Там, за зорями

Когда она ушла, Леша и Злата еще посидели немного, ожидая, когда костер догорит, потом залили его водой и решили расходиться. Злата пошла проводить Блотского. Простившись и договорившись встретиться завтра, они расстались у калитки. Скоро ночь поглотила удаляющиеся шаги и фигуру молодого человека, но девушка не торопилась уходить. Стояла глубокая безлунная ночь. Все стихло давно, оттого, наверное, звуки музыки и пьяные крики слышались слишком отчетливо. Тимофеевна не ошиблась: у дачника вовсю отмечали Всенощную, устроив настоящий дебош. Девушка постояла немного у калитки, терзаемая противоречивыми чувствами, и все же не вернулась в дом.

Наверное, если бы она не выпила сегодня столько вина, то прислушалась бы к голосу разума и мысль пройтись в другой конец деревни не ударила бы в голову. Алкоголь притупил чувство опасности. Она чувствовала себя смелой и решительной, поэтому и пошла потихоньку на деревню. Леша давно скрылся за калиткой. Проходя мимо его дома, она видела, как в одном из окон загорелся свет. Девушка прошмыгнула мимо дома Блотских и почти на цыпочках подобралась к маленькому дому дачника. Впрочем, все ее предостережения были совершенно излишни. Даже если бы она цокала каблуками по асфальту и барабанила бы в калитку кулаками, ее вряд ли бы услышали. Музыка оглушала. Их гулянка, казалось, достигла апогея. Здесь ей опасаться было совершенно нечего, правда, и увидеть что-либо через забор не представлялось возможным. Как бы Полянская ни старалась. Девушка прошла немного вперед, прикидывая, как бы ей подобраться к ним со стороны огорода, но музыка внезапно смолкла.

Злата испуганно застыла на месте и оглянулась.

– Так, все, ребята! Гулянка закончилась, давайте по домам! – раздался в тишине громкий и звонкий мужской голос.

– Дорош, ну ты че?.. – послышалось в ответ пьяное бормотание.

– Так, Толик, правда, давай уже домой! – взвизгнул женский голос, принадлежавший, несомненно, Алке Масько.

Злате хватило секунды, чтобы выйти из ступора и сориентироваться. Она бросилась к обочине и прижалась спиной к забору, как раз напротив домика дачника. Кажется, его назвали Дорошем.

– Алка, а ты мне тут не командуй! Дорош, завтра ж такой праздник! Дай с собой!

– Завтра дам, а то я ведь вас знаю, вылакаете все и завтра все равно придете похмеляться!

«А он ведь не пьян! – мелькнуло в голове Златы. – Он говорит вполне внятно. Но как же так?! Зачем тогда ему поить этих алкашей? Что за интерес сидеть с пьяными отморозками, отщепенцами и бомжами и наблюдать, как они медленно, но верно напиваются? Зачем он их поит, да еще у себя в доме? Какая ему в этом польза?»

Калитка распахнулась, и притаившаяся в темноте Злата смогла лицезреть, как в неяркой полоске света, падающего со двора, появляются Масько со своей Алкой, за ними Саша, шатающийся из стороны в сторону, а замыкает процессию Юрка Головатый, прозванный так из-за большой головы. Впрочем, большой она была зазря – все равно там было пусто. Дорош не вышел их проводить, просто закрыл за ними калитку и погасил во дворе свет.

И почти сразу началось то, чего больше всего боялись и Тимофеевна, и баба Маня, и баба Нина, и Максимовна, и, наверное, все приличные жители Горновки. То, чему они не раз становились свидетелями и от чего в своем преклонном возрасте старались держаться подальше. То, с чем Злата, в силу своего юного возраста, никогда не сталкивалась ранее. Начались пьяные разборки собутыльников.

– Сашка… – заплетающимся языком окликнул парня Юрка. – Закурить дай!

– Пошел ты! – сказал, словно выплюнул, парень.

– Чего-о? – протянул Головатый.

– Того-о! – передразнил его Сашка. – Ты, сучонок…

– Юрка, ты мне к малому не лезь! – вмешался в разговор Масько.

– Да я ему счас башку отобью!

– Я тебе самому ее отобью! Он мне типа племянника будет! Мне ж Томка как сестра была!

– Какая сестра она тебе была! – заверещала Алка. – Шлюхой она была! Подстилкой! Побл…душкой и пьяницей!

– Закрой свою пасть! – взбеленился Сашка. – И не трогай мою мать! Она была не ровня тебе, шваль ты этакая!

– Что ты сказал?

– Что слышала, дура!

Тут уж Алку понесло, и она, кажется, попробовала наброситься на парня, но, получив увесистую оплеуху, которую, очевидно, не ожидала, упала на асфальт, огласив своим визгом всю деревню и всполошив собак.

– Толик!!! – завопила она.

– Э, малой, ты чего это? Не, ну так дело не пойдет! Твоя мать, конечно, была святой бабой, но она померла, а Алку ты мне не трожь! – вступился за любимую женщину Масько.

– Да пошел ты с ней вместе!

Сашка рванул вперед, и откуда только силы взялись, а вся компания во главе с поминутно причитающей Алкой двинулась следом. Злата постояла еще немного у забора, ожидая, когда они отойдут подальше, и потихоньку пошла следом за ними. Проходя мимо дома дачника, она увидела, как погас свет в окошках, и решила, хватит и с нее ночных похождений, пора бы возвращаться домой да ложиться спать.

Пока Злата неторопливо дошла до дома, пьяная толпа рассеялась. Постояв немного у калитки и поглядев по сторонам, она увидела, как в доме Максимовны один за другим засветились окошки. Полянская вошла к себе во двор, задвинула щеколду в калитке и направилась к крыльцу.

– Ой, мамочки!!! – душераздирающий вопль вдребезги разбил тишину и покой этой ночи и заставил Злату Полянскую испуганно вздрогнуть.

Застыв на середине двора, она почувствовала, как испуганно забилось сердце, предчувствуя беду. На раздумья времени уже не было, да и не стала девушка раздумывать, развернувшись, бросилась к калитке, распахнула ее настежь и стремглав понеслась в начало деревни, к дому Максимовны, предполагая самое страшное. Она не заметила темную тень, притаившуюся у забора.

В доме царил хаос. Еще на улице девушка услышала крики, ругань и плач ребенка. А на скамейке у калитки сидела пожилая женщина. С разметавшимися седыми волосами, в длинной ночной сорочке, она куталась в прохудившийся платок и, раскачиваясь из стороны в сторону, голосила, как по покойнику. Злата ее не знала, но предполагала, что это и есть та самая баба Валя, которая почти всегда обреталась в доме Максимовны, как и многие другие. Впрочем, сейчас разбираться, кто есть кто, времени не было.

– Что случилось? – склонилась над ней девушка и, сжав руками костлявые плечи, остановила ее раскачивания.

– Ой, доченька моя! Он же опять пришел пьяный! Меня из дома выгнал, Максимовну душил, девку эту, Маришку, чуть не прирезал и ребеночка собирается в сажалке утопить! Ему ж пить нельзя, а эти скоты напоят его, подначат – и в норы, а он тут уже жизни не дает! – запричитала баба Валя.

– Вот скотина! – процедила сквозь зубы Злата, чувствуя, как тихая ярость в ее душе вытесняет страх. – И что ж вы милицию не можете вызвать?

– Да разве ж он нам даст ее вызвать, сколько раз пытались! А один раз дозвонились, но так и не дождались! Разве им дело до двух старух?! Все равно нам мало осталось!

– Ну, им-то, может, и нет дела… – пробормотала Полянская и выпрямилась. – Ладно, сейчас разберемся, – сказала она твердо и сделала шаг к калитке, сама не зная, что собирается делать.

– Стоп! – раздался в темноте решительный мужской голос, а сильные пальцы сжали руку девушки чуть ниже плеча. – Без тебя разберутся, иди домой!

Это был Дорош, но, как ни странно, Злату это не удивило. На оборот, разозлило еще больше.

– Не смейте трогать меня! – крикнула девушка и резко выдернула свою руку. – Это вы во всем виноваты! Это по вашей вине такое вот происходит в деревне! Там ребенок, там две немощные старухи и девушка, но вам ведь наплевать на них, не так ли? Вы ведь неплохо справили Всенощную! – бросила ему в лицо Злата, вложив в свои слова все то презрение, которое чувствовала сейчас, сказала, словно плюнула, и, отвернувшись, бросилась во двор.

– Господи! – тяжко вздохнул мужчина и двинулся следом.

А Злата фурией влетела в темные, совершенно захламленные сенцы, споткнулась обо что-то и чуть не упала. Пробормотав себе под нос ругательства, она нашарила клямку на входных дверях и распахнула их. В нос ударил тяжелый спертый запах перегара, немытых тел, мочи и кошек. Полянская непроизвольно поморщилась, но решительно переступила порог и сразу направилась в зал, где происходили военные действия. Картина, открывшаяся ей, лишь подогрела ее ярость и решительность!

Сашка, не разбирая, бил свою Маришку, а заодно и бабу Аришу, которая пыталась оттащить его, а ребенок на кровати просто заходился в плаче. Маришка кричала и пыталась закрывать от кулаков лицо. Максимовна, предприняв очередную попытку угомонить внука, получила удар в грудь и стала медленно оседать на пол. Ребенок захлебнулся в плаче и вообще перестал издавать какие-либо звуки…

Ярость ослепила девушку, она двинулась вперед, не разбирая дороги. Она не думала о последствиях или о том, что парень может ударить и ее. Полянская знала лишь одно: она должна прекратить все это, и она прекратит раз и навсегда!

– А ну-ка отпусти ее, скотина! – заорала она и вцепилась обеими руками в свитер парня.

– Отвали! – взревел тот и попробовал было отцепиться от нее точно так же, как только что отделался от бабы Ариши.

Но не тут-то было. Злата ведь не была слабой восьмидесятилетней старушкой, а слепая ярость удвоила ее силы. Да и Сашка в пьяном угаре вряд ли понимал, кто перед ним.

– Сейчас ты у меня отвалишь!!!

Девушка оттащила парня от Маришки, и, не удержавшись на ногах, он повалился на пол.

– Ах ты, сука! – заорал он и стал подниматься.

Маринка, став свободной, тут же забыла о побоях и, вскочив на ноги, схватила ребенка.

– За суку ты мне сейчас ответишь, – прошипела девушка.

Подскочив к нему, она вцепилась в воротник его свитера, замахнулась и что есть силы двинула ему кулаком в глаз. Сашка крякнул и снова рухнул на пол.

– Златулечка, міленькая, не чапай яго! Ён жа зусім дурны, як вып’я! – заголосила баба Ариша. – Бяжы, мо пазаві каго. Мо Маськоў, хай угамоняць яго! Ён жа нас усіх заб’е тут…

– Считай, что ты уже труп! – заорал парень, с трудом поднимаясь на ноги.

– Да? Ну, давай! Давай, попробуй! Ударь меня! – бросила ему девушка, смело глядя в его лицо, и даже не сдвинулась с места. Только кулаки сжала, готовая, словно кошка, вцепиться ему в лицо. Адреналин, казалось, зашкаливал в крови, и она не чувствовала страха.

Даже наоборот, была какая-то дикая первобытная радость и азарт предстоящей схватки. Ее бил озноб, но она не замечала этого.

– Да я тебя сейчас по стенке размажу!

– Ну, это вряд ли! Скорее уж я тебя размажу! – раздался рядом совершенно спокойный голос Дороша.

– Дорош, не лезь! Я должен разобраться с этой сукой! Она мне в глаз заехала!

– И заехала очень даже неплохо! – весело отозвался мужчина.

Девушка резко повернула голову и увидела мелькнувшую усмешку на красиво очерченных губах. Их глаза встретились всего на мгновение. Ее огромные, голубые, горели лихорадочным огнем, в его, темных, непроглядных, плясали веселые искорки.

Полянская отвернулась первой.

– Давай, Сашка, на выход! – отчеканил мужчина.

– Да я…

– Я сказал – вперед! Или тебе помочь?

Интонации в голосе мужчины изменились, сделались железными. И Сашка, который наверняка неплохо знал дачника, понуро опустив голову, двинулся к выходу. Дорош пошел за ним.

– Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не трогал своих?

Это было последнее, что Злата услышала, впрочем, и не особо прислушивалась. Она бросилась к бабе Арише, которая все так же сидела, прислонившись к стене.

– Баб Ариша, как вы?

– Ой, нічога! Што са мной зробіцца? Не первы раз… Спасіба табе, Златуля, каб не ты…

– Ну что вы! Давайте лучше я помогу вам подняться

. Девушка помогла старушке встать на ноги и дойти до кровати. Здесь же, укачивая на руках ребенка, сидела и Маришка. Распухшее, мокрое от слез лицо, подбитый глаз, разбитая губа и запах перегара…

Она ведь была совсем девчонкой, возможно, даже младше самой Полянской, а выглядела…

Злата тяжело вздохнула. Маришка явно выпивала, но осуждать ее Полянская не могла. Ей было жалко эту девушку и ее ребенка. Что ждало их в будущем? Каким было прошлое Маришки? О подобных историях девушка была наслышана. В жизни такое случалось, и судить со своей колокольни таких, как Маришка, было глупо и неправильно. Да, сама Злата Полянская не могла представить себя на месте такой вот Маришки, у нее-то за спиной всегда были родители, бабушки и дедушки. У нее были благополучная жизнь и мечты. А Маришка руководствовалась только примитивным инстинктом – выплыть, не утонуть, хоть за что-то уцепиться. Какие уж тут мечты, если родители (если их вообще было двое) пьяные каждый день, а в доме шаром покати? Да какая там учеба, если в школу нужно идти в обносках и все сторонятся тебя, потому что у тебя все время вши, а маме некогда их вывести из-за вечных запоев? Базовая школа, плохая компания, а потом вот такой, как Сашка. И вино, – чтобы хоть ненадолго заглушить страх перед будущим, да и настоящее после пары рюмок уже не кажется столь плачевным.

– Ты в порядке? – повернулась Злата к девушке.

Та лишь кивнула головой.

– Классно ты ему вмазала, – сказала она, немного помолчав.

– Ты бы тоже могла. Вставила бы ему хоть раз, как положено, больше бы не нарывался, побоялся бы.

– Нет, не побоялся бы. Пришиб. Я один раз за нож схватилась, так он меня потом так побил – два дня с постели подняться не могла. Он бы и тебя ударил, если бы Дорош не подоспел.

– Ну, это вряд ли! А вот физиономию я бы ему основательно попортила. Зачем ты все это терпишь? Почему не уходишь? Ведь страдаешь от его попоек не ты одна, есть еще и ребенок. Это у тебя мальчик или девочка?

– Девочка. Маняша. А куда мне идти? В жизнь? Я уже была там и знаю, что такое мытарства по подвалам и ночлежкам. Я ведь из Москвы, мы с Сашкой там познакомились, он на заработки ездил, ну и привез меня оттуда, когда я забеременела. И я поехала за ним, хоть и знала, он далеко не ангел, как и то, что жить мне придется со старухой в такой глуши, какая мне и не снилась. Но мне было плевать, мне хотелось своего угла, пусть и такого, как этот дом. И семьи, пусть она и далека от идеала. А Сашка, он ведь не плохой. Только у него ведь самого жизнь не сахар, и никогда такой не была. Мать у него гулящей была и пила очень, хорошо еще, что баба Ариша у него всегда была, она за ним и приглядывала, как могла. Он ведь не всегда такой буйный. И у нас бывает все хорошо. Помаленьку, потихоньку, как-нибудь… Бабуля вон пенсию получает и баб Валя, и Сашка у Дороша подрабатывает, дачник ведь не всегда самогонкой рассчитывается, он и деньги дает, и продукты…

– Понятно. Дачник… Значит, все беды от него!

– Нет-нет, что ты! – горячо запротестовала Маришка. – Наоборот, если бы не он, что бы стало с нами? С Маслюками? А так хоть какой-то заработок!

– Ну, по крайней мере, пили бы меньше и работали!

– Где? – искренне удивилась девушка.

– Ну… – растерялась Злата. – Ну, есть же здесь какой-нибудь совхоз. Какое-то скотоводческое хозяйство…

– Говорят, когда-то было. От торфзавода остались одни лишь развалины, а на месте фермы лес посадили. Тебе ли об этом не знать!

– Я знаю. Но что-нибудь ведь можно придумать! Я вот тоже собираюсь здесь жить, а работать планирую в школе…

Маришка усмехнулась, и Злата осеклась. Да уж, очень удачное сравнение!

– Летом мы за черникой ходим и лисичками, потом сдаем частникам. Если лето не будет слишком засушливым, на этом можно неплохо заработать!

– Правда? А вы меня с собой не возьмете? Я бы тоже хо тела немного на этом подзаработать… Мне ж еще до первой зарплаты далеко, а жить за счет родителей не очень-то и хочется.

– Да не вопрос! Будем вместе ходить! Машку будем оставлять бабе Арише или бабе Вале, а сами с утра пораньше в лес! Я за прошлое лето здесь все ягодные места изучила! – оживилась Маришка и даже попробовала улыбнуться, но тут же поморщилась от боли: разбитая губа давала о себе знать.

– А я вот так и не узнала лес, хоть и ходила каждое лето по ягоды с бабушкой. А дед у меня и вовсе был лесником. Я в лесу вообще плохо ориентируюсь. Ладно, Маришка, мне домой надо, да и вам с ребенком спать пора! – девушка поднялась с кровати.

– Да, Маняша вон уже уснула. Спасибо тебе, Злат! – просто сказала девушка.

– Да не за что! Ты береги себя и ребенка тоже! И если что, сразу беги ко мне! И еще, знаешь, что? Приходи завтра к нам! Бери Машку и приходи, завтра ведь праздник!

– Да нет, ну что ты… – замялась Маришка.

– Приходи! Я буду вас ждать!

– Ну, ладно.

Девушка направилась к дверям, но на пороге обернулась.

– А куда Дорош повел Сашу? – спросила она.

– Наверное, на сеновал. Сашка Дороша боится, и если тот сказал ему не заявляться домой, пока не проспится, он не придет сегодня!

Злата кивнула и вышла из дома. На восходе, над лесом, темное непроглядное небо начинало светлеть. Долгая ночь, полная событий, подходила к концу, но только сейчас, когда и злость, и нервный озноб прошли, Полянская почувствовала, как устала. У нее начинала болеть голова, да и кисть руки, которой она ударила Сашку, ныла…

Подняв лицо к темному небу, она втянула в себя прохладный воздух. Пахло свежевспаханной землей и сыростью. Чувствовалась близость водоема. За огородами у бабы Ариши как раз была сажалка, а дальше карьеры, которые каждую весну затапливало. Засунув руки в карманы толстовки, девушка пошла к калитке.

«Сейчас домой и спать». Но не тут-то было, впрочем, если честно, она не очень-то и надеялась, что Дорош просто так уйдет… Он ждал ее у калитки. Злата усмехнулась. Может, следовало махнуть через огород? Прошла бы немного по вспаханному полю, миновала бы старый сад Маслюков, и, считай, уже дома…

– А где баба Валя? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

– К себе домой пошла. У нее дом свой есть, если ты не знала! – Почему? Я знала… Просто там условия аварийные.

– Ага! – усмехнулся мужчина. – А здесь апартаменты!

Спорить с ним сейчас Злате совершенно не хотелось. Ей вообще с ним разговаривать не хотелось. Поэтому, пропустив мимо ушей и его замечания, и его тон, девушка просто вышла на дорогу и пошла вперед.

Через секунду Дорош нагнал ее.

– Тебе вряд ли стоит во все это вмешиваться! – сказал он.

– Почему? – ровным голосом спросила Полянская, а внутри, она чувствовала, закипало негодование.

– Ты их не исправишь. Ты что ж думаешь, Саша только что избивал бедную несчастную девочку, сиротинушку, за которую некому заступиться? А Маринка эта самогонку хлещет не хуже любого мужика! Они там через день пьянки устраивают и через раз там все мордобоем и заканчивается! И Максимовна, несмотря на свой возраст, хлебает неплохо, а потом по хатам ходит и клянчит поесть… Знаешь, сколько лет этой девице? Двадцать! Не похоже, правда? Я тоже не сразу в это поверил, а она в свои двадцать прошла и огонь, и медные трубы. Ты ведь пожалела ее сегодня, правда? А она легко этим воспользуется и, прикрываясь ребенком, станет вытягивать у тебя деньги и пропивать их. Ты будешь давать, а они смеяться над тобой будут, ну и, может быть, выпьют пару раз за твое здоровье!

– Спасибо, что предупредил. Это все, что ты хотел сказать? – остановившись, девушка повернулась к нему лицом.

– Не поверила? Ну, судя по тому, что я сегодня наблюдал, я в этом нисколько не сомневался! Значит, к нам в деревню явилась такая вот мать Тереза, которая теперь всех спасет и будет сеять вокруг добро… – в его голосе звучала неприкрытая насмешка.

Он просто издевался над ней.

– А я не к вам в деревню приехала. Вы здесь случайное недоразумение, неизвестно каким ветром занесенное. Я приехала к себе. И я останусь здесь и сделаю все, чтобы прекратить все это! Думаете, я не знаю, чем вы здесь занимаетесь?

– А я думаю, тебе лучше сидеть дома, помалкивать и не высовываться, особенно по ночам! – отчеканил он, как-то особенно подчеркнув последнее.

Злата отшатнулась от него и, отвернувшись, почти бегом бросилась домой.

Глава 5

– Златка, ну ты и соня! Давай вставай уже, Лешка пришел! Голос Аньки проникал в сознание, но смысл сказанного не доходил до девушки.

Она, кажется, вот только легла! Да она уснула только! Зачем Лешка пришел так рано? Что ему не спится?

– Златка!!! – возмутилась двоюродная сестра и принялась стаскивать с нее одеяло. – Ты когда легла вчера? Вы чё, до утра гуляли?

– Анька! – пробормотала Полянская. – Спать хочу!

– Ну, спи, спи! Все проспишь, а я вот возьму и уведу у тебя Лешку!

– Ага! Закатай губу! У него в Минске девушка есть, неровня нам с тобой, дурам провинциальным! – девушка все же заставила себя сесть в постели и, отчаянно зевая, потерла глаза.

– Ага! Девушка у него в Минске, может, и есть, только почему-то он с тебя, дуры провинциальной, глаз не сводит и торчит здесь в деревне вместо того, чтобы поспешить к любимой!

– Ой, Анька, не говори ерунды! – отмахнулась от нее Полянская. – Ты пить не хочешь?

– Не-а! – мотнула головой Аня. – Ну, ты здесь собирайся давай и выходи, а я пока Лешку займу и о девушке его узнаю, разведаю, насколько там все серьезно!

– Посмей только! – закричала Злата и вскочила с постели.

Анька засмеялась и убежала.

– Вот зараза! – пробормотала девушка и стала приводить себя в порядок.

От недосыпания, от выпитого вина и вчерашних переживаний болела голова. Девушка не стала собирать волосы в косу, зная, что от этого голова будет болеть еще больше, просто расчесала их и убрала с лица, закрепив зигзагообразным ободком. Быстро натянула черные узкие брючки и белую удлиненную кофту, из-под кровати вытащила свои белые теннисные туфли. Осталось только умыться и бежать, а то ведь Анька она такая, она может… Анька все же не смогла.

Пока Злата умывалась, вся семья уже села за стол, и Лешу Блотского усадили.

– Привет! – сказала она, заходя в просторную столовую.

– Какое привет! – возмутился Полянский. – Христос Воскрес, доча! Иди, я тебя поцелую, красотуля моя!

– Воистину Воскрес! – несколько смущенно ответила Злата и подставила папе щеку для поцелуя.

С Лешей они безмолвно обменялись улыбками, оказавшись на разных концах стола.

– Ну, жена, неси выпить! – торжественно скомандовал Полянский. – Вся семья в сборе, можно начинать!

– Я тебе сейчас дам выпить! Прости меня, Господи! В битки давайте гулять! Леша, вот бери, тебе яйцо. Злат, ну ты тоже выбирай!

Елена Викторовна всем поочередно подсунула фаянсовое блюдо, которое стояло посреди круглого стола, а на нем лежали крашеные яйца и нарезанный пасхальный кулич.

На Пасху обязательно играли в битки, такая вот была традиция. И как в детстве, это превращалось в своеобразную игру, веселую и увлекательную. Под всеобщий гам и смех, воцарившийся за столом, выиграла Злата. Своим яйцом она побила всех и, как в детстве чувствовала себя при этом страшно довольной и счастливой. Потом мама принесла горячую картошечку и голубцы, ну и бутылку белого полусладкого вина. Мужчины, конечно, недовольно поморщились, но и мама, и тетя Люда сегодня были непреклонны. Мужики, поняв, что ничего не обломится, тяжко повздыхали, но от вина не отказались. Они как раз собирались выпить, когда в дверь нерешительно постучали.

– О, гости! – оживился Полянский и привстал из-за стола. – Заходите, заходите, не стесняйтесь! – крикнул он.

Головы всех присутствующих обернулись в сторону коридора. Дверь открылась, потом закрылась

. – Христос Воскрес! – раздался в полной тишине робкий, тихий голос. – А Злата дома?

– Воистину Воскрес, – раздалось в ответ недружное и недоуменное.

А Злата Полянская вскочила из-за стола и бросилась в коридор. Господи! Она ведь совершенно забыла о Маринке с Машкой, которых вчера пригласила в гости.

– Привет! Маришка, проходи! – она улыбнулась девушке. – Мам, а это Марина! Я ее вчера к нам в гости пригласила! Забыла вам сказать! Она, ну, почти внучка Максимовны.

Родные не смогли произнести ни слова. Они изумленно смотрели на девушку с ребенком на руках и молчали. Ничего не понимая, они переводили взгляд с Маринки на Злату и обратно, вот-вот ожидая неизвестно чего. Леша первым пришел в себя. Он тепло улыбнулся девушке, вид у которой был, мягко говоря, не очень опрятный. Она походила на бродяжку, которых он навидался в минских метро и на вокзале.

– Маринка, давай присаживайся с нами, не стесняйся! Анька, принеси стул из зала! – обратилась Злата к родственнице, выразительно глядя на нее.

Анька округлила глаза. Злата грозно свела брови, и двоюродная сестрица поднялась из-за стола.

– Мам, – негромко позвала Полянская Елену Викторовну.

– А? – та подняла на нее глаза, полные растерянности. А дочка смотрела на нее, едва ли не умоляюще. – А, да! Присаживайся, Маришка! Я сейчас принесу тебе тарелку! Как там баба Ариша поживает? – оживилась Елена Викторовна, поднимаясь из-за стола и направляясь на кухню.

– Нормально. С бабой Валей дома…

– Ну, а Саша твой что?

– Да все нормально с ним. После вчерашнего похмельем страдает, но вообще тише воды! Злат, – обернулась она к Полянской, – у него после твоей вчерашней подачи фингал под глазом! – сказала она.

Злата лишь улыбнулась в ответ и покосилась на родственников.

– Да… – протянул Полянский. – Похмелье – это плохо! Это нам знакомо!

Родители Ани и вовсе не прислушивались к тому, что говорит эта девушка. И только Леша… Девушка встретила его вопросительный взгляд и улыбнулась. Аня принесла стул, Лена Викторовна тарелку, вилку и рюмку. Маришку с Машкой, которая все время прижималась к ней словно маленький испуганный зверек, наконец, усадили за стол.

– Марина, тебе вина налить? Или тебе нельзя? Ты, может быть, еще ребенка кормишь грудью? – обратилась Елена Викторовна к девушке.

– Да нет, у меня молока с самого начала не было!

– Мам, она будет вино! – перебила девушку Злата. Елена Викторовна налила в рюмку Маришки вина.

– Ну, теперь уж точно давайте выпьем! – нетерпеливо сказал Полянский и снова поднял рюмку.

Краем глаза Злата заметила, как Анька пытается отодвинуться подальше от Маришки и незаметно закрывает нос пальчиками. Полянская сидела чуть дальше, но предположить, какой «аромат» исходил от девушки, могла. Вчера нанюхалась. Мама Златы наложила Маришке целую тарелку всяких вкусностей. Они выпили, завязалась беседа. Женщины стали расспрашивать Маришку о дочке Максимовны. Елена Викторовна, оказывается, когда-то очень дружила с ней, и они давно не виделись. Вот так, продолжая болтать, они распили бутылку вина. Леша взял у Маришки дочку, видя, что девушке с ней неудобно, ребенок расплакался, но быстро успокоился. Парень достал свой мобильный телефон, который очень заинтересовал малышку, и она увлеклась. Когда они встали из-за стола и Марина собралась уходить, Елена Викторовна отправилась на кухню и наложила целый пакет еды, который и вручила девушке. Та попробовала было отказаться, но быстро сдалась. Как только за ней закрылась дверь, Анька вскочила из-за стола и бросилась к окну, чтобы распахнуть створки и проветрить комнату.

А Злата и Леша молча переглянулись.

– Златка, я что-то не поняла… Когда это ты успела познакомиться с ней? Зачем ты ее пригласила? Ты меня поражаешь! От нее воняло так… Да и девочка эта ее… Господи! Я не понимаю, как такие вообще могут рожать! Зачем им позволяют это делать? Вот скажите мне, зачем? Зачем с рождения обрекать детей на такую жизнь? Зачем плодить нищету? – прорвало Аню.

Но Злата не винила ее в этом. Она понимала чувства сестры и ее возмущение, и осуждения, и не могла не согласиться с ней, но что это меняло? Полянская ничего не стала объяснять Аньке, понимая, что та, конечно же, сочтет ее сумасшедшей. Вместо этого она встала из-за стола и отправилась искать старое покрывало. Еще вчера они договорились с Лешей сходить в лес. Налив в бутылку кваса, они собрали кое-что из еды и через огороды отправились в поля…

Леша молчал, следуя за ней. Он ни о чем не спрашивал, ожидая. Злата, конечно, собиралась рассказать, но не все…

– Леш, я не могла не вмешаться, – просто сказала девушка, останавливаясь в конце огорода и оборачиваясь к парню. – Знаю, это было глупо и рискованно, потому что Сашка был пьян и зол, но я была в такой ярости, и мне, откровенно говоря, было на все плевать. Рука вот до сих пор болит. Я ему со всей силы в глаз заехала, думала, и вовсе выбью!

Парень улыбнулся.

– И где это такая настоящая, домашняя барышня, как ты, научилась драться? – спросил он шутливо, хотя на самом деле ему было не до смеха.

Но Злате не нужны были его взволнованные речи, осуждения и неодобрения. Этого ей и дома хватало. Она считала его своим другом, она надеялась, он ее поймет.

– Ах, Лешечка! – воскликнула она, и веселая улыбка озарила ее лицо. – Один парень из нашего двора еще в школе показал мне этот прием! Он говорил, реакция у меня заторможенная и что-то другое я вряд ли смогу, а вот дать в глаз – запросто. Мы тогда долго тренировались, но, честно говоря, на практике мне не довелось этот прием испробовать, вот только вчера. Сашка так и повалился на пол… Правда, потом он собрался меня прибить… Но не успел. Его дружки подоспели и успокоили его.

– Ему повезло! – пошутил Блотский.

– Ну, да! Потому что я бы его физиономию еще б не так подпортила. Подбитым глазом он точно не отделался бы! Сейчас все это, конечно, кажется смешным. Но вчера, если честно, было не до смеха. Честно говоря, было страшно. Если б ты видел, как он ее бил… А ребенок просто зашелся в плаче… Сашке ведь плевать было, кто перед ним: Маринка, ребенок, которому всего год, или старая бабушка. И знаешь, что самое ужасное? Они ведь привыкли к такому, для них это не ново…

– Злат, они ведь не знали другой жизни! – осторожно заметил парень.

– Да, а мне бы так хотелось хоть чем-нибудь им помочь! Она ведь пьет, Леша! Ей двадцать лет, а она пьет! Ты представляешь, какое ее ждет будущее? Она сопьется, и ребенка заберут в интернат, а если даже и не заберут, Машка вырастет такой же… А это неправильно!

– Неправильно, но жизнь она ведь не всегда такая, какой бы нам хотелось ее видеть. Я не знаю, Злат, чем можно реально помочь Марине! Давать ей деньги? Кормить и одевать ее ребенка? Взвалить всю ответственность за чужую жизнь на собственные плечи? Конечно, можно было бы попробовать, но кажется мне, это не совсем то, что нужно! Ей самой надо бы 68 69 осознать, что плохо, а что хорошо! Она ничего хорошего не видела в своей жизни, и никто и никогда не защитил ее, не помог, не протянул руку. А тут ты… Может быть, простое человеческое участие – это то, чего ей всегда не хватало?

– Может… – вздохнула девушка.

Да, ее участие и доброта, может быть, и помогут Маришке и ее дочке, но есть еще и Сашка. И Дорош. С Сашкой, она, может быть, и смогла бы еще совладать, но Дорош… Она не хотела о нем думать, гоня прочь и мысли, и воспоминания. На что он намекал вчера, предупреждая относительно ночных прогулок? Как вот так быстро он появился у дома бабы Ариши? Он ведь, кажется, собирался спать, когда выпроваживал своих «гостей»! Или это был всего лишь предлог? Он ведь не мог видеть ее, притаившуюся в темноте? Тогда зачем он отправился бродить среди ночи по деревне? Что ему было нужно? Что он пытался высмотреть? Но даже не это казалось самым страшным! А вдруг он и есть тот самый незнакомец из ночи, которому она тогда отдалась со всей страстью? Тот самый, с которым ей было так хорошо и тень которого приходила к ней во снах?