Даже снег.
Даже свежий снег, укутавший тротуары, не оставлял на себе его следов. Петричкин всë понял, и поплёлся обратно в своë унылое пристанище.
Бутылка чёрного стекла так и стояла откупоренная на столе. И никого вокруг.
Будто, кто-то настойчивый, подтолкнул его в спину…
И Петричкин заскользил по гладкой изнанке тёмного бутылочного горлышка.
Голоса… он услыхал множество голосов. И Лизонька смеялась звоночком…
Хвостнев был зол на себя и на прокурорского следователя Пятничкина. Допросная в "Крестах" была смрадна и по-зимнему холодна, до зубодробительности и желудочных спазмов.
А Пятничкин уже по десятому разу задавал въедливые вопросы Хвостневу про исчезновение Петричкина.
Меж тем, Хвостнева только черепушка трещала от выпитой вчера "беленькой". И более ничего не хотел он.
– Хвостнев, вы третьего дня были замечены у Петричкина, – бубнил следователь, – передали ему бутыль, как вы тут заметили: "на пробу, вдруг, дрянь какая", бутыль эту вы выиграли в карты у полковника Н*. И после этого никто Петричкина не видел. Так?
– Крррохоборры, – поручик грассировал, грозил кулаком в угол, плевался, – денег нет, ставят на кон дррррянь всякую, а ты за них, будь милостив, следователю ответ держи.
– Но полковник Н* в тот день был в своëм полку, что подтвердили его сослуживцы, – следователь, в который раз, терпеливо показывал Хвостневу протоколы опросов, – сам полковник недоумевает, зачем вы его приплетаете в эту историю, тем более, с отравлением.
Хвостнев, наконец, расслышал слова Пятничкина про отравление, и сделался нехорошо зелëным.
– А в бутыли, на коей лишь ваши отпечатки, Хвостнев, да ещё присно помянутого Петричкина, – изматывал душу канцеляризмами следователь, – обнаружен цианистый калий, в дозах, что слона убить-с можно. Отравили вы приятеля вашего, да и прикопали тело бездыханное. Или извращенцам каким пристроили. Тех, что до трупов, нынче, стали охочи. Тьфу…