Каба́

А что он знал о них всех, о людях, которых «любил»? Почему дед с бабкой уехали из города в деревню перед смертью, что их толкнуло? Что чувствовала мама, когда он запросто выложил ей историю про женские духи и про туфли на низком каблуке в прихожей? Как жил отец, вернувшись с войны, уйдя в запой длиною год, и он не говорит, он никогда не рассказывает об этой войне; он рассказывает об этом только дяде Радику? Почему Петров, который выглядит успешным, солидным, мудрым и чистым, еще сравнительно молодым, кажется таким грустным и испуганным? Думал ли Игорь о том, почему тетя Нина каждые выходные нагружается алкоголем так, что поутру даже не чувствует, что халат задрался до спины, и трусы съехали на бок? Что испытывал Анзур Атоев все эти годы, ежедневно выходя из дома и отправляясь в школу, где его уже поджидал Димон Шиляев и Присные? Думал ли Игорь о ком-то, кроме себя самого, всего такого несчастного, преследуемого Кабой и докапывальщиками, а теперь вот – Богом из машины? Сопереживал ли он хоть кому-то, хоть уличному тупому коту?

Игорь взрослел. Не по годам, не по дням; он взрослел прямо сейчас, сидя на железной перекладине под сентябрьским солнцем. И ему совсем не нравилось такое поганое квартетное будущее. Ему не нравился он сам. Больше всего Игорю Мещерякову не нравился он сам.

– Привет.

Он подпрыгнул и чуть не завопил. И куда, интересно, делись его хваленые фукусимские индикаторы? Персонаж приблизился почти впритык, на расстоянии черенка лопаты, и это запросто мог быть Валера Лобов, это мог быть любой из племени Лесных Орлов. А он сидит тут, жалея себя и лазалку, наматывает сопли.

Но это оказался не Валера, не Орел и не местный участковый, который решил бы поинтересоваться, чего Игорь рассиживает, а не учит уроки. Перед ним стояла девчонка чуть постарше, ну или выглядящая таковой, с девчонками ведь не всегда поймешь. У персонажа оказались светлые, как у его мамы, волосы, девчонка выглядела дылдой – из-за высоченных каблуков. Модель прям! Или кажущаяся таковой, с девчонками ведь не поймешь. Юбка девушки прикрывала ее едва-едва, короткий топ обнажал плоский девичий живот и пупок, на котором поблескивал пирсинг.

И судя по выжидательному взгляду, это именно ему она бросила небрежное «привет», а теперь ждет, когда Игорь кинется ручкаться. Игорь ручкаться не хотел. Он изучил ее голые ноги, ее пупок, потом посмотрел ей в лицо; их взгляды встретились, внутри Игоря что-то щелкнуло, как искра между электродами. Он поспешил отвернуться. Ее глаза… Они были взрослыми, оценивающими, проникающими, томными и жгучими. Игоря слегка взопрел.

– Привет,– недружелюбно буркнул он, бесясь. Мысленно выругал себя: нашел время западать на девок.

– Время не подскажешь? У меня на мобиле часы сбились. Прикинь, два часа ночи показывают.

Девица поигрывала синеньким «самсунгом», идеально подходящим под цвет ее порочных глазок, к телефону был присобачен розовый брелок в виде бубенчиков, которые сейчас болтались у ее запястья. Игорь нехотя полез в карман и достал свою Нокию. Он вдруг впервые застеснялся своего старенького телефона.

– Без пяти три,– сообщил он тем же дружелюбном тоном человека, которого будят поутру первого января.

Когда девица не стала резко удаляться прочь, смерив его напоследок презрительным взглядом, а спокойно отреагировала на его «бычку», Игорь какой-то своей частью даже обрадовался. Она обошла его спереди, обдав резким, дразнящим, намертво запоминающимся запахом духов, мелькнув в шокирующей близости ляжками, обтянутыми нейлоном, и по-свойски уселась на соседнюю перекладину. Поставила сумочку на торчащие голые коленки и убрала мобильник внутрь. Игорь понятия не имел, как следует себя вести и что говорить, и на всякий случай нахохлился.

– Чего скучаешь один? Гуляешь? Или ждешь кого?

Он пожал плечами. Это выглядело как спазм.

– Я просто сижу,– только и придумал он.

– Понятно.– Ершистость Игоря ее вообще никак не колышела.– Прикольно. Меня Анжела зовут, а тебя?

– Игорь.

Она опять открыла сумочку, поковырялась там и извлекла тонкую пачку сигарет. Вынула одну, потом, помедлив, протянула пачку Игорю.

– Будешь?

Он коротко и испуганно взглянул на пачку, как будто ему предложили слопать жука, и коротко мотнул головой.

– Не куришь?– уточнила Анжела, прикурив от зажигалки и бегло, неумело затянувшись.

– Нет.

– Прикольно.– Она сделала еще одну затяжку и выпустила дым.

Помолчали. Видимо, для того Игорь и был нужен. Чтобы спокойно покурить рядом с чуваком, которому, если вдруг шухер, можно быстро спихнуть сигарету и сделать невинные глазки. Интересно, что сказала бы мама, если бы застукала его с сигаретой?

– Ты здесь живешь?– продолжала «знакомиться» Анжела. Игорь не обольщался на свой счет. Сейчас она докурит и отчалит, она забудет о нем уже в следующие пять минут, забудет навсегда.

Он ошибался насчет Анжелы. Он был ей очень, очень интересен; в данный момент он был самым интересным персонажем во всем мире. Но было бы намного лучше, если бы он оставался для этой девушки пустым местом.

– Да, здесь.– Он кивнул на свой дом.

– А чего сидишь? Ключ потерял? Или с предками полаялся?

– Просто так,– с неудовольствием поморщился Игорь.– Воздухом дышу.

– Прикольно ты дышишь,– хихикнула Анжела и стряхнула пепел, половину из которого ветерок швырнул на Игоря.– Парень мой тоже мамке впаривает, что воздухом дышит. А на самом деле курить бегает, потом жвачку жует. Я ему говорю – вейп кури, можно не париться с него. А он мне, типа, вейп – для девственников.

Она покосилась на него.

– Ты девственник?

Игорь окаменел. Она внимательно его изучила, держа сигарету как заправская леди, потом пожала плечами:

– Ну, не хочешь говорить, не говори. Может, я тебя напрягаю? Ты, может, подружку ждешь? Ты скажи, если что, я уйду.

– Не, не напрягаешь,– натужно выдавил он.

– Понятно.– Она последний раз затянулась и щелчком отбросила «бычок».– А подружка-то есть?

– Нет подружки…

– А я с двумя встречаюсь на самом деле,– беспечно уведомила Анжела.– Это, конечно, палевно, но просто так получилось. С одним вроде рассталась, с другим замутила. А потом тот первый приперся с цветами и песни орал под окнами, мамка меня на улицу выгнала, чтобы я его успокоила, а то соседи уже ругаться начали. Пока то-се, помирились. А со вторым тоже вроде как серьезно. Но я пока не стала никого обламывать, пока выбираю.

– Опасная тактика,– аккуратно заметил Игорь.

– В смысле? Че опасного-то?

– Могут вычислить и побить…

– Да пофиг!– хохотнула Анжела.– Че меня, пацаны не били, что ли?

Он уставился на нее. Анжела никак не производила впечатление девушки, прошедшей через кулачные бои.

– Что серьезно?

– Не веришь?– Она насмешливо покосилась.– Я вообще-то редко вру, только когда выбора нет. Пацанам своим вру, потому что выбора нет. Меня они всяко бить не будут, но могут друг с другом сцепиться, а нафиг это нужно.

– И за что тебя били?– не сдержал любопытства Игорь.

– Ну так… За измену.– Она хмыкнула, и тут же поправилась:– Нет, ты не подумай чего. Я так-то сама еще девственница, если что. С пацанами только тискаемся. Просто на днюхе как-то перепила и замутила с именинником. И пацан мой тогдашний нас запалил, как мы сосемся в ванной. Ну и надавал обоим.

– Понятно.– Игорь взглянул на свои руки, переваривая информацию.– Больно было?

– Ты че?– удивилась Анжела.– Я же пьянющая была, вообще ничего не помню. Какой больно? Мне парень все с утра рассказал, ну и синяк еще долго не сходил, я его еле замазала, чтобы матушка не докопалась. Ревнивый чувак был, но я его все равно кинула. Он потом приходил ко мне домой, пальцы гнул. Угрожал, прикинь. Кислотой, грит, плесну в лицо, если не вернешься. В общем, конченный оказался. Я с пацанами из квартала поговорила, они его встретили вечером и объяснили, как вести себя надо. Больше не приходил.

– Все равно стремно,– заметил Игорь.– Сейчас пропал, через год в голову стукнет и опять придет.

– Поэтому у меня в сумочке баллончик всегда,– ухмыльнулась Анжела.

Он посмотрел на нее и тоже понятливо ухмыльнулся за компанию. Их взгляды вновь встретились. И внезапно Игорь выпалил:

– Можно тебя спросить?

– Базара нет, спрашивай,– легко отозвалась Анжела.

– Ну в общем… Тебе же по-любому со стороны виднее. Я могу девчонке понравиться? Или я стремный?

Она коротко его оглядела, как в примерочной.

– Не, ты так-то нормальный,– вывела она.– Странный только. Геймер?

– Да нет.– Он помолчал.– Я книжки читаю.

– А, понятно. Прикольно. Старайся поменьше читать, побольше гулять в компаниях. Сам за девчонками не бегай, так их не зацепишь, никто не любит подкаблучников. Подкачайся, сделай стрижку понтовую, телефон нормальный прикупи. Девчонки к тебе сами будут липнуть. А что, совсем не ведутся?

Игорь хмыкнул.

– Да я и не пробовал.

– Тебе сколько?

– Четырнадцать.

– Пора уже пробовать,– убежденно заявила Анжела.– Если будешь дома сидеть, то ничего и не получится. Можешь в интернете познакомиться, но лучше все-таки в компании, где-нибудь на вечеринке. Или в клубешнике. А то так девственником и останешься.

Она помолчала, а потом добавила своим удивительно мелодичным голоском:

– А хочешь, не дадим друг другу умереть? Я тебе помогу, но и ты должен будешь для меня что-то сделать.

Полминуты Игорь сидел, как околдованный, слыша лишь шум в ушах. Каба? К нему подобралась Каба? В лице этой милой, порочной девицы? Ведь она сейчас толкует о сделке, она предлагает заключить очередную сделку, и Игорь вдруг находит себя готовым хотя бы послушать условия игры.

– И что это значит?– спросил он хрипло.

– Ты когда-нибудь видел вживую? Ну в смысле – это? Пелотку, в смысле.

Вот, блин, ты удивишься!– чуть не расхохотался Игорь. Он уже открыл рот, чтобы признаться Анжеле в своем грехе, но она его опередила, и фраза осталась зависшей. Позже он сообразил, насколько ему повезло. Он был готов выболтать этой незнакомой самке инцидент с тетей Ниной в детстве!

– Так-то девственник – это еще не показатель,– задумчиво рассуждала Анжела.– Мне МЧ рассказывал… Они как-то на вписке в карты играли на желание, и одна подруга проиграла, и ее заставили раздеться и бутылку в себя засунуть. Ну, не целую бутылку, а горлышко. И все пялились, прикинь, как она себе пихала между ног. Может, у тебя тоже что-то такое было? Если ты только не гомик. А то сейчас развелось гомиков.

– Я не гомик,– уверил Игорь.

– Прикольно. Давай ты мне свой покажешь, а я тебе свою? Я сама еще пистон не видела вживую, только в порнухе. Пацаны меня на секс уламывают, а я не хочу с двумя сразу, надо одного кого-то выбрать. А когда выберу – тогда уже все по-настоящему. Хочу посмотреть на твой, подготовиться. А я тебе свою покажу, все по-честному. Я еще свою никому не показывала, прикинь, ты будешь первым. Только давай сразу договоримся: руками не трогать. Ни ты, ни я. Если руками полезешь, я орать буду, отвечаю. Покажем друг другу, потом разбежимся.

Что-то врезалось в него локомотивом – горячее, огнедышащее. Сильнее, чем солнце, сильнее, чем страх перед Богом из машины. И вдарил этот локомотив не в голову, а намного ниже, и Игорь вспомнил истории о пацанах, у которых вставал на уроке перед вызовом к доске. Сейчас его собственная ширинка вздыбилась, распираемая изнутри тоннами взрывов в тротиловом эквиваленте.

– Ты прикалываешься?– прохрипел он наждачным голосом.

– Че прикольного?– Анжела надула губки и обдала его холодом.– Прикинь, такими вещами не прикалываются. Я к тебе как к пацану подошла. Говорю же, никому еще не показывала, тебе первому предложила. Подружки уже все шоркались, а я все торможу. Если буду дальше тормозить, пацаны меня всяко бросят, а это стремно, старой девой ходить. Так что ты мне поможешь. Ну и я тебе.

У Игоря стучало в висках и одновременно долбило в паху. Мысли путались. Он никогда не был силен в импровизациях.

– Ты так-то не думай, это не развод,– журчала рядом Анжела.– Я тебе отвечаю, что это не развод. Я тебе первая покажу. Ты вообще ничем не рискуешь, а я рискую. Но ты же не чушпан, не гнилой поцык? Ты же не слиняешь?

– А где?..

– В смысле – где? Прям здесь!– Анжела откинула голову и хохотнула.– Прикалываешься? Пошли к тебе домой. Ты же тут живешь?

– У меня не вариант,– проскрежетал Игорь.– Отец дома.

Ну, батя сотоварищи оценили бы юмор, приведи он Анжелу. Особенно сотоварищи бы оценили в лице дяди Сани.

– Понятно. Пошли в подъезд тогда. У вас же лифт есть? По лестнице особо никто не ходит? А то прикинь, тебя соседи запалят. Пошли, в подъезде сделаем.

Она поднялась первой, оправила юбку. Игорь не мог не посмотреть туда. На ее коротенькую, короче некуда, юбчонку, под которой таились самые заветные женские прелести.

– Ну, ты идешь? Какой подъезд?

Он был вынужден засунуть руки в карманы школьных штанов, чтобы слегка оттянуть брюки спереди и хоть немного скрыть свой стояк. Потом двинулся по направлению к своему подъезду, указывая путь. Анжела оказалась чуть выше него благодаря каблукам, дальномер Игоря не подвел. Он мельком подумал, что теперь по сценарию этого дебильного дня должна распахнуться подъездная дверь, и прямо навстречу из подъезда вывалится гурьба поддатых мужиков во главе с его родным отцом. Но никто не появился.

Они расположились на площадке между третьим и четвертым этажами. Анжела водрузила сумочку на высокий подоконник небольшого подъездного оконца и повернулась к Игорю.

– Ты готов?– Буднично и деловито.

Он кивнул, не доверяя своему голосу. Без тени неловкости или колебаний Анжела задрала юбку до талии, спустила сначала колготки, за ними – трусы. Игорь каменюкой таращился на то место, где сходились девичьи ноги, где сходились также фантазии и чаяния четырнадцатилетнего подростка. Даже фантазию не требовалось подключать, как с тетей Ниной. Девичье причинное место сверкало перед ним во всей красе, потому что Анжела была худенькой, и оттого ее половые губы выпирали вперед, как плавники двух дельфинов. А еще лобок был идеально гладким, девушка блюла гигиену. Чистота и порядок, как на взлетной полосе.

Вероятно, он мог бы пялиться на это вечно, но через секунду девица быстро натянула трусы с колготками и опустила юбку. Взяла с подоконника сумку и посмотрела на него насмешливо.

– Теперь ты.

Он стал торопливо расстегивать ширинку, путаясь в ремне и пуговицах. Потом сграбастал штаны с трусами и одним рывком опустил шмотье до колен. Его эрегированный член восстал, устремившись в сторону Анжелы царской стрелой. Он рвался к ней, к этой самке; он стенал, истерил, требовал; он поработил Игоря и вопил ему о своей тысячелетней жажде. Игорь не испытывал ни капли смущения, что его писюн торчит колом и что его оценивающе разглядывает незнакомая девица. Потому что это было круто. Это было намного круче, чем с тетей Ниной. Возбуждение нейтрализовало и страх, и стыд. К сожалению, осторожность тоже шла в паре с этими двумя.

– Прикольно. Ты не гомик. Доказал.

Он воспринял ее слова, как сигнал к занавесу, и хотел снова заправляться, но Анжела упреждающе взмахнула рукой.

– Погоди! Я еще не рассмотрела.

И вот он стоит, как вахлак, со спущенными штанами и торчащим стручком, на который вполне может сесть птичка… да что там птичка, туда Шварц может сесть со своими гирями. Стоит посреди собственного подъезда, перед незнакомой телкой, рискуя в любой момент прославиться. К примеру, бабка сверху решит прогуляться пешочком по лестнице. Ну та, которая «стукнула» в опеку. А в идеале – сама опека. Идут такие по лестнице, игнорируя лифт, чтобы сбросить пару килограммов, идут чтобы проверить Мещеряковых. А тут он сам: здрасьте, горемычные.

Он так и не понял, каким чудом в руках Анжелы вдруг оказался мобильник. Только что его не было, а потом – хобана, и Игорь видит уставившийся на него шпионский глаз, слышит характерный щелчок произведенного снимка. Возбуждение моментально схлынуло. Бог из машины достал его. Достал в собственном подъезде. Достал.

– На память оставлю, ладно?– с деланной беспечностью уведомила Анжела, и умыкнула телефон в сумку, свернув брелком в виде розовых бубенчиков. – Ты не думай, я никому не покажу. Я же не конченная.

Он резко натянул штаны, пошатнувшись от внезапного отрезвления. Член опал столь же стремительно, как и поднялся.

– Эй, погоди!– Еще один упреждающий взмах. Игорь, который намылился рвануть вверх по лестнице не прощаясь, замер на месте.– Погоди, я покурю еще одну. Не в обиду, просто курить одна не могу.

Сейчас он больше всего хотел уйти. Сейчас он осознал, что для нее этот обмен спущенными трусами не значил ровным счетом ничего. Анжела не покраснела, не побледнела, она не возбудилась, даже зрачки не расширились. Как машина, стаскивающая трусы. И это производило пугающее впечатление. С ней что-то произошло, с этой девушкой. Есть большая вероятность, что Анжела в своей жизни успела совершить сделку.

– Слушай, а есть сто рублей? Денег нет на телефоне, прикинь, а надо мамке позвонить. Я ей обещала. С подружкой все «бабосики» проболтала, сама не заметила.

Игорь Мещеряков ничуть не удивился изложенному сценарию. Теперь, когда похоть схлынула, он вполне рубил фишку.

– Нет,– буркнул он.– У меня только ключи и мобильник с собой. Могу со своего дать позвонить.

– Не, я при тебе не буду.– Анжела стряхнула пепел на лестничную клетку.– Ну просто мне потом еще раз позвонить нужно. Ну, парню своему. Одному из них, ты, короче, понял. Стольник нормально будет. Но лучше – пятихатка. Ты же тут живешь? Или наврал? Нет, не наврал, у тебя ключи от подъезда. Говоришь, батя дома? Ну круто же, стрельни у бати, я пока тут постою. Скажи, для девушки, он тебе всяко не откажет.

– Батя бухает,– отрезал Игорь.

– Прикольно.

Она затянулась. Не осеклась, не удивилась. Она была роботом, в свои 14 или 15 лет. Глаза этой машины изучали Игоря. Холодно и прицельно. Ох, Игорь, Петрушка ты гребаный, сказал он самому себе. И как ты мог быть таким лошарой?! Бог из машины – не Лобов. Бог из машины – Анжела.

– Слушай, я же тебе пообещала, что никому твою фотку не покажу. Мы же теперь друзья с тобой типа. Ты мою пелотку видел, а я – твой стоячий. Давай не будем срать на дружбу. Фигли там пятихатка всего. Тем более, если батя бухает. Прикинь, он может подумать, что я тебе «дала». Ну или «взяла», прикинь, как ты поднимешься, он будет тебя мужиком считать. Пятихатка всего. А лучше – штука. Давай, короче, так: штука – и разбежались. Я даже твою фотку удалю при тебе. Согласен?

Теоретически он мог бы вмонтировать ей в лобешник, вырвать сумку, достать телефон и сделать ему харакири. Воробьев так бы и поступил. И большинство знакомых пацанов так бы поступили. Но Анжела не прицепилась к большинству пацанов. Она прицепилась к нему, к Игорю Мещерякову, она просканировала его сразу, еще на лазалке. Игорь поразмыслил над достойным ответом, но ничего не придумал, и тогда просто задал стрекача вверх по лестнице. Он ожидал трехэтажного мата в напутствие, но позади царила тишина. И тишина пугала сильнее.

Он ворвался в квартиру как раз в тот момент, когда вся честная компания ворошилась в прихожке – отец, дядя Саша, дядя Радик и еще какой-то хрен. Гильдия куда-то навострила лыжи.

– Игорек?– удивился дядя Саша, узрев его.– Чет глюки какие-то… Ты ж вроде приходил уже?

– Я гулял.

Дядя Саша хохотнул.

– Все нормально, Игорюнь?– Язык у отца здорово заплетался.

– Все нормально, пап.

Игорь вдруг испытал бешеное желание разрыдаться и броситься отцу на шею. Сломать систему, стать маленьким, отмотать время назад, когда тебе все равно, что о тебе подумают другие, да никаких других не существует вовсе, есть только ты, есть твои родители, и есть этот океан любви между вами. Он хотел умолять его никуда не ходить, послать нахрен расстроившегося дядю Саню, насупленного дядю Радика. Они бы завалились перед ноутом, поставили бы какой-нибудь фильмец, все равно что, да хоть «Властелина Колец», и отец уснул бы на середине, и Игорь укрыл бы его пледом и оставался бы подле.

Он хотел задержать отца, потому что однажды в жизни ты понимаешь: это – последняя дверь. Больше не будет дверей, жизнь не предоставит вариантов, и сейчас все закончится. Закончится детство, закончатся приступы нежности, закончится сама любовь. Ты один на один со злобными докапывальщиками. Но если рядом отцы – любые злодеи отступают. Если рядом отцы, то лесные орлы забиваются в чащу, алики-фонарики бегут в подъезд, улыбаки рассасываются по подворотням, собаки-рассобаки ссутся и боятся нападать. И это свечение вокруг отца – оно непоколебимо, пока в него верит маленький мальчик, пока он помнит сказку, пока его герои продолжают жить. Оно непоколебимо, когда он берет отца за руку, и они вдвоем идут в кино или на рыбалку, когда он устраивается у отца на коленях и слушает его истории, когда катается у отца на спине, когда отец учит его завязывать шнурки или водить машину. Оно непоколебимо, пока есть вера, пока не променял ее на хотелки, пока не променял всю свою жизнь на мутные хотелки, пока не утратил всего себя.

Игорь Мещеряков проглотил сопли, запихнул подальше эмоции и ускользнул в свою комнату.

Первым же делом он бросился к окну и придирчиво обшарил взглядом окрестности, но Анжелу не обнаружил. Не важно, теперь у нее есть его фотка, где он со спущенными штанами и в полной боевой готовности позирует на фоне подъездных стен и перил. Она знает, где он живет. Она с легкостью вычислит, в какую школу он ходит. Наверняка, у нее найдутся местные подружки. Она может постучаться, скажем, Лене Козленко во Вконтакте. А потом скинуть ей фотку в личку. Дескать, зырь, какой изврат с вами в одном классе.

Игорь вспомнил гладкую Анжелкину вагину, и возбуждение огрело обухом, затмевая страх. Он уселся на диван, принял удобную позу, стащил трусы, схватил свой пылающий член в кулак и принялся истошно онанировать. Он едва не рычал, пытаясь сбросить нечеловеческий градус накала, и через полминуты кончил. Обильная сперма разбрызгалась по сторонам, распространив специфический запах, сперма залила его руку, стекла на яйца и на диван, образовав под Игорем влажное пятно.

К тому времени, как мама вернулась с работы, Игорь успел позаниматься онанизмом еще три раза.