– Так то оно так, но это с какой стороны посмотреть на проблему. Суть смерти, биологическая, в том, что стареют клетки организма, а вместе с тем стареет и весь организм. Так вот в Союзе гарантируют и это – обновить клетки.

Молодой официант в голубом фартуке, принес рыбу, вечерний кофе и кружку пива, которую он поставил перед Дракон-Драконовым, тот сделал удивленные глаза:

– Я заказывал кофе!

– Разве? – Удивился молодой официант. – Но вы традиционно в это время суток пьете пиво.

Борис Петрович некоторое время молчал, ожидая еще чего-то от официанта, но поняв свою опрометчивость, махнул рукой и стал пить пиво. Официант удалился.

– Продолжаю. По сути, вся человеческая цивилизация строится вокруг проблемы смерти, которая в разное время находила свои способы решения, наиболее ярчайшие способы до Христа были найдены в Древнем Египте и буддистами. Обе традиции оставили соответствующие источники: первые «Египетскую книгу мертвых», вторые «Тибетскую книгу мёртвых», мы с вами понимаем, что данные названия достаточно условны.

Борис Петрович отхлебнул глоток пенного пива и в наслаждении замер, по всему было видно, что он большой любитель этого напитка.

– Но не об этом я. – Продолжил он свою лекцию. – А о том, что здесь у нас в Новом Гиенове изобрели свой способ избежать смерти и заодно омолодиться.

Квятко в это время, слабо слушая, принялась за рыбу, ловко орудуя ножом и вилкой, но суть того что говорил ей профессор улавливала:

– Это вы про птицу Ненармунь?

– Да. – Борис Петрович сделал два больших глотка, а следователь отложила вилку и спросила:

– Вот уже не первый раз слышу об этом способе, а как собственно все должно происходить, как птица будет спасать?

– Здесь нужны, прежде всего, проводники. Девушки, которые добровольно примут смерть и потом возродятся.

Последняя информация крайне заинтересовала Юлию Борисовну, но она не стала углублять тему и спрашивать об этом профессора, а доедая рыбу, хотела уточнить, все же почему он думает, что Бобков замышлял покушение на Коновалова. Но ход ее мыслей и дальнейших действий прервал внезапно ворвавшийся в кафе Степан. Он без церемоний сел за стол к конфидентам, запросто поздоровался с Дракон-Драконовым, щелкнул пальцами официанту и ему принесли пива, как-будто персонал давно ждал его прихода и заранее был осведомлен о его заказе.

– Вы знакомы с Борисом Петровичем? – Насторожено спросила Квятко.

– С Петровичем? – Степан озорно посмотрел на профессора и шутливо ткнул его в плечо кулаком. – А то! Он у нас философию преподавал. У, лютый был, я ему зачет три раза сдавал. Дракон, одним словом.

– Да вы, Степан, были не самый лучший ученик. – Недовольно выразился Борис Петрович и хотел продолжить свой спич, но Степан опередил его:

– Я трупы нашел, которые из морга сбежали.

– И где они. – Скептически поинтересовалась Юлия Борисовна.

– Их Космолётов украл.

Квятко с досадой махнула рукой, будто ее напарник нес какую-то чепуху. Но тот был упорен в своем предположении:

– Да говорю вам, Юльборисовна, он вчера в морг приходил.

– И что?

– Интересовался, что да как. А после его ухода трупы исчезли. Надо к нему идти, пока тепленький и на работе.

Квятко была в нерешительности. Информация, озвученная Степаном, не внушала ей доверия, во всяком случае, не подвигала ее предпринять какие-то решительные действия, но неожиданно недоуменную ситуацию разрешил профессор:

– А пойдемте к Космолётову, у меня есть, что у него спросить, а вам интересно это будет узнать.

И они отправились в редакцию. Но не успели они выйти за порог кафе, как Квятко позвонили. Она взяла телефон сказала: «Да», кротко слушала и изменилась в лице не в лучшую сторону. Закончив разговор, она посмотрела на своих напарников и сообщила:

– На Коновалова опять покушались.

И все втроем направились в больницу. Когда они зашли в палату Коновалов спал. Никто не знал, что ему снилось, а между тем Петр опять переместился в красивый березовый лес, где вдоль водной глади озера выстроилась шеренга голых девушек, совершенно свободных в демонстрации своего тела. Священник, как заправский судья по плаванию, махнул им рукой, и они дружно прыгнули в воду. Звук плещущейся воды разбудил Коновалова и, проснувшись, он обнаружил в своей палате трех гостей.

– Что здесь произошло? – Спросила Квятко, присаживаясь на край постели.

– Откуда я знаю. Встал ночью в туалет. Пошел по коридору, кто-то накинулся сзади, набросил веревку. Спасибо медсестрам, шум подняли и он убежал.

– Ты хоть кого-нибудь видел?

– Нет, все было очень неожиданно.

– Ладно. Тебе здесь оставаться нельзя, поживешь у меня.

Это было сказано таким тоном, что Петр даже не пробовал возражать, а стал собирать свои вещи. Тем временем Юлия Борисовна отдала распоряжение Степану посмотреть камеры и допросить медсестер, которые дежурили в эту ночь. А сама с Дракон-Драконовым пошла к зав отделения, предупредить его о том, что забирает Коновалова и чтобы он быстро оформил выписку. Потом они вместе с профессором вышли из больницы и у входа дожидались Коновалова.

– Так что там с женой вашей, Борис Петрович? – Решила продолжить прежний разговор Квятко.

– Она верит в эти все бобковско-щербаковские бредни, хочет обновиться, заменить старое тело новым. Поэтому и можно сделать вывод, что единственно кто заинтересован в смерти или в том, чтобы Коновалов замолчал каким-то другим образом – это Союз спасения. Потому что он их критикует. Выводит, что называется, на чистую воду.

– Но никаких доказательств вы привести не можете?

– Я вам даю идею. Указываю на мотивы, а уж доказательства собрать ваша задача.

Постепенно сгущались сумерки. Солнце все больше близилось к горизонту, тени деревьев начинали исчезать, наступало тёмное время суток. Воспользовавшись этим профессор, попрощался, дал свою визитку с контактами и ушел. Из больницы, наконец, вышел Коновалов. Он был несколько растерян, и казалось, что-то обдумывал.

– Как-то неудобно мне у тебя ночевать. – Нерешительно промямлил он

– Неудобно спать на арбузе. Твоя жизнь за последнее время несколько раз подвергалась опасности. Я не вижу другого способа тебя уберечь, как не оставлять одного. Пошли.

Коновалов покорился, тем более что от стремительно темнеющих суток ему было как-то не по себе. Они быстро добрались до квартиры Квятко и, попав к ней домой оба сняли обувь в прихожей. Юлия прошла в комнату, села на диван и вытянула в расслаблении ноги.

– Может поужинать, что-то сообразим? – Спросил Петр

Квятко прикрыла глаза, но вопрос слышала, потому что не спала, как могла показаться, поэтому ответила:

– Посмотри там, на кухне, может что есть.

Коновалов открыл холодильник и обнаружил там кусок сыра, относительно свежий, а в кухонном шкафу завалялась пачка макарон. Через некоторое время спагетти с сыром были готовы. Нашлась и бутылка непочатой «киндзмараули». Они ели, сидя за маленьким кухонным столом друг против друга, и Юлия Борисовна все больше налегала на вино. Маленькими глотками, попивая вино и уже захмелев, она поглядывала на Коновалова.

– Много про тебя нового узнала, пока ты в больнице лежал. – Сказала она.

– И что же? – Ответил Петр с набитым ртом.

– Слушай, а кто такая Любовь Кобякова?

– Тетя моя по матери. А чего она так тебя заинтересовала?

– Да вот подозреваю, что именно она на тебя покушалась. Или кто-то по ее наводке.

Коновалов вытер полотенцем масляные губы и облизнулся, сложил руки на столе, но вина больше не пил, с лукавинкой сказал:

– Тетя Люба если кого и ненавидит до состояния, чтобы убить то только птицу Ненармунь.

– Это чего так? – Левая, тонкая, изящная бровь Юлии Борисовны поползла немного вверх от удивления.

– Если ты знаешь про тетю Любу, то знаешь о том, что она возглавляет какое-то общество изучения культуры и прочего вергизов, а они естественные враги Ненармуни. Вергиз переводится как волк.

Квятко доедала макароны с сыром. Она никогда не была слишком разборчива в еде и не склонна к кулинарным изыскам. Спросила:

– Поподробнее?

– Сколько я знаю эти легенды, вергизы отделились от своих единоплеменников в древние времена, когда часть племен вошли в контакт со скифо-сарматскими племенами и переняли часть каких-то их тайных знаний и ритуалов.

Юлия Борисовна допила вино. Доела макароны.

– Ладно, Петя, пойдем спать, а то, что-то ты мне одни сказки рассказываешь.

Квятко застелила постель себе на диване, Коновалову дала раскладушку, сама удалилась в ванную приводить себя в порядок. Петр возился с раскладушкой, наконец, установил. Остановился в нерешительности: снимать одежду или нет, лег в трусах. И Юлия Борисовна вошла в комнату в одних трусах. У нее были красивые груди, соски неприлично торчали. Она выключила свет, легла на диван.

– Ну и что дальше? – Снова спросила она.

– У тебя груди красивые. – Заметил Коновалов.

– Я знаю. Так как там дальше события развивались.

– Если вкратце. – Опомнился Петр. – Вергизы считали, что Ненармунь это не птица счастья, которая дает бессмертия путем вечного обновления жизни, а птица конца. Она ныряет на дно Океана Вечности и вытаскивает кусочек мрака из Хаоса на поверхность земли, который уничтожает жизнь. Вот они и считали, что стоят на страже мира и не дают Ненармуни опуститься на дно Океана. А если все же это происходит, они охотятся на неё.

– Они оттягивают конец света. – Заключила полуголая Квятко.

– Что-то вроде того. Но скорее не оттягивают, а они считали, что совсем ликвидируют возможность конца. Собственно, с их точки зрения, это и есть бессмертие. Т. е. человечество длится вечно и бесконечной чредой множества поколений, не прерванных вселенской катастрофой. Если случится эта катастрофа, человечество исчезнет, потому что прервется непрерывность. Вот они и воюют против Ненармуни

Наступила тишина. Юлия Борисовна обдумывала полученную информацию. Потом снова спросила:

– Значит, вергизы убивают Ненармунь?

–– Получается так. Каждое воплощение птицы они устраняют. Конечно, это все легенды, выдумка.

– Хорошо. Давай спать, Петя. Завтра много дел.

Но заснуть Коновалову никак не удавалось, хотя он слышал, что Юлия практически сразу уснула – она немножко похрапывала. Он все думал: во сне девушки прыгнули в озеро и он не видел, как они поднялись на поверхность и поднялись ли. Он не смог это увидеть. Петр уснул под утро, и неожиданностью стало для него, когда Юлия трясла его за плечо, а в окно во всю светило солнце. На этот раз Квятко была одета в брючный костюм бордового цвета.

– Вставай, завтракать пора. – Сказала она.

Ковновалов еле продрал глаза и отправился в ванну, умываться. Он посмотрел на себя в зеркало. Часто так делал: долго смотрел в зеркало, будто пытаясь навсегда запомнить свой облик, зачем-то. На полочке в ванной стоял стаканчик, в нем две зубные щетки в упаковке и еще одна без нее, видно именно ей чистила зубы Юлия Борисовна. Петр извлек одну щетку, тщательно почистил зубы и, набрав три раза в сложенные ладошки холодную воду умылся. Вода с лица стекала в раковину. Наконец, он вышел в кухню, где уже Квятко доедала яичницу. Она указала ему на сковородку вилкой и сказала:

– Там для тебя осталось.

Он сгреб яичницу на тарелку, сел напротив, а Юлия пила кофе, посматривая на него:

– Ты мне про Любовь Кобякову не рассказал.

Тема родственников для Коновалов была какой-то всегда сложной и даже неприятной. Особенно по линии матери. По линии отца он никого не знал, потому что и сам отец ему был неведом – он ушел из семьи, когда Петру едва исполнилось два года. Во всяком случае, ему так объяснили, когда он повзрослел. Мать не любила о нем рассказывать, а он и не особо спрашивал, ему почему-то это было неинтересно, как и неинтересно все, что касалось родственников по материнской линии. Но деться от них было некуда, так как они сами по себе присутствовали в его жизни, так или иначе.

– У мамы было четыре сестры и брат.– Наконец сообщил Коновалов.

– Они из села?

– Да, здесь не так далеко от Ново Гиевнова, село Наталка. Там все и родились, а как взрослые стали, переехали в город, кто куда, в Лакинск, Ново Гиенов, Мефодиев, вообщем разбрелись по всей области.

– Да, интересная история. Ладно, давай собираться, пора работать, по дороге остальное расскажешь.

Она встала, одела кобуру под пиджак, передернула затвор пистолета, Коновалов разглядывал его, Квятко, заметив это потрясла им и сказала:

– Это наградной «кольт», за службу дали.

Это была ценная информация, Коновалов усмехнулся про себя ничего не подумав. Они вышли из дому, и как-то само собой так получилось, что пошли по аллеи тополиной, которая пролегала вдоль озера.

– А чего тебя так моя тетка заинтересовала? – Спросил Коновалов.

– Скорее не она, а машина, которую она арендовала у твоего друга Семёнова, помнишь, то красное «пежо»?

Коновалов снова вспомнил, как в них стреляли, мурашки пробежали по коже.

– Наверняка не одна она арендовала этот автомобиль. – Заметил Петр.

– Это да, но я проверяю всех.

– И что у нас одно «пежо» в городе?

– Представь себе одно. И это то самое, из которого стреляли, я осмотрела его, там есть следы от моих пуль, я все же в автомобиль попала.

«Зачем тети Любе на меня покушаться, бред какой-то» – подумал Коновалов. Тётю помнил только из детства. Она иногда навещала их семью, приносила всякие гостинцы: фрукты, конфеты. Она была круглолицая, полная и очень улыбчивая. Любила Коновалова тискать в раннем его детстве, чем вызывала в нем неприязнь. Но это давно все было. Если бы он сейчас ее встретил, наверное, и не узнал бы.

– Ну и что это за Общество, которое Кобякова возглавляет?

Вопрос Квятко отвлек Коновалова от собственных мыслей и от очередного провала в воспоминания, а ему нравилось именно проваливаться в воспоминания эпизодов не такой уж и длинной собственной жизни. Но он ответил:

– Я думаю это уже старческое. Тёте 65 лет, и она вдруг вспомнила, что Кобяковы последние представители народности вергизов. Во всяком случае, в Новом Гиенове. Вот она и решила узнать об этом народе как можно больше.

– И как, узнала?

Опять Коновалов задумался. А Юлия как бы и не ждала ответа, просто наслаждалась летним утром и сочным воздухом. Она даже села на лавочку и откинула голову, закрыв глаза, навстречу солнечным лучам.

– Ее усилиями Общество начало жить. Она нашла и других вергизов по области. Они часто собираются на всякие тусовки, кстати, и вот этот ежегодный фестиваль «Ненармунь», ее инициатива. Она собрала много всяких материалов, даже язык вергизов изучила, хотя он и мертвым считается.

Последняя фраза как-то заинтересовала Квятко, она спросила:

– Чем он так примечателен?

– На нем Ненармунь говорит.

– Как она может говорить? Она же птица.

– Она необычная птица, мифическая. Она участвовала в сотворении человека. Так мордвины считают.

Коновалов присел рядом с Юлией Борисовной. Она сложила руки на груди, и Петр невольно залюбовался ее прекрасным профилем. Юлия чувствовала его взгляд, но ничуть не смутилась, а опять задала вопрос:

– Слушай, а что общего у Любови Кобяковой и Бобкова, просто я видела автомобиль, который она арендовала у Семёнова рядом с домом Бобкова.

Коновалов сделал круглые глаза, он как-то не подумал о том, что Юлия может и не знать всех родственных связей его, поэтому уточнил:

– Она жена Бобкова, просто не захотела менять фамилию.

– О, наш знакомый.

Вдруг сказала Квятко и указала на человека, нелепо размахивающего руками при ходьбе и двигающегося по параллельной аллеи вдалеке. В нем Петр узнал Дракон-Драконова.

– Пойдем, перехватим его. – Предложила Юлия Борисовна и тут же поднялась со скамейки.

Профессор сам уже их заметил и остановился, ожидая, когда они приблизятся. Выражение лица его было какое-то расстроенное, и Квятко сразу обратила на это внимание.

– Что случилось, Борис Петрович? – Спросила Юлия Борисовна

– Клавочка пропала, жена моя. – Беспомощно пожал плечами Дракон-Драконов.

– Давно ее нет? – Уточнила Квятко

– Вчера ушла на собрание в Союз, и до сих пор ее нет. Я уже всех подруг ее обзвонил, никто ничего не знает.

– А в Союзе что сказали?

– Бобков говорит, что она после заседания пошла домой.

Они уже втроем шли медленно по аллеи и выходили на шоссе ведущем мимо озера, когда рядом с ними приостановился полицейский «уазик». Из окна показалась вихрастая башка Степана:

– У нас труп, Юлия Борисовна! Маньяк опять объявился! – С каким-то странным энтузиазмом сообщил он. Квятко велела всем сесть в «уазик». На этот раз труп обнаружили рыбаки на дальней оконечности берега озера, где не так часто бывали люди и довольно обильно рос ивняк. В кустах, на небольшой полянке, в траве, лежала абсолютно голая, молодая женщина, ее густые, черные волосы разметались по сторонам, грудь ее пересекали три кровавых шрама, как от удара палашом или саблей, в правой руке она держала какой-то букет красных цветов, ноги ее были оплетены узкими полосками из коры березы. На месте копошились эксперты, двое полицейских ограждали место преступления лентой.

Квятко, Петр и Степан вылезли из машины. Рядом с ограждением стояли два рыбака в брезентовых плащах и панамах, один из них сказал: «Келе». Юлия Борисовна не сразу обратила на это внимание, осматривая труп, и вдруг все услышали пронзительный крик, донесшийся из «уазика»: «Клаваааа!» Дракон-Драконов довольно резко вылетел из «уазика» и бросился к трупу женщины, но тут же повис на руках полицейских и как-то скрючившись, заплакал. Юлия велела отвезти его домой, спросила у экспертов, когда женщину убили, те сказали, что примерно часов семь назад, это значит, примерно, часа в два ночи.

– Так, Степан, опроси свидетелей, каких найдешь, осмотри здесь все, а мы к Бобкову. – Распорядилась Квятко и вместе с Коноваловым отправилась в офис к председателю Союза спасения.

Некоторое время шли молча, но потом Юлия Борисовна нарушила молчание:

– Может мне твою тётю арестовать?

– Зачем?

– Ну, она арендовала «пежо» в то время, когда в нас из него стреляли.

Коновалов равнодушно пожал плечами, давая понять, что ему все-равно. Офис Союза располагался в ДК «Авангард». Фойе дома было выложено мраморной плиткой и со всех сторон застеклено, так что казалось, когда попадал внутрь «Авангарда», находишься в аквариуме. Две стальные лестницы с пластиковыми перилами вели на второй этаж, где располагались разные кабинеты и большой зал. Квятко уже наводила справки и знала, что Союз арендовал весь второй этаж. На входе их встретили два мускулистых охранника в черных костюмах и такого же цвета галстуках, на лацканах у них был пришпилен значок Союза, а в ушную раковину вставлен маленький микрофон рации. Лица у них были суровые и непроницаемые, удостоверение Квятко их не убедило и они звонили шефу, чтобы спросить, пропускать гостей или нет. Тот дал добро. Они поднялись на второй этаж, кабинет Бобкова было найти не сложно – он находился в самом начале коридора. Председатель был не один: за длинным столом с правой стороны от него сидел Щербаков в костюме серого цвета.

– О, Анзор Витальевич, не ожидала вас тут застать. – Сказала Квятко вместе с Коноваловым, присаживаясь по другую сторону стола. Щербаков слабо улыбнулся, сообщил как-то вяло, что вот, мол, зашел к старому другу.

– И давно вы знакомы? – Поинтересовалась Юлия Борисовна.

– Да со школы. В одном классе учились.

– А у вас какое-то дело, Юлия Борисовна? – Поинтересовался Бобков

– Хотела у вас узнать о вашей посетительнице или члене Союза, неважно как ее назвать.

Бобков превратился в само внимание, это было видно по тому, как напрягся его лоб и на нем появился ровный ряд морщин.

– Я имею в виду Клавдию Дракон-Драконову, она вчера ушла от вас и пропала. Вы не можете мне сказать, что за мероприятие вчера проводилось в вашем Союзе?

Бобков еще больше наморщил лоб, как бы припоминая о ком, идет речь, наконец, вспомнил:

– Дракон-Драконова? А Клавочка! Я как-то просто уж и забыл, что она жена нашего профессора дорогого Дракона-Драконова. Она вчера была на курсах массажа. Ушла где-то около пяти вечера. Сегодня придет снова.– Он выдвинул ящик стола, достал красную тетрадь, посмотрел ее и продолжил. – Ну, вот завтра у нее в 13.00 кружок кройки и шитья. У нас все чем-то заняты, мы никого не оставляем своей заботой.

– Вы же Ненармунь ждете. – Решила напрямую заявить Квятко.

Бобков с Щербаковым удивленно переглянулись и Анзор Витальевич сказал:

– Юлия Борисовна, Ненармунь это просто красивая легенда, не больше. В Союзе изучают предания предков, есть курс краеведения, но он познавательный.

– Наша главная цель – устроить жизнь членов Союза как можно более разнообразно. – Добавил председатель.

– Ну да, за неимением религиозного стимула отвлечь их от мыслей о смерти другими придумками – Вдруг вмешался в разговор Коновалов.

Повисла тягостная тишина, нарушил ее Щербаков:

– А чего вы, Юлия Борисовна, собственно интересуетесь именно Клавдией?

– Убили ее. Тело утром нашли на берегу озера в камышах.

– Четвертая жертва. – Задумчиво изрек Анзор Витальевич, он как будто не удивился этой вести.

– А что-то необычное было? – Поинтересовался Бобков.

Квятко не находила смысла это скрывать, поэтому ответила на этот вопрос:

– Ноги у нее берестой обернуты, и пучок цветов каких-то в руке был зажат.

– Келе. – Почти хором сказали Бобков и Щербаков.

Квятко хотела узнать у них, что это за келе такое, слышала слово это уже второй раз, но не успела – в кабинет заглянул охранник и, обращаясь к Бобкову сказал:

– Там вас жена ищет.

Бобков как-то весь встрепенулся и, попросив прощения у следователя, побежал к жене. Щербаков неодобрительно покачал головой:

– Вызовите его повесткой на допрос. – Посоветовал он.

Квятко ничего не ответила, с Коноваловым они вышли из кабинета и отправились в управление, где их должен был ждать Степан. Оказавшись на улице Коновалов не обращаясь ни к кому пробормотал:

– Все это религиозные и языческие выдумки. Все метание ума человеческого.

Квятко уловила его ворчание и не оставила без внимания:

– Я наслышана о твоих умонастроениях Петя. – Заявила она. – Ты что же ни во что не веришь?

– При чем здесь веришь или нет. У меня просто есть своя теория по поводу всего. Она может не такая уж и оригинальная, но все же такая вот моя.

Налетел сильный, но теплый ветер со стороны озера, копна черных волос Квятко туго затянутых в хвост метнулась вбок.

– Может, просветишь?

Они шли не спеша по главной улице города в сторону Управления белые колоны которого уже виднелись из-за угла улицы, в том месте, где она поворачивала резко на север и вела к областному центру городу Лакинску.

– Ты вот фэнтези любишь? – Начал издалека Коновалов.

– Я похожа на подростка? – Рот Квятко скривился в презрительной улыбке.

– А вот наши далекие предки фэнтези не читали, они им жили. Мифами все это называлось, и они считали это реальностью. Одни все это придумывали, с более буйной фантазией, только, что в книги не записывали, хотя, когда и записывали, а другие верили. Вон, египтяне четыре тысячи лет верили в то, что душа после смерти долго путешествует, а потом снова тело обретает и вечно живет, в наслаждениях и радости. А потом раз, и перестали верить в это, а стали думать, что просто душа ничего не обретает, растворяется в воздухах. И все. Т. е. другие поколения, другие фантазии ума и все это назвали кризисом духовным.

– И что? Где Египет, где мы. – Недоумевала Квятко.

– Истории про Ненармунь по своему происхождению, такие же, как и египетские. У наших предков тоже фантазия была развита, будь здоров как, такое напридумывали.

В этот момент они уже подходили к монументальному зданию Управления, и навстречу им из его недр выходил беззаботный Степан Комов. Он жевал бутерброд, и как всегда из-под полы короткого пиджака у него торчала кобура с пистолетом.

– Приветствую вас Юлия Борисовна и Петр Николаевич! – Церемонно поздоровался он

Они оба поднимались по высоким ступенькам, и Квятко на ходу спросила Комова:

– Какие новости Степан?

– По ходу я нашел того, кто украл трупы девушек из морга.

Юлия остановилась и смотрела на Комова недоуменно, ожидая от него какого-то откровения, равнозначного его заявлению.

– Это точно Космолётов.

– С чего ты взял?

– Он приходил в тот день, когда исчезли трупы, это подтвердил патологоанатом и камеры наблюдения зафиксировали.

– Логично.

В словах Квятко чувствовался очевидный сарказм, но, несмотря на это она резко изменила план своего дня и, посмотрев на Коновалова сказала:

– Тогда пошли в редакцию.

В редакции было как-то пустовато. По коридору никто не шлялся, как будто все вымерло. Хотя обычно туда-сюда зачем-то ходили сотрудники, громко хлопая дверями болтая и хохоча. Секретарша Космолётова сразу пропустила гостей в кабинет к шефу, даже почти не обратив на них внимания. Николай Петрович грустный сидел за свои длинным столом и уныло протирал очки платком. Появлению следователя с компанией он не обрадовался, это было видно по его вялой реакции на приветствие, да и по всей толстой недовольной физиономии. За стол сели только Квятко и Коновалов, а Степан, сложив руки на груди, остался стоять у входа, опершись плечом о шкаф, установленный недалеко от входной двери.

– Чем могу быть полезен? – Пафосно и официально спросил Космолётов.

– Мне ничем, а вот следствию, пожалуй, да. – Ответила Квятко, почему-то нагрубив редактору, но было видно, что он не обиделся, просто немного напрягся.

– Что вы делали позавчера в морге?

– В каком смысле? – Не понял Космолётов, Юлия Борисовна сообразила, что вопрос прозвучал несколько двусмысленно:

– В журнале посещений есть запись о том, что вы приходили в морг, и камеры наблюдения вас зафиксировали. – Уточнила она свой вопрос.

– Я забирал тело своего двоюродного брата, его машина сбила, и я помогал тёте с похоронами, думаю, этот факт на камере также должен был быть зафиксирован.

– Этот событие есть на камерах? – Уже обращаясь к Степану спросила Квятко. Тот был, видимо, в своих каких-то мыслях и вопрос следователя его привел в замешательство, он неловко дернулся, навалился на дверцу шкафа плечом, она открылась и оттуда вывалилась дамская сумочка. Комов тут же поднял ее и хотел засунуть обратно, но Юлия Борисовна его остановила, велев передать сумочку ей. Открыв ее, она обнаружила внутри, помимо обычного косметического набора дамы, пакетика с бумажными платочками паспорт на имя Клавдии Андреевны Дракон-Драконовой. Вопрос в данном случае был естественен:

– И как вы объясните это?

Космолётов поднялся из-за стола, поправил полы пиджака вниз, пригладил волосы назад и друг отбросив свое кресло рванул к выходу. Никто, ничего не успел сообразить, так все неожиданно произошло, и когда спохватился Степан и кинулся следом, Космолётов уже был в конце коридора, а вскоре и на улице.

– Никогда бы не подумал, что это Космолётов сделал. – Нарушил молчание после побега редактора Коновалов.

– Ты думаешь, это он убивает девушек? – В голосе Квятко чувствовалось сомнение.

Петр пожал плечами, сделал вид, что задумался, ему казалось, что в создавшейся ситуации это было очевидно.

– Предполагать это твоя прерогатива. – Наконец выдавил он из себя.

В кабинет шумно вошел запыхавшийся Комов. Он явно был разочарован итогами своего преследования:

– Ушел. – С досадой сообщил он и, переводя дух уточнил. – Там, у входа его ждала машина. Красное «пежо».

– Опять это «пежо». – В досаде Квятко стукнула по столу кулаком. – Так, Комов, узнаешь всю подноготную про этого Космолётова. И главное, где он может скрыться. А мы с Петром пойдем к Кобяковой.

Комов тут же побежал выполнять поручение следователя, и Юлия Борисовна знала, что он все выполнит, все узнает. Степан был надежен и исполнителен, Квятко в него верила.

Они снова шли через городской сквер, вдыхая аромат свежего воздуха, когда увидели на скамейке печального Дракон-Драконов. Квятко решила с ним поговорить, как он держится, может поддержать словом. Профессор поднял голову, узнал Юлию Борисовну (в его затуманенных глазах появилось что-то осмысленное).

– Вот, Юлия Борисовна, не стало моей Клавы. Какой-то злой человек лишил ее жизни в угоду своей веры.

Это заявление удивило Квятко.

– Веры? – Переспросила она

– Ну да. – Дракон-Драконов обратил на нее свои теперь уже совершенно ясные глаза. – Разве не очевидно, маньяк или кто бы он ни был, руководствуется в своих действиях мифом о Ненармуни. И вот теперь сделал мою жену келе.

– Да объясните мне, наконец, что такое келе? – С досадой проговорила Юлия Борисовна.

– Келе – это мировое дерево, береза. В легенде о Ненармуни оно воспринимается как проводник душ наверх, на поверхность океана жизни. Птица берет души со дна или же тех, кто на поверхности погружает на дно мирового хаоса, а они уже потом по келе выбираются наверх возрожденными. Убийца почему-то вообразил именно мою Клаву келе.

– Мы поймаем убийцу, Борис Петрович, обязательно. – Вдруг сказал Коновалов, чем несколько удивил следователя, но она подхватила его мысль:

– И накажем.

Они снова с Петром продолжили свой путь к дому Кобяковой, оставив Дракона-Драконова грустить на скамье об ушедшей так неожиданно жене. «Как бы и ее труп не исчез из морга» – подумала Квятко и вдогонку себе услышала просьбу профессора:

– Юлия Борисовна, вы распорядитесь, а то мне тело жены не отдают из морга для погребения, говорят вы не дали разрешения.

Квятко остановилась и вполоборота смотрела на Дракона-Драконова, что-то надо было ему сказать в ответ на его уверенность, что выдача трупов в ее компетенции. Но может и правда в ее? Мысль эта несколько умиротворила Юлию и она спокойно заверила профессора:

– После всех процедур экспертизы, тело вам отдадут. Надо только немного подождать.

Дракон-Драконов обреченно кивнул, сам поднялся со скамьи, взял под мышку свой тощий портфель и поплелся в сторону института, куда, наверное, до этого шел, но тяжкие думы, видимо, заставили его присесть.

– Слушай, Петр, а если твоя тётка возглавляет это общество вергизов, то что, дядя в стороне что ли? – Неожиданно спросила Квятко. И вправду вопрос застал Коновалова врасплох. Все последние дни в некотором роде перевернули или поменяли его жизнь, размеренную и довольно скучную. Можно так сказать, методичную, и это нравилось Коновалову. И тут в эту жизнь врываются родственники, Юлия, убийца. На мгновение эти мысли мелькнули в голове Коновалова и он посчитал нужным сформулировать на них ответ, который и изложил следователю:

– Мне кажется, там у них всем верховодит дядя Лёша. И Обществом и Союзом. Спелись они как-то.

Теперь эта информация стала неожиданностью для Квятко, она даже остановилась и, присвистнув, выдохнула: «Вот как». И они пошли дальше. Подошли к дому Бобкова. Красное «пежо» также стоял на месте, как и раньше. На стук в дверь никто не ответил, Коновалов пошел посмотреть в боковое окно и стукнуть в него, чтобы, возможно, услышали, если где-то хозяева в дальней комнате были. Но дверь отворилась и на пороге стояла полноватая, румяная, улыбчивая женщина в голубом сарафане. У нее были русые волосы до плеч, серые глаза и какие-то теплые, мягкие черты лица. Увидев гостей, она еще раз широко улыбнулась, и пригласила их в дом, в зал, обставленный просто, но со вкусом. Повсюду висели вергизские вышивки, а стенка, со стеклянными дверцами была забита книгами. Она пригласила сесть за круглый стол, который стоял посредине зала. Квятко представилась и женщина, услышав ее фамилию, опять улыбнулась и спросила: