Вскоре Никита в полосе безопасности приступил к вырубке намеченных деревьев. Стараясь, чтобы первое дерево упало в стороне от берлоги, он едва не положил его прямо на «норку». Пережив момент страха, во время падения дерева, подумал, что надо более тщательно изучить способы направления срубленного дерева в нужную сторону.
Чтобы успокоиться после минуты страха, сходил посмотреть на силки. За такое короткое время в них, разумеется, никто не попался, хотя один кусочек галеты исчез.
– Неплохо – обрадовался он – значит, здесь кто-то есть.
59. Второе дерево легло почти так, как намечалось.
В этот день кроме этих двух деревьев, толщиной двадцать и тридцать два сантиметра, он срубил несколько мелких, которые в учёте объёма не участвовали. Большие деревья пока никак не использовал. Только обрубил мелкие ветки и сложил их в небольшую кучку вдали от костра. Для тех калорий, которые он послал в желудок на завтрак, за день сделано было очень много.
На обеде, доводя себя до изнеможения, решил сэкономить. Но, отдохнув полчаса после черновой расчистки у срубленных деревьев, собрал последние силы и обрубил на «коньке» крупные ветки, оставив только две: те, которых было достаточно, чтобы удерживать ствол почти в горизонтальном положении.
В дальнейшем в качестве зарядки Никита укладывал по одному дереву в день, но уже без «эксцессов». Правда, в первые дни, в некоторых местах двора образовались непроходимые баррикады, которые, однако, почти не мешали работе, а после начала обжига кирпичей постепенно исчезли…
60. Перебравшись на новое место, Никита продолжал осмысливать происшедшее, настоящее и обдумывать план будущей жизни. Иногда просто сидел у костра, бездумно следя за языками пламени, охватывающими новые веточки. При этом старался не обращать внимания на требования желудка и мышц, теряющих последние соки.
В последнее время, в качестве отдыха, он иногда оставлял котлован и уходил в лес с санками, чтобы пополнить запас дров. Обязательно посещал силки и капкан, в надежде что-нибудь в них увидеть. Но они по-прежнему оставались пустыми.
В следующее утро для поддержания сил Никита размахнулся на пол плитки шоколада и пятидесятиграммовый «кусок» колбасы. Суп варить не стал – спешил строить. Посчитал завтрак за пятьсот килокалорий.
Теперь «участком работ» была торцовая часть на другой стороне котлована: вблизи комля дерева. Хотя этот конец «конька» держался прочно на вывороченной корневой системе, но его всё же требовалось подстраховать: со временем в корнях могли произойти какие-нибудь сдвижки, и вся конструкция имела, таким образом, определенную степень неустойчивости.
Перед этой важной работой походил некоторое время по лесу и обнаружил следы. Определив, по каким-то своим признакам, что здесь гулял заяц, снял один комплект силков с прежнего места и установил его на заячьей тропе, стараясь точно следовать книжным рекомендациям. Даже сходил на «базу» и принёс остаток проволоки, который добавил к верёвке, чтобы заяц не мог перегрызть петлю. После этого, подзарядившись надеждой, вернулся к основному занятию. В середине дня сварил еще раз суп с тушёнкой и гречкой. Половину съел, вторую оставил на ужин. Обед посчитал за двести ккал.
В этот же день, забив в прикорневой части дерева между торцовой стенкой и стволом подготовленный обрубок, подстраховал эту часть конька от непроизвольного проседания. Затем, с помощью пузырька воздуха, вмонтированного в компас и туго натянутой верёвки, подсыпая понемногу землю под обрубок на дальней стенке и утрамбовывая её, придал стволу положение, близкое к горизонтальному. Это позволило обрубить у самого основания обе толстые ветки, на которых, как на руках, держалось упавшее дерево. Ствол сначала просел, спружинив на некоторых оставшихся ветках, а потом, преодолев их сопротивление, мягко лег на обрубок. Оставалось убрать верхушку дерева за подкладным бревнышком и можно считать крышу наполовину готовой.
И здесь, в последний момент Никите захотелось внести в генплан берлоги еще одно крохотное изменение: против ответвления на лестницу он задумал прокопать для симметрии второе ответвление: тоже длиной 1 метр и шириной 70 сантиметров. Ему подумалось, что в дни с особо сложными условиями, будет неплохо иметь “теплый” туалет, чтобы не выбираться наверх без особой необходимости. Медведь ведь, очевидно, не выбирается. Опять пришлось отмерять сантиметры и вбивать колышки, чтобы обозначить новое ответвление.
Выполнив «дневной урок», Никита надел лыжи и побежал посмотреть: нет ли в силках зайца. На удачу не надеялся. Это была просто шутка, никакого зайца там быть не может, но уж если поставил петлю, то к ней периодически надо наведываться …
И, вдруг, увидел в петле зайца. От удивления и радости резко остановился. Придя в себя, использовал это чудо для оправдания своего решения продолжать строить «берлогу», несмотря на угрозу голода.
Вопросов в этой ситуации никаких не возникло. Быстро снял шкуру, а, вернувшись «на кухню» разделал тушку и отрезал около половины килограмма на ужин. Зажарил порцию и, после супа, оставшегося от обеда, съел весь кусок. Полного насыщения не почувствовал, хотя подбросил на переработку желудку, по своим понятиям, материал для одной тысячи двухсот ккал. Все они, через небольшое время, разбежались по клеткам изголодавшегося тела, и ушли в них, как вода в песок.
Желудок немного успокоился, но «кушать», по укоренившейся за много дней привычке, хотелось. Никита вспомнил, как где-то говорилось, что вставать из-за стола надо с чувством легкого голода. Улыбнулся:
– Это, если нормальный стол и обычная жизнь. А, если интенсивная физическая работа при постоянном катастрофическом недоедании, то любая «тяжесть» в желудке быстро исчезнет и он сразу вернётся к привычному непроходящему чувству голода… На сегодня хватит, – оборвал он поток мыслей, вызванный неожиданно большой порцией вкусного мяса. – Завтра пиршество повторю.
66. На котловане оставалось отделить от конька верхушку дерева. Не завтракая, отступив полметра от подкладного брёвнышка, Никита два раза ударил топором по стволу, но, видя, как он задрожал, пытаясь разрушить стенку, на которой примостилось подкладное брёвнышко, сходил к норке и принёс ножовку. Пилить было труднее, чем работать топором, однако он пилил до тех пор, пока ствол не обломился под собственным весом.
«Конек» был готов принять всю полагавшуюся ему нагрузку. Теперь можно не оглядываясь углублять котлован по всей площади.
Охота.
Поджарив еще такой же кусок зайчатины, как вчера и, по-прежнему не ощутив в животе никакой тяжести, Никита занялся дровами, объяснив себе:
– Пока еда есть, а снег не очень глубокий, натаскаю издалека веток и сухих стволов. Заодно осмотрю силки, а вдруг там ещё заяц сидит… Если в капкане никого не будет, заберу его и спрячу до весны: больше пользы будет, если его взведённым класть на бак с мясом, чтобы отпугивать воров.
Ничего не обнаружив в силках, спрятал капкан в рюкзак, который теперь постоянно висел за спиной, и двинулся дальше. Сейчас он брал с собой рюкзак, а не маленькую сумку: мало ли что понадобится принести из прогулки.
Углубившись в лес метров на триста, он присел отдохнуть на лежащий ствол дерева и задумался. Еды нет. Один заяц проблемы не решит, а другие вряд ли полезут в петлю. Если смотреть на это трезво, то пока «охота» практически ничего не давала, и положение вырисовывалось абсолютно безрадостным. Опасность голода оставалась в полной мере, а окончание землянки становилось большим вопросом. В этом он ещё вчера был уверен на 90%. Заяц процент уверенности уменьшил лишь немного.
Посидел, тяжело поднялся и, непроизвольно глянув вперед замер. Метрах в тридцати впереди, на толстой нижней ветке дерева он заметил коричневато-серое животное.
Кошка! … Большая кошка сидела спиной к нему, прижавшись к ветке и, высматривая что-то внизу. Когда она слегка повернула голову, Никита увидел на кончике уха черную точку. С такого расстояния кисточка не читалась, но Никита предположил – рысь.
Ветер дул со стороны зверя и для него Никита оставался «невидимым». Осторожно снял ружье. Рысей, кажется, не едят, но в голод едят всё, а положение у него сейчас именно такое, что нужно есть все. Кроме того – это опасность. Имея под боком такого зверя, надо ходить, постоянно осматриваясь, чтобы неожиданно не ощутить у себя «на загривке» его зубы. До этого времени он практически безмятежно спал у костра, заботясь только о том, чтобы были дрова и, чтобы случайно не отморозить ночью нос. Хорошо еще, что деревья, которые он при бегстве использовал в качестве спинки, стояли отдельно, и к ним нельзя было подобраться поверху, а на земле за спиной горел дополнительный костер.
Никите показалось, что по коже что-то поползло: мурашки, что ли? До этого он ходил, оглядываясь по сторонам, только для того, чтобы увидеть добычу и не особенно часто смотрел вверх. При этом не думал серьезно, что сам может стать добычей. Просто, для перестраховки, предполагал такую возможность, но эти предположения ни к чему его не обязывали…
Осторожно взвел курок, не отрывая взгляда от зверя. Показалось, что щелчок затвора в тишине окружающего леса, прогремел громом. Однако рысь его не услышала: она была поглощена разглядыванием чего-то внизу и готовилась к прыжку. С трудом оторвав взгляд от зверя, Никита перенёс его вниз и увидел косулю.
– Олень – вскрикнул он про себя, едва сдержавшись, чтобы не произнести это вслух.
Он поднял ружье, готовясь истратить патрон, но ещё не знал в кого стрелять…
Поводил прицелом понизу…
Рысь прыгнула, вцепившись в холку и сломав животному хребет. Дикий предсмертный крик разорвал тишину, но, еще не успев затихнуть, он был прорезан громким звуком выстрела. Пуля поразила рысь, попав в голову. Не напрасно Никита позавчера истратил один патрон на пристрелку ружья. И зная поправку, на восемьдесят процентов был уверен, что попадет. И попал – именно в эти проценты.
Теперь у него была гора мяса – хорошего и сомнительного.
– Спасён! – восторженно прошептал он… – Но надо скорее снять шкуры, – вспомнил он одно из основных правил и сначала как мог, сделал, это, а затем занялся транспортировкой добычи.
– В олене килограмм пятьдесят – приступил он к разработке процесса транспортировки. Триста метров до базы, расстояние совсем небольшое, а точнее – рядом…
Чтобы не вымазать рюкзак, обернул половину тушки косули её же шкурой и за десять минут перенёс к «норке». Остальное мясо перевёз, используя санки.
Теперь требовалось принять меры для сохранения всей добычи. Разделав тушку косули и отделив всё мясо от костей, Никита запрессовал мякоть в бак, а кости подвесил на дерево.
От радости он даже забыл, что за предыдущие голодные дни совсем обессилил. Вспомнив об этом, отложил кусок оленины грамм на 700, чтобы сейчас же сварить его, наверстывая все недоедания предыдущих дней.
Для рыси места в баке уже не нашлось, и он подвесил тушку на дереве, не разделывая её.
По результатам этой необычной охоты, почувствовав себя заправским охотником, он даже на мгновение захотел приостановить стройку и серьезно заняться охотой – как будто лес кишел оленями и разными хищниками, – чтобы запастись мясом на всю зиму. Но быстро опомнился: приближались морозы, и надо было форсировать строительство жилья, которое в отличие от медвежьей берлоги обязательно должно иметь печку.
Отдохнув немного после плотного перекуса, Никита снова отправился в лес с санями, которые, из-за увеличившейся толщины снега, уже мало подходили в качестве транспорта. Однако, проложенная, в состоянии эйфории дорога, позволила передвигаться по снегу без лыж. И он решил эту дорогу, длинной около трёхсот метров, сохранить в качестве магистральной, углубив узкую полоску для ног, которую собирался восстанавливать после каждого большого снегопада, выгребая или утаптывая снег… Сейчас он тащил за собой пустые сани, прочищая кое-где лопатой намеченную полоску. Обратно предполагал привезти несколько достаточно длинных брёвен. Если это получится, то таким способом можно будет пользоваться всю зиму.
Добравшись до силков, птичку выпустил, а потом собрал все «инструменты» («орудия») и, намереваясь надолго их спрятать, положил в сумку.
Вечером, плотно поужинав, подсел к костру и занялся расчетами. Требовалось высчитать, сколько времени можно прожить спокойно, имея такой запас пищи. Для этого надо было всего-навсего определить общее количество мяса, и установить норму его потребления…
Укрепив верхний крючок весов на толстой горизонтальной ветке, Никита перевесил всё то, что могло пойти в пищу.
Оказалось, что без шкуры, головы и ног, он имеет сейчас двадцать пять килограммов очень хорошего мяса косули без костей, Если съедать в день по полтора килограмма, т.е. около 3000 килокалорий, то хватит в течение семнадцати дней подавать своему организму достаточно «горючего материала» и необходимое количество белков. А ведь голова, ноги, кости, которые он так пренебрежительно отбросил при расчёте, тоже содержат калории и полезные компоненты. Из них можно варить бульон, делать холодец и другие лакомства. Со всем этим двадцать дней можно прекрасно продержаться, и ещё восстановить часть жирка, потерянного за предыдущие дни.
В рыси без шкуры и головы оказалось четырнадцать килограммов. Это еще на десять дней безбедной жизни. Правда, есть кошку, Никите не приходилось, и как это будет выглядеть «в не очень далёком будущем», он ещё не представлял. Придется учиться. Пока можно понемногу добавлять её мясо к оленине, но делать это так, чтобы рысятина проскальзывала незаметно.
Всего мяса должно хватить почти на месяц, при полном сохранении остатков принесённых продуктов. А за это время еще что-нибудь ещё попадется.
– Так зиму и «перекантуюсь» – прошептал Никита.
На ужин решил сварить 200 граммов оленины с костью и выпить на ночь порцию хорошего бульона. Ощущение от ужина без «приевшегося» уже шоколада оказалось непередаваемым. Ужин составил около 500 ккал, а за весь день организм получил их почти две с половиной тысячи.
Наевшись второй раз за день, Никита удобно устроился на санях, закрыл глаза и просидел так минут пятнадцать. Проблемы с питанием надолго ушли и можно подводить итог всему периоду, прошедшему после «бегства».
Достав из пачки чистый листок бумаги, Никита, чтобы увековечить период жесточайшего голодания в своей жизни, тоже расчертил его на шесть граф: дата, завтрак, обед, ужин, сумма калорий за день и источник калорий. Отыскав в кармане помятый листок, в котором с самого начала указывал ориентировочное количество калорий, вброшенных в себя за все дни после прибытия на первое «постоянное» место жительства, разнес их по графам. Получилось очень ясная картинка качества питания за последние тринадцать дней:
Теперь, обладая большим количеством еды, дневник питания Никита решил не вести, оставив в проблеме только два пункта: что готовить и сколько.
Начинался новый период жизни – без забот о еде, – когда желудку предстояло работать без выходных, заряжая мышцы нужным количеством калорий для текущей работы и восстанавливая растерянные за предыдущие дни подкожные питательные ресурсы.
Своим единственным заменителем хлеба – галетами – в период мясного изобилия, Никита постановил не пользоваться а также забыть о шоколаде, который все прошлые дни его очень выручал…
Разобравшись с питанием, возвратился к основным темам, которые имели решающее значение для дальнейшей жизни: берлоге и кирпичам. Котлован, когда он будет закончен, должны окружать стены высотой восемьдесят сантиметров; для кирпичей нужно иметь глину с каким-то содержанием песка… Несколько поздновато всплыл вопрос: хватит ли грунта, который будет извлечён из котлована, на всё это? Это была очередная тайна строительства. И её необходимо было раскрыть. Пришлось отвлечься на час и решить с возможно большей точностью всплывшие вопросы и соотношение всех объёмов.
– На торцевых стенах я доводил высоту до одного метра, при двухметровой длине и толщине в шестьдесят сантиметров, каждая. – Приступил Никита к раскрытию обнаруженной тайны. – Всего туда ушло около двух с половиной кубометров. Общая длина боковых стен должна быть двенадцать метров сорок сантиметров. При высоте стен восемьдесят и толщине шестьдесят сантиметров потребуется 0,8 х 0,6 х 6,2 х 2 = 5,95 то есть почти шесть кубометров. С торцевыми стенами это составит: 2,4 + 6,0 = 8,4 кубометра. На лестничное ответвление ещё 2 х 1 х 0,6 х 0,8 = 0,96 кубометра (боковые стенки); и 1,9 х 0,8 х 0,6 = 0,91 кубометра (третья стенка). Всего на одно ответвление потребуется 0,96 + 0,91 = 1,87 кубометра. Столько же на второе ответвление. Всего на стены потребуется 8,4 + 1,87 + 1,87 = 12,1 кубометра. На изготовление двухсот кирпичей должно уйти: 0,12 х 0,06 х 0,25 х 200 = 0,36 м3 = 0,4 м3. То есть общая потребность в грунте достигнет 12,5 кубометра.
Всего при длине котлована пять метров, ширине два и глубине один метр при двух отростках общим объёмом 1,4 кубометра, объём вынутого грунта составит 11,4 кубометра то есть на один кубометр меньше необходимого.
Учитывая уплотнение, «усушку», «утруску» и непредвиденные случаи, грунта может не хватить, но возможно он ещё и останется, за счёт закругления углов, непредвиденных выемок, недостаточного уплотнения на морозе и так далее. На всякий случай Никита решил, если грунта не хватит увеличить глубину котлована на десять сантиметров.
– На рытьё котлована понадобится пять-шесть дней, – перешёл Никита к фактору времени. – Это, если вынимать в день по два кубометра, то есть ежедневно снимать слой земли на “один штык”. Почти четыре кубометра уже вырыто, значит остается четыре-пять дней. Пять дней уйдет на изготовление кирпичей и их обжиг. Учитывая отвлечение на другие занятия, как сегодня, усталость и разные непредвиденные события, раньше, чем через пятнадцать дней берлога “под ключ” готова не будет… Но к этому все же надо стремиться, – выдержав паузу, поставил Никита для себя временную веху. – Пищи теперь достаточно и строительство можно форсировать.
79. 13. – Существует, правда, ещё опасность нападения хищников. Но пока ничто не указывает на их присутствие, кроме рыси. Но её уже нет. А больше я не видел никаких подозрительных следов, не слышал громких звуков, которые бы предвещали недобрые встречи…
Правда, голодная рысь, не действует на нервы предупреждающими звуками, – уточнил Никита, немного подумав, – она прыгает молча и, уж коли прыгнула, то придется очень постараться, чтобы выбраться из её когтей и зубов. На меня она вряд ли прыгнет, однако… надо постоянно быть начеку. – Подготавливал он себя к опасным ситуациям.
Выкладывая из котлована ещё половину кубометра грунта, Никита почти не почувствовал усталости, так как работал механически, а мысли перемывали очередную большую удачу в его теперешней жизни и были предельно приятными…
Начиная копать котлован, Никита не обращал внимания на цвет и состав грунта, так как стремился быстрее выложить торцовые стены, на которые предстояло опереть основу крыши. Когда же «конёк» занял предназначенное ему место, он начал интересоваться составом грунта и, поставив себе следующую главную задачу – вплотную заняться кирпичами, – уже с глубины тридцати сантиметров уловил изменение цвета и ощутил присутствие в глине песка.
Отобрал большой комок песчанистой глины, добавил в него три кружки тёплой воды, хорошо перемешал и из образовавшегося теста слепил три неуклюжих кирпича. На все ушло более часа, но Никита был доволен: печка являлась основным элементом берлоги, а кирпичи были её основой.
Пристроив в костер изготовленные полуфабрикаты, он облегченно вздохнул – начало есть. Каким будет результат?.. Котлован то он докопает, стены выложит, крышу, какой бы она не получилась, накроет, а вот получится ли работающая печь из тех кирпичей, которые надеется произвести – очень большой вопрос.
На следующее утро Никита извлёк из золы потухшего костра три крепких, неразмокающих в воде изделия… Этот результат обнадёживал: кирпичный завод заработал – процесс «пошёл».
Но и котлован не потерял своего значения, хотя бы потому, что из него должен поставляться грунт для изготовления остальных заготовок.
За остаток дня землекоп освободил от грунта шесть десятых кубометра своего подземного жилья. При этом, каждую порцию грунта он внимательно просматривал, подходящие участки, даже отдельные комья, складывал отдельно и лишь то, что не годилось для кирпичного теста, наращивая стены, отправлял за борт.
За день устал, но с удовлетворением оглядел крестообразную форму берлоги.
На следующий день жарились уже семь заготовок, к тому же гораздо более точных по размеру и привлекательных по виду.
Для сохранения нужного размера Никита «механизировал» их формование. Для этого изготовил простейший шаблон, выстрогав четыре дощечки, которые соединял перед формованием каждой заготовки. Количество изготовленных 16-го ноября изделий – десять штук – мастер определил в качестве минимальной дневной нормы, а каждый следующий день на производство единицы изделия уходило всё меньше «человеко-часов».
Работа и вся жизнь стабилизировались. Устав копать, Никита теперь мог спокойно выбраться наверх, подойти к костру и какое-то время с удовольствием смотреть на шустрые языки пламени, которые любовно облизывали заготовки, укрепляя их внутреннюю структуру.
Семнадцатого пошёл сильный снег, да ещё с ветром. Поднялась метель, приглушая огонь костра и засыпая земляную стенку. Но это уже было не страшно: Никита добавил в костёр дров, прикрыл тентом дверь в свою спальню и, забравшись в котлован, копал, не обращая внимания на непогоду. Плохо было только то, что грунт на стенах по бокам котлована смешивался со снегом, и весной следовало ожидать неприятностей. Но это случится не скоро. Время подготовиться к неприятностям будет.
Все же работы снегопад прибавил. Приходилось чаще выбираться наверх и следить за костром. Обратив внимание на то, что ветер его тепло уносит в нежелательную сторону, Никита сложил из снега низкую ограждающую стенку сначала с наветренной стороны, а потом и со стороны, перпендикулярной первой. Угол между стенками стал особенно теплым.
В этот день, несмотря на непогоду, Никита увеличил количество произведённых кирпичей на двадцать штук, а объём вынутого из котлована грунта на один кубометр. Помогло то, что около костра уже лежала большая гора дров, которую он недавно нарубил.
Спокойному течению жизни способствовало и соблюдение принятого распорядка.
По утрам Никита поджаривал мясо или варил суп и завтракал. Пока «насыщался» – после удачной охоты закрепилось это определение степени зарядки калориями – закипал чайник. Разливал кипяток в термос, фляжку и в «рабочую» кружку, клал в них по две-три ягоды шиповника. К этому времени удалось найти несколько не совсем пустых кустов. Выпивая напиток, часто вспоминал о чайной заварке, а иногда даже и о кофе. Но использовать их пока не собирался: калорий они не прибавят, а для соблюдения необходимого ритуала чаепития ещё не было соответствующих условий.
Рабочий процесс тоже был до предела упорядоченным. Котлован – это, по существу, был отдых. В снег, в мороз Никита спрыгивал на дно и не спеша углублял его, беспокоясь, прежде всего о том, чтобы не сломать лопату. Никаких неудобств, кроме неожиданно крупных корней этот вид работы не доставлял. Когда уставал, выбирался наверх, подходил к костру, и подбрасывал в него дров. Если видел, что огонь начинает угасать, а дров остаётся мало, рубил какой-нибудь ствол дерева на полосе безопасности. В день, когда намечался специальный дровяной период, прерывался надолго и готовил дрова на несколько дней. Вечером уже в темноте навёрстывал в котловане потерянное время.
Наибольшее внимание уделялось кирпичам. Процесс их изготовления, несмотря на приобретённый опыт, простым не был. Прежде всего, требовалось подобрать хорошую глину, замесить из неё на морозе небольшой объём «теста», быстро слепить из него несколько заготовок и положить их на кострище. После этого замешать другой объём, и так далее. Чтобы заготовки не успели замерзнуть и немного подсохли, на кострище – вокруг будущего штабеля – разводился небольшой костёрчик. После укладки проектного количества заготовок, количество дров увеличивалось, и начинался полный обжиг.
Большое неудобство с самого начала доставляла вода.
Добыча этого элемента жизнеобеспечения оказалась сложной необходимостью. Снег, который предназначался для питья или приготовления супа, надо было сначала растопить, потом дать отстояться, перелить в другую посуду и только тогда кипятить. Для кирпичного «теста», требовалось много воды хотя и с ослабленными характеристиками. Она не нуждалась в очистке и слишком высокой температуре, но всё равно, на её приготовление уходило время. Чтобы как-то сократить его, Никита еще до завтрака набивал всю свободную ёмкость снегом и пристраивал у огня. Завтракал, готовил порцию глины. По мере таяния снега, добавлял новые порции в ёмкости, пока они не наполнялись водой до краёв. Если снег не успевал растаять, рубил дрова. Полученная вода доводилась до температуры двадцать-двадцать пять градусов, по возможности, больше, доливалась в глину и тесто замешивалось.
Ночью пошёл очень сильный снег и утром, выбравшись на «свежий воздух», чтобы разжечь костёр, на котором обычно готовил завтрак и растапливал воду, Никита вынужден был, в первую очередь, разворошить от снега гору хвороста.
Штабель кирпичей тоже превратился в большой сугроб. Обратив на это внимание, Никита забеспокоился:
– До окончания обжига пройдет ещё несколько дней, и кирпичи будут каждый день пересыпаться снегом … Какими бы они не были водостойкими, а их надо укрыть.
Вечером, вынув из котлована предпоследний кубометр грунта, Никита расчистил ровное место размером один на один метр, чтобы укладывать там кирпичи рядами по два на шесть штук. В этом случае получится семнадцать рядов, высотой около одного метра (200:12=17). Задав аварийный запас площади и высоты, он возвёл по периметру расчищенной площадки стены из снега, высотой один метр тридцать сантиметров. Положил сверху несколько толстых жердей и соединил их более тонкими ветками. Остальную работу предоставил природе.
В конце шестого дня в штабеле уже лежали восемьдесят кирпичей. Это была пародия на кирпичи, но они получались достаточно крепкими и для кладки печки годились. Как они поведут себя в дальнейшем, вопрос пока оставался открытым. Никита надеялся, что вести себя они будут соответственно затраченному на них труду.
Настал день, когда производство основы умопомрачительного комфорта, будучи поставлено на поток, приняло почти промышленный размах. Этому способствовало то, что Никита полностью переключился на изготовление кирпичей. Двадцатого ноября он наметил изготовление тридцати штук. На большее все равно не хватило бы времени.
Мешал снег. Он теперь шёл часто, засыпая стены в процессе их роста. Это уже не пугало Никиту, но к утру снег полностью закрывал стены, наметал небольшие сугробы над срубленными деревьями и горками сложенных веток, скрывал кострище, гася огоньки, обычно тлевшие до утра. Если не обращать на это внимания, то стена будет состоять наполовину из снега, и весной, когда он растает, поползёт. Сделав веник, Никита каждый раз перед наращиванием стен подметал их. Но даже после этого в глине осталось много снежных гнезд, которые, когда-то себя проявят.
Двадцатого утром Никита сформовал в ускоренном темпе тридцать заготовок, уложил их на кострище и «включил» костёр. Зачистил все стенки берлоги, спустился в котлован и, поменяв штыковую лопату на подборную, выровнял его дно, углубившись несколько ниже проектной глубины. Прерывался только на посещение производственного костра, когда видел, что его сила начинает слабеть.
Этот день стал «узловым» в строительстве: из котлована были вынуты последние кубические сантиметры грунта, а вечером под навесом уже лежали сто десять прожаренных параллелепипедов. Довольный, Никита подчеркнул:
– Вот она первая большая галочка.
Мороз усиливался. Двадцать первого ноября Никита не только почувствовал это телом во время сна, но и, поднявшись наверх, увидел на термометре 27 градусов ниже нулевой риски.
Это сразу переместило главный приоритет в сторону дров.
Выполнив утренний «урок» по кирпичам: уложив на кострище, ставшие уже обязательными тридцать заготовок и разложив костер, Никита всё послеобеденное время до темноты, занимался заготовкой дров на дальнем конце длинной дорожной магистрали. Расчистил там от снега несколько крупных обломков деревьев, в том числе, лежавший на земле ствол большого засохшего дерева, который разрубил на двухметровые брёвна. Часть заготовок в тот же день доставил к костру. Остаток дня рубил последние стволы на полосе безопасности.
А вечером в снежном «складе» лежали уже 140 кирпичей.
В следующие два дня он обжёг ещё шестьдесят, привёз, разрубленные на двухметровые куски два суховатых дерева и поставил очередную большую галочку – изготовление кирпичей закончил. На складе лежало двести штук.
Это означало, что подошло время следующего этапа создания «человеческих» условий для жизни в «звериной» ситуации: кладке печки. Однако пока «жарились» заготовки, план этого важнейшего сооружения, дорабатывался. Мысли часто вертелись около конструкции, зарождая новые идеи. Проанализировав ассортимент готовых изделий, Никита установил, что к этому этапу он готов не полностью. В первую очередь, натолкнулся на отсутствие колосников. Этот необходимый элемент он учитывал при разработке конструкции печки, но, увлёкшись штуками, совершенно выпустил из виду нестандартные аксессуары. Сейчас подтвердилась необходимость изготовления колосников: плиты размером семьдесят пять на семьдесят пять сантиметров, толщиной, пять сантиметров, с тридцать двумя отверстиями.
Поскольку печка будет использоваться не только для отопления, а также для приготовления пищи, открытую полосу для сковороды, кастрюли, чайника, ковша надо будет чем то закрывать. Можно это делать теми же кирпичами. Но ещё лучше изготовить для этого специальные пластины: большей площади, но менее толстые, а потому более лёгкие.
Кроме того требовалось произвести дополнительную «прожарку» кирпичей, предназначенных для трубы. Всё это можно сделать одновременно с колосниками.
В этот же день такую операцию произвёл и на этом «жарочные» работы закончил. Производственный костер ликвидировал.
И приступил к последнему этапу, который подведёт итог всем трудам: кладке печки.