До конца дня вырубил внутри выемку длиной 70 сантиметров, шириной в центральной части 30 сантиметров и наибольшей глубиной 25 сантиметров. При толщине стенок 3 сантиметра получил внутренний объем около 35 литров. Чтобы убрать внутри все зазубрины, зачистил поверхность рашпилем, подправил напильником. Пожалел, что нет кусочка разбитого стекла. Хотел воспользоваться зеркалом, но побоялся нечаянно его расколоть. Для очистки совести насыпал немного песка (который летом заготовил около кубометра для разных непредвиденных надобностей), и с помощью сухой травы «отполировал» внутреннюю поверхность. Дальнейшую доводку сделает одежда при стирке.
Потратив весь следующий день на обработку наружной поверхности и придание «произведению» приличного вида, корыто закончил и облегченно вздохнул – вещь очень нужная и достаточно объёмная. Вторую летнюю задумку закончил. Сначала проверил объем с калькулятором, а потом около колодца замерил истинный объем – наполнил корыто до краев и вымерил налитую воду. Получилось без малого 32 литра – больше чем в баке. Теперь жить будет еще легче.
В струе с новым распорядком вспомнил распорядок дома.
Никита иногда, редко, ездил в командировки, но недалеко, преимущественно на юг, иногда на запад. Это не как раньше – когда требовалось посещать разные уголки Советского Союза. Приобщившись к строгому армейскому распорядку, дома составил «гражданский» распорядок. По утрам постоянно делал зарядку. Сначала пользовался утренней передачей зарядки по радио, а, когда ее отменили, застрял на последней серии упражнений, дополнительно добавив кое-что от себя. Приплюсовал бег, часто «общепримиряющий» – в комнате, на месте. С учетом остающегося после работы времени, старался учитывать необходимые дела. Время распределял так, чтобы хватало и на занятия с детьми, и на развлечения, и на изучение специальной литературы, и на спорт. Учел и возможность непредвиденных событий. Но времени оставалось очень мало. Его почему-то всегда бывает мало, когда есть какое-то занятие, особенно большое «хобби». К своему образу жизни пытался приобщить всю семью, т.е. жену и дочь. На этой почве вначале бывали разногласия, но не очень бурные – у каждой стороны были свои взгляды на определенные стороны жизни.
Приобщения не получилось – победила демократия. Оставил их в покое. По большому счету, жили спокойно, с минимумом допустимых разногласий и ссор. В отпуск ездили на юг к отцу Никиты или в Белоруссию – к брату Наташи.
В процессе работы над корытом в голове снова начали зарождаться какие-то новые мысли. Появлялась слабая электромагнитная вспышка, усиливалась. Появлялась другая, потом образовывалась цепочка электромагнитных огоньков. Зарождалось желание что-то вспомнить, разобраться, появлялся образ какой-нибудь темы,. Образ креп, превращался во что-то узнаваемое. Приобретал форму и, наконец, в мозгу через горки, провалы окончательно оформлялась тема. Этот процесс длиной несколько секунд был прерогативой двойника. Из темы им оформлялась мысль и преподносилась в электромагнитной форме хозяину. Эта мысль зарождала сгусток мыслей, который в виде слов озвучивался с помощью органа, который называется языком.
Следующим утром, только проснулся снова мысли о том далеком прошлом, когда закладывалась основа теперешнего «благополучия» – формировался характер, навыки, собиралась информация накапливались знания.
Глубоко в спорт не лез. Играл в институте в составе сборной факультетской команды в волейбол, пробовал баскетбол, но он почему-то не понравился. Так и остался с волейболом. На заводе спорт к тому времени захирел, и возможность развлечься теперь надо было искать самому, а времени катастрофически не хватало.
В молодости хочется попробовать многое– посмотреть мир, попутешествовать, посидеть утречком у реки с удочкой, а то и добыть немного свежего мяса, проверив свои способности обращаться с ружьем. Но охота не шла. Где в Москве охотиться? Да и опять времени особо не было. Пару раз ездил с друзьями в соседнюю область поохотиться. Что такое охотничье ружье знал, несколько раз стрелял из чужой двустволки и все. Процесс охоты тоже не понравился.
Окончив институт в самом продуктивном возрасте, в новые веяния, пришедшие с запада, включился легко, в том числе и в технические, хотя перестройку, как таковую, принял с трудом. Компьютер оценил сразу. Этот вид обработки производственных, бытовых задач, расчетов, хранения информации, ее переработки и так далее, ему очень пришелся по душе. Он кинулся изучать компьютер, пытаясь влезть в его устройство, программы, возможности как можно глубже. Играми не увлекался, но в порядке изучения немного времени уделял и им, преимущественно интеллектуальным. Впервые познакомился с 48 килобайтным ZX Спектрум с носителем на магнитофоне, потом пристроил дисковод, и скоро обзавёлся 486-м. На нем застрял надолго, а потом сам собрал Pentium 111 из комплектующих, собранных по магазинам. На этом и остановился. Пока было достаточно.
Все же, несмотря на очень удобные новые веяния, у Никиты устойчиво сохранялись старые взгляды. Ему не очень нравились некоторые бытовые «заморочки»: часто пользовался калькулятором, а то даже и счетами. И больше верил записям на бумаге, чем в компьютере.
– Проберется вирус, «накроется» винчестер так, что его не восстановишь, или еще какая непредвиденная причина, и все потеряно. А бумага всегда останется. Из нее ничего и топором не вырубишь. Правда, это относилось только к основным сведениям и расчетам. Мелочи, которые можно легко восстановить или которые не жалко даже потерять, прочно держались в своих «папках». Потом научился бороться с вирусами и общаться с винчестером на нужном уровне. Немного играл на компьютере с дочерью, которая перебралась к ним окончательно, когда подошло время идти в школу. Сюда часто стала приезжать и мать Наташи, которая не могла оставлять внучку без присмотра. На заводе был свой компьютер и семейный Лида постепенно «приватизировала». Когда рынок заполонили мобильники, Никита не мог отстать от моды и сразу освоил этот вид быстрой связи, которой, однако, пользовался не очень часто и охотно. На работе Никита переключился на новые направления с использованием невиданных ранее инструментов и оборудования, сохранив одновременно въевшиеся в мозг многие старые навыки и знания…
Просмотрел в полудреме большой период своей бывшей жизни, а когда посмотрел на часы, оказалось, что не прошло и 30 минут – такова относительность времени.
К людям.
Пока Никита занимался продолжением благоустройства. Самой приятной работой в этом направлении была чистка сначала главных улиц, а потом и второстепенных тропинок. Этим делом можно заниматься всю зиму, так как снег идет часто и периодически засыпает расчищенные дорожки. Хорошо было еще и то, что после расчистки основные пути (коммуникации) были хорошо обозначены. В дальнейшем их оставалось только подправлять.
Прошло 10 дней, как согласно плану, составленному ранней весной, Никита поставил точку на этапе обустройства. Пора уже было готовиться к большому походу. Если упорно искать, то можно выйти на участок, куда прибыл год назад или натолкнуться на какое-то жилье и встретить людей, переживших как и он катастрофу. Что это был ядерный взрыв, Никита, почему то не верил. Давно почувствовал бы на себе. Космическое явление или нападение инопланетян, а значит война? Тоже чушь.
К концу октября день сильно уменьшился – солнце заходило уже в половине седьмого, а в пасмурные дни темнело даже до 6 часов вечера. Никита, не желая так рано спускаться в землянку, в «теплые» вечера искусственно продлевал светлое время, раскладывая перед хоздвором маленький костерчик из мелких сучьев и обломков сухих веток, принесенных днем из леса. В это время он уже не писал. Просто сидел, вспоминал, составлял в уме чертежи новых поделок, или продумывал реконструкцию уже существующих, иногда даже ковырялся в них, что то исправляя.
Домучивался так до 8 часов, совершал получасовой «моцион» по ближайшей округе с ружьем, рогаткой, иногда с пикой или луком и спускался вниз –наращивать вес перед дальним походом –как бы создавать («нагуливать») жировые консервы.
Снежок понемногу сыпал и сыпал – мелкий, иногда из хороших кристалликов. С ветром или без него, но к этому времени насыпал уже достаточно, чтобы Никита сумел поднять стены по трем сторонам хозкомплекса. Выберется после завтрака из подземного дворца, посмотрит вокруг. Снежинки, насыпанные за ночь, лежат ровным слоем, сверкая алмазным блеском на солнце, особенно когда смотришь на них под углом.
Вечером после окончания текущей работы, Никита, как обычно разложил костерок, подвесил чайник. Когда костер прогорел, поставил на угли сковороду. В ожидании, когда согреется ужин, размечтался. Представил, что он никого не найдет, а через несколько лет вдруг найдут его самого, как когда то нашли Лыковых.
– А что будет, если я, прожив в тайге несколько лет, прирасту к этому месту и не захочу уезжать в свою Москву. Электричество сюда для одного вести невыгодно, но можно забросить небольшую электростанцию. Ведь обязательно будут экскурсии желающих посмотреть на дикаря 21-го века. Вокруг, как грибы, сразу вырастут ларьки, ларечки. Какой-нибудь олигарх построит в центре большой супермагазин и не важно, что покупателей не будет. Ухитряются же сейчас бизнесмены при избытке магазинов и отсутствии покупателей получать приличную прибыль.
Вначале я смогу заходить в магазины посмотреть на обилие колбас, сыров, икры, булок – за просмотр ведь еще денег брать не будут – пойти домой и сварить суп с грибами из субпродуктов лося, отдельно сжарить грибы, есть и наслаждаться, извлекая из зрительной памяти виды деликатесов. Может быть, на оставшиеся у меня деньги, если их не съест к тому времени инфляция, куплю соли, чтобы хватило хотя бы на год на все случаи жизни и по полной норме. А может быть и на сахар хватит.
Ларьки и магазины построят посреди улиц, вынуждая редких туристов протаптывать вокруг тропинки. На них сразу появятся путаны. И здесь тоже наступит полное изобилие и никаких очередей. Я быстро приватизирую клочок земли радиусом 5 километров – столбы там уже забиты – поставлю на главной улице, как хозяин округи, табуретку и буду продавать сувениры. Появится много денег. Кроме того, создам должность чистильщика дорожек и буду продавать возможность иногда вместо меня почистить какую-нибудь улицу. На правах хозяина буду брать налоги за «крышу», т.е по совместительству стану рэкетиром. Но прежде всего, огорожу поселение снежным валом – опыт уже есть и буду еще продавать на входе билеты. Нет, найму билетёра – я просто не справлюсь со всем объемом работы.
А когда обзаведусь деньгами, развернусь по полной программе, отыграюсь за все прошедшее время…
Приглашу «Казино» и сделаю здесь пятый «Лас Вегас» в России. Налог буду брать небольшой – много ли мне надо… Стоп!!! Надо послать много денег домой – вот будет потеха, когда все они получат по миллиону долларов.
– Куплю настоящий снегоход, вездеход. Нет, хватит с меня, не то, как у старухи с корытом сразу все исчезнет.
– А вертолет??? – вскрикнул Никита и с удивлением осмотрелся вокруг. Уже стемнело, костер почти потух, никаких дорожек, следов супермагазинов, путан. – Эх не надо было желать вертолета – рассмеялся Никита.
Фотографией не увлекался. Еще дома научился немного на отцовском «Киеве» со встроенным экспонометром снимать друзей и важнейшие события – демонстрации, пьянки, другие торжества, пейзажи – и все. В Москве вообще забыл про фотографию – не было лишнего времени. В одну из поездок в 2002 году привез «Киев» прихватив набор объективов и принадлежностей, включая фотоувеличитель. Собирался восстановить в памяти фотографию. Но не успел. «Киев» пролежал почти без дела несколько лет, хотя Никита неоднократно фотографировал дочь, маленького сына и друзей с их женами. В последнее время подумывал использовать и новые принципы – цифровую фотографию. Тем более, что фотостудии всё реже брались печатать фотографии с пленок – только цифровые. Вспомнив это, Никита не расстроился, подумав:
– Ничего, сам напечатаю, если будет что.
Подошел ноябрь, но время проходило по-прежнему в бытовых заботах – рубка дров главное, в том числе и поиски сушняка вокруг.
Надо было достраивать объекты (постройки), увеличивать толщину стен, сгребать снег с крыш, возводить стены у входов, оставляя только двери. У входа в хоздвор Никита поднял стену на высоту только 1 метр, чтобы было светлее, но снег внутрь задувал меньше. Регулярно проверял мясо в ящиках. Когда был рядом, особенно во время сильных морозов, открывал их, впуская внутрь мороз. На ночь закрывал и «замыкал» ящики бревнами и свободным железом.
Для защиты запасов даже соорудил на подходе к продуктовому складу особую систему оповещения, чтобы при появлении «злоумышленника» производилось много шума. Для этого укрепил под потолком колесо, рядом с ящиком подвесил плашмя свободный топор, а к веревке, накрученной на колесо, привязал молоток. По идее, приближаясь к ящику, «злоумышленник» освобождал стопор на колесе, оно раскручивалось и молоток несколько раз ударял по топору, производя сильный звон (типа «набат»).
Бывали и приятные моменты. Лежа в теплой, но темной землянке на мягкой постели, он вспоминал их с удовольствием, радуясь, что даже в такой обстановке могут происходить приятные события. Взвешивал их, сравнивая значение приятных и опасных моментов. Казалось, что перевес все-таки был на стороне первых.
Ведь в конце-концов, в результате борьбы этих моментов он сейчас лежит в хорошей, устойчивой землянке, к тому же надежно утепленной, благодаря такому смешному компоненту, как сено.
Вспомнились и неприятности в семье. В 1999 г. родился сын. Много позже после этого трещина в отношениях с женой начала разрастаться. Зачатки таких трещин появляются, возможно, еще до свадьбы и присутствуют почти во всех семьях постоянно. Они как различные вирусы, бациллы туберкулеза и прочих болезней, таятся, ожидая необходимых условий для проявления.
Однажды, в 2002г. Наташа просто ушла к родителям, прихватив трехлетнего сына. Никита остался в старой квартире с дочерью, которая уже заканчивала школу.
Терпимые отношения с женой сохранились. Постоянно оставалась надежда на залечивание трещины, которая, почему-то никак не залечивалась окончательно
Целых 2 года они жили, то съезжаясь, то разъезжаясь – возможности для этого были, почему ими не пользоваться. Однако с будущим пока никак не могли окончательно определиться.
Пришлось Никите перестроить распорядок и немного скорректировать свои планы. Теперь он вставал в 6-00, выходил на работу в 6-45 (завтрак готовили с дочерью вечером). Утром кипятил чай, будил Лиду и бежал на завод. Работа начиналась с 8-00. Пробок в метро почти не бывает, наземным транспортом он не пользовался, поэтому 70-ти минут хватало и на работу он никогда не опаздывал. С родителями связь не терял. Недовольство псевдоразводом они не высказывали. Смотрели на случившееся философски, обвиняя больше Никиту. Но окончательно ничью сторону не принимали:
– Сами разберутся – говорили они между собой – вмешательство может только навредить.
Родители Наташи тоже больше осуждали дочь и принимали Никиту по-прежнему, как будто бы ничего не произошло.
Обе эти группы справедливо рассуждали, что восстановление отношений улучшит и судьбу их чад. Однако такая жизнь нервировала, выбивала из колеи, отвлекала мысли от работы и других дел. Часть жизни приходилось проводить в дороге, поэтому с собой, как большинство москвичей, Никита брал «дежурную» книгу, часто по специальности, чтобы скоротать и сохранить часть времени. При отсутствии книги просто обдумывал в метро некоторые производственные вопросы.
Эта городская привычка впиталась в кровь и мозг и в таёжных условиях не покинула его. Только теперь во время движения читать не удавалось, поэтому работало серое вещество в своих мыслительных и запоминающих отсеках.
Дочь окончила школу в 2003 году. Технические специальности к этому времени уже вышли их моды, и она, увлекшись юриспруденцией, поступила на юридический факультет, со студентами которого летом сходила в турпоход и пока находилась под его впечатлением.
Младший брат Никиты, (на 4 года), избравший карьеру военного, где-то что-то охранял.
Хорошо еще, что климат стал мягче, морозы уменьшились – нынешняя зима оказалась почти курортом по сравнению с некоторыми предыдущими. Вот так всегда – для кого хорошо, а для кого – плохо. Лет 20 назад, пожалуй, здесь можно было бы и не выжить. Температура в прошлом году даже ночью была вполне приемлемой. А какой будет зима в этом году? Впрочем, теперь он готов встретить ее такой, какой она пожелает.
Надо скорее закончить здешние – домашние дела и двигать в поход. Но рваться сломя голову не стоит. Надо сначала выбрать лучшее (правильное) направление, хорошо подготовиться к походу и подготовить поселение к возвращению в случае неудачи, а потом уже двигать.
Никита каждый день осматривал реку. У самого берега в застойных местах по утрам уже появлялась ледяная кромка, которая днём исчезала бесследно. Температура воды была очень неприятной для купания, поэтому отправляться сейчас не стоило.
На другой берег даже по мосту он сейчас уже не ходил – боялся поскользнуться и испытать на себе температуру воды. Тогда о походе в ближайшее время и думать нечего.
По реке стоит двигаться, очевидно, с середины ноября, когда, как считал Никита, река окончательно «станет». Пока он этого не знал. Но и тянуть дальше уже некуда. Нельзя дождаться времени сильных морозов. Середина ноября – и то уже поздно. Поэтому до полного становления реки можно сбегать в поселок. И только если там никого нет, вернуться и сразу двигаться вниз по течению реки. Вот и определился ответ на вопрос «Когда?»
Итак, первый поход – в поселок. Это старый, многократно исхоженный, хорошо изученный путь по «восточной», магистрали к «кедру». Потом будет «дорога бегства» – к сгоревшему год назад участку. Общая длина похода около 45 километров. До кедра можно дойти спокойно, быстро, с надеждой на комфортную для тех условий ночевку. Здесь никаких сюрпризов не ожидается – просто идти на запад, если даже многие затески потеряются. Высокий кедр подскажет точное место лагеря, а от него по меридиану проложены магистрали. А вот путь от кедра по балкам, среди холмов и крупных высоток с многочисленными ответвлениями, уже опасен. Затески там мелкие. Часть их могла зарасти, часть будет присыпана снегом. Никаких следов и других ориентиров, естественно, не осталось. Компас там тоже не поможет – трасса виляла незакономерно. Записи никакие не вел. Какие записи – надо было бежать быстрее. Вся надежда на затески. Но если участок все-таки не удастся найти, то это не очень страшно, а вот если его не найти и вдобавок заблудиться при возвращении, будет хуже, хотя на этот раз уже не смертельно.
– Конечно, второй путь – вниз по реке – более надежный, хотя по нему далее 5 километров от поселения, я еще не уходил. Но здесь тоже все ясно – идти вниз, придерживаясь реки, никуда не отворачивая. Затем по реке, в которую она вольется и так далее, пока не найду человека или не будет твердой уверенности, что здесь никого кроме меня нет. На обратном пути можно будет по ошибке войти в другой приток и поблуждать. Но в этом случае надо будет просто возвратиться по притоку и продолжать движение вверх по основной реке. Главное – не проскочить вход в свою реку. А для этого при каждом впадении рукава надо устанавливать хорошо заметный «тур» – знак, выложенный из камней или другое устойчивое и хорошо заметное сооружение. При этом походе есть все основания надеяться выйти на большую реку, где определенно будет стоять какое то жилье, а то и деревня с живыми людьми.
Но сначала поход в поселок. Наступает ответственный период и подойти к нему надо со всей серьезностью. Прежде всего, надо определить основные цели предстоящих походов.
Куда? Когда? С чем? Зачем? Все это должно быть решено еще до выхода.
Куда? Это уже уяснил – одно из двух мест.
– Первым будет участок – это решено.
Когда? Прежде всего, надо дождаться, пока хорошо замерзнет река, чтобы можно было спокойно, без опаски переходить через нее сколько угодно раз. Ведь не следует ограничивать поиски только одним берегом. О переходе вброд в этом случае и речи не может быть, хотя река и сильно обмелела.
И кроме того Никита пока не отдохнул и не подготовился морально к длительному путешествию по неизведанным местам с непредсказуемым результатом. А моральная сторона имеет очень большое значение. Чтобы в начале зимы бросать все, что создано с таким трудом, и уходить неизвестно куда – надо быть уверенным в необходимости и в благополучном исходе похода.
С чем? Ответ на этот вопрос решится быстро – подумать, что может понадобиться в пути и уложить все в рюкзак. Большой, разумеется, чтобы оставалось свободное место для пополнения в походе.
Зачем? Этот вопрос при кажущейся ясности требовал уточнения, так как с ним прочно завязана проблема дальнейших действий в случае неудачи основной цели.
Наряду с решением вопросов, связанных непосредственно с походом, все время очень беспокоила судьба строений за время отсутствия.
– Ну, поход к участку не займет более недели – за это время возможно ничего и не произойдет. Снега не успеет насыпать столько, чтобы провалились крыши. А вот когда пойду по реке, могу задержаться на месяц, а то и больше, да и то, если не заблужусь. За это время снег продавит крыши всех надворных построек и может сильно повредить землянку. А это будет уже катастрофа. Возвратиться замерзшим, мокрым, усталым, голодным, разочарованным, злым, обиженным, поверженным в страх и застать разрушенное жилье, растасканные продукты… Этого допустить нельзя. Восстановить хозкомплекс будет нетрудно, – столбы останутся на месте. Было бы где жить. А вот восстанавливать землянку дело трудное.
Поэтому, оставив все другие заботы, Никита взялся за укрепление строений. Походил по лесу вдали от поселения, подготовил много длинных толстых стоек, чтобы перед уходом подпереть в землянке конек и все стропила на скате.
– В землянке вес снега на крыше раскладывается на горизонтальную и вертикальную составляющие, и разрушающая способность его веса ослабляется. Существует надежда, что если подпереть стропила, то крыша устоит.
– С надворными постройками дело обстоит по-другому. Крыши в хозкомплексе и офисе горизонтальные, поэтому снег будет давить на них в полную силу и, если его выпадет много, обязательно крыши продавит, особенно у хоздвора. Даже если все промежуточные стропила подпереть стойками. Но значение крыш надворных построек и землянки несоизмеримы.
– Главное – как будет идти снег в мое отсутствие, сколько его насыплет. Во всяком случае, все важные вещи надо запрятать под кровать и по ящикам.
– Впрочем, при возвращении с участка, независимо от результата, можно будет предварительно оценить эффективность принятых мер.
Сделав все, что нужно, для того, чтобы спокойно оставить своё хозяйство, Никита решил отправиться к участку. Состояние реки и крепость льда на ней в этом случае значения не имеет. В лагере переночевать и двинуться на поиски участка. Может быть, даже удастся переночевать в землянке.
Вечером осмотрел поселение, подправил, где что покосилось, загрузил в землянке простенок и углы дровами, в добавление к внутреннему дровяному складу. Приготовил на завтрак еду и запас с собой – зажарил несколько кусов мяса, разрезал их на 10 порций по 200 грамм, Зажарил 10 карасей, взял мешочек грибов и немного сухих ягод, 2 порции засушенного кофе и полплитки шоколада из оставшихся. Консервы брать не стал. Из посуды – положил термос, консервную банку для чая, кружку и ложку. Запас безопасности обычный – ружьё, охотничий нож, нож для пики, две рогатки, фонарик. Подстилка.
Ночь провёл не очень спокойно. Утром позавтракал, затушил печь, загрузил в нее доверху дрова, чтобы при возвращении не тратить на это время. Еще в темноте вышел на воздух, стал на лыжи, оглядел контуры поселения и двинулся.
У «ворот» остановился, решая каким путем идти. Вчера даже не подумал об этом. Решил «идти» – и достаточно. А каким путем, даже не подумал. Сейчас остановился как в сказке – налево пойдешь…, направо пойдешь… Так куда идти? По известной дороге параллельно реке до пересечения с магистралью, там повернуть и спокойно шагать до кедра? Или рвануть наперерез, срезав угол и выиграв 500-600метров? Снег давно засыпал старые следы, превратив все в целину. Лучше срезать, так как продолжение магистрали будет начинаться в пределах 5 километровой площади, и если он проскочит, то пройдет недалеко – обязательно наткнется на какую-нибудь вешку, угловой столб, знакомое место и быстро выйдет на магистраль.
Все прошло нормально – магистраль узнал сразу – не напрасно ведь походил по ней столько раз. Далее на всем пути ничего особого не произошло. Двигаясь где по целине – еще оставались в памяти некоторые особенности рельефа – где, отыскивая спрятавшуюся затеску, Никита еще засветло увидел кедр, подвернул немного и вышел на огороженную площадь стоянки.
К сожалению, надежда на землянку не оправдалась – борта котлована осыпались, стропила кое-где соскользнули с них и съехали одним концом на дно. И все это было присыпано снегом. Дрова в печке лежали, но сырые. Сама печь уже для работы не годилась – стенки рассыпались, кое-где вывалились кирпичи из трубы, да и вся она стала короче, а под снегом вообще казалась каким то бесформенным чудовищем.
Надо было потратить не меньше дня, чтобы хоть как-то починить это жилье. Для кровати сойдет и подстилка, но крышу, хотя бы только над собой надо чем-то покрывать. Да и печь после восстановления должна хоть день интенсивно подымить, чтобы потом работать нормально, а этого дня и не было.
Из своего богатого опыта Никита с первого взгляда оценил все это и сразу направился к шалашу. Здесь все было лучше. Конечно, за лето нашлись существа, которые немного разрушили это убежище, но не настолько, чтобы оно не годилось для использования по назначению. Потратив около часа, уже в темноте, Никита закончил приведение шалаша в надлежащий вид. Расстелив подстилку, приготовился спать одетым. Спальный мешок он с собой не взял – громоздкий груз, а пользоваться им предполагалось не больше 3-х ночей, максимум – 4. Вообще и спальный мешок, и подстилку, поселившись в землянке, Никита использовал только в качестве матраса, а летом и в новой землянке и вовсе берег. За 2-3 года они истреплются, а на кроватях в «стационаре» можно и без них создать очень хорошие условия, включая кратковременное использование марлевого полога.
Развел костер, вскипятил воду в банке, заварил ягодами чай. Уселся у костра на какую-то сохранившуюся корягу, достал жареную рыбину, подогрел немного на жаре костра, не позволяя дыму особенно дотрагиваться до нее. С удовольствием съел. И не просто с удовольствием, а даже с жадностью, сдерживаясь, чтобы не проглотить всю сразу, вместе с костями. Сказался тяжелый переход, моральный стресс при осмотре землянки и напряженная работа по восстановлению шалаша. Чувствуя неутоленный до конца голод, пожевал несколько жареных грибов и запил все это «витаминным» чаем.
Предстояла неизвестная ночь. Надев на ноги специально сшитые меховые чулки, меховую безрукавку из добытого меха, укрылся дубленкой и, разогретый теплом костра, быстро заснул. Он уже забыл ночевки на морозе – на открытом воздухе или даже в шалаше – и очень скоро почувствовал неудобство такой «ретро-операции», когда пробравшийся под одежду слабенький морозец съел остатки кострового тепла и принялся высасывать его из тела. Маловато оказалось одежды.
Брюки, шерстяное трико, зимнее нижнее белье шерстяная сорочка, меховая самодельная шапка, не грели, как Никита надеялся, и он очень скоро проснулся. Полежал немного, начиная замерзать, замерз еще больше, уже наяву ощущая атаку внешней температуры. Не выдержал. Встал, чтобы погреться. Посмотрел на брелок, подвешенный на кол у входа – температура для ночи нормальная – 50. Для зимы даже жара. Походил немного вокруг, подобрал несколько сухих веток, недалеко нашел ещё кое что для костра, раздул огонь, погрелся, запустил под одежду – ближе к телу – порцию нового тепла и снова улегся на остывшую уже подстилку. Кое-как доспал требуемую порцию.
Встав затемно, в 6 часов, снова раздул костёр. До светлого времени оставалось еще около 2-х часов. Спать на морозе больше не хотелось, искать в темноте забытую дорогу опасно, и Никита занялся дровами – насобирал поблизости гору появившегося за лето сушняка, сложил аккуратно вблизи шалаша. Перенес туда же поленья из печки – на воздухе они подсохнут. Оживил костер. Прогрел на медленном огне повышенную порцию мяса. В 7-30 позавтракал, учитывая, что в час дня можно будет обедать. Как только показалось, что начало светлеть, направился к кедру – от него начиналась южная 5-тикилометровая магистраль к первой стоянке. ( Позже он назвал ее стоянкой, у кедра был лагерь и только у реки – поселение)
Подойдя к кедру, определил направление на последнюю затеску и осторожно двинулся к ней. Эту магистраль он столбил особенно тщательно, и не прошло полутора часов, как Никита вышел к стоянке. Узнал он её лишь по нескольким сохранившимся жердям бокового ограждения. Место, где когда-то стояла его первая «кровать» со снежным «балдахином», узнал по неглубокой впадине на снежной полянке. Оно врубилось в память в связи смертельной опасностью, Ничего особенного не почувствовал – ослабели переживания и страхи, связанные с первой норкой, забылась радость, когда первый раз улегся на спальный мешок, вытянувшись во весь рост. И увидел себя окруженным со всех сторон стенами – пусть даже из снега…
Обедать было еще рано, а впереди предстояла опасная часть пути. Опасная потому, что она уже не была магистралью. Постояв над своей первой «кроватью» 2 минуты, Никита медленно пошел на север, внимательно вглядываясь вперед, пытаясь по виду выделить дерево, на котором он когда-то мог сделать затеску или поставить какой-то заметный знак (сломанная ветка, валявшаяся жердь, которую он положил на ветки поперек дерева, когда ездил за брошенными вещами).
Вначале все шло хорошо – он запомнил последний отрезок дороги бегства, по которому возвратился на стоянку, когда заблудившись, наткнулся на спасительную затеску, которая фактически спасла его.
Он быстро вспомнил некоторые детали дороги и без труда вышел на знаменательное место.