Кольцо приключений. Книга 7. Кольцо спасения

Глава 5

Пока мой помощник ходил к племени и разъяснял мое требование, я собрал несколько веток и, воткнув их в землю, огородил место вчерашней схватки, чтобы никто не лез на это место и не затоптал мой перстень, принадлежавший когда-то самой Нефертити, а сейчас могущий спасти меня и вернуть домой. Втыкая ветку в землю, я издавал победный крик и грозил племени кулаком. Как бы то ни было, но племя все равно поняло это по-своему: я огораживаю место битвы как святое место, принесшее мне новое положение в обществе. Как бы памятник.

Мой помощник вернулся, и соплеменники стали подходить по одному, показывая, что у них есть. А у них ничего не было. Как у пролетариев. У двух стариков были обломки костей какого-то крупного животного, но кости старые и использовались как разделочныхе инструменты при дележке пищи и шила для прокалывания мягкой еще шкуры. Почти у всех были палки-палицы. И все. У женщин были какие-то корешки, которые они жевали и которые жевали мужчины. Было еще сушеное мясо. Как пища. Не густо. Одежда была легкая, в виде шкурок зверей, связанных сухожилиями. И накидка как одеяло для ночи. Наготы никто и не стеснялся, хотя от дерева познания они откусили порядочный кусок, потому что я видел, кто и как из них занимался сексом, не так уж они сильно отстали от нас в этом деле. Адама и Еву за это изгнали из Рая, а эти вряд ли помнят своих предков.

Я оставил мужчин рядом с собой и показал им, что мне нужны дрова и, показав на одну из дубин, постарался объяснить, что мне нужен ствол длиннее и намного ровнее. Дрова принесли быстро и сломали деревце, похоже, что березку, диаметром сантиметров в пять. Пойдет.

Я сложил костер. Подозвал поближе стариков и помощника, показал, как я делаю зажигательный колобок из сухих травинок, а здесь еще добавил молодую кожицу березки – бересту. Взял два камня – кремень и кресало – и стал высекать искры на зажигательный колобок. Искорки схватились и я стал аккуратно дуть на них, увеличивая их количество и добиваясь, чтобы они вспыхнули. Я показал весь процесс разведения огня. Сейчас не надо носить огонь с собой и поддерживать его в угольках или горшках. Не забыть бы. Посмотреть, где есть глина и водный источник.

Мужчины с интересом смотрели за моими действиями. Костер разгорелся. Я показал, что держу руки высоко над огнем и мне хорошо, но если я опускаю руки ниже, то мне становится плохо и я сделал гримасу человека, страдающего от боли. Старики первыми закивали головами, что поняли меня. Они держали руки над костром высоко и улыбались, затем опускали руки ниже и отдергивали их, повторяя за мной гримасы.

– Поняли? – спрашивал я, и они согласно кивали головами.

Я обломал ветки с принесенной мне березки и сунул комлевую часть в костер. Пока она горела, я стал раскалывать на большом камне принесенные мне камешки другим камнем побольше. Люди с интересом наблюдали за мной. Наконец, я нашел камень, который при ударе по нему начал слоиться пластинами. Пластины были твердыми и обрабатывались с трудом, но обрабатывались. Из одной пластины мне удалось сотворить что-то вроде наконечника для копья. Я держал этот камень в руках и улыбался, а люди стояли вокруг и тоже улыбались, но уже надо мной. Был бы художник, он бы изобразил меня на скале с надписью: «Чудак с камнем».

Но не будем столько критичны к людям, которых угораздило родиться в незапамятные времена, и современному человеку, по собственной глупости, попавшему в эти незапамятные времена. Пока я возился с камнем, комлевая часть моей дубины обгорела на участке сантиметров тридцати. Обработанным камнем я удалил обгоревшую древесину, и получилось деревянное острие с повышенной от огня твердостью.

Каждому мужчине я предложил потрогать это острие, чем вызвал немалое удивление. Одному старику я сказал – «хорошо» и повторил это слово раз десять, пока этот старик не сказал мне в ответ «хорошо». Все заулыбались над этим первым языковым опытом, а я встал, немного разбежался и метнул свою заостренную палку как копье. Палка пролетела метров примерно двадцать и воткнулась в землю.

Никто не произнес ни слова. Похоже, что были поражены этим. Молодой парень сбегал и принес мое копье. Все снова начали осматривать его и мычать что-то поощрительное. Затем все мужчины стали совать свои дубины в костер, но я отогнал их от костра. Головой-то думать надо. Дубина есть дубина и кроме дубины из нее ничего не получится.

Одну дубину я подержал над огнем до тех пор, пока она не приобрела коричневый оттенок. Все достаточно. Она становится более твердой и уже не разломится при ударе о крепкий череп какого-то животного. Старичок, который стал везде говорить хорошо, стал моим помощником в оружейных делах. Он обжигал принесенную дубину, показывал мне, говорил «хорошо?», получал ответ, что «хорошо» и отдавал дубину владельцу. Молодые ребята принесли несколько стволов березок и сидели рядом, обрывая с них ветки. Маленькие дети крутились тут же, подбрасывая ветки в костер и прислушиваясь к нашему двухсловному общению.

Второй пожилой мужчина, у которого было костяное шило, принес имеющийся запас сухожилий животных. На больших животных племя не охотилось или им не попадались попавшие в беду животные, но и того запаса сухожилий мне хватило для того, чтобы закрепить изготовленный мной наконечник в расщепленный противоположный конец моего березового копья. Плохо получилось. Не крепко. Послал парня, чтобы он намочил связанные сухожилия в воде в ручье на опушке леса. Пока тот ходил, помог заострить три новых обожженных копья. Я помню, что с таким же интересом смотрел, как в кузне по соседству с дедовским домом работает кузнец по имени Кузьма в кожаном фартуке, как он в горне с углями цвета раскаленного солнца нагревал металл, а потом выковывал из них различные поделки и на каждом доме в деревне были его изделия с буквой «к», будь то засов или витое кольцо на воротах. Так и соплеменники смотрели на то, что я делаю. Заготовок для копий было много.

Наконец, вернулся посланец с сухожилиями от ручья. Не шибко приятная вещь смоченные сухожилия. Но капроновой нити нет, пользуйся тем, что есть. Кое-как с помощью одного из опытных людей с богатым жизненным опытом я укрепил каменный наконечник на моем копье. Копье поставил на ветерок, чтобы побыстрее засохло. И высохло быстро. Каменный наконечник даже не шелохнется. Он как раз и уравновесил комлевую и вершинную часть копья. Его можно было бросать и наконечником вперед и обожженным концом – результат один и тот же. Все мужчины восхищенно смотрели на это копье, и часть людей говорила «хорошо», а малышня так и стрекотала этими «хорошо». Представьте, как малыш со сверкающими глазами, дергает вас за испачканные краской штаны и говорит – «хорошо?». И сказал я, что и это хорошо.

Первый, разработанный мною образец вооружения, я в присутствии всего племени вручил своему бывшему противнику и похлопал его по плечу.

– Хорошо? – крикнул я.

– Хорошо, – крикнули мне в ответ.

Глава 6

Довольный от своей благотворительности я не заметил, как сам опустился в племенной иерархии на положение мастерового, которого и уважают лишь за то, что он что-то умеет делать, и когда нужно что-то сделать, а в остальное время он никто и звать его никак.

Обжигая очередное копье, я увидел, что подруга, ласкавшая меня ночью, уже сидит у ног моего бывшего, а, похоже, что и не бывшего противника и большая часть племени собралась вокруг и смотрит, как он машет своим копьем и что-то кричит воинственное. Время к вечеру, племя не кормленное, а он, похоже, решил революцию сделать.

Я подошел к нему совершенно безоружный, не давая возможности сообразить, зачем я пришел, то ли покориться, то ли извиниться. Пальцем левой руки я указал на его мошонку и как только он наклонил голову посмотреть, что там, кулаком правой нанес удар в нос и еще раз пнул ногой в пах. Многие люди даже в цивилизованном обществе воспринимают порядочность как проявление слабости, поэтому начальник должен ежеквартально проводить встряску своим подчиненным, чтобы они помнили, кто есть кто в этой организации и не расслаблялись, чтобы не вызвать внеочередной встряски. А этот молодец перешагнул прочерченную мной черту.

Забрав свое копье, я вернулся к костру, взял только что обожженную палку и бросил ему, пальцем показал сторону леса и матом сказал, чтобы он добыл зверя на ужин, издав еще пару хрюкающих звуков. Одновременно я накричал и на трех владельцев копий, с довольным видом сидевших около прежнего лидера.

– Я вам устрою социализм с коммунизмом, – кричал я на всю округу, – вы у меня будете вкалывать как папы Карлы за растрату, я с вас десять стружек сниму, но вы у меня будете нормальными людьми.

Что-то так мне захотелось закурить, а табачку не было и в помине.

Старичка помощника посадил у костра тесать камни и поддерживать огонь.

– Понял? – рявкнул я ему.

– Понял, – достаточно внятно ответил он.

Понял так понял.

Я сел у костра и стал заниматься подсчетами. Мужского пола примерно тридцать человек. Столько же женщин и десятка три ребят. Почти сто человек. Племя внушительное. Посуды нет. Кормежка сухим пайком, то есть дикоросами и чем придется. Если даже брать по сто грамм мяса в день на человека, то нужно не менее десяти килограмм, и это будет не чистое мясо, а с костями. Посуды нет, и навара не будет. Были бы инструменты, все можно было бы сделать. А тут только камни… Нет, не только камни. Вот она, моя банка из-под краски. Нужно беречь ее как зеницу ока. Банка заграничная. Жесть крепкая, это же готовая заготовка для режущего инструмента. Легко сказать, для резки металла нужны металлические ножницы или инструмент из металла. Я смотрел, как старичок колет камни, отбирая те, которые пригодны для изготовления орудий и машинально перебирал осколки, глядя на зазубренные края. Несколько осколков с блестками привлекли мое внимание особенно. Эти вкрапления там не случайны. Это корунд. Есть камень для заточки будущих металлических изделий. В том, что у нас будут металлические изделия, я даже и не сомневался. А сейчас я взял банку, обтер ее травой. Краска мне не пригодится, она уже засыхает, но потом засохшую краску труднее будет отскребать от банки. Затем взял осколок корундового камня и стал процарапывать борозду на дне банки по кромке. Терпение и труд все перетрут, и бороздка становилась все глубже, а потом и дно аккуратно провалилось внутрь. Получился жестяной круг и достаточно острый. Корундом я разрезал его на две половинки. Получились два режущих элемента. Старичок внимательно наблюдал за мной.

– Смотри, смотри, – сказал я ему, – нужно придумать, как сделать к ним ручку, чтобы не поранить руку при работе.

Словно бы понимая то, что я говорю, мужчина взял одну из веток, с помощью камня расщепил ее и в щель вставил одну из половинок донышка.

Молодец, я думал о том же, но размышлял, как лучше расщепить палку, а он взял и сделал это, ловко и быстро.

– Хорошо, – сказал я и поднял вверх большой палец сжатой в кулак руки, – Хорошо.

– Хорошо, – повторил мужчина и улыбнулся.

Остатками сухожилий мы скрепили импровизированную ручку. Вроде бы обзаводиться хозяйством стали.

К вечеру стали подходить охотники и сборщики. Четверо охотников во главе с бывшим лидером добыли четырех кабанчиков. Женщины принесли съедобные травы. Охотники стали с помощью копья, руками и камнями разрывать добычу, готовясь раскидывать ее по кускам.

– Стоять, – крикнул я и подошел к добыче.

Со мной был пожилой помощник, второй тоже присоединился. Поверьте мне, что мне никогда не приходилось разделывать добычу на охоте или держать домашних животных для последующего их поедания. Мясные изделия я всегда покупал в магазине в вареном, копченом, жареном и в колбасном виде. А сейчас мне нужно организовать разделку добычи, приготовление пищи и сделать этот процесс организованным и регулярным, чтобы и самому быть уверенному в том, что я ем нормальную еду, и не буду мучиться резями в животе после каждого приема пищи.

Конечно, жестянки не идут ни в какое сравнение с нормальными охотничьим ножами, приспособленными как для разделки туши, так и для колки дров и разбивания костей. Нормальный охотничий нож – это тесак, а не художественное произведение с гравировками и инкрустациями. Это так, чтобы потешить высокопоставленных охотников, у которых одно ружье стоит в сотни раз дороже всех затрат на организацию охоты и последующего застолья, потому что дичь все равно будет убита из простенькой берданки из-за угла, а разделывать добычу будут надежным, но неказистым на вид ножом, это уж потом охотники своими художественными произведениями будут отрезать кусочки от приготовленного мяса.

Тем не менее, преодолевая естественное отвращение, но мне удалось произвести разделку кабанчика в соответствии с правилами, разделив мясо на категории. Остальную добычу разделывали в два ножика, иногда переругиваясь за обладание инструментом и режа руки по неосторожности.

Племя ждало свой доли, но я не торопился, потому что готовил приспособления для жарки туши целиком на костре. Приготовление пищи закончилось поздно вечером и два кабанчика улетели влет.

Я сидел на возвышенном месте, дожаривая на собственном костерке лучший кусок мяса, а все соплеменники подходили ко мне и говорили – хорошо. Как быстро усваиваются хорошие слова.

Приятно, черт, подери быть благодетелем для многих людей, да только благодетелем нужно быть всегда, а не от случая к случаю.

Глава 7

Красотка прежнего вождя снова сидела у моих ног, улыбалась и заглядывала мне в глаза.

– Иди, детка, с глаз моих долой, – ласково сказал я ей и помахал рукой.

Она поняла и ушла, что было воспринято с одобрением в племени, но и стало делом серьезным, о чем я расскажу попозже.

Свергнутого лидера я не собирался слишком далеко отставлять от себя. Все враги должны быть под рукой, чтобы можно было вовремя пресечь их враждебность, а, может быть, потом и вообще сделать преданными союзниками. Таких в истории примеров много слышим, но мы истории не пишем. Фу ты, прямо как Крылов Иван Андреевич заговорил.

Каждое утро я начинал с осмотра отмеченного мною участка. Я ползал по нему на коленках и перебирал травинки и песчинки, иногда ударяя кулаком по земле. Как и куда мог деться мой перстень? Потом я стал замечать, что люди ползают по этому участку и повторяют мои движения. Похоже, что они молились какому-то неведомому Богу, который привел меня сюда.

Постепенно жизнь налаживалась. Охота стала регулярным делом. Жареное мясо хранилось дольше. Племя переместилось поближе к речке. Лес был неподалеку. Я научил их ловить рыбу с помощью ловушек из прутьев, которые в наших местах назывались «мордушки». Для приманки в них бросались остатки от наших трапез. Также я научил их запекать рыбу.

Попутно я научил их плести корзины из тонких прутьев. Вначале грубые корзины для переноски грузов. Потом женщины стали использовать более тонкие прутики и делать корзинки небольшие, но для них удобные.

В лесу я нашел деревья похожие на вяз и липу, научил сдирать кору с деревьев и отделять внутренние волокна. Их называют по-разному луб или лыко, которые достаточно прочны, и их можно использовать как обвязочный материал или для изготовления каких-нибудь вещей путем плетения. То, до чего люди доходили веками методом проб и ошибок, доставалось моим подопечным легко и сразу. Но нужно отдать им должное, что учениками они были усердными.

«Рудознатцы» рыскали по всей округе и приносили мне камни и образцы земли. На куске бересты я рисовал схему местности и отправлял разведчиков в те места, которые мне были неизвестны.

Самым удачным днем был тот, когда мне снова принесли камни с кристалликами каменной соли. Если есть соль, то и пища будет такая, какую есть приятно, все-таки без соли не так вкусно, да и заготовки можно делать. Но вот что мне было нужно в первую очередь, так это глина. И мне придется искать ее самому, потому что вряд ли кто-то найдет ее без подробных разъяснений.

Люди научились говорить слово «хорошо» с разными интонациями, от ласковых до угрожающих и им, похоже, это нравится. Еще они знают мое имя – Владимир. Но называют меня Димир, так проще сказать.

Уж чего проще найти, так это глину, так думает каждый человек, видевший керамику и кирпичи. Красноватая и мягкая. Я тоже так же думал, пока мне на практике не довелось столкнуться с кирпичным производством. Все просто, да только глина в карьере добывается сухая, как бы порошковая, а мягкой и эластичной она получается только после смешивания с водой. И вообще, глина – это горная порода, состоящая из алюмосиликатов. При смешивании с водой получается масса в виде теста, из которой лепятся различные изделия, которые при высушивании сохраняют свою форму, но усыхают, а после обжигания приобретают каменную твердость.

Специалисты рассказывали мне, что в состав глины входит каолинит как продукт, остающийся после разложения и выветривания из породы полевого шпата. По содержанию каолинита глины делятся на жирные, то есть пластичные, нормальные и тощие, малопластичные, на огнеупорные и легкоплавкие. Из одних можно выпускать только кирпичи, из других посуду, из третьих огнеупорные кирпичи и так далее. Оказывается, о глине есть целая наука и люди даже диссертации защищали по ней, а специалисты по глинам всегда были в цене.

За то короткое время, что я здесь нахожусь, я приобрел достаточный авторитет, и мое слово было как закон. Признаков подготовки дворцового переворота не отмечалось. Женская половина ко мне относилась очень хорошо. Можно было и мне возглавить одну из разведгрупп.

Поход по нетронутой человеком земле интересен потому, что природа сама дает людям то, что им нужно для существования. Это уже потом человек захотел большего и стал выворачивать внутренности матушки-земли, выпивая из нее последние соки и засоряя отходами своей жизнедеятельности. Отблагодарил, «выбил окна и дверь, и балкон обвалил».

Глину я нашел неподалеку. Нормальную глину, поплевал на нее, и она стала вязкой. Находку отметил на своей карте-схеме. И неподалеку я нашел камни, тяжелые, черноватого цвета с металлическим блеском. Не догадываетесь что это? Догадываетесь. Это самый натуральный магнитный железняк, а на некоторых камнях даже немного ржавчина появилась. Металл. Железняк – это не фамилия депутата Госдумы и революционного матроса, который шел на Одессу, а вышел к Херсону. Железняк – это не железо. Это исходный продукт для изготовления чугуна, а уж потом из чугуна получится то железо, которое используется для всех целей. Чугун тоже нужен. Например, котел общий сделать, сковороду, еще чего-нибудь, что не нужно обрабатывать после отливки. И сразу планов громадье – сделать такое количество предметов, чтобы обеспечить себя на всю жизнь. Да, на всю жизнь. Неужели мне придется провести всю жизнь в этом племени в заботах о хлебе их насущном и жизни приличной? Что ж, если я не найду свой перстень, то буду строить капитализм в отдельно взятом племени деревянного века, удваивать или удесятерять внутриплеменной валовой продукт и решать демографические проблемы по повышению рождаемости и культуре половых отношений на текущий момент.

Глава 8

Племя со здоровой долей скепсиса относилось к моим задумкам. Пацанва уже немного говорила на русском языке, нахватываясь словечек, которые я не жалел во время работы. Похоже, что первым человеческим языком был матерный, потому что он подхватился в племени как чума, как зараза.

Как хорошо было, когда они все только мычали или без слов били дубиной друг друга в лоб. А сейчас, когда заговорили, получился целый базар из торговок и пьяных торговцев. Хоть святых выноси. Я рот на замок и свой базар стал фильтровать особенно тщательно. Пацанам щелкал по лбу, как только слышал мат. И взрослые тоже, глядя на малышей, стали опасаться получить щелчок по лбу, потому что нашедшиеся добровольные помощники стали сразу рьяно бороться за чистоту раннего языка на территории будущей Российской Федерации. Пришлось и помощников этих урезонивать.

Как только начинается борьба с ревизионизмом или неуплатой налогов, так сразу находится толпа добровольных помощников, которые готовы денно и нощно следить за своими согражданами и уличать их перед соответствующими органами как лично, так и не лично путем посылки писем «счастья», начинающихся словами: «Как истинный патриот не могу молчать…» или «Источник сообщает…». Иногда с подписью, а чаще всего без подписи. Зато как хорошо начальника подсидеть, соседу жизнь испортить, органы работой под завязку загрузить. Все суетятся и человек доволен – гражданский долг выполнил, а там пусть разбираются, то ли тот шубу украл, то ли у того шубу украли, но шубное дело висит и требует отчетности. И так идет с первобытных времен.

– Учтите, – говорил вождь племени или вождь всех народов, – у каждого процесса должна быть нарастающая тенденция. Если боремся с врагами народа, то количество врагов должно увеличиваться.

И оно увеличивалось, а не уменьшалось. Вернее, уменьшалось, но не настолько, чтобы совсем остаться без работы. Если с преступностью борются, то должно увеличиваться количество пойманных преступников и увеличиваться количество дел, а не уменьшаться, иначе скажут, а за что мы вам деньги платим? Количество преступлений уменьшается, а вы тут сидите и ряшки отъедаете? Сократить на три четверти!

И сокращают по генеральному гениальному указанию. Где был городовой – стал висеть плакат за трезвый образ жизни. И сразу преступность стала расти в разы. Творцы гениальных указаний под шумок начинают возвращать городовых и все снова пошло по кругу.

Все в России у нас идет так от того, что цари у нас бессменные. Вроде бы добились, чтобы не больше двух сроков, так они эти сроки увеличили, и опять стали чуть ли не пожизненными. А вот когда каждые четыре года приходит новый царь, народом избранный, то он знает, что ему через четыре года ответ держать придется за то, что наворотил или наворочал от имени народа. И за эту навороченность дел ему можно и в тюремной камере посидеть, то он начинает думать над тем, чсто же все-таки длч нарорда пользительнее и не противозаконно.

Так и мне, полицию нравственности сократил до двух единиц и с меньшими правами, зато сам стал образцом для подражания, и кривая нравственности пошла вверх. Женщины из лыка стали себе юбки делать да кофточки. Погодите дамочки, руки и до вас дойдут. Видел я тут невдалеке крапиву да коноплю, будут у вас кофточки самые что ни на есть настоящие. Еще пофорсите перед своими мужиками, удовольствие им доставите самим процессом раздевания перед обладанием.

Как бы то ни было, но техническая революция в пределах одного племени продолжалась и даже неплохо. Как говорят, быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Попробуйте поделать кирпичи без инструментов, одними ладошками, да еще без посуды, где можно развезти глину. Проблему с технической посудой я решил достаточно быстро. Взял плетеную корзину, обмазал внутри глиной и высушил на солнце. Другие корзины обмазывали без меня, зато появились емкости для воды. Вода была чистая. Пей, откуда хочешь, из ручья, из реки. Чистая вода. А кирпичи у меня получались в виде калябушек. Сушил их на траве. Дом я не собирался строить, но мне нужна была печь для моих металлургических опытов. Нужен был металл. Нужен как воздух. Может, даже больше, чем воздух.

Я не замечал, чтобы наши люди общались с кем-то из других племен, да и вообще я не видел в округе других людей. Не так уж много было их в то время, и каждый человек воспринимался как угроза, в первую очередь, и встреча сопровождалась взаимным оскаливанием зубов, чтобы предупредить возможную агрессию. Потом уже это превратилось в улыбку, но первоначальное значение жеста улыбки – не подходи – загрызу. Да и сегодняшние некоторые улыбки сродни первобытному их значению.

Наши люди стали уходить в разведку дальше и, возможно, попадали в зону ответственности других племен, дымы наших костров далеко видны в чистом воздухе, привлекая к себе более сильных и более смелых. Поэтому нам нужно было готовиться к защите от любого противника. Естественно, будем устанавливать нормальные отношения, родниться с племенами, дружить вождями, дружить женщинами и быть в постоянной готовности к отражению нападения. Поэтому я и распорядок себе составил, чтобы успевать со всем. Подъем и отбой – на заре, до полудня – занятия с воинством, изготовление оружия. В два часа – обед, до четырех – отдых, с четырех и до ужина – кирпичное производство. Спросите, как это я так во времени ориентируюсь? Небось, часы на руке были? Не было часов. Солнце было. По деревьям определил, где северная сторона. Палочку в землю воткнул – вот и солнечные часы. Все просто, как и все гениальное, изобретенное человеком.

Я почти полмесяца готовил сотню кирпичей для того, чтобы построить печку. Основное заключалось в обжиге кирпичей. Почти сутки нужно их обжигать, чтобы получилось то, что надо. Сейчас этим кирпичом можно как орудием пользоваться. Хорошая мысль, нужно продумать изготовление керамических снарядов для метательных машин.

Одновременно подростки рядом со мной лепили миски. Не особенно красивые, но для переноски воды они годились.