– Здравствуй, дядя! Служба идёт… А эти хлопцы?.. Вроде я их раньше не видал с тобой, – почтительно заговорил служивый.
– Да они здешние, по делу одному… А дело такое: им бы переговорить с Милославским?
– Что-то важное?
– Пропажу барина нашли.
– Ах, да, «Клык». Он давеча приказал прочесать всю округу близ места боя, но ничего не нашли, и даже стрельцам в погоне за остатками шайки не удалось взять отродье.
– Жалко, что ушли.
– У них, говорят, кони от самого чёрта… Ну да ладно, пойду, доложу о вашем прошении.
Высокий сторожевой скрылся за воротами Кремля. Через некоторое время служивый вернулся.
– В общем, могу только сопроводить вас к старосте гумному, начальному человеку, он вхож в круг приближенных воеводы Милославского. Он-то вам и поможет свидеться с воеводой.
– Спасибо тебе за хлопоты твои, Володя! – купец пожал еще раз руку служивому и обратился к ребятам, стоявшим всё это время в стороне, – Вот, племянничек дорогой помог вам свиданьице устроить.
– Мы в долгу не останемся, – понятливо сказал Коля.
– Обязательно расскажем воеводе о вашем добром деле.
– Ну, вот, и славно! – радовался торговец, что словечко за него замолвят, – А теперь, хлопцы, вас ждут. Идите, с Богом.
Ребята пошли вслед за сторожевым. Перекрестив путь уходящих к воротам, купец вернулся на базар.
Крепостные стены Кремля высотой в шесть метров, длиной в четыре сотни стояли на земляном валу и были выполнены из тына – плотно стоявших друг к другу заостренных брёвен. Перед валом Коля заметил довольно глубокий оборонительный ров, а в башнях и стенах бойницы для пушек и ружей. Марина, подняв голову, мысленно удивилась, как строители проездной башни могли работать на высоте не менее тридцати метров. Вглядываясь в сооружение, она увидела сторожевую вышку с маленьким окошком для наблюдения за обширным пространством, что позволяло обнаруживать врага на достаточном расстоянии от крепости. Проходя под проездной Казанской башней внутрь двора, ребята видели разных людей, в основном, в военной неодинаковой по расцветке форме, что указывало на разные чины служилых. Построек было немного, и в каждой располагалось какое-нибудь учреждение местного самоуправления города и уезда в целом. В центре Кремля, где по русской традиции всегда строилась церковь, возвышалось здание Троицкого собора. Неподалеку размещались присутственные места: воеводский двор, приказная (она же съезжая), гумная и земская избы, казармы для гарнизона, хлебные амбары, дворы помещиков, вотчинников и арсенал.
Сторожевой завел ребят в гумную избу, где староста заведовал уголовными делами всего уезда и знал о про- паже воеводы. Володя, указав на старосту и представив его, вернулся на свой пост. В избе неожиданно для себя ребята увидели своего исчезнувшего знакомого. Егор си- дел на скамье в порванной местами одежде и кровь слег- ка сочилась через рубаху, но раны были неглубокими и казались царапинами на могучих руках крестьянина.
– Ой, Егорушка! – по-детски обрадовалась Марина. – Что с тобой случилось, милый друг? – девушка приблизилась к мужчине, заботливо и одновременно встревоженно всматриваясь в его раны.
– Разбойники напали, когда я спал, но я им дал хоро- ший отпор, правда, и им удалось меня поцарапать да ускользнуть. Ерунда, подживёт быстро.
– Простите, – обращался Коля к старосте, – Это наш знакомый.
– Хорошо, – начал староста, – мне передали, что у вас кинжал воеводы.
Парень вытащил из-под кушака «Клык» и преподнес чиновнику на ладонях обеих рук. Староста жадно взял предмет, покрывая подвес, и произнес:
– Барин будет очень доволен!
– Да, но мы хотели бы вручить его лично, если можно, – учтиво проговорил Николай.
– Нельзя!.. – строго и надменно сказал начальный человек.
– Постойте! Я могу за них поручиться. – вмешался Егор. – Я же одного вам поймал.
– Да, это правда, – немного подумав, отвечал староста, – Ну что ж… Пойдемте, хлопцы. Проведу вас к воеводе.
Гумный староста неохотно отдал кинжал обратно юноше и собирался во двор воеводский, но Коля вспомнил об инструментах и сказал:
– Вот, совсем забыл, инструменты твои. А Савраска ждет на прежнем месте около озера. Прощай Егор и береги себя.
Николай снял с плеча сумку и аккуратно положил ее возле ног Егора, под скамью. А Марина, попрощавшись с крестьянином, вышла из избы вместе со своим другом.
Следуя за старостой, они прошли не более сорока ша- гов по проторенной дорожке и очутились около белокаменного двухэтажного здания с пристроенной округлой башней. Путь до входа в палаты лежал через лестницу, покрытую навесом из сосновых досок. Крыльцо в двадцать низких ступенек было исполнено тем же белым камнем. Приказная изба имела простую планировку – две палаты и сени. В качестве сеней выступал коридор с лавками для ожидания. Стены съезжей были двухметровой ширины, что позволяло делать в них подземные ходы, а в палатах – ниши для мелкой утвари, разнообразных украшений дома и свечей, защищавших кров от тьмы ночной. Окна были в форме округлых сверху арок, застекленных витринами, составляющими композиции то из разно- цветного, то из обычного стекла. И в ясный день, когда солнечные лучи преломлялись о цветную мозаику, природа вносила радужное оживление в суровые помещения, внутреннее убранство которых местами было расцвечено росписью традиционных орнаментов.
Продвигаясь вглубь здания, Коля и Марина вслед за старостой вошли в кабинет воеводы, где находился Иван Богданович Милославский. Был он из незнатного дворянского рода, но благодаря родственным связям с царской семьёй быстро продвигался по службе и получил чин окольничего, а через некоторое время возглавил Челобитный приказ. Находясь на воеводстве в Симбирске, он успешно руководил обороной города от войск Степана Разина, и за заслуги сии царём был пожалован в бояре. Воевода сразу заметил прибывших и обернулся
– они втроем тут же поклонились.
– А-а-а, это ты, староста! – ожидая явно кого-то друго- го, начал воевода. – С чем пожаловал? Опять, небось, с делом безотлагательным?
– Батюшка, милостивый, не гневайся. – проговорил староста.
– Ладно, ладно. Что у тебя?
Иван Богданович сел возле стола, на котором были разложены свитки, разного толка бумаги и принадлежности для письма. С другой стороны дьяк что-то молча записывал.
– Пропажа нашлась, батюшка.
– Неужто отыскали. Кто сыскал?
В глазах полководца появился блеск неподдельной радости, будто найденный кинжал был вовсе не простым холодным, красиво украшенным оружием, а дорогим сердцу трофеем, отбитым в бою.
– Вот, мальцы здешние нашли, – продолжил староста.
Николай, склонив голову и со всей торжественностью в жесте, преподнес на своих ладонях драгоценность. Надменно посмотрев на выступившего, Милославский встал, резким движением взял кинжал с рук и, взглянув на чеканку, по-хозяйски спросил:
– И чего же вы хотите за находку?
Воевода опёрся на стол рукой с зажатым в кулаке оружием, а другую завел за спину.
Вдруг в палаты ворвался с поклоном служивый. Немного отдышавшись, он спешно выпалил:
– Срочное донесение, воевода!
– Ну, говори, раз срочно, – спокойно ответил Иван Богданович.
– Отыскали награбленное. Неподалеку от села Шатрашаны была обнаружена хорошо спрятанная кладка под землёй. А в ней, барин, сорок пудов утвари разной драгоценной.
– Вот так удача! Молодцы, хлопцы!
Воевода, положив на стол кинжал, пожал за плечи гонца доброй вести и с довольным видом продолжил:
– Кто нашел-то?
– Отряд Ерошкинский.
– Дóбра, дóбра. Жалую им чины и сорок золотых каждому!
Иван Богданович равнодушно взглянул на гумного старосту. И тот понял, что воеводе не до дел уголовных и мелких краж. Удовлетворяя волю своего барина, он незаметно заспешил к выходу из палат, делая скрытый знак для Коли и Марины, означающий момент ухода. В покло- не они тихо вышли и покинули съезжую.
Во дворе ребята распрощались со старостой и вышли за ворота Симбирского Кремля.
– Эх, жаль, что не удалось упомянуть о купце, – начал парень.
– Да, воевода – человек строгих нравов! – сказала девушка.
– Не знаю, как у него с нравами. А мне он показался просто жадным.
– Если честно, то есть немножко.
– А ты знаешь, Марин, я вдруг вспомнил слова старца, что в тутовых садах нам встретился. Он говорил, чтобы вернутся в наше время, нужно помочь трижды земле родной. А ведь так и случилось.
– Посмотри, какое небо ясное!
И оба подняли свои взгляды в бескрайнюю прекрасную синеву, и голова закружилась у ребят… В одно мгновение они очутились в шумном коридоре своей родной школы. Всё ощущалось так, будто бы и не было никакого путешествия в прошлое. Всё та же современная школьная форма, и толстая ручка лежала на полу возле батарей. Марина снова нагнулась за прибором для письма, но надписи никакой там уже не обнаружила.
Вдруг прозвенел звонок, извещающий о начале нового урока. И друзья, захватив портфели, бегом пустились по длинному светлому коридору на встречу с увлекательными знаниями.
25 февраля 2019 г.
Дети природы
Одним из последних вечеров бабьего лета я и мои друзья сидели у Петровича, пили чай со сладостями и разговаривали. Беседа зашла о рыбалке.
– Вчера на нашем озере мужики поймали крупного карпа, – поведал нам общий друг, Фёдор Иванович.
– А поехали завтра на рыбалку, – неожиданно подхватил Женька, сидевший за столом.
– Я с удовольствием, – ответил Петрович, приглаживая привычным способом усы маленькой пластмассовой расческой, – но нужно время, чтобы собраться.
– Согласен с тобой, – поддержал я.
– Так что ж, не поедем завтра, – огорченно спросил Женя и вышел на крыльцо, оставив за собой приоткрытую дверь.
– Завтра – нет, – произнес Петрович, подойдя к столу, и, заваривая чай с шиповником, и добавил, – а вот поне- дельник – вполне подходящий день, тем более у меня от- пуск со следующей недели начинается.
– Иваныч, а ты что думаешь? – спросил я, вставая из-за стола.
– Думаю, хорошая идея – отдохнуть на природе, подышать свежим воздухом.
– Как я вижу, все согласны, – подытожил Петрович, осматривая присутствующих в комнате. И одобрительное молчание было ему ответом.
Поднимая пустой бокал к крану самовара, мой друг продолжил:
– Тогда встречаемся у меня в понедельник, в пять часов утра.
После чего мы разошлись и два дня не виделись.
Наступил понедельник. Ранним утром меня разбудил громкий звон будильника. Все в доме спали, и тишина царила в нашем маленьком селе. Встав полусонный, я умылся холодной водой и пошел на кухню. Там нашел приготовленный вчера бутерброд и мешочек с уже готовым обедом, предназначенным для рыбалки. Я быстро съел бутерброд, взял сумку с рыбацкой утварью, положил в нее обед и в темпе выбежал из дома. Подходя к изгороди Петровича, я заметил Женькину машину, стоявшую возле калитки. Захожу в дом, а там Женька с Петровичем попивают уже чай. Аромат шиповника насытил прохлад- ный воздух комнаты здоровым дыханием целебного рас- тения. И только закрыл дверь, Иваныч на подходе.
– Все в сборе, – баритоном спросил Петрович.
– Да, поехали, – ответил Женька, увидев входящего Федора Ивановича.
Мы вышли из дома и, усевшись в «Жигули» поудобнее, отправились в путь.
Поездка продолжалась всего полчаса. Приехав на место, все стали раскладываться. Вынимая из сумки еду и рыбацкие принадлежности, я бросил взгляд на пейзаж, которого ранее не замечал, то ли от того, что осенью мы никогда не ездили сюда, то ли от невнимательности, наполненной азартом рыбной ловли. Я приблизился к водоему.
Стою на берегу озера, покрытого изредка осенней плесенью, и вижу перед собой пожелтевший от старости камыш. «Старый защитник» прибрежных вод стоит и вдоль противоположного берега. Вода в озере мутная и оттого она придает пейзажу серое осеннее настроение, которое отражается в моих глазах, в моей душе – оно преображает человека. Ведь отражение – это полное проникнове- ние! Поэтому природа проникает в человека, отражая его душевное состояние. И наоборот, человек проникает в природу, отражая губительную силу цивилизации.
У кромки озера, на том берегу продолжается, окаймляя водоем, смешанный лес, купающийся в проблесках солнечного света. Детище природы, засыпая, отдает дань, кидая в течение времени пожелтевшие листья, словно маленькие частички своей молчаливой души. Вдалеке ви- ден собрат его, но хвойный. Бор сохранил в свернутых листьях вечную молодость зеленого цвета. Деревья тянутся к солнцу, дневному хозяину небес, излучающему тепло и свет. Переступая через страх перед чем-то опасным, жаждущим его душу и тело, оно продвигается по своему миражу. Облака сгущаются в темные тучи, не дают лучам солнца проникнуть на грешную землю. Не достигая детей природы, лучи жизни борются за свободу с черными силами злодеяния.
Тучи внезапно заслонили небесное светило, и начался не просто дождь, а настоящий ливень как раз в тот момент, когда наши поплавки дрейфовали по волнам неспокойного озера. Мы, закрываясь сумками от дождя, ринулись к машине. Промокшие сели в «Жигули» и стали обсуждать, что нам делать дальше.
– Я предлагаю сдаться природе и уехать домой, – сказал Петрович. С ним все согласились. И мы уехали в родное село.
Остановив машину перед домом Петровича и выклю- чив мотор, Женька вышел из нее, затем – остальные. Все зашли в дом с немного разочарованными лицами, только один Федор был оптимистом и сказал, приободряя всех:
– Ничего, в другой раз нам больше повезет…
1999 г.
Эссе
Для двоих
Она преданно слушала, как он читает свой завершенный день назад роман. И с умилением рассматривала живо движущуюся мимику под желтоватым светом настольной лампы еще советского производства. Такие лампы физически согревали помещение, если оно было небольшим. Тепло от светильника из прошлого века в маленькой, но очень уютной для двоих комнатке распространялось через пространство, наполненное энергией парящего сознания. Мягко окутывая, невидимое нежное одеяло придавало обоим ощущение необыкновенного эфира, что вносил в скучное повествование сюжета сказочность. Она следила за движением его губ, и ей казалось, что нет ничего прекраснее. И уже непонятное звучание голоса любимого мужа было настоящей музыкой очаровывающего мгновения. Ей совсем не хочется спать. А он, уткнувшись в рукопись и не замечая милой улыбки, освещенной луной, старается изо всех сил читать текст выразительно для жены, сидящей рядом, напротив, в тени морозного вечера. Пара часов, как один миг, канули в прошлое, и тишина внезапно вторглась всё в то же пространство. Она медленно встала со старого кресла в темной части комнаты, присела возле него со стороны подлокотника и нежно поцеловала его уставшие губы…
9 декабря 2018 г.
Друг
«Будешь моим другом?» – тихо произнесла она нарисованной мордашке на стекле замерзшего трамвая. Вагончик снаружи напоминал большого преданного рыжего пса, бежавшего на встречу со своим любимым хозяином. Девушка, похожая на подростка из-за своего маленького роста, совсем не замечала времени и людей, которые сидели, стояли возле неё, шмыгали носом от простуды и, конечно же, шумно разговаривали о своём. Прислонившись к поручню головой, одетой в смешную, почти детскую шапку-вязанку, она согревала своим чуть теплым дыханием крошечные, словно у ребенка, нежно-розовые ладошки, потирая их друг о друга. Руки были почти холодные, но она прикасалась, несмотря на это, к замерзшему стеклу, чтобы успеть дорисовать выдуманного друга с приветливой улыбкой и немного грустными глазами. В эти очертания на морозном холсте юной художницей необыкновенным образом вселялись наивность и чистота души, милосердие и искренняя благодарность. И люди, проходившие мимо, не замечали уже исчезнувшей девушки и долго невольно улыбались её единственному другу…
6 декабря 2018 г.
Куда уходит детство
Не уснуть. Сквозь стены изредка слышен лёгкий кашель мамы, тревожащий меня. Любимые часы с золотистым ободом вдоль всего циферблата остановились. Деление пыталась преодолеть секундная стрелка, но уже не хватало сил, и в одно мгновение она возвращалась обратно, создавая иллюзию полного хода лишь характерным звуком. Он слышался в темной комнате очень громко. Но сильнее было тяжёлое дыхание матери. Огни проезжавших возле дома машин вторгались в личный полумрак и редко освещали малую часть пространства. От этого становилось немного легче, как после спасения из пропасти. Сопровождавшийся нарастающим моторным гулом, свет автомобильных фар будоражил сознание, проявляя в памяти детские воспоминания. Любимые часы, запыленные временем, чудесным образом превращались в долгожданный подарок. Они лежали в большой белой немного помятой коробке, которую отец торжественно вносил в эту самую комнату. И радость переполнила наивную душу. Вот оно – маленькое счастье. Часы казались мне очень ценной вещью, частью какого-то своего мира с другой реальностью. Но очередная машина за окном перенесла меня в настоящее время, где хотелось очень уже спать, и уставшие глаза вмиг сомкнулись…
29 ноября 2018 г.
Улыбка любви
Сквозь лениво падающий снег в отдалении мелькало очертание девушки. Но всё же заметно было ее доброе лицо, очаровывающее немыслимой легкостью и невинностью деревенской жизни. И в этом образе был весь смысл существования. Он открыт для нас всех. Подойди и почувствуй дыхание свежести и чистоты, что так необходимы сейчас человеческой душе. Чувства, подобные первым следам на полях, запорошенных белым снегом, оказываются глубже, чем сама бездна. В далёком, на первый взгляд, образе живет полнота смысла, раскрывающаяся немногим, способным заметить простоту снежного покрова. Взор ее был теперь же направлен вовсе не на меня, а в толщу светло-серого неба. Томность в глазах отражала теплоту неспешно пролетавших снежинок. Они казались девушке ангелами, предвестниками новой жизни. Радость медленно заполняла душу – улыбка тихо проявлялась на лице. И хотелось бесконечно наслаждаться чужим счастьем, которое в одно мгновение становится своим…
26 ноября 2018 г.
Подвиг
В своей повседневной жизни мы порой не замечаем вокруг себя, какие великие и, казалось, непостижимые свершаются подвиги. Один из них – подвиг матери. Конечно, всем известно, что мать сделает что угодно ради счастья своего ребенка, но кто мог бы подумать, какими жертвами обходится ей это.
Подвиг матери отличается от всех остальных, пожалуй, собственной непрерывностью и обыденным подходом ко всему жизнеустойчивому. Вероятно, поэтому редко замечают превосходство материнских достоинств в обыкновенном обиходе. Внимание почему-то привлекают именно громкие взрывы неординарной ситуации, но смелостью данной противопоставляются ей незначительные, в равной степени незаметные на первый взгляд, усилия в домашней суете. При этом незаслуженно такое пренебрежение к главным впоследствии поступкам, относящимся к весьма банальным вещам.
«Мама» – первое слово у большинства детей. Оно так просто и недвусмысленно, но также многогранно и красиво звучит. Одно лишь слово напоминает не только о человеке: каким он был, что делал и тому подобное… но и о материнской, чистой, теплой любви. Поистине бескорыстное содержание подвига матери наполнено беспредельной нежностью, заботой и лаской. В благодарность за беззаветность делам мамы сын или дочь приносят себя в жертву, когда нуждается в их помощи самый любимый человек на всём белом свете. Оказывается, существует и подвиг ребёнка по отношению к родителям. Безусловно, идеализация этого не иметь места в анализе данного рассуждения, но не исключаются случаи, в которых она приобретает силу.
На примере одного сюжета, разумеется, не охватишь всю глубину вопроса. Однако возможно рассмотреть его некоторые части.
«Сидя у камина, согревающего моё старое тело, в осенний дождливый вечер накануне дня её рождения я вспоминал счастливые и трудные минуты, проведенные вместе с мамой. И хотя прошло много лет, мне всё равно становится грустно, что нет её рядом. Мы с ней были очень близки: в детстве она много посвящала мне времени: читала вечерами детские книжки, часто гуляла со мной на улице, а зимой мы вместе играли в снежки, лепили снеговика – и он получался таким добрым и аккуратным, что нам порой завидовали ребята с соседнего двора.
Время шло – я подрастал. И когда мне исполнилось пять лет, мама начала меня учить грамоте. В период моего детства практически было невозможно достать хоть карманный учебник: всё, к сожалению, находилось в недостатке. Но мать, неизвестно откуда, добывала старые запылённые книжки. Мама усаживала меня на свои колени и при тусклом освещении керосиновой лампы читала, а я, когда она останавливалась и просила прочесть, невнятно и членораздельно, глотая звуки, медленно повторял за ней. Мне это нравилось и, как только видел, что у мамы выдавалась свободная минутка, просил её, чтобы она почитала ещё.
В семилетнем возрасте я пошёл в школу. Чтобы не огорчать свою маму, видя, как ей, больной туберкулезом, приходилась работать на водоочистительной станции, где всегда было сыро и грязно, я получал только хорошие отметки и прилежно вёл себя. Её кашель в столь раннем возрасте тревожил меня, не давая детским мыслям пробиться через слёзы по ночам и глубину взрослых дум.
В сентябре, когда я перешёл в восьмой класс, она, наконец, решилась уволиться. Мама любила свою работу и с глубочайшим сожалением в сердце рассталась с ней. Это ещё больше усугубило её здоровье. Вскоре она слегла, и её забрали в противотуберкулёзный диспансер. Приступы всё усиливались и усиливались. В стационаре катастрофически не хватало медперсонала, и мне пришлось бросить учёбу и целыми днями и ночами проводить печально томительное время около постели, где лежала, надрываясь в страшном кровавом кашле, моя любимая мама. Я читал ей книжки, которые она очень любила, ухаживал, поправляя ослабевшее тело, чтобы не было пролежней, подносил стакан воды к её бледным, безжизненным губам, кормил с ложки и водил на прогулку в прибольничный осиновый парк.
После длительной и тяжёлой зимы, с появлением теплых лучей весеннего солнца ей стало лучше: кашель спадал, слабость немного тоже. Было видно, как человек расцветал вместе с первыми весенними цветами. Радость и жизнь наполняли всё мамино лицо, приятно улыбающееся своему сыну. Мне в тот счастливый момент казалось, что всё у нас будет хорошо и это, словно кошмарный сон, безвозвратно уйдёт в прошлое. Воспользовавшись свободной минутой, зная, что мама выздоравливает, я пошёл прогуляться, встретил знакомого, работающего дворником, и он попросил меня заменить его на один день. Согласившись, я вернулся в больницу. Проведя оставшиеся полдня у мамы, ушёл домой, но перед тем сказал ей, что утром меня не будет и чтобы ждала завтра попозже. На следующий день мне пришлось разбивать лёд возле домов своего квартала, очищать тротуар от наломанных глыб, грязи и воды. Спустя несколько дней мой друг отдал за выполненную работу мне деньги, и я сразу же побежал в цветочный магазин, купил там на все сбережения большой букет ранних цветов. Спеша из магазина в диспансер, воодушевленно думал, как мама обрадуется моему подарку и улыбнётся, хоть на миг забыв все тяготы и невзгоды собственной жизни. Наблюдая радость и удивление матери, я был поистине счастлив; мне тогда хотелось, чтобы это мгновение длилось бесконечно.
Но через полгода снова случилось обострение заболевания, и на сей раз оно погубило её. Оставшись один, убитый горем, я бродил по улицам, тупо глядя на осеннюю грязь под ногами, пока меня не настигла ночь, а потом возвратился домой. В пустой и холодной однокомнатной, давно неприбранной квартире я сидел на диване и с неиссякаемой болью в груди вспоминал те прекрасные, безвозвратно потерянные мгновения ушедшей навсегда счастливой жизни. С трудом, сквозь безудержные слёзы мне удалось заснуть.
Теперь, когда я стар и сижу в загородном доме, купленном моими сыновьями, я осознаю с сожалением в канун дня рождения своей матери, что за всю прожитую без неё жизнь я так и не был по-настоящему счастлив».
2 ноября 2002 г.