Объяснил ему Иван, что они собираются башню из блинов возводить, и нужно будет, когда она выше становится будет, блины наверх класть, и так, пока башня выше трубы княжеского дома не станет.
– Это можно, сейчас соколят своих на помощь позову, и построим мы твою башню, – сказал сокол, и скрылся в облаках.
Не прошло и пяти мину, как на площади появился Потапыч с медвежатами, идут на задних лапах, бочки с медом перед собой толкают. Жители местные сперва разбегались при виде косолапого семейства, а потом потихоньку подтягиваться стали. Степаныч тем временем в самом центре площади большое круглое блюдо поставил, подпорки специальные приготовил, чтобы блинную башню подпирать, когда вверх подниматься начнет.
– Ну, теперь можно и приступать, – сказал Иван.
И дело закипело.
Огонь в печи горит, сковородки раскалились, масло шипит, только поспевай блины переворачивать. Иван и Петя жарят, Федор Степаныч укладывает, Потапыч с медвежатами блины промазывают, дело спорится.
Зеваки вокруг собрались, рты от удивления пораскрывали, экая невидаль, на их глаза гора из блинов растет.
– Переворачивай, Петро, не зевай, горелые нам ни к чему! – командует Иван, а сам ловко сковородой орудует, да блинами жонглирует.
Нашлось и среди народу пару помощников, вызвались блины помогать Степанычу подавать, наберут их полную гусятницу и несут на площадь. Дело еще быстрее пошло, и глазом моргнуть не успели, а башня уже с человеческий рост. Крепко стоит, Федор Степаныч по бокам подпорки поставил, закрепил, чтобы башня ни влево, ни вправо не съехала.
– Ну, Иван, теперь нужно решить, как блины наверх класть будем, – озаботился каменщик.
– Есть у меня и на этот случай помощники, – ответил Иван.
Посмотрел он в небо, и тут сокол появился со своим соколиным семейством, покружили над площадью, да и опустились рядом с башней.
– А вот и помощники, принимай. Говори, что делать, а уж они не подведут.
– Ай да, Ваня, – только и подивился Федор Степаныч, – чудо у тебя, а не помощники.
Но, разговорами башню не построить, а время-то идет, уже завтра нужно князю работу показывать.
– Ну что ж, за дело! – крикнул Иван.
Зашкварчало, зашипело, задымилось и запузырилось. Время полетело, а вместе с ним и блины, один за одним. Раньше Федор Степаныч блины в башню укладывал, а теперь сокол и его соколята. Берут их аккуратно, чтобы не разорвать, взлетают и на самый верх кладут, и так друг за дружкой, все выше и выше, медвежата только и успевают медом промазывать. Спорится работа, растет гора из блинов. Потемнело уже, но никто ни рук, ни лап, ни крыльев не опускает, к назначенному сроку успеть надо.
И вот наступило утро. Народ не расходился всю ночь, так и заснул на площади, а когда с первыми лучами солнца глаза-то продрали, так и охнули все в один голос.
ОООООХ!!!
В самом центре стояла высоченная башня, да что башня, гора, гора блинов. А ее верхушка, коли присмотреться, была на цельный аршин выше терема князя Бубликова. Румяные, а запах, на всю округу.
– Это что же выходит, был я каменщик, – усмехнулся Федор Степаныч, осматривая свою постройку, – а теперь, стало быть, блинщик.
Все, кто был на площади так и залились хохотом. Тут в толпе шевеление какое-то обнаружилось, разошлись люди, и выехал на площадь сам князь Михаил Романович со своей свитой. Выбежал к нему навстречу Петя, руками машет, да на башню показывает:
– Великий князь, принимай работу, как ты и велел, гора блинов.
– И правда гора, – согласился князь, – а вот настолько ли высока, как я велел?
– Даже выше, – вышел вперед Иван и почтенно поклонился.
– Кто таков будешь? – спросил Бубликов.
– Я, великий князь, Иван, по фамилии Кашевар, по свету гуляю, всех блинами угощаю.
– Так ты, Иван говоришь, что гора эта, даже выше моего терема?
– Выше.
– Посмотрим, – сказал князь.
Несколько раз объехал он на своем гнедом вокруг башни, и так смотрел, и этак, и привставал на коне, и к гриве прижимался, сперва левым глазом смотрел, потом правым, пальцами в воздухе что-то вымерял, пока не пришел к выводу, что гора и правду выше трубы на крыше его терема будет. Народ все это время стоял и даже шелохнуться боялся, так за поваров и их помощников переживал, а когда князь сказал, что высотой доволен, так и выдохнул облегченно.
– А съедобные ли блины? – прищурился хитро Бубликов.
– А в этом, князь, сейчас сам и убедишься, – ответил Иван.
Свистнул он, и тут сокол с самого верху башни блин лапами ухватил, и вниз спустился. Петя тарелку поднес, сокол туда блин аккуратно и положил, а тут уже и медвежонок подбежал с ложкой медку свежего.
– Милости просим, князь Михаил Романович, отведайте, – сказал Петя.
Усмехнулся князь, свернул блин, в мед макнул, откусил, затих опять народ в ожидании. Прожевал князь, опять откусил, и еще, так цельный блин и съел, даже пальцы облизал.
– Вкусно, – объявил Бубликов.
И тут зашумел народ, загалдел, друг друга поздравляют, радуются, словно это они своими руками эту гору блинов возвели. Приподнялся князь в седле, тут же все притихли.
– Не думал я, Петя, что справишься ты с моим заданием, да видно ошибался, – важно начал князь. – Ну так ведь я не для себя старался, народ мой удивить хотел, чтоб было им что вспоминать, о чем рассказывать, да пересказывать детям и внукам.
Все одобрительно закивали, да и кто с князем спор бы устроил об его причудах да выдумках.
– А посему повелеваю, день этот впредь именовать блинным, и каждый год, ровно в это же время, праздник устраивать, с песнями да танцами, – торжественно возвестил князь.
И тут из толпы послышались голоса:
– А с блинами, с блинами-то что, великий князь?
– Да, да с блинами что?!
– Или так и будут цельный год тут стоять?
– Пропадут ведь, великий князь!
Бубликов многозначительно обвел все собрание взглядом, важным таким, суровым, словно от этого решения судьба не то что княжества, всей земли русской зависела, и сказал:
– Цельный год стоять это оно конечно складно, можно было бы в гости других князей приглашать, да на зависть им гору эту показывать, а с другой стороны, и вправду, чего добру пропадать? – задумался князь, да и махнул рукой. – Эх, веселись, народ, были эти блины всем на загляденье, а теперь пусть будут всем на объедение!
Опять волна людская зашумела, мужики давай в небо шапки бросать, бабы в ладоши хлопать, а детвора облизуется, да на блинную башню посматривает. Развернулся князь на гнедом своем коне, расступился народ, – и вместе со своей свитой в терем отправился, видно за новыми выдумками. Поблагодарил Петя своего спасителя, ведь сам бы он ни в жизнь с этим заданием не справился, а Иван позвал Федора Степаныча, Потапыча с медвежатами, да сокола с семьей своей пернатой, поклонился им, и сказал:
– Спасибо вам, во век не забуду помощи вашей.
– Добро, Ваня, – сказал Степаныч, – оно всегда добром и возвращается. Ты нам помог, мимо беды нашей не прошел, и мы на помощь к тебе пришли.
Обнялись они, попрощались, и отправился Иван дальше в путь. А что башня, спросите вы? Съели. Уж как они эту гору блинов одолели мне доподлинно неизвестно, меня там не было, знаю только, что к обеду на площади ни крошки не осталось, но всем хватило.
Ратные дела
С князьями у Ивана много разных историй приключалось. Да вот хотя бы эта, про князя Светозара. Думаете опять про блины? А вот и нет вовсе. Дело значит так было. Занесло в ту пору Ивана в южные степи земли русской. Ветрено было, лето уж месяц как уступило свою очередь осени, вот ветра-то и разгулялись.
Идет Иван, о своем думает, как слышит откуда-то доносится топот, да лязг железа. Не иначе битва какая, или ратники скачут. Поднялся на пригорок, а оттуда поле огромное, как на ладони, а там, два войска супротив друг друга выстроились. С одной стороны, русская дружина, с другой – войско татарское, как туча темная, весь горизонт собой заслонила. В те времена басурмане эти часто в земли русские наведывались, села разоряли, князей данью непосильной обкладывали. Стоят войска, глазами друг на друга сверкают, кони копытами стучат, но битва не начинается, словно ждут чего-то. Спустился Ивана вниз, подошел поближе, спросил у одного из воинов, что происходит. И рассказал тот Ивану, что татары за данью приехали, а князь Светозар вместо того, чтобы платить, войско собрал, и на битву выехал.