Сильвио не дал ей закончить и темпераментно заговорил:
– Вы понимаете, что медицина как бизнес перестанет существовать! – воскликнул и пристально уставился на остальных. Мимика его лица выражала все очень явно, он гримасничал, был убедителен и циничен, впрочем, как всегда. И даже если не знать его языка, все можно было понять итак.
– Люди будут приходить в аптеки за минеральной водой и зубной пастой. Гигантские медкорпорации обанкротятся в один день. Если в истории с фотонным двигателем те, кто раньше торговал нефтью, теперь занимаются фотонными технологиями (просто произошел передел рынка, но направление энергетики живо и процветает), то здесь!.. Вы хотите, чтобы они собственной рукой подписали себе приговор? Это смешно! Ты сделал бы это, Ричард, а ты, Генри? А я??? Они не отдадут рынка, а аппарат министерских чиновников, кормясь из этих рук, будет их прикрывать. Идет борьба не на жизнь, а на смерть…
– Скорее, не за жизнь, а за смерть! – поправил Генри.
– Хороший каламбур. И, тем не менее, – согласился Сильвио. Теперь тяжелая пауза повисла в комнате. Наконец не выдержал Ричард:
– Что же, из-за кучки негодяев мы не сможем дать нашу вакцину людям? – воскликнул он. – Господи, ребята, до чего вы тут докатились? Что за время, что за нравы?
– Ты безнадежно устарел! – воскликнул Сильвио. – Это эмоции, Ричард, а негодяями ты называешь уважаемых чиновников, которые озабочены здоровьем нации! – сказал это с пафосом и засмеялся. А смех этот дьявольскими нотками завибрировал в тишине.
– Самому стало смешно? – пробурчал Ричард.
– И взятками, – добавил Генри.
– А кучкой ты называешь целую армию чиновников, которых миллионы?
Дальше Сильвио продолжил темпераментно говорить, отчаянно жестикулируя:
– И это тебе не военные! С военными проще. С ними можно договориться! Это высокоорганизованные мерзавцы, у которых все козыри на руках – законы и правила, инструкции, медицинские медиа-ресурсы. А мои каналы, которые вещают по всему миру, ничто по сравнению с этой машиной. Когда речь идет о больших деньгах – они непобедимы! Это война, Генри… Это страшнее войны…
– Но, мы можем скинуться немного, и никакие медицинские корпорации не предложат им больше, – возразил Генри.
– В этом все дело! – воскликнул Сильвио, поднимая указательный палец. – Скинуться, как ты сказал, мы, конечно же, можем, и уже сделали это. Но, мы не успеваем. Нам нужно в короткий срок, в сотнях странах успеть в закрытых кабинетах с глазу на глаз приватно побеседовать с тысячами «уважаемых» людей, которые принимают такие решения. Озвучить их гонорары, и только тогда вопрос будет решен. Но, для этого нужна целая армия переговорщиков, не говоря уже о деньгах. У нас просто не остается времени…
– Деньгах… деньгах…, – повторил Генри.
– Генри, сам подумай! Не соберешь же ты их всех на одной площади или на своем острове и не осыплешь золотом!
– Золотом,… да, золотом…
– Вспомни фотонный двигатель! Мы внедряли его на рынке не один месяц, шаг за шагом, страна за страной. Сотни репортажей, пиар-акций и так далее. Это была уникальная операция! – темпераментно продолжил Сильвио, размахивая руками, с любовью вспоминая рекламную компанию. По-видимому, она была его гордостью…
– Что ты предлагаешь? – перебил его тираду Генри.
Сильвио замолчал, выпучив глаза. Потом убедительно произнес:
– Выход один – все нужно сделать просто!.. Очень просто!
Все с облегчением вздохнули – у Сильвио был план!
– Как? – воскликнул Ричард, – не тяни, как?
– Одним верным движением! – воскликнул Сильвио и снова замолчал.
– Каким? – теперь уже не выдержал Генри.
Сильвио словно над ними издевался, а те смотрели на него, требуя ответа, но он продолжал невозмутимо молчать. А на лице его застыла гримаса мудреца, затаившего великую истину. Наконец, он очнулся. Он снова жестикулировал, пытаясь произнести вслух те единственные слова, в которых таился великий смысл. Но слова эти застряли в гортани и не выходили наружу, отчего он еще активнее стал размахивать руками, напоминая дирижера, который подготавливал решающий аккорд, кульминацию, финал! И, наконец, он выкрикнул:
– Не знаю!.. Найти гениальный ход! – произнес это и исчез, утонув в диване. Все на мгновение опешили.
– Гениальный ход!? – повторил Генри, – и все? Как просто!
Теперь все долго сидели и сосредоточенно молчали.
– Марсельеза! – вдруг произнес Ричард.
– Что? – удивился Генри.
– Песенка такая, помнишь? – добавил он. – Один парень ее написал, а толпа тут же подхватила, и потом ураган прошелся по стране.
– Ты говоришь – толпа? – произнес Сильвио, вынырнув из объятий дивана.
– Я ничего не говорю, просто вспомнил, – ответил Ричард, – коль скоро мы заговорили о гениальном и уникальном явлении, о чуде!
– Толпа никогда ничего не решала, – отмахнулся Сильвио. – Ни одна пиар-акция не считалась с мнением толпы. Есть технологии, свои тонкости, находки в проведении подобных операций, но толпа тут не причем – она съест то дерьмо, которое ей подсунут, и будет аплодировать. Это закон!
– А как же Марсельеза? – снова спросил Ричард.
Сильвио задумался, морщины на его лбу нервно напряглись, губы искривились, глаза забегали, извилины свернулись в мучительном поиске, наконец, он воскликнул: – А черт ее знает?… Далась тебе твоя Марсельеза! К черту ее! К черту! Не знаю! Это исключение из правил!..
– Именно такое исключение нам сейчас и нужно, – сказал Генри.
– В общем, Генри, нужно подумать,… нам всем нужно хорошенько подумать, – сказал Сильвио и замолчал.
– Да, нужно подумать, – согласился Генри, только думать некогда…, осталось всего два месяца…
– Юрий, тебе понравился фильм? – задала вопрос Валери. Они втроем прогуливались по широкой вечерней набережной, и яркие веселые огоньки освещали ее со всех сторон. Валери держала за руку Леонида, а Юрий шел рядом, с интересом глядя по сторонам. А нарядные, красиво одетые люди, заполняли все пространство вокруг. Юрий шел и думал, что осталось совсем немного времени, каких-то два месяца, и тот далекий мир будет взорван, уничтожен, и война уже где-то рядом. А все эти люди, которых он видел сейчас, приехали оттуда, с той планеты, где все произойдет. Но сейчас они спокойно гуляли по набережной, словно ничего не случится. Как это понять, как объяснить такое спокойствие? Или равнодушие? И почему так было всегда?
Он шел, соображал, и снова оглядывался по сторонам.
Война, она всегда где-то далеко, она нереальна, но до тех пор, пока тяжелый снаряд не взорвется в твоем доме, или тебя самого не накроет волной радиации. Война настолько противоестественна человеческой природе, что поверить в нее трудно, представить невозможно, ее можно лишь увидеть, ощутив на себе, но тогда уже будет поздно. И это не равнодушие или безразличие. Есть вещи, в которые поверить невозможно. Поэтому, все эти люди надели на себя красивые наряды, гуляли сейчас по набережной, не задумываясь ни о чем. А времени оставалось совсем немного…
Услышав вопрос Валерии, очнулся от своих мыслей.
– Потрясающе! – ответил он. – Я давно не видел такого кино. Собственно, такого давно и не снимали… Сколько лет этой актрисе? – спросил он.
– Вчера или сегодня? – засмеялась Валери.
– И вчера, и сегодня.
– Ей уже под восемьдесят, если прилично говорить о возрасте женщины, но сегодня она выглядела на тридцать.
– А сколько ей было, когда она получила свой первый Оскар? – спросил Леонид.
– А ведь ей столько и было пятьдесят лет назад! – воскликнула Валери.
– Просто она вернулась в свой возраст и все, – сказал Юрий…
– Смотрите, это она! – прошептала Валери.
На набережной возникло небольшое замешательство, затем гром аплодисментов приветствовал красивую молодую женщину, которая шла с охапкой цветов. Та изящно раскланялась, широким жестом рассыпав воздушные поцелуи, и пошла дальше.
– Как это замечательно, когда такие актеры молодеют и снова делают свое великое дело, снова творят чудеса! – с восторгом произнес Юрий.
– Прямо здесь, на острове!.. Построили целую киностудию и теперь снимают кино! – добавил Леонид.
– Неужели они уже смирились и, забыв ту прежнюю жизнь, теперь начинают ее здесь заново? Ведь осталось всего два месяца! – с удивлением воскликнула Валери.
– Наверное, не забыли, просто не могут без дела, – ответил Леонид. – Ты можешь без своего дела? А Юрий? Вот и они не могут…
– И правильно, – добавил писатель, – если у художника осталось, что сказать – нужно говорить. Если есть, что отдать – нужно отдавать. Месяц… два… или целая жизнь! У одного десятки лет летят в корзину, а он сидит, смотрит телевизор, делает какие-то бессмысленные дела, а другой сгорает, как факел, но успевает сделать что-то настоящее, живое… И дело не в том, сколько у тебя этого времени осталось, а как его прожить.
– Ты будешь принимать вакцину Валери? – спросил Леонид, внимательно на него глядя.
– Нет. Пока нет! – как-то просто ответил Юрий.
– Почему? – удивился тот.
– Нужно ли лечить тело, когда больна душа? – задумчиво произнес он… Потом весело добавил:
– Еще не время…
– Я обижусь, – улыбнулась девушка.
– А ты не боишься, что после этого я стану древним стариком? – тоже улыбнулся он, – у тебя таких случаев не было?
– Нет, пока нет…
– Тогда не рискуй! – засмеялся он.
– Ты, наверное, один такой на целом острове, – произнесла Валери, покачав головой.
– Отсталый, доисторический динозавр, – добавил Леонид, и они, о чем-то споря, растворились в толпе…
И снова эти четверо сидели за длинным столом в садике на вилле Уилсонов. Сильвио еще не пришел в себя после просмотра кинофильма и был крайне возбужден. Он изредка восклицает: – Да!!! Да!!! – и жестикулирует руками. Он потрясен.
– Да!.. Да!… Какая женщина!.. Да!.. Пожалуй, пора срочно уколоться и сбросить пару десятков лет! Ах, какая прелесть! Лучшие женщины возвращаются к нам! Пора тряхнуть стариной!
Ричард смотрит на него, и ехидный огонек начинает светиться в его глазах. Генри удручен, он молчит, наконец, произносит:
– Может, мы вернемся к нашим делам?
– К нашим делам, – повторяет Сильвио. – Да! Да! Какая красотка!.. К нашим делам!
– Я знаю, что нужно делать! – вдруг воскликнул Ричард. – Вы видели этот фильм, вы видели реакцию людей, посмотрите на Сильвио? А ведь все знают о вакцине, но все равно потрясены!.. Просто покажите этот фильм людям там, на Большой Земле! Этого будет достаточно! Кто же не помнит ее пятьдесят лет назад, а она снова красива и юна! Кто не захочет вновь стать молодым и начать жизнь сначала?
– Марсельеза? – посмеялся Сильвио, – ты снова о чуде?
– Но этот фильм и был чудом!
– Да… да, это было настоящее чудо, – задумался Сильвио. – Роскошная женщина, ты прав!.. Только этому не поверят, скажут, что это монтаж, грим… нет, просто двойник. Такое часто бывает! Этого не достаточно! Не убедительно!
– Да, не убедительно! – вдруг нарушила молчание Глорис, – но мистер Ричард абсолютно прав. А сделаем мы все по-другому.
Все удивленно на нее посмотрели. Что могла предложить эта молодая смазливая девчонка? Но Глорис уверенно продолжала:
– У нас на острове есть много ребят из старых великих рок-групп. Все они уже стали молодыми, приняв вакцину, и теперь не знают, чем себя занять. Бренькают на своих гитарах. Мы соберем десятка два таких ансамблей,… лучших ансамблей 70-х, 80-х и отправим их туда, «наверх»… Помолодевших, знаменитых и любимых! Убедительная демонстрация вакцины молодости!..
– Умница! – заорал Сильвия, – а я говорил, что это моя лучшая ассистентка! Даром, что красивая!
– Это недостаток? – спокойно парировала она.
– Иногда попадаются такие! Просто, кошмар! – завелся с пол-оборота Сильвио, – когда на длинных стройных ногах, над красивой задницей находится голова с мозгами тупой курицы или змеи… Уже не знаешь, которая лучше…
– Не отвлекайся Сильвио, – остановил его Генри, – об этом потом!
– Да! Да! – мгновенно вернулся к теме разговора Сильвио. – Мы выделяем для этого грандиозного всенощного праздника центральную площадь европейской столицы… Конечно же Рим!
– Конечно же! – поддел его Ричард, представляя себе размах этого предприятия. И глаза его засияли радостным огнем. А Сильвио продолжал:
– Огромная эстрада, как огромный лайнер будет над ней нависать! Тысячи огней, трансляция с вертолетов, картинка со спутников, а в первых рядах все знаменитости с острова. Все до единого! И не дай Бог, кто-нибудь не будет выглядеть на свои двадцать пять! Ах, какие женщины там будут!.. А потом рок-концерт! Оперные певцы! Подтянем ребят из Ла Скала!
– Конечно, Ла Скала! Ну, как же без Ла Скала? – уже хохотал Ричард.
– И так на всю ночь! Трансляции по всем телеканалам! И не мы им будем платить, а они нам заплатят за право просмотра! Заплатят за все!
– Спокойно, – осадил его Ричард, – о деньгах потом!
– Вы хотели чуда? Вы его получите! – уже в запале кричал Сильвио. – А перед финальной песней объявление на весь мир, что завтра во всех странах, в каждой аптеке, всего за один ЕВРО и ни центом больше каждый человек на планете без рецепта сможет купить вакцину Валери! Крупным планом на экране ее фотография и мужа – Громова…
– И трех маленьких детей! – добавила Глорис.
– Трех детей,… каких детей? – удивился Генри.
– Это побочный эффект вакцины? – удивился Сильвио.
– Нет, это портрет счастливой семьи! Пиар-ход, – пояснила Глорис.
– Да-да! Пиар-ход! – повторил Сильвио. – Все верно!
– Что же будет потом? – спросил Генри.
– Кто-то говорил о толпе? – загадочно произнес Сильвио. – Вот после этого мы и посмотрим, что сделает эта толпа со своими запретителями. Пожалуй, это тот редкий случай, когда толпу можно будет задействовать,… так сказать, в массовке! Зная, что все склады забиты вакциной бессмертия, а на нее наложен запрет! В мире такое начнет твориться! Вот тебе и Марсельеза!
– Но, трансляция с нашими артистами должна вестись во все страны, – добавил Генри, – вся планета должна увидеть этих людей! Вакцина должна попасть в руки к каждому на планете, в любой стране – в этом смысл!
– Не беспокойся, Генри, – воскликнул Сильвио. – Медиа-сопровождение я беру на себя! Уверен, все получится! Теперь не может не получиться, – сказал это и свалился на мягкий диван. Он очень устал…
– Какая женщина! – напоследок пробурчал он.
39
Три человека стояли на пирсе и смотрели на корабли, которые один за другим отходили в сторону воронки. Большая гавань опустела, и только небольшие лодки одиноко качались на привязи. А на палубах тех кораблей находились сотни, тысячи людей! Они пестрой толпой занимали все свободное пространство, люди перегибались через перила, махали на прощанье острову, а их веселый жизнерадостный гомон нависал над спокойным океаном. Это был исход. Это были самые грандиозные гастроли, которые только видела планета. Столько великих людей на одной сцене еще не знала Земля. Здесь находилась вся элита, которая была собрана по крупицам на острове, вся великая рать, которая за десятилетия доказала, что она лучшая, и теперь все эти люди отправлялись туда, «наверх», чтобы снова удивлять и потрясать. Здесь находились все!
– Не понимаю, почему я не могу поехать?!! – заскричала Валери.
– Ну, Генри!.. Ну почему я не могу поехать?…. Италия, Рим! Это так близко от моей Франции!.. Почему я должна оставаться здесь как наказанная?…
Она выглядела маленькой девочкой в компании этих взрослых мужчин и отчаянно билась в негодовании.
– Полный бред! Как с ребенком! – кричала она, бегая по пирсу. А эти двое стояли и смотрели вдаль.
– Еще не поздно!!!.. Я, кажется, о чем-то спросила!!! – подбежала она к Генри и топнула ножкой, потом снова кинулась к перилам и замерла. Но мужчины стояли и ничего не говорили, иногда украдкой улыбались, переглядываясь, и снова смотрели вдаль. А на кораблях тем временем начался концерт. Нет, пока не концерт, разминка, репетиция. Хотя, нужны ли этим людям были репетиции, когда каждый звук гитар, барабанов и синтезаторов, каждая нота, уже оставили след, отражаясь в вечности, и теперь горели где-то далеко яркой звездой. Каждый звук быть занесен в великую книгу памяти и сохранен навеки. Это был великий исход!
Ансамбли оглашали окрестности громкими аккордами. Музыканты дурачились, устроив музыкальную перекличку. Они, как виртуозные жонглеры, играясь с нотами, перебрасывали их с корабля на корабль, с палубы на палубу, подхватывали на лету и продолжали снова. И так до бесконечности! Диковинные птицы носились в небе, как сумасшедшие. На палубе самого большого корабля-гиганта стоял Сильвио и смотрел на них, широко улыбаясь. Он и был адмиралом этой флотилии. На этой же палубе четверка известных музыкантов вдруг заиграла незабываемый хит семидесятых, а на других кораблях тут же его подхватили и уже вторили. А «Дым» великой мелодии теперь стелился «над водой». Маленький Вилли носился повсюду. Он дирижировал, что-то кричал, свистел, размахивал банданой. Маленький Вилли сходил с ума! Сегодня был его день!
– Наконец его выпустили отсюда! – воскликнула Валери. – Как из клетки! Даже Вилли отпустили, а я, как идиотка, стою тут с вами, – и она в бессилии всплеснула руками. Корабли тем временем начали один за другим погружаться в воронку и исчезать. Исчезали во времени громкие голоса и звуки сумасшедшей мелодии, таяли корабли, канули в вечность великие музыканты, растворилась неповторимая улыбка Сильвио. Его огромный корабль, последним подойдя к воронке, уже начинал медленно проваливаться. Он уходил все ниже и ниже, а на самой его верхушке, на смотровой площадке, на вышке стоял и подпрыгивал Вилли, размахивая своей банданой. Корабль исчез, бандана в его руке, еще мгновение помахав над спокойной поверхностью океана, тоже скрылась из виду. А вокруг только спокойная синяя гладь. И эти трое, стоя на краю пирса, глядели куда-то вдаль, продолжая молчать.
– Мы что, втроем остались на этом чертовом острове? – оглянулась на мужчин Валери. От досады она чуть не плакала.
– Почему втроем, – нарушил молчание Генри, – вчетвером! Вон мой дедушка на набережной.
– Дедушка?!! – грозно повторила она и со сжатыми кулаками пошла на него. – Говорите, дедушка!!!
– Валери, я вам обещаю, – засмеялся он, – как только все закончится, все утрясется, я сразу же отпущу вас в Париж! Я клянусь вам! В тот же день!
– Клянусь, – повторила она и тяжело вздохнула…
А мелодия с ушедших кораблей уже неслась над всей планетой. На центральной площади Рима, на гигантской сцене появлялись все новые и новые исполнители, а на экранах миллионов телевизоров мелькали их лица, молодые, знакомые, такие любимые, все напоминало чудо. Вертолеты, сверкая прожекторами, разрывали мощными фотонными моторами облака. Небо мерцало в свете разноцветных всполохов петард и ракетниц, озаряясь брызгами ослепительных искр, и над столицей мерцало зарево, которое было ярче утренней зарницы. Солнце завидовало им. Казалось, эта музыка и всплески мощных аккордов неслись над всей планетой. Маленькими яркими астероидами бороздили ночное небо, серпантином миллионов звуков рассыпались искрами, мощными децибелами врывались в самые отдаленные темные уголки Земли и будили все живое. И спрятаться, скрыться от этого цунами было невозможно. А музыка все звучала и звучала. И если посмотреть со спутника, слышна она была даже оттуда, превращаясь в космическую мелодию, нереальную, незнакомую, неведомую доселе, но такую волшебную, что звучала она во всей вселенной. То был шум планеты, ее дыхание, стук ее сердца, которое громко пульсировало и билось в тиши бесконечной ночи. А на экранах все продолжали мелькать лица рок-музыкантов, фигуры великих голосов Большой Оперы. Но вот уже картинка перемежается кадрами демонстраций и пикетов по всему миру, и снова концерт. Вот кадры очередей в аптеках… Люди, встающие с инвалидных колясок…, древний старик, засучив рукав, терпит укол в вену и улыбается беззубой улыбкой… Бедные и богатые, белые, чернокожие, узкоглазые, полуголые, в туземных одеждах, в набедренных повязках, убогие, искалеченные, здоровые и больные – все стоят в очереди к машине с красным крестом. И снова музыка, и сцена, и рок-оркестр, петарды, взлетающие с площади высоко в звездное небо. День за днем, неделя за неделей – и снова руки тянутся к заветной таблетке, дающей жизнь. Все барьеры сметены! Как в кино! А камера уже наблюдает из далекого космоса за нескончаемым концертом-марафоном, потом картинка уменьшается и неведомый оператор снимает планету, такую маленькую, крошечную с материками и океанами, голубым небом и счастливыми людьми, получившими таблетку бессмертия. Людьми, получившими жизнь…
И момент истины наступил!
– До роковой даты осталось 24 дня! – сказал Генри.
Напряжение повисло в воздухе, не уступая по своей силе напряжению огненного шара, зависшего над океаном, над чашей, где электрические разряды молний перебегали по мачтам и проводам.
– Почему роковой? – спросил Ричард. – Все удалось! Все получилось! – уверенно добавил он.
– Скоро мы узнаем обо всем, – ответил Генри.
Ричард видел, как волновался его внук. Они были недалеко от установки «червоточины» и отправляли десант туда, «наверх», в тот самый день и час, в пекло или в новую жизнь, которую удалось отстоять. Удалось! Он верил в это. Но, больше Ричард Уилсон не сказал ничего, не успокаивал, молчал и ждал. Люди в защитных костюмах растворились в серебряном облаке и по коридору времени пошли на разведку. Они были одеты, как космонавты, хотя перемещались на планету, где были все условия для жизни. Могли бы просто надеть джинсы и куртки и отправиться на легкую прогулку, откуда вернулись бы с хорошей новостью, но гарантировать никто не мог…
– Что так долго? – думал Генри. Он каждую минуту смотрел на часы, отсчитывая мгновения неизвестности. Неизвестность – это самое волнующее, что переживает человек. Она может подарить следующий миг жизни, а может его отобрать, и каким он будет, не знает никто, а поэтому неизвестность волнует и притягивает, и не дает оторваться от стрелки часов. Но проходит полчаса, час, уже второй, а их все нет. И только из будущего пультом управления они могут отдать команду на возвращение.
Огненный шар невозмутимо покачивался над волнами и своей уверенностью и мощью как будто успокаивал этих людей на берегу. Он, конечно все знал, но сказать не мог, поэтому люди смотрели на него с надеждой, а он, чувствуя это, не мог отвести огненных глаз от них, переливаясь яркими бликами на колыхавшейся округлой поверхности. А люди замерли, молчали и ждали…
По берегу ходили удивительные птицы, не беспокоясь ни о чем. Солнце сияло в вышине, тоже не беспокоясь. Солнце знало все, оно повидало многое на своем веку, а потому не волновалось, просто светило ярко и тепло – но это тоже немало. Спокойные волны нежно касались песчаного пляжа. Генри посмотрел на лица, окружавших его людей:
Юрий, Леонид, Валерии. Немного поодаль – Вудли, Глорис… Как всегда, Вилли за пультом… Все эти люди сделали все, что могли, а теперь просто ждали. Все были сосредоточены и собраны, напряжены. Сейчас решалось все!
– Я должен был ехать с ними, – прошептал Генри.
– Ты должен находиться здесь, – твердо ответил Ричард и добавил: – Жди, еще не время. Жди.
– Время! Сейчас оно решает все, а что в том времени происходит, куда они отправились, не знает никто. Осталось 24 дня…
– Рано, Генри… Пока еще рано…Жди…
В серебристом свете начали появляться очертания лодки. Люди, стоявшие в ней, обретали свои тела и объем, и вот они машут с палубы руками, на головах их нет защитных шлемов, костюмы расстегнуты, на лицах улыбки. И в этот миг весь пляж и весь остров взорвало криками счастливых людей. Последние месяцы и недели сюда, в это убежище, прибывали и прибывали новые корабли. Людей стало очень много. Все готовились к самому худшему, но продолжали надеяться, поэтому сейчас здесь собрались тысячи. Они кричали, в восторге обнимая друг друга, бросались в воду, желая быстрее услышать хорошие новости, которые им принесли.
Десант высадился на пляже, эти люди улыбались, и теперь было понятно – все удалось! Их подхватили на руки, подбрасывали высоко в небо, все ликовали, и концу этой радости не было предела. И только огненный шар спокойно нависал над установкой, размеренно покачиваясь в вышине, словно говоря: «Все будет хорошо».
40
Остров гулял всю ночь. Эти люди, такие разные, знаменитые и могущественные, словно малые дети, носились по улочкам, купались в фонтанах, бросались в океан, стреляли петардами. Гром музыки раздавался на многие километры в округе, яхты с фотонными двигателями гонялись друг за другом, прыгая по волнам. Во всех барах и ресторанах столики были вынесены на улицы, и остров превратился в огромный банкетный зал. Люди вставали с мест, произносили речи, хохотали, поливая друг друга шампанским, и снова фейерверки, и снова шампанское. Леонид был растроган победой своей подруги. А та, раскрасневшись от бокала вина или от такого дня, а может, от своего юного возраста, хулиганила, купалась, целовалась со всеми подряд и сходила с ума.
Потом они вдвоем оседлали маленькую машину-велосипед и носились по дорожкам с невероятной скоростью. Валери сидела за рулем, а в руках Леонида была зажата бутылка с шампанским. А следом уже пристроились два десятка таких же машин, пытаясь их обогнать. Валери оглядывалась, хохотала, наконец, выкрикнула:
– У нас своя Формула Один! – и снова до упора нажала на педаль газа. Вдруг резко притормозила и врезалась в бордюр. Рядом с ними стоял Юрий с пустым бокалом в руке. Леонид, не долго думая, подлил ему шампанского, а Валери, чокнувшись, громко закричала, перекрикивая рев моторов и шум толпы:
– Юрий, мы тебя свяжем, вколем вакцину и заставим жить долго и счастливо! – она выпила шампанское, швырнула бокал на землю и добавила:
– И жалуйся хоть в Страсбургский суд. Ты меня понял, русский?
Тот пробурчал что-то в ответ, но слов его она не услышала. И мы не услышали тоже…
И снова эти двое мчались по дорожкам острова, обгоняя машины и время, глядя на счастливых, помолодевших людей. Потом устали и долго бродили по шумным улицам в толпе людской, не собираясь уходить – а ночь эта не имела конца. Генри с трудом разыскал их и отвел в сторону. Хотя, какая могла быть «сторона» в такой толчее и безумии.
– Валери, я тебе кое-что обещал! – воскликнул он.
– Да, Генри, да! Ты мне кое-что обещал! – счастливо засмеялась она, не помня и не тая зла. А он продолжил:
– Валери, тебя приглашает президент Франции. Прием состоится завтра во дворце.
– Но здесь нет дворцов, – опешила она.
– В Елисейском дворце, – поправился он.
– В Париж! Боже мой, в Париж! Мой Париж! Я не была там два года. Леонид, нас ждет президент! Парижский президент нас ждет!!!.. Тьфу!!!..
Она была немного навеселе. Нет, не немного. Иоэтому не соображала, что говорила. А Генри смотрел на нее и смеялся.
– Мы едем в Париж! – наконец сконцентрировалась она. – Когда?
– Завтра! В полдень состоится прием. Утром вылетаете, так что не гуляйте всю ночь, – и на прощанье добавил: – Хотя,… какие ваши годы!..
И с удовольствием посмотрел на эту пару…
Париж встречал их прекрасной зимней погодой, ярким солнцем и эскортом красивых машин, сопровождаемых мотоциклами. Валери была в восхитительном платье. На борту самолета ей сделали невероятную прическу из ее шикарных длинных волос, теперь даже перед женой президента было не стыдно появиться. Леониду нашли черный смокинг и бабочку. Он, словно скрипач, держал в руках свой замечательный инструмент и не хотел выпускать его из рук. Но сегодня был день Валери.
Во дворце ее шумно приветствовали в приемном зале, снова шампанское, снова речи. Но сначала президент повязал на ее платье ту награду, которая была известна еще со времен Наполеона. Орден Почетного Легиона украшал ее девичью грудь и был вручен по заслугам. Люди вокруг выглядели совсем юными, жена президента снова, как в далекой молодости, восхищала своей красотой, а президент пообещал, что после окончания срока непременно воспользуется вакциной. Пока играл гимн, она, стоя с ним рядом, услышала его слова:
– Почему только после окончания срока? – прошептала она президенту.
– Как-то неприлично, если страной будут руководить дети, – возразил он и кивнул на собравшихся в зале людей.
– Разве неприлично выглядеть молодым и красивым? – подмигнула ему Валери.
– А что, я сейчас недостаточно красив? – подмигнул он ей. И оба засмеялись, посмотрев, один на свою красавицу-жену, а другая – на Леонида. И, все же, договорились встретиться после окончания его президентского срока. Париж есть Париж, здесь можно говорить все, даже в Елисейском дворце, даже самому президенту, тем более ей, героине этого дня и виновнице торжества!
Пахнуло вечерней прохладой, теперь они вдвоем шли по улицам, наконец, без всякого сопровождения и охраны. По пути забежали в какой-то магазинчик и купили для такой погоды одежду. На улице было плюс десять – в Париже была зима. Вот когда Леонид, наконец, почувствовал, для чего нужны деньги. И теперь они шли по этому удивительному городу, доставая его золотую карточку, и тратили, тратили, покупая всякие мелочи – украшения, бриллианты и прочую ерунду…
Посреди улицы заметили старичка. Тот сидел на скамейке, а перед ним лежала шляпа для подаяния. А из нее торчали купюры достоинством в 100 и 500 ЕВРО!
– Франция сходит с ума, – подумал Леонид.
Нищий поклонился и протянул руку. Они полезли в карманы. Леонид достал свою золотую карточку, а она свою. Оба переглянулись и засмеялись.
– Ничего-ничего, – с достоинством произнес клошар, – вы можете перевести деньги на мой счет, – и протянул им свою карточку, – вот мои реквизиты, – почтенно добавил он. Они взяли его визитку и почтенно ему поклонились. Переглянулись, засмеялись и полетели дальше, снова и снова уходя в этот удивительный волшебный город…
Теперь Валери была его проводником, показывая Париж таким, каким знала его сама. Сначала по его желанию – Эйфелева башня, Лувр, Елисейские поля, Триумфальная арка и Великий Собор. Это все, что он знал, но теперь она, взяв за руку, тащила его по узеньким улочкам, булыжным мостовым с милыми французами, открытыми бистро, запахом восхитительного багета и шоколада. Уже заблудились в этом огромном, старинном городе, а она все говорила, говорила, и каждый дом или улица были целой историей, она ее знала, все время о чем-то рассказывала, делясь с ним…
Как это здорово заблудиться с такой девушкой в этом городе любви, от которого веяло вечной весной, свежим воздухом, удивительным чувством свободы и в президентском дворце, и здесь, в этих переулках и подворотнях. Как хотелось всегда оставаться молодым и любить, и идти шаг за шагом, переступая по этим камням, зная, что впереди ожидают только жизнь и любовь, и счастье, которое так просто теперь было удержать в руках… Счастье, которое он нашел и уже никогда не отпустит…