– Да, но… – пробормотала Дхамини тихо и опустила глаза, склонила голову. – Чандра-дэв, как быть, когда эти чувства неуместны и вообще никому не нужны?
– Девочка моя, – сказал Чандра отеческим тоном и приподнял голову Дхамини за подбородок, заставив её смотреть прямо в глаза дэву. – Ты думаешь, я не вижу, что с тобой происходит? Но никакое чувство, признают его или отрицают, не может скрыться от Чандры. Неважно, что думают другие, – если чувство есть, его надо выразить, вложить в танец. Иначе нельзя наполнить жизнью никакое искусство. Только подлинные чувства. Понимаешь?
– Да… да, понимаю, – Дхамини смотрела на Чандру, как загипнотизированная. Её не обидело, что Месяц обратился к ней как к ребёнку, в конце концов, он был дэвом, в то время как девушка – всего лишь гандхарвой. Другие не слышали, о чём они шепчутся, и, кажется, не заметили ничего необычного, так быстро всё происходило. Им казалось, что это очередная фигура танца. Дхамини заулыбалась и продолжила историю ровно с того места, где остановилась. Она думала о том, кого полюбила, хотя и не слишком знала, но чувствовала, что именно ему принадлежит её сердце. Она думала о нём и позволила себе почувствовать свою любовь и нежность – и ей казалось, что видит его образ повсюду, и танцевала с ним и для него.
Чандра удовлетворённо кивнул, теперь танец Дхамини был само совершенство. А Шани, к которому и испытывала чувства Дхамини, тоже не мог оторвать взгляд от девушки, сам не зная почему.
– Да всё и так хорошо, зачем дальше репетировать, – жалобно воззвал Каколь, у которого после пары часов репетиции уже в глазах двоилось, а руки отбивали ритм сами по себе, без всякого участия со стороны головы. – Это же деревенские жители, не дэвы…
– Каколь! – разом вскричали Дхамини и Чандра в возмущении.
– Что ты говоришь, какая разница, дэвы это или крестьяне, искусство священно, и было бы оскорблением дэви Сарасвати стараться вполсилы, – проговорила, переводя дух, Дхамини. Она совершенно не заметила, что прошло уже столько времени, и только сдвинувшийся Сурья на небе указывал, что пора уже и передохнуть.
– Каждый понимает искусство в меру своего образования и опыта, но дело исполнителя – подобрать подходящий репертуар и выполнить всё совершенно, – наставительно заметил Чандра и глянул на небо. – Ладно, давайте пока отдохнём. Ями и Дхамини ещё надо заняться свадебным танцем.
– Охохо… – простонала Ями, набирая воду из ручья. – Дхамини, дай мне несколько минут…
– Уж не знаю, на что жаловаться, день прохладный, – Шани весело блеснул глазами. – А я, раз вам больше не нужно «дерево», пойду чинить крыши в деревне.
– Я тебе сейчас нужен? – опасливо спросил ворон своего дэва.
– Не особенно, отдыхай пока, – сжалился Шани, и Каколь с облегчением пристроился подремать.
Чандра же погрузился на дно реки, где было хорошо и прохладно. Он выслушал все жалобы, которые обиженная дамбой река нашептала в уши дэва. Но даже с жалобами на дне было гораздо лучше, чем снаружи на солнцепёке.
Ями училась танцу невесты – обязательному элементу свадебного ритуала. Для танца, как сказала Дхамини, нужно было думать о том, кто тебя вдохновляет. Конечно, это был точно не Мангал-дэв – свадьба с ним была дочерним долгом, но вдохновения в мыслях о нём не было. Ями думала о брате, Шани, – о том, кто так спокойно преодолевал все трудности, кто дал ей честь называться дэви, чья жизнь служила ей источником непрестанного восхищения. И танцевала, погрузившись в мысли о Шани.
– Ями! Что ты делаешь? – дочь Сурьи недовольно обернулась на полный ужаса возглас Чандры. Дхамини тоже была удивлена.
– Что-то не так? – дочь гандхарвов мысленно стала перебирать элементы танца, стараясь найти ошибку.
– У тебя, Дхамини, всё в порядке, ошибок нет. Но, Ями, это же танец невесты, ты же вкладываешь в него совершенно другие чувства!
– Вам-то что за дело, – пожала плечами Ями. – Не лезьте в мою личную жизнь и мои чувства. Вас это совершенно не касается.
– Но это неправильно… – Чандра осёкся, наткнувшись на свирепый взгляд Ями.
– Что правильно, что неправильно, я уж разберусь без вас, Чандра-дэв, – отрезала разгневанная дочь Сурьи. – Я не совершаю никакого греха, так что будьте любезны, не мешайте разучивать танец.
Дхамини только вздохнула, а Чандра развернулся и скрылся из виду.
– Шани, поговори со своей сестрой, не стоит ей так делать.
Шани, укладывающий на ветхую крышу очередную связку тростника, невозмутимо обернулся к взволнованному Чандре.
– Ох какая ты быстрая планета – ещё и солнце сесть не успело, уже говоришь противоположное тому, что говорил утром, – Шани пристально вгляделся в дэва. – Но у тебя хорошие намерения, без фальши. Что случилось, Чандра?
– Ями… она вкладывает в свой свадебный танец другое чувство, к другому, не к жениху, – выдохнул Чандра. – Греха тут нет, но…
– Это всё? – Шани вздохнул и положил руку на плечо Чандры. – Успокойся, не о чем тут переживать. Какая разница, какое чувство в каком танце? Это только движения напоказ.
– Нет, есть! – упрямо возразил дэв. – Танец, искусство – это способ рассказать историю и передать свои чувства окружающим. В своём высшем проявлении искусство ведёт к раскрытию и очищению души, так задумывала дэви Сарасвати. Танец невесты – особый ритуал, в котором девушка, раскрываясь, как бутон цветка, предлагает себя жениху. Показывает свои нежные чувства. И все это понимают. Ями испытывает добрые чувства, но другого рода и не к жениху – к тебе, Шани. Как к любимому брату. Но это чувство не для танца невесты! Если она станцует танец так, что могут подумать… Они подумают что-то неправильное, и что-то плохое тогда случится. Шани, останови Ями, пожалуйста!
– Чандра, да успокойся, – Шани крепче сжал плечо дэва и спокойно посмотрел прямо в глаза Чандры. – Ничего не будет такого. Ями – чистая и священная дэви, значит, ничего плохого не произойдёт. Неважно, что там думают другие. А танец – это просто танец. Не переживай так из-за этого, Чандра. Я знаю, что происходит между Ями и Мангалом, но не вмешиваюсь, пока меня не попросят. Надо дать событиям время произойти, тогда всё встанет на свои места.
– Но меня-то ты остановил, когда… я… Ями…
– Пытался заморозить насмерть, – Шани качнул головой. – Давай будем придерживаться этого определения. Да, остановил, по просьбе Ями. Без просьбы в эту ситуацию я не вмешаюсь. Всё в своё время, Чандра, не забегай вперёд. Лучше скажи, ты ведь понял, где отец Китары?
– Да… догадываюсь. Точно пойму после разговора с её матерью. Ты ведь тоже?..
– Конечно, – Шани кивнул и отпустил плечо Чандры. – Сейчас мы видим одно и то же. Сегодняшняя ночь станет решающей. И кое-кто получит то, чего заслуживает.
6.
Под взглядом (аспектом) Сатурна Луна отчасти приобретает его качества, приспосабливая их к своей природе.
Индийский астролог
Испытавшие в детстве нужду люди часто как бы копят впрок, становясь жадными. На самом деле в глубине души они просто боятся, что бедность вернётся.
Психолог
Вечером, когда усталые жители деревни вернулись после тяжёлого дня, они были изумлены. В каждом доме их ждал ужин, умытые дети и выпасенные коровы. В этот вечер коровы дали втрое больше молока, чем обычно, дети были здоровы – никто не расшибся, даже колени не ободрал. Дома были крыты новыми крышами, покосившиеся стены поправлены. Везде было чисто, а коровы украшены гирляндами цветов – Чандра, пренебрегая колючками, нарвал цветы в лесу, решив, что коров нужно отблагодарить за их усердие в деле производства молока.
– Как так? Кто всё это сделал? – недоумевали люди. Дети мало что могли объяснить, а компания актёров уверяла, что они ничего не знают – весь день репетировали вдали от деревни и ничего не видели. Люди благодарили Махадэва, Нараяну, матушек Гоури и Лакшми, семейных божеств – а артисты уже готовились к вечернему представлению. Дхамини с волнением посмотрела на небо – оно было чистым, и наливающаяся круглым боком Луна спокойно светила в вышине, даря свою улыбку жителям всех трёх миров.
– Ах, Чандра-дэв, спасибо, – прошептала дочь гандхарвов.
Небесные существа сами зашли в домик Китары и Радхи, как и обещали утром. Женщина была рада предложить гостям еду, неизвестно как появившуюся в доме. Китара усилиями братьев Ашвинов, которые предпочли скрыться до того, как жители вернулись с работ, чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выдержать просмотр представления.
– Девочка говорила, что её отец исчез, – негромко заговорил с матерью Шани. – Что же случилось?
– Не знаю, – пробормотала Радха и отвела глаза. – Мы давно его не видели. Он исчез почти сразу после рождения Китары.
– Так, значит, Китара не помнит собственного отца? – Шани покачал головой. – Это прискорбно.
– Кушайте, кушайте, – Радха засуетилась, явно не желая продолжать этот разговор.
Тем временем Чандра, улыбаясь, предлагал хохочущей девочке угадать, в каком кулаке спрятано ладду12. В конце концов он достал ладду из уха Китары, к её полному восторгу.
– Скажи, Китара, ты хотела бы, чтобы твой папа нашёлся и вернулся домой? – спросил Чандра как бы между прочим.
– Конечно! Ещё бы! Я очень хочу, чтобы мой папа вернулся! – заявила девочка, поедая ладду. Чандра и Шани встретились глазами и слегка кивнули друг другу. Они получили то, что им было нужно, – просьбу.
В этот необычный вечер жители деревни ждали и от представления чего-то особенного – и были не разочарованы. Мастерство Дхамини, энтузиазм Ями и Каколя, спокойная благожелательность Шани и, разумеется, энергии Чандры на девятую ночь растущей Луны – всё это делало выступление артистов незабываемым. Люди, полностью захваченные историями, рассказанными в искусстве Натья, сопереживали героям – простым пастушку и пастушке, которым приходилось искать заблудившихся коров, отгонять змей, убегать от тигра, мокнуть под дождём и испытывать иные превратности пастушеской жизни. При этом герои истории никогда не унывали, встречали трудности с улыбкой и при каждой возможности играли, наслаждаясь и природой, и обществом друг друга. И всё это было рассказано без слов – только движениями, мимикой и мудрами – особыми знаками пальцев. Представление заставило людей плакать и смеяться, пугаться, радоваться, хлопать в ладоши от восторга. Влюблённые находили друг друга глазами, а давно женатые пары чувствовали, что пора стряхнуть пыль с отношений.
В какой-то момент Дхамини осознала, что не может найти Чандру, и, повинуясь интуиции, отправилась под навес рядом, ускользнув от взглядов зрителей. Она нашла Чандру в самом дальнем углу, он скорчился и мучительно кашлял, со свистом втягивая воздух.
– Чандра… – прошептала Дхамини, коснувшись его плеча. Увидев слишком блестящие глаза, слишком бледную кожу и услышав его дыхание, Дхамини внезапно осознала истину, все части картины сложились в единый узор. – Вы же… это же… чахотка, да? Но ведь дэвы не болеют…
– Все, кроме одного, – Чандра кое-как восстановил дыхание. – На небесах это почти не заметно.
– Но ведь… как это вышло?
– Это долгая история, сейчас не место и не время, – отрезал дэв. – Не говори никому ничего, обещай мне. Дэвы и так смеются, что я слишком тусклый и не имею собственного света, ещё и это… Возвращайся к зрителям, я скоро приду. Всё в порядке, это пройдёт, уже проходит. Иди же!
– Да… хорошо, обещаю, – в ошеломлении произнесла Дхамини и побежала к зрителям. Она никак не ожидала, что у весёлого и, честно говоря, довольно легкомысленного небесного существа есть такая тяжёлая тайна. Но расспросить Чандру более подробно сейчас не было никакой возможности.
Представление тем временем продолжалось, и Чандра вскоре вернулся как ни в чём не бывало, сверкая белозубой улыбкой и заигрывая с юными девушками, ни одна устоять не могла. Дхамини подумала, что многие из них будут вспоминать красивого, полного жизненной энергии юного танцора с глазами оленя даже годы спустя. И представлять себе его облик в диске Луны – оказываясь невольно ближе к истине, чем могли бы вообразить.
Через веселящуюся, хлопающую и пританцовывающую толпу деревенских протолкался, недовольно шевеля усами, давешний толстяк в шёлковых одеждах.
– Эй вы, артисты! – обратился он в своей грубой манере к компании. Шани и Чандра со значением переглянулись.
– Чего изволите, господин? – почтительно осведомился Чандра, оставляя свои перемигивания с какой-то девушкой, к её большому разочарованию.
– Господин Синду услышал о вашем представлении и желает посмотреть на него. Идите за мной в его дворец, – высокомерно заявил толстяк и, развернувшись, сделал несколько шагов.
– Что? Развлекать этого негодяя? Да ни за что! – зашипела Ями.
– Не очень хочется показывать искусство такому злому человеку, – поддержала её Дхамини.
– Искусство подобно Сурье – дарит свой свет всякому, будь он праведник или грешник, – усмехнулся Чандра весьма лукаво. – Поэтому мы пойдём и станцуем так, что господин Синду запомнит это представление на всю жизнь. И не только он. Пошли же!
– Время пришло для определения плодов поступков, – кивнул Шани. – Сделаем это так, как хочет Чандра, в его манере.
– Тогда… ладно, – пробормотала растерявшаяся Ями. Она не очень понимала, что происходит, но доверяла брату.
– Но мы пойдём не одни, – заметил Чандра даже несколько зловеще и поднял к губам флейту пастушка.
Услышав какой-то посторонний шум, толстяк обернулся и увидел, что за ним в дом его господина идут не только пятеро бродяг-артистов, а вся деревня – старые и малые, женщины и мужчины, даже коровы в своих гирляндах.
– Что это? Зачем это? – заверещал толстяк и замахнулся кнутом на крестьян.
– Сопровождение, – Шани перехватил руку толстяка и легко вынул его кнут, сломал и выкинул обломки. Толстяк вытаращил глаза и от возмущения хватал воздух ртом, как огромная жаба. – Видите ли, уважаемый, наше представление для этих добрых поселян ещё не закончено. И они с удовольствием помогут нам развлечь господина Синду. Так что показывайте дорогу, уважаемый.
– Я… это… – забормотал толстяк, но Шани взял его за шиворот, и ему ничего не оставалось, как направиться в дом своего господина с целой толпой пляшущих под весёлые звуки флейты деревенских жителей.
7.
Луна – очень благожелательная и щедрая планета.
Индийский астролог
Судьба часто дарит человеку последний шанс. Но никогда нельзя узнать, какой именно шанс будет последним.
Народная мудрость
Дворец господина Синду был далеко не так роскошен, как дворцы царей больших царств, и не шёл ни в какое сравнение с дворцами дэвов на небесах. Тем не менее по меркам местных жителей, живущих в убогих лачугах, жилище господина было действительно дворцом. Он был построен из дерева, а не из соломы, в два этажа, со множеством комнат, с отдельной кухней. Внутри находился дворик с раздвижными навесами от солнца, а в центре дворика был бассейн с чистой водой. Сейчас навесы были сложены, в бассейне луна с небес серебрила дорожку. Сам господин расположился у бассейна со всеми удобствами, ему прислуживали юные красавицы.
В эту мирную картину ворвался поспешно бегущий стражник:
– Господин, жители деревни собрались здесь, они уже идут сюда, и их слишком много, чтобы мы могли их остановить!
– Жители деревни? Как они посмели?.. – нахмурился господин Синду. На каждом пальце у него, в знак богатства, было по золотому кольцу или перстню.
Но он уже услышал шум и перекрывающие его звуки флейты. Толпа жителей вошла во дворик, и Шани наконец выпустил толстяка, дав ему улизнуть за сиденье своего господина. Чандра прекратил игру, улыбнулся широкой радостной улыбкой и поклонился нахмуренному господину. Деревенские жители перестали шуметь и с изумлением оглядывались вокруг, не понимая, как они сюда попали.
– Уважаемый господин, мы, простые актёры и все эти крестьяне, кланяемся вам, желаем долгих лет жизни и процветания, выражаем своё почтение! – все деревенские, следуя примеру Чандры, поклонились господину Синду. Шани поклонился тоже, следуя своей роли, глядя на всё это, и девушки тоже слегка поклонились.
Господин слегка кивнул, одобряя происходящее. Он решил, что стражники зря подняли панику – эти деревенские недотёпы не способны на бунт. Чандра опустился на одно колено перед креслом господина:
– Господин, вы выразили желание посмотреть на наше скромное представление. Мы, недостойные бродяги-актёры, польщены вашим щедрым предложением и готовы показать вам всё своё мастерство, которым наделили нас боги. Для этого же пришли сюда и эти поселяне – они нужны, чтобы помочь показать вам хорошее представление, достойное вашего величия, – Чандра преданно захлопал ресницами, изливая мёд лести на господина Синду.
Дхамини подумала, что такая лесть точно насторожила бы её отца, но ослеплённый гордыней господин Синду, кажется, ничего такого не заметил. Он снова кивнул, милостиво разрешая артистам приступить к увеселению себя. Чандра поднялся, быстро расставил оробевших крестьян по местам, вручив многим из них инструменты, невесть откуда появившиеся. Дхамини заметила, что мать Китары, Радха, пребывает в сильном смущении и прячется с дочерью за спинами других. Китара же была в полном восторге – она оглядывалась, приоткрыв рот от восхищения, на руках она держала белого кролика.
– Встаньте вот сюда, чтобы девочке было всё видно, – Чандра с улыбкой вытащил смущённую мать из-за спин людей и пристроил её возле группы барабанщиков. Радха не имела сил возражать, только прижала к себе дочку. Шани же встал так, чтобы видеть господина Синду.
По знаку Чандры действо началось. Оказалось, что импровизированный оркестр играет не так плохо – под воздействием энергий Чандра-дэва музыка души перетекала через инструменты и достигала слуха в материальном мире. Конечно, обычно артистам приходится много тренироваться, чтобы научиться передавать музыку души зрителям, – но в этом представлении Чандра сам двигал пальцами музыкантов и танцорами. Натья, история, рассказанная музыкой и жестами, была известна уже в общих чертах Шани, но Каколь и девушки узнали её впервые.
Эта история начиналась с любви – обычных пастушка и пастушки, бедных людей, живущих тяжёлым трудом. Несмотря на бедность, они поженились. Муж всё думал, как разбогатеть, и жена отпустила его в дальние края, несмотря на то, что была беременна. Сначала муж думал о жене, но постепенно к нему стало приходить богатство, и он стал вспоминать о женщине с ребёнком, его дочерью, с отвращением – она казалась ему слишком бедной и слишком некрасивой, чтобы быть женой такого богатого и важного господина. Вернувшись в родные края, этот человек назвался господином Синду и скупил все окрестные земли. Жену он не позвал к себе, и она с дочкой терпела многочисленные лишения и страдания. Но в жадности Синду казалось мало обретённого богатства, и тогда он решил забрать себе реку, чтобы затем торговать её водой.
По мере развития драмы на лице господина Синду отражались противоречивые эмоции. Он, казалось, то почти сочувствовал бедной покинутой супруге, то им овладевал гнев на такую помеху на его жизненном пути. Радха с Китарой стояли прямо напротив него, через бассейн, поэтому видеть его могли беспрепятственно. В конце представления Чандра встал перед господином Синду и сложил ладони в знак почтения:
– Господин, мы показали всё, что умеем. Прошу вас проявить снисхождение и загладить несправедливости – в отношении этой бедной женщины и её дочери и в отношении всех этих бедных людей и реки.