Лена снова принялась разглядывать гостей. Это Карпов и Лиза. Вот Перепутская…
Перепутская вдруг, словно очнувшись, передернула плечами так, что ее высокая грудь на мгновенье полностью выкатилась из-под выреза замысловатого костюма и тут же снова провалилась под тонкую полоску ткани. Всплеснув руками, она пронзительно воскликнула:
– Представляете, господа, что пишут про коммунистов бессовестные газетчики? Совсем уж оборзели! Они пишут, будто коммунисты… будто их постановление далеко отстоит от понятия “законодательный акт”! А ведь я говорила Орланову, что так будет! Я предвидела! Кстати, господа, я лично вас всех приглашаю принять активное участие в добровольной работе в нашем орлановском и зюгановском штабе. Президент штаба очень солидный человек, Уваров Александр Тимофеевич, он начальник управления экономической безопасности России, генерал, это приравнивается к генеральскому чину ФСБ – Федеративной службы безопасности! У нас есть фонд Орланова и Зюганова, через Уварова и бизнесменов мы его постоянно пополняем! Кто желает, может сделать свой вклад в наш фонд, пожалуйста, наши двери открыты всегда! Пожалуйста, господа, мы никому не отказываем, кроме наших идейных врагов, от них мы вкладов не принимаем! А с друзьями мы всегда счастливы общаться! Когда наш Орланов придет к власти, а он будет баллатироваться наравне с Зюгановым, тогда мы всем друзьям поможем, художникам организуем выставки, писателям издадим книги, журналистам обеспечим хорошую работу…
– Стоп! – перебил Киру Паша. – Минуточку внимания. Скажи, милая Кира, а не родственник ли ваш Уваров Александр Тимофеевич тому самому следователю Борису Уварову, что расследовал дело об убийстве Владислава Листьева? У них, Уваровых, что, семейственность какая-то, или наследственная склонность занимать определенные посты?
– А? А? – обескуражено заморгала Перепутская. – Я никаких других Уваровых не знаю!
– Газеты надо читать, Кирочка, – добродушно изрек Паша. – Вот в газете “Ъ”, например, писали, что следователь Уваров отказался взять дело сотрудника УФСБ по Москве и области Владимира Савина, имя которого фигурирует в нескольких делах о заказных убийствах.
– Причем здесь преступления! – возмутилась Перепутская. – Я вам говорю о государственных делах, доверяю важнейшие государственные тайны, Паша, неужели не понятно? Не затыкайте мне рот!
Жених, видя, что страсти гостей закипели и пошли вперехлест, избрал единственный доступный для себя способ спасения: стал быстро напиваться. И лишь Карпов с Бедной Лизой сидели за столом чинно, словно новобрачные, скромно ели, пили и время от времени целовались. Ничего вокруг себя они не замечали, полностью поглощенные друг другом, словно два голубка. Тетя Валя и тетя Нина бросали на них умиленные взгляды и вздыхали. Этой парочке они оказывали большее внимание, нежели другим гостям, пододвигали к ним самые вкусные блюда, чаще меняли посуду.
– Нравятся мне, Нина, скромные люди, вот все бы для них сделала, чтобы только хорошо они жили, – вздохнула Валя.
– Заграницей, Валя, таких называют заторможенные, закомплексованные и еще за… какие-то. И к таким людям совершенно обратное отношение там. А у нас вот наоборот, их, таких, любят. Между прочим, Валечка, этот скромный Карпов ни больше, ни меньше, а компьютерным гением считается в своем кругу. Умница.
– Кто компьютерный гений?! – воскликнула Алена, услышав последнюю фразу тети Нины. – Господа, среди нас, оказывается, есть компьютерный гений, а мы до сих пор об этом даже не подозревали!
Тетя Нина сначала ужасно расстроилась: вроде она Карпова подставила. Но, увидев, что он улыбнулся и даже с какой-то гордостью оглядел друзей, успокоилась.
– Пусть, пусть, – прошептала ей на ухо Валя, – пусть об этом поговорят, все лучше чем о лизобякостве всяком…
– Да, он действительно гений, – с радостью подтвердила Лиза и поцеловала Карпова в щеку.
– Интересно, деточка, в чем же выражается его компьютерная гениальность? – игриво зацепила Алена, выбрав новую “жертву”.
– Между прочим, я не деточка, и у меня самой уже есть деточка, – ершисто заявила Лиза. – А гениальность моего мужа выражается даже в том, что сейчас, например, когда мы с ним находимся на свадьбе нашей любимой Саламандры, наша деточка находится под неусыпной опекой компьютера, созданного, кстати, руками моего мужа. Компьютер развлекает Юрика, следит за ним, за его питанием, корректирует его действия, и прочее. Это ни одной бабушке не снилось. Мало того, компьютер постоянно передает на пейджер информацию о том, что они делают и в каком состоянии Юрик. Вот. Можете взглянуть, как они себя чувствуют в данный момент.
Карпов, улыбаясь, снял пейджер с ремня и не глядя протянул Алене.
– Ну, это все чушь собачья, – хмыкнула Алена. – Вы, похоже, думаете, что журналисты ни в чем не смыслят и могут поверить любой лаже. Не обольщайтесь, я прекрасно знаю, что такое пейджинговая связь, имела с этим дело. Вообще не существует пейджеров, позволяющих клиентам общаться непосредственно, без телефонных звонков оператору. А тем более подключить пейджер к компьютеру непосредственно – это полный нонсенс. Это, по идее, можно было бы сделать только через интерфейс, но при современном развитии пейджинговой связи это исключено.
– А Олег обошелся без интерфейса, – похвалилась Лиза.
– Ну да, как же, – иронично произнесла Алена.
– А вот так, просто, – сказала Лиза.
– Фантазируешь, бэби.
– Это можно доказать.
Лиза нажала клавишу пейджера и подтолкнула его на середину стола. Экран засветился, и послышался четкий компьютерный голос. Алена удивленно взглянула на прибор и сказала:
– Какая-то странная система, и вообще, это что-то не то.
– Одно из последних изобретений мужа, – отозвалась Лиза. – Но этот прибор еще не совершенный.
– Гениально! Гениально! Гениально! – завопила Перепутская. – Боже мой! Боже мой! Господа! Я не могу! Карпов, вы будете при президенте! Я вам гарантирую, вы должны быть при президенте! Вам здесь нечего делать! Вы должны быть, вы…
– Он будет при мне! – вскочила Бедная Лиза. – Что это еще такое начинается, сами вы при при… будьте при при при президенте…
Карпов засмеялся и, обняв жену, усадил ее на стул.
– Успокойтесь, ребята, – с некоторой актерской жеманностью сказал он, поднимаясь с бокалом вина. – Успокойтесь, дорогие мои. Я хочу поднять этот тост за то, что ни один компьютер, ни на одной планете, не заменит живой разум. Я предлагаю выпить за любовь, господа!
– Он гений, – всхлипнула Перепутская.
– За планетарную любовь! – заорал уже хорошо поднабравшийся Перлов.
– Заткнись, вампир! – бросила Рита.
– Что же вы, милые, на железяку ребеночка оставили? – не утерпела тетя Валя. – Совсем уж конец света наступает. Это во что же он у вас вырастет?
– А вот такой и вырастет: ни скуки, ни тоски, ни депрессии! – заявил с порога Трошин. – За это можно посидеть с железякой! Молодцы! Но посмотрите, кто к нам пожаловал!
Трошин посторонился в дверях, пропуская в гостиную припозднившегося гостя. И Леночка увидела Боба Божмерова. В руках он держал букет белых роз и бутылку шампанского. Лена не ожидала от себя, что так обрадуется приходу Боба. У нее было такое чувство, словно в душное, пропахшее запахами еды, вина и табака помещение ворвался теплый нежный ветер с каких-то далеких гор, свежесть солнечного утра и радость прозрачного ручья… Это, наверно, были ощущения тех далеких дней детства и праздника, когда Боб частенько наведывался к ним в гости. Память о тех мгновеньях уже исчезла, а вот ощущение вспомнилось. Наверно, в те времена Боб приносил белые розы…
Он быстро подошел к Лене, вручил ей цветы и поцеловал троекратно. Точно также он расцеловал Андрея, вручив ему шампанское и конверт с деньгами.
Жених, хмельно улыбаясь, вдруг заявил:
– Знаете, что я понял? Что жизнь это разлука с Богом.
Лена метнула на него гневный взгляд и всердцах бросила:
– Если жизнь для тебя разлука с Богом, то смерть будет встречей с сатаной. А лично у меня совсем другое мироощущение: Бог всегда со мной.
– О, пардон, – продолжал пьяно лыбиться Андрей.
Лена представила Боба своим новым друзьям и, усаживая его за стол рядом с Карповым, вдруг впервые всерьез подумала о том, что это – ее свадьба, и вот тот пьяный тип – теперь ее муж. Надолго, неужели навсегда? Такое ничтожество в сравнении с блестящим словно дипломат на приеме короля Бобом, таким аккуратным, подтянутым, в безукоризненном шикарном костюме, источающем тонкий запах дорогих мужских духов… А вся эта жалкая бражка журналистов на ее свадьбе – это ведь ближайшие друзья и коллеги ее теперешнего мужа, похожего на ханыгу, и так все это противно, что даже мать мужа покинула это сборище…
Как же так, почему она влипла в эту историю, в эту очередную свадьбу, почему она ничего не замечала раньше?..
Ей хотелось плакать, но она стоически улыбалась и принимала поздравления.
Боб поздравил новобрачных и произнес короткий милый тост в честь новой семьи. Тетя Валя и тетя Нина принялись хлопотать возле него, подавая угощение и подливая вино.
Вновь зазвучала музыка, и гости переместились в свободную комнату танцевать. За столом остались только тетя Нина, Боб и Лена.
– Где ты пропадал? – спросила Лена.
– Лучше спроси, где я процветал, – засмеялся Боб.
– Да, конечно, после Матросской Тишины любая свобода – это процветание.
– Да, дитя мое, – ласково рассматривал ее Боб, – после тюремного заключения мир начинаешь видеть иначе. С одной стороны – более радостно, а с другой – более настороженно. Так сказать, всеми фибрами души начинаешь ощущать прелесть и зыбкость жизни. Тебе, кстати, большой привет от Кристины и Артюра. Ты подарила им то, чем их обделил Бог. Ты не жалеешь о своем поступке?
– Не знаю. Иногда испытываю гнетущее чувство, словно сделала что-то трагическое, и это мне еще аукнется. Но это все, наверно, ерунда. Я вообще стараюсь не думать о прошлом. В нем уже много всякого, о чем больно вспоминать. Пытаюсь заполнить жизнь новыми событиями, изменить что-то, если это вообще возможно…
– Извини, что напомнил тебе… – засуетился Боб.
– Ничего, ничего, Боб, когда с другом об этом поговоришь, легче на душе становится. Вот ты сказал, я сделала то, чего Бог не сделал для Кристины и Артюра. Получилось, что я в обход Бога пошла. По сути, распорядилась за Бога.
– А ты, Лена, понимай это так: Бог распорядился, чтобы ты поступила именно так.
– Не знаю, не знаю, какие силы меня надоумили, божественные или темные. Вокруг человечества всякие крутятся, неизвестно…
В комнату вошла Валя и раздраженно сказала:
– Лена, как ты все это терпишь, ей Богу! Это лизобяка опять на твоем муже висит! Зла не хватает! Вытури ты ее со свадьбы, послушай ты меня!
– Что еще за лизобяка? – удивился Боб.
– Это Валя так Андрюшину сослуживицу обзывает. Красотка вон там сидела, рядом с Кирным.
– Соперница?
– Да какая соперница! Дура баба. Напилась и липнет к Андрюше, можно подумать, действительно флирт, – сказала Лена и тут же поймала себя на мысли, что ей сейчас абсолютно наплевать, что там между ними, флирт, связь или еще что. Кроме легкой досады она ничего не чувствует, совсем ничего. Будто это для нее и не свадьба очередная, а вечеринка в ночном клубе, шумная и надоедливая вечеринка со старыми и новыми друзьями да еще с навязчивым пьяненьким ухажером, на котором виснет навязчивая дурочка, и пора уже сваливать с этой затянувшейся вечеринки, да вот не представился еще удобный момент. Может, поменять ухажера на Боба, он интереснее и более элегантен, он блестящ и трезв, и с Бобом свалить из этого бардака? – пришла ей вдруг шальная мысль.
– Ну, если ты не хочешь, я сама этим займусь, – прозвучал резкий Валин голос, и она решительно направилась в комнату, где танцевали.
– Не надо, – очнулась от своих мыслей Лена. – Я сама с ней поговорю.
В сопровождении Боба они вошли в комнату, где был шум и дым коромыслом. И первое, что им бросилось в глаза – Андрей и Алена. Они топтались возле двери, Алена, томно зажмурившись, интимно положила свою красивую головку на Андреево плечо, тот пьяно млел. Лена быстро подошла к этой милой парочке и, похлопав девушку по спине, сказала:
– Мадам, вас срочно к телефону, какой-то мужчина. Пойдемте, я вас провожу.
– Какой еще мужчина? – встрепенулась Алена. – Я сама не знаю вашего телефона. Кто-то докопался, наверно Гена, он давно от меня без ума…
Лена молча завела ее в свою комнату, плотно затворила дверь и резко сказала:
– Ты все перепутала, сегодня моя свадьба, а не твоя. Поняла? Если еще раз замечу, что ты липнешь к моему мужу, возьму сковородку и садану тебя по башке. Ясно?
– А в чем дело? – растерянно произнесла Алена, пытаясь встать в позу. – При чем тут я? Подумаешь, сокровище, да он мне как брат, мы работаем вместе уже тысячу лет, мы уже все как родственники, извините, но как вы могли подумать только, я всего лишь морально поддерживаю в такой радостный день, извините меня, может со стороны что-то показалось, но мне и в голову не пришло, что моя моральная поддержка…
– Ладно, иди веселись, моральная сестренка, – улыбнулась Лена.
Ее позабавила реакция Алены, ее способность в любой ситуации, даже в такой безнадежной, мгновенно выкрутиться и все представить в свою пользу. Брат, поддержала, спасла… Еще немного, и она оказалась бы ангелом-хранителем и вообще девой Марией…
Вернувшись ко всеобщему сабантую, она присела на диванчик рядом с Кирным и редакционным людом из журнала Андрея. Паша развлекал всех анекдотами. Вся бражка самозабвенно ржала. В комнате танцевали всего несколько пар. Алена уже висела на Бобе, и со стороны могло показаться, что эта парочка давние любовники.
“Вот счастливая натура”, – подумала Лена. – “Ей все как с гуся вода, и все равно, какой мужик рядом, главное, чтобы был какой-нибудь, чтобы тискал, и она счастлива. Нет, конечно, не всякий, она выбирает лишь из своего круга. Чтобы рангом не ниже самой ее…”
Потом она задумалась о себе. Что у нее за характер такой, что ничего-то ее не устраивает. Она способна очаровываться, мечтать, воображать что-то эдакое, чего на самом-то деле и нет. А разочаровавшись, она падает с небес на землю, словно подстреленная, и мучается, мечется в безысходной тоске… Кажется, сейчас как раз это с ней и начинает происходить, прямо на свадьбе, на ее новой свадьбе, которую она торопила словно спасение, словно избавление от всех душевных мук. Увы, это не выход, не защита от невзгод, нет, нет… При внешнем благополучии она глубоко несчастна. Это она поняла давно. Ей отнюдь не нужен уютный домашний мирок, материальный комфорт и какой-нибудь фешенебельный партнер рядом. Нет-нет. Это счастье для многих других, есть такие женщины-“растения”, живут для собственного живота, таких много. Но есть и другие, мятежные, сложные. Они очень привлекательны для мужчин, за ними охотятся, их хотят, желают, несмотря на то, что с ними сложно поладить, что многие из них плюют на свою внешность, некоторые не очень красивы. Но в них пылает огонь, они желанны, возле них хорошо согреться… Они – предмет вожделения и страсти. Их по-настоящему любят, ради них идут на жертвы… Она такая. Вот такая она…
Свадьба благополучно утихла к шести утра. Последние гости разъехались. Жених, улыбаясь во сне как ребенок, лежал один на брачном ложе. Тетя Нина и Валя поспешно наводили порядок в квартире, перемывали посуду, отмывали полы, проветривали помещение.
В полдень все свои сели пить чай. На столе появились не съеденные гостями сладости. Вернее, не поданные гостям – стол был чересчур изобилен, и на многое просто не хватило сил. За чаепитием вволю смеялись над разгулявшимися гостями, особенно досталось Перепутской, фотографу Гене и Алене.
– Что ни говорите, а без них было бы скучно, – рассудила Лена.
– А вампир-то чего отчебучил, – ввернула Валя. – Представляете, зашел вампир в туалет. Полчаса прошло, не выходит, час прошел, не выходит. Гости уже неудобство стали ощущать, в туалет попасть не могут. Я думаю, Господи, что с ним там случилось? А неудобно как-то. Может, у него запор. Ну, думаю, еще десять минут, и подниму тревогу. Двери взломаем. Через десять минут постучала и крикнула в дверь: “Дорогой товарищ, что у вас там случилось, почему не выходите? Людям тоже надо…” Молчит. Тут я к Паше побежала. Он взял ножик и защелку открыл. Так что, думаете, видим?
– Вампир с Аленой целуется! – пошутила Лена.
– Хуже, Лена, сидит этот редактор на горшке и плачет он горькими слезами, а в руке у него бутылка вина недопитая. Паша рукой махнул и ушел, а я тут не постеснялась и говорю: “Что же это вы из туалета распивочную устроили, товарищ, людям пойти некуда уже полтора часа. Давайте быстренько заканчивайте хулиганить!” А он меня свободной рукой за юбку схватил и, всхлипывая, говорит: “Понимаешь, я ее люблю, но этого никто не понимает, посиди хоть ты со мной, я тебе все расскажу, народ все поймет!” Я вырвалась и говорю: “Совести у вас нету. Пришли на свадьбу и к чужой невесте липните. Счастье ваше, что свадьба не в деревне, а то бы вам наподдавали гостинцев за такое поведение”. В это время подошла жена этого редактора, меня оттолкнула и закрылась с ним в туалете. Через пять минут выволокла она своего вампира уже одетого и утащила на улицу. Больше, слава Богу, не вернулись.
– Да, чудеса. А в кого это редактор так влюбился? – спросил Трошин.
– Ну, ясно дело, не в жену, – предположила Валя. – Я думаю, их всех эта лизобяка присушила. Уволить им ее надо, пока не поздно.
– С этим бороться бесполезно, – вздохнул Трошин. – В творческих коллективах это номральная обстановка. Редакции так и называют про меж себя журналисты гадюшниками. Но психологически такая атмосфера объясняется просто. Что такое пресса вообще? Это рупор вранья, в основном, и низменных амбиций. Волей неволей сотрудники газет пропускают через себя всю эту негативную информацию и поражены ею до мозга костей. Какая же еще может быть психологическая обстановка в редакциях? Вот сейчас предвыборная кампания набирает силу. В ход идет вся грязь, какую только могут политические противники вылить друг другу на голову, через газету опять же. Политики придут домой и отмоются, а газетчики еще долго в этой грязи будут бултыхаться. Так что их не осуждать, а пожалеть нужно.
– Кстати, эту Алену Боб провожать пошел! – уточнила тетя Нина.
– Ну вот, пожалуйста, – торжествующе хмыкнула Валя.
Трошин снова перевел разговор на политику.
– Боб тоже неспроста объявился в Москве. Я далек от мысли, что он приехал на твою свадьбу, Лена. В;роны слетаются. Опять заварушка назревает. Но сейчас мы с ним получаемся союзниками. А что делать? Лучше плохие коммунисты, чем хорошая война. Но на сей раз если он в Матросскую Тишину угодит, то так просто, как в прошлый раз, не выкрутится.
– Он-то опять выкрутится, у него везде связи, – вставила Ирина Николаевна. – А вот если ты влипнешь, то вытаскивать тебя, Сашенька, будет некому. Поэтому сидел бы ты тихо и писал бы стишки, как Андрюша. Деньги у нас есть, проживем.
– Я бы тебя еще раз попросил о деньгах поменьше болтать, – недовольно буркнул Трошин. – Я для денег никогда не жил и не собираюсь этого делать теперь.
– Да живи как хочешь, Саша, милый, я тебя разве чем-нибудь связываю? – тоже с обидой сказала Ирина Николаевна.
– Ну теперь еще вы поссорьтесь, подайте пример молодым, – забеспокоилась тетя Нина.
– Все с нами будет отлично, – сменил тон Трошин. – Мы если и поссоримся, так все равно вместе будем век доживать. Правильно, Ира?
Ирина Николаевна ничего не ответила, лишь вздохнула и отхлебнула чай.
Глава 28
Пончик сидела на стареньком диванчике, укутавшись в короткий банный халатик ярко желтого цвета, скрестив по-турецки свои полные розовые ноги, и протирала полотенцем только что вымытые волосы, с которых капала вода, свободной рукой придерживая телефонную трубку. В трубке взлетал и захлебывался от избытка чувств пронзительный голос Перепутской:
– Представляешь, Лариса, дорогая, какой народ оказался на свадьбе, какие наглые мужчины?! Ужас просто! Мало того, что я тебе только что рассказала, так этот Виктор, который увязался провожать меня, он, представляешь, расплатившись с таксистом, полез целовать мне руку. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы я не врезала ему со всего маха несколько оплеух и не выскочила из такси. Я со всех ног бросилась бежать в свой подъезд и мигом влетела в лифт. Вот что произошло! Меня опять чуть не изнасиловали! Дома муж меня с трудом успокоил, я была в таком трансе!
– Кира, милая, не переживай, – перебила ее Пончик. – Ты постарайся не думать об этом, отвлекись. Послушай, что я тебе расскажу.
– Нет, Ларисочка, я не могу об этом не говорить, я в таком трансе, все произошедшее полный нонсенс, ты ведь согласна со мной?!
– Ну конечно же согласна, Кирочка. Со мной тоже нонсенс случился, – попыталась сменить тему Пончик.
– Как, и тебя тоже? – воскликнула Перепутская, – неужели все они такие скоты, а что же Паша предпринял?!
– Кирочка, у нас с Пашей произошло ЧП, послушай меня. Ты же знаешь, что мы живем в квартире нашей подруги Яны, уехавшей за кордон. А свою квартиру сдаем за приличные деньги одной очень интеллигентной семье с тремя детьми. Ну, мою квартирку, ты понимаешь.
– Да, да. А что такое, что случилось! – в нетерпении воскликнула Кира.
– А жильцы нам не платят и не платят, все оттягивают, да и на телефонные звонки не отзываются. – Продолжила рассказ Пончик. – Ну и решили мы с Пашей нагрянуть неожиданно к ним и все выяснить на месте. И представляешь, что оказалось?
– Что, что? Логово бандитов, неужели?
– Да нет, весьма приличная семья, но беженцы из Чечни, из самого Грозного. Он – чечен, очень интеллигентный, журналист и скульптор, жена – украинка, пианистка, и три очаровательных малютки девочки, представляешь? Мы с Пашей не знали, пришли воинственно настроенные, чтоб разборку учинить, а нас встречают скромные обаятельные беженцы на грани нищеты, Кирочка! У них шаром покати, голодают, по ночам на помойках роются в поисках чего-либо съедобного.
– На помойках? – ахнула Перепутская. – Ужасно!
– Ну, понимаешь, ведь новые русские сейчас, бывает, часто выбрасывают вполне хорошие продукты и одежду, – засмеялась Лариса, – ну как тебе объяснить, это звучит дико для тебя, но там попадаются почти съедобные, лишь слегка заветренные колбасы, сыры с небольшим налетом плесени, пакеты с крупой, все это при соответствующей обработке может сгодиться. Так и москвичи частично через это прошли, интеллигенция голодает, не все сумели приспособиться, ты ж знаешь, верно. Мы посочувствовали им, растрогались, слегка поддержали. Поделились вещами, продуктами. А они в благодарность взяли на жительство к себе весь наш “зверинец”, ты понимаешь, нам с Пашей не до животных, мы с утра до вечера картины продаем, да я тебе рассказывала…
В то самое время, как Пончик и Кира вели бесконечную беседу, в квартире Трошиных разворачивались следующие события:
– Гад, подлец! – выкрикивала Лена, ворвавшись в комнату, где все еще спал Андрей.
Новобрачный разлепил заплывшие глаза и с изумлением и испугом смотрел на нее, пытаясь понять, где он и что происходит.
– Проспался, да? – зашлась в крике Лена. – Как же до меня сразу-то не дошло, что ты за сущность такая?!
– В чем дело, любимая? – произнес Андрей, с трудом ворочая непослушным языком. – Что стряслось?
– Ты еще спрашиваешь? Я тебя ненавижу, ненавижу, ты мне отвратителен! Ты все сделал не так, все кувырком! Что это за свадьба? С гостями меня надо было заранее познакомить! Разве ты не знаешь, что список приглашенных должна составлять сама невеста? А? А ты позвал Бог знает кого, вампиров с блядями, они меня оскорбили, оскорбили! А эта твоя Рита просто бандерша какая-то, а твоя мать вообще со свадьбы ушла да еще сказала Рите, что не желала бы своему сыну жену-разведенку с дитем, что если первый муж такую бросил, значит она нехорошая женщина, Рита мне все передала, на фиг мне такая свекровь! А сам-то ты на свадьбе накачался как последний алкаш подзаборный и свалил в другую комнату дрыхнуть, где же брачная ночь, уж не с Аленой ли ты мечтал ее провести, верно мне Валя намекала! О черт! Ненавижу! Все, сегодня же развод, вставай, подлец! – она схватила попавшуюся под руку диванную подушку и с силой запустила в мужа.
Подушка ударилась о голову новобрачного и отлетела на пол.
– Сука! – взревел Андрей и, подхватив с пола злополучную подушку, метко запустил ее в молодую жену.
Леночка, подшибленная попавшей по ногам диванной принадлежностью, упала на ковер и зарыдала.
– Сама наприглашала черт знает кого! – разъярился муж. – Какую-то нервно-паралитическую суку с газом, она чуть всю свадьбу не вырубила! И еще чего-то вякаешь, на меня собак вешаешь, да я, если хочешь знать, нарочно напился, чтоб не видеть весь этот кошмар!
– Пошел вон! – причитала Леночка. – Зачем только я за тебя вышла?!
– Да ты сама меня в этот брак заманила, затащила чуть не силком! Говорила мне мама, не женись на разведенке!
– Сволочь, подлец, ненавижу тебя! Алкоголик!
– Сама-то кто? Я, между прочим, поэт и редактор альманаха! А вот ты никто, между прочим.
– Это я-то никто? Да я Трошина! – воскликнула Лена.
– Это твой отец Трошин! – выкрикнул Андрей. – А ты лично, сама по себе, ничего из себя никогда не представляла, ничего не совершила, просто жила себе, пребывая в полусонном инфантильном состоянии, за широкой спиной своего знаменитого папочки и бывшего первого мужа, а теперь захотела второго, да сколько тебе мужей надо для твоей коллекции, на тебя не напасешься!!! И меня, как зайку лопоухого, замуж затащила, ну и лопухнулся же я, вот простофиля-то, дал себя взять голыми руками! Да на меня такие красотки вешались, не чета тебе! Все, развод, срочно развод! Какой же я дурак, что так попался! Да я, если хочешь знать, женился только из-за уважения к твоему отцу, ведь я же его ученик. Ты на меня насела, я и женился.
– Не насела, сам пристал! – прокричала она на взрыде и не смогла удержать поток слез. Ее прорвало, словно плотину, соленая вода сплошняком полила, щекоча лицо. Она вновь стала маленькой Леночкой, рыдая и захлебываясь от обиды. Она сидела на полу, согнувшись и уткнув лицо в ладони, горько плакала, плечи ее дрожали, она казалась маленьким ребенком, затерянным в большой комнате среди ненужных вещей. Все вокруг стало чужим и враждебным, все вызывало щемящее горькое чувство. Это чувство эхом отдалось в душе Андрея.
– Прости меня! Лена! – вскричал он. – Прости меня!
– Что заладил, прости меня да прости меня, – зло отозвалась она сквозь слезы.
– Лен, я изобрел новое женское имя, такого имечка не было в святцах. Представляешь: Простименя! Ты представляешь! Простименя!
– Простименя! Ты ничего не изобрел! Ты просто два слова соединил! Так можно все что угодно соединить.
– Может быть… Но я придумал новое женское имя! Ты говоришь, что можно все соединить. Ну, попробуй, соедини сейчас…
– Нет проблем, – перебила его Лена, оборачиваясь. Ее лицо, все мокрое от слез, порозовевшее и особенно красивое сейчас, с припухшими пылающими губами и удлинившимися от слез ресницами, было иконописно строгое. – Нет проблем, – повторила она. И, вдруг рассмеявшись, подошла к мужу и села на край постели. Нежно растрепав его волосы, она произнесла:
– Был-жил принц. Этого принца звали Пошелвон… Пошелвончик ты мой дорогой!
– Прекрасно: жили-были на свете Простименя и Пошелвон. И было им по семнадцать лет… Она любили друг в друга… Но когда они называли друг друга по имени, вокруг начиналась полная неразбериха. Когда принц приходил к своей возлюбленной с букетом цветов, он протягивал ей эти цветы, повторяя ее имя: Простименя, любимая, Простименя, любимая! Растроганная принцесса отвечала ему: О! Пошелвон, любимый! О, Пошелвон!
– Да, Нежный, ты не зря числишься в любимых ученичках моего па, но знай, па не любит, когда его перепридумывают! – целуя мужа, выдохнула Лена, и тут же резко дернула его за волосы.
– Ой, ой! Ты чего! Больно же! – вскричал Андрей.
– А это тебе за все, вот, получай, – дергая его за вихры, удовлетворенно сказала Лена. – Вот тебе за Алену, и за все остальное, противный мальчишка!
В этот момент дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник Трошин.
– Ленка, я все слышал, потому что я не спал! Ленка, это супергениально! Если бы я был на твоем месте, я бы только за одно это имя, которое он придумал, влюбился бы в твоего мужа!
– Прекрасно, па, не буду вам мешать! – смеясь, бросила она и выскочила из комнаты опрометью, чуть не сбив отца с ног, он выронил рюмки, которые нес. Когда за ней захлопнулась дверь, он изрек:
– Андрейка, чтоб я сдох на этом месте, а Ленка тебя любит! Но придется опохмеляться из горла. Ну, это не страшно…
Лена не помнила, как домчалась домой и влетела в квартиру. Ее переполняли противоречивые мысли и чувства. Но больше всего в этой сумятице эмоций было горьковато-жестких, царапающих душу. “Вот, добилась, чего хотела”, думалось ей. “Сама себе выбрала мужа. Самостоятельная стала, не захотела плыть по течению. В результате – свадьба черт знает какая, все наперекосяк, кошмар. Если верить приметам, то – какова свадьба, так и жизнь пойдет. Если так, то надо сразу развестись. А мой муженек, похоже, полный идиот, он же ничего не замечает, ему все трын-трава, напился на свадьбе! Что же, он теперь вечно будет выпивать с моим па, ученичек хренов, что это за жизнь-то будет? На работе на нем будет Алена висеть, после работы всякие застольные межсобойчики в редакции, потом выпивон с моим па, а я его только ночью пьяного видеть буду, храпящего и потного в постели… Нет, на фиг мне такая жизнь. Господи, ведь Влад же был ангел, а я, дура, ничего не понимала, ничего! Влад мой, Влад, мне тебя не вернуть никогда, никогда, никогда!!! Что я натворила!..”
Она швырнула сумочку в угол, взяла дистанционное управление телевизора и принялась нажимать кнопки. Но картинки включившегося “Самсунга” плыли перед глазами в тумане, сквозь навернувшиеся слезы она видела лишь цветовые пятна и слышала любовный лепет с поцелями – извечный бразильский сериал не гармонировал с ее отвратным настроением. Выключив телек, Лена скинула одежду и пошла в ванную. Пустила воду, и расплакалась. Горький комок застрял в горле – то была ее невыплаканная еще боль.