– Здравствуйте, ребята! – произнесла она, оглядывая всех присутствующих, стоящих перед ней. – Садитесь… Так, у нас нет Горбачева и…
И не успела она это произнести, как в дверь постучали.
– Войдите! – отозвалась она.
В дверях появился Максим Горбачев с большим букетом цветов. Все замерли от удивления, хотя от этого студента можно было ожидать все, что угодно. Даже одевался он не так, как все. Всегда прилизанный, как франт, в пиджаке и брюках. Со стороны можно было подумать, что он сын бывшего президента Михаила Горбачева. И держался он особняком: ни друзей, ни врагов.
– Марина Сергеевна, это вам! – Максим протянул букет учительнице.
– Ой, какая красота! – восхитилась она. – Максим, скажи, за что ты меня благодаришь?
– Просто так, от чистого сердца.
– Ты думаешь, я прощу тебе твои прогулы, и зачеты сдавать не надо, – громко произнесла она.
– Это просто так… Я вас уважаю!
– Ну, спасибо! А зачет сдавать сегодня придется… и долги тоже.
– Хорошо.
В кабинете начались волнения.
– Так, и куда же я твои цветы поставлю? – спросила преподаватель.
– А вы их, вон, в ту банку на окне поставьте, – посоветовал важно Горбачев.
– Ну что ж, а тебе придется за водой сходить.
– Хорошо, я принесу воды, – произнес Макс и вышел из кабинета с банкой.
– Знаете, ребята, если вы таким образом будете одаривать своих преподавателей в надежде получить зачет, то вы глубоко ошибаетесь – зачета вам не видать… Зачет будете сдавать сегодня на следующем уроке, а сейчас повторим прошлый материал… Рыбников, назови, пожалуйста, четыре темперамента людей… Это тема нашего прошлого занятия… Вы так хорошо беседуете со своим соседом. Мы вам не мешаем? – спокойно проговорила психолог.
– Нет! – Встал из-за стола крупный чемпион по вольной борьбе, сдвинув с грохотом парту.
– Ну тогда вернитесь на урок и назовите мне четыре темперамента.
– Это самое… – выдавил Рыбников. – Значит, суть вопроса такова.
– Суть ответа давай, – кто-то из парней вставил, и все засмеялись.
– Тише, пожалуйста. Ну? – настаивала преподаватель. – Вы были на прошлом занятии?
– Да, был.
– Сангвиник, холерик… – кто-то из мальчишек начал шепотом подсказывать.
– Бугров, не подсказывайте товарищу!
– Это самое, хо-лерик…– промямлил Рыбников.
В это время в класс вошел Горбачев. Он поставил банку на стол и сел на место. Марина Сергеевна воткнула толстый букет в банку.
– Садитесь, Рыбников… Кто хочет ответить?
– Можно мне, – проговорила Галина с первой парты.
– Пожалуйста, если больше никто не желает.
– Существует четыре типа людей: сангвиник, меланхолик, холерик, флегматик, а теперь охарактеризую каждого…
– А вы садитесь и слушайте, – обратилась учительница к борцу.
На перемене было очень шумно. Группы кучками стояли в коридоре. Пестрота спортивных костюмов рябила в глазах. Вдруг с улицы зашли две размалеванные девчонки – спортсменки, в очень коротких юбках и остановились в вестибюле возле своей группы. И по всему помещению полетел запах едких цветочных духов.
Эти кокетки всегда выделялись из толпы. Парни на них глазели, а девчонки воротили нос и ворчали.
Сама я косметикой не увлекалась, духов у меня не было. Наверняка от меня пахло потом после спортивных занятий, но я этого не замечала.
– Оля, а где Наталья с Тоней? – спросила однагруппница Анжела. – Опять прогуливают.
– Они болеют.
– Чем?
– Перепили вчера.
– Этого еще не хватало! – возмутилась она.
– Это самое, Бугров, ты мне деньги должен! – басом говорил Рыбников недалеко от нас.
– Извини, денег пока нет, – ответил тот.
– Ты охренел, дубина! – напирал борец, подойдя к должнику.
– Ну, опять началось, – кто-то из девчонок не выдержал и произнес вслух.
– Извини «рыба», завтра точно отдам, – растерявшись, произнес сухой лыжник.
– Смотри мне, а то в репу получишь!
– Я тебе слово даю.
Любопытная группа стояла и наблюдала, чем закончится дело, но битвы не было, двое разошлись в разные стороны. А так хотелось отвлечься и забыть про зачет, хоть на пару минут.
Недалеко стоял Горбачев с белой шевелюрой. Глеб улыбался во весь рот парням. Тот самый Глеб, на которого я постоянно поглядывала. Он мне приглянулся. Нравилась я ему или нет – этого я не знала. По крайней мере, пристального взгляда его на себе не ловила.
Зачет по психологии я сдала на четыре, на тесты ответила, и теперь самое время заняться электротехникой. Хотя что греха таить, этот предмет я не любила. Нет, электричество я уважаю, особенно в телевизоре и лампочке, но налаживать контакты – это не мое.
Мы дружно вошли в кабинет, где стояли особенные парты, с панелями измерения напряжения и еще чем-то, я так и не поняла. За нами следом вбежала женщина – молния. Она была, словно не угасающий источник энергии: шустрой, дерзкой, яркой. Я до сих пор не могу понять, что человек может вместить в себе столько знаний об электротехнике. Она влетела, как вихрь, и сразу начала урок, даже не поздоровавшись с нами, хотя с ней такое часто случалось. Мне даже показалось, что ее волосы заискрились.
Сегодня она нам решила поведать о молниях и грозах. Говорила она быстро, четко, понятно:
– Молния – это электрический разряд, происходящий в атмосфере между облаками или землей и облаками. В длину разряд может составлять несколько километров, а по времени продолжается от долей секунды до одной секунды. Молния сопровождается громом и яркой вспышкой света. Чаще всего молнию можно наблюдать во время грозы. Гроза – это комплексное явление, частью которого являются молнии – многократные электрические заряды между мощными кучево-дождевыми облаками или облаком и землей, сопровождающимися звуковыми явлениями и громом…
Неожиданно в кабинет постучали, и на пороге появился Горбачев.
– Здравствуйте! Можно войти? – спросил он, совершенно не чувствуя за собой вину.
– Давайте живо на место, – заторопилась Маргарита Семеновна, боясь, что собьется с мысли, – Ваше опоздание входит в вашу привычку… Огнями святого Эльма мореходы называют яркое свечение, вызываемое накоплением электрического заряда во время грозы, которое часто появляется на мачтах и реях кораблей. По-первому разу это довольно пугающее зрелище, кажется, что предметы охвачены каким-то потусторонним пламенем, сопровождающимся иногда потрескиванием. Неудивительно поэтому, что огни святого Эльма с незапамятных времен воспринимались моряками с суеверным ужасом. Легенда связывает это явление со святым Эльмом (или Эразмом) – покровителем моряков средиземноморья, который умер во время сильного шторма. Перед смертью он обещал морякам, непременно явиться им в том или ином виде, чтобы сообщить, суждено ли им спастись. Вскоре после этого на мачте появилось странное свечение, которое они и восприняли как явление либо самого святого, либо посланного им знака во исполнения своего обещания…
В дверь опять постучали, и появился директор:
– Маргарита Семеновна, можно вас на минутку, – произнес он и вышел.
Как только педагог оказалась за дверью, студенты сразу зашумели, началась суета, перебежка по кабинету, ну дети и дети. Лишь три девчонки, в том числе и я, сидели спокойно в ожидании учителя. Но она появилась лишь спустя пять минут.
– Отдохнули, слушаем дальше, – продолжила урок женщина-молния…
Вечером я решила пробежаться по магазинам и поискать что-нибудь съестное. Денег оставалось с гулькин нос, и поэтому в надежде отыскать что-то недорогое да сытное, я отправилась пешком вверх по проспекту Ленина. Большой Универмаг встретил меня яркими огнями. Но, прежде чем что-то приобрести, я подумала: «Картошка у нас есть, огурцы соленые тоже… А не взять ли мне соленой рыбы или консервы с рыбой… Точно».
Возле прилавка с овощами мне на глаза попался восьмилетний мальчик. На нем была грязная и кое-где порванная одежка. Мимо такого ребенка не пройдешь, не обратив на него внимания. А подальше стояло трое подростков и что-то ему показывали пальцем, кивали на овощи. И, когда мальчонка схватил горсть винограда и пару яблок, я поняла, что подростки заставляют его воровать. И что интересно, никто этого не заметил, кроме меня, – продавец в это время наклонилась за каким-то товаром, а единственный покупатель доставал деньги из кошелька.
«И что мне делать в таких случаях? Закричать? – Нет. А может поймать пацана? – Нет», – гадала я, но решила пройти мимо.
Только не подумайте ничего плохого, я не на стороне мальчишек и продавца мне жалко. Просто, не захотелось связываться. А мальчишку поймать мне не составило бы труда.
Купив баночку соленой рыбы и булку хлеба, мое уставшее за день тело побрело назад. И единственное, что мне хотелось сейчас – поесть и завалиться на кровать да послушать очередную Тонину байку о парнях.
Стояла середина декабря. Снег большими хлопьями валил на тротуары, здания и проезжую часть. Осыпал прохожих. Все были похожи на пушистых снеговиков.
Мое драповое пальто с искусственным мехом было белоснежное, когда я зашла в тренажерный зал. Дмитрий Николаевич открыл рот от удивления:
– Это что за снеговика к нам принесло? – проговорил он, подходя ко мне.
– Здрасьте! – сказала я.
– Привет! Переодевайся, – спокойно произнес он.
Снег быстро превратился в воду и стал капать на пол. Наспех переодевшись, я вышла в зал. Справа от меня тренировались парни, слева – Марина с Еленой. Изящные кандидатки в Международные мастера спорта подходили к штанге по очереди.
Красивый рывок выполнила Елена. Её тонкую талию обвивал широкий кожаный пояс, а запястья были забинтованы эластичными бинтами, как и коленки. Тренер тихонько одобрил ее работу. Следующей была Марина, такая же стройная и красивая.
Никогда я не думала, что штангистки могут быть такими подтянутыми. Они мне представлялись потными бабами с животами и жирными ногами.
– Посиди на скамейке, пока мы не закончим, – обратился тренер ко мне.
– Хорошо.
Я спокойно села на скамейку рядом и стала оглядывать зал. Юноши и парни постарше тоже работали со штангой, они приседали с ней, держа ее на плечах, делали жим лежа на скамье, выполняли тягу: поднятие ее с пола и т. д.
Когда девицы закончили, Дмитрий Николаевич ушел вместе с ними в свой кабинет. А я окунулась в размышления: «Мне никогда не достичь их результата. Я, конечно, буду стараться, но это очень сложно».
– Ну что, Ольга, сделала разминку? – спросил учитель, подходя к небольшому электрическому самовару и трогая его.
– Ой, нет, сейчас сделаю, – растерялась я, вернувшись из страны грез.
– Делай, а я чайку попью.
Моя разминка длилась минут пятнадцать: наклоны вперед-назад, круговые движения туловища, наклоны в стороны, а потом поработала на пресс живота. И когда закончила, подошла на свое рабочее место.
В это время Елена с Мариной, две неразлучные подружки, вышли из женской раздевалки. На Елене была надета дорогая коротенькая шубка из норки, на Марине красивое светлое пальтишко. Толстый слой тонально крема и яркая помада блестели издалека, причем, как у Марины, так и у Елены. Конечно, они не были похожи друг на друга: Елена блондинка, а у Марины яркие коричневые волосы, да и ростом Марина пониже и плотнее. Но обе важные и неразговорчивые, как гусыни. Они попрощались с тренером и вышли за дверь.
Дмитрий Николаевич подошел ко мне.
– Бери гриф… первое упражнение – взятие на грудь с пола… поработаешь с одним грифом, потом поставишь диски по пять килограмм… попробуй… так, хорошо… выполняй…
Когда я закончила, мне было дано задание: выполнять «толчок» – это, когда после взятия на грудь штанги, поднимаешь ее вверх над головой, левая нога при этом ставится вперед, согнутая в коленке, а правая уходит назад прямая. Повторить нужно раза три-четыре, а потом вес прибавляется.
Я добавила диски по два с половиной килограмма.
Сколько времени прошло, а я все толклась с одним весом на штанге. И не было никакого движения вперед. Но Дмитрия Николаевича это не беспокоило. «Лед тронется, непременно тронется, только чуточку терпения», – говорил он мне.
И лед тронулся: 20 января 1993 года на соревнованиях мне был присвоен третий взрослый разряд по тяжелой атлетике с результатом 40 + 50 = 90; 40 кг. – рывок, 50 кг. – толчок.
Это было шумное зрелище. Соревнования проходили в нашем тренажерном зале. В углу был установлен небольшой деревянный помост для штангистов с резиновыми ковриками для штанги. Народу собралось много – полный зал. Выставили скамейки и оставили место для тренировки, разминки. Я очень волновалась.
Это волнение подобно дуновению ветерка, то оно затихнет, то нахлынет с большой силой. А иной раз, обдаст с ног до головы холодной прохладой.
В такие минуты я перестаю владеть собой, и у меня валится все из рук.
Первыми выходили на подиум парни и спускались с него красными от натуги.
Следом за ними пошли девчонки. Я и не знала, что у нас много штангисток; они приехали сюда со всего города.
Вскоре ко мне подошел Дмитрий Николаевич и сказал, чтобы я поработала с одним грифом и не особо волновалась, скоро мой выход.
Теперь я понимаю выражение: «Душа опустилась в пятки».
Мое тело замерло, и волна жара прокатилась от ног до груди, лицо вспыхнуло, словно облитое кипятком. И моя душа камнем ушла вниз.
Руки стали, как ватные, а ноги стопудовыми, и я с трудом подняла один гриф.
– Что, волнуешься? – спросила Наташка – начинающая спортсменка, как и я. – Я тоже волнуюсь.
– Да не очень, – соврала я и почувствовала прилив сил.
Я давно заметила: если начинаешь кому-то жаловаться и ныть, то трудно справиться со своим волнением и страхом, а если делать наоборот и настраивать себя на позитив, то все получится.
И тут объявили меня, как начинающую спортсменку и подающую большие надежды. У меня задрожали коленки. Не обращая внимания на шумную толпу, я поднялась на подиум и встала перед штангой. Зал замер.
«Я смогу, справлюсь… вес небольшой», – повторяла я про себя, глядя сквозь зрителей.
И «рывок» я выполнила очень удачно: вес 35 килограмм был взят легко.
Следом за мной пошла Наташка и тоже взяла этот вес.
Потом на подиум выходили Елена и Марина. Они были в черных лосинах, красиво облегающих их стройные тела и в белых майках. Они оживили толпу своими рекордами и спустились с подиума победительницами.
А мой «рывок» закончился на 40 кг. Сорок пять килограммов я не смогла поднять из-за сильного волнения.
А «толчок» остановился на весе 50 кг.
– Очень хорошо! – произнес тренер, подходя ко мне. – Для первого раза замечательно… После соревнований подойдешь за зачеткой.
– Ладно.
– На подиум приглашаются девушки! – прозвучал мужской голос.
– Так, девчонки, все на сцену… быстренько, – засуетился Дмитрий Николаевич.
Мы выстроились полукругом и стали получать свои грамоты да слова благодарности.
Несмотря на неудачу, я была довольна собой. Желание стать знаменитой и красивой родилось во мне сегодня, с первыми соревнованиями.
И пусть я меньше достойна похвалы, чем Елена с Мариной и другие штангистки, но это моя победа – победа над собой.
Когда закончились поздравления, народ стал расходиться.
– Молодцы, девчонки! – прозвучал голос тренера из своего кабинета, когда мы зашли за зачетками.
– Спасибо за поддержку, – проскрипела Наталья, которая надеялась на лучший результат.
– Не переживай, ты еще покажешь себя… Главное – не пропускать тренировки, – по-свойски произнес Дмитрий Николаевич.
– Да, конечно, – опустив голову, ответила Наталья.
Все семь девчонок, которых тренирует Дмитрий Николаевич, выступили сегодня на соревнованиях. Но за зачеткой подошли мы с Натальей, как начинающие спортсменки и подающие большие надежды.
Я вышла на улицу и подняла свой взгляд к небу. Небо было чистое и ясное.
А мое душевное состояние обрело покой. Чувство расслабленности и удовлетворенности поселилось во мне. И даже снег под ногами захрустел ласково и нежно, словно приветствовал меня и радовался вместе со мной.
И лишь подходя к общежитию, я вернулась на землю, чувство эйфории закончилось, и начались серые будни. Передо мной опять встали расстроенные глаза моей мамы, когда она узнала о воровстве в общежитии во время новогодних каникул, о том, что украли мой дорогой спортивный костюм и посуду. Росомахой и бездельницей объявила она меня перед сестрами и отцом. Постоянное безденежье и переживания мучили ее каждый месяц. А чем могла я ей помочь – быть примерной дочерью, увы, у меня не получилось.
Новую комнату в общаге на четвертом этаже, полученную после новогодних каникул, – нашу комнату хорошо обчистили, то есть обворовали, – я принимала с трудом; все новое меня пугало и отталкивало. Мои новоиспеченные соседки – дизайнеры, относились ко мне холодно и недоверчиво. Стол накрывали отдельно, мучили меня молчанием, давая понять, что здесь я лишняя. А вернуться к своим девчонкам у меня не было желания, хотя Наталья с Тоней так усердно упрашивали.
И вот, стоя перед своим новым жилищем, я томилась в нерешительности: постучать или открыть своим ключом. Вскоре послышались тихие шаги, и дверь открылась. Перед моим носом появились две воображалы, надушенные духами с ног до головы.
– Добрый вечер! – нехотя выдавила я из себя.
– Здрасьте! – произнесла гордо Яна.
– Вы далеко? – выговорила я.
– На кудыкину гору, – ответила некорректно Валентина. – Мы не должны перед тобой отчитываться…
– А! Понятно! – согласилась спокойно я, не желая их больше видеть и захлопывая за ними дверь.
– Да, надолго меня здесь не хватит, пора искать другое жилье.
В дверь постучали как-то нерешительно.
– Войдите.
– Можно, да? – послышался знакомый голос.
– Женька, привет! – обрадовалась я.
– Куда эти две курицы опять поплелись? – спросила она про моих соседок.
– Не знаю, они мне не докладывают, – поникшим голосом выдавила я.
– Че, как соревнования прошли? Я не смогла приехать…
– Отлично, я заняла третье место в своей категории и получила третий взрослый разряд, – как-то печально выговорила я.
– Ты не рада?
– Надеялась на большее…
– Ну, ничего, еще все впереди…А я на карате сегодня не пошла, решила бросить…
– А что случилось?
– Зашиваюсь… Ну, не успеваю ничего и устаю сильно… Сейчас зима, и надо много тренироваться на лыжах…
– А, понятно.
– Ну, что ты, как слона проглотила, едва дышишь…
– Устала очень.
– Может, побродим попозже по улицам или в киношку сходим, Катьку с собой возьмем.
– Не хочется, извини…
– Ну ладно, отдыхай, – сказала она и вышла за дверь, а потом опять вернулась. – Я спросить хотела… Почему ты не хочешь вернуться в свою комнату?
– Не знаю… Наверно, здесь, этажом ниже, все же спокойней, чем там.
– Все ясно, пока.
Своим простым и добродушным нравом Женька смогла приподнять мне настроение, которое скатилось до нуля. Ее широкая, открытая и слегка наивная улыбка редко покидала лицо. Про себя я ее называла «Гуинплен» – человеком, который всегда смеется. Она не унывала, к трудностям относилась с оптимизмом и в спорте была первой.
То, что четвертый этаж был менее развратным, чем пятый – это правда.
У меня сильно забурчал живот; обеденная еда давно переварилась, а нового поступления не было. Найдя в шкафчике, возле двери, кусочек хлеба в мешочке, я села на кровать. Потихоньку откусывая, я смаковала.
«Ничего, сегодня переживу, а завтра в столовой наемся… Все равно, спать сейчас лягу».
Как только кусочек оказался внутри, меня потянуло в сон.
Проснулась я среди ночи от скрипа ключа в двери. Кто-то настойчиво пытался пробраться внутрь, но не получалось. Каждая мышца в моем теле натянулась, словно струна, готовая дать отпор грабителю. В комнате, кроме меня никого не было, что меня еще больше насторожило.
«Может быть это они, соседки, но почему молчат», – мелькнуло у меня в голове, но спросить я не решалась.
Прислонив голову к дверному косяку, я стала прислушиваться.
– Давай выбьем, – услышала я мужской шепот.
– Че, охренел, сюда вся общага сбежится, – прошептал второй.
– Да, хрен с ней, пойдем.
– Ладно, пойдем.
И все стихло, а потом послышались шаги по коридору.
«Что или кого они имели ввиду? Меня? Моих соседок? Очень интересно!» – размышляла я, окончательно освободившись из оков сна.
Остаток ночи я провела в раздумье и задремала лишь под утро.
А утром меня разбудил сильный стук в дверь и голос:
– Девушки! Вы спите? Откройте!
– Сейчас, сейчас! – произнесла я, оторвав голову от подушки.
– Доброе утро! – сказала взволнованно комендант общежития, оглядывая нашу комнату. – А где твои соседки?
– Не знаю, они вчера еще ушли… Что-то случилось?
– Да сегодня ночью обворовали ваших соседей. Их самих не было.
– Да?
– Ничего не слышала подозрительного?
– Нет, – соврала я, видимо, сыграл инстинкт самосохранения.
– Ну, ладно.
«А может рассказать о ночном происшествии… Нет. Сейчас начнут расспрашивать, в милицию вызовут…Все равно ничего не найдут, мои ведь вещи не нашли» – размышляла я.
На уроке «Специализации» очень хотелось спать. И рука двигалась с трудом, записывая план работы с детьми в школе.
За столом сидел невысокий мужчина крепкого телосложения. Строгим его не назовешь, так как в каждом слове присутствовала нотка добра и удовлетворения.
– А теперь, ребятки, записывайте советы и замечания: речь учителя не должна быть монотонной и тихой, стоять при этом нужно на середине зала, нельзя давать бег спиной утром, когда дети еще не проснулись, могут быть травмы, – изливал спокойно Олег Анатольевич.
– Ира, ты у кого живешь? – спросила я соседку по парте и мою подругу, с которой сдружились совсем недавно.
– У тетки своей, маминой сестры, – ответила она, записывая поддиктовку.
– А у нас воровство в общаге, сегодня ночью обворовали соседей.
– Да?!
– Ты не знаешь, может быть кто-то комнату сдает или квартиру?
– Не знаю, у тетки спрошу.
– Спасибо.
– Во время урока необходимо вовремя похвалить ребенка или сделать замечание, – продолжал Олег Анатольевич.
Повернув голову направо, я увидела Глеба. Его сосредоточенное смуглое лицо выглядело еще прекрасней. Ярко алые губы и карие глаза, почти черные, сводили меня с ума. Но предложить ему свою дружбу я не решалась. Хотя изредка ловила его взгляд на себе.
Через маминых знакомых мне нашли недорогое жилье. Хозяйкой оказалась спокойная восьмидесятилетняя старушка баба Лена с белоснежными, как снег, волосами.
Она добродушно приняла меня в своей однокомнатной квартире, показав мне кухню, туалет с ванной и мою кровать.
Первое впечатление от увиденного самое верное: старушка малоподвижна из-за своего возраста и веса, что свидетельствует ее неухоженная и почти небрежная кухня, ванная комната. Но жить можно. Я не привередливая.
Разложив все свои вещи в шкаф, я отправилась на кухню, где был накрыт стол. Горячий суп парил в тарелках, и от него шел приятный капустный аромат. Выложив и свою провизию на стол: варенье, пряники и лечо из перца, я села рядом. Есть вечером суп, да еще такой вкусный мне давно не доводилось. В общежитии мы довольствовались жареной или отварной картошкой, а то и вовсе хлебом с солониной.
Как только горячая еда оказалась внутри, по телу разлилась приятная истома, и очень захотелось спать.
Мои веки стали слипаться, и бабушка это заметила.
– Устала? Спать захотела?
– Да, что-то устала… День был трудный…
– А где ты учишься? – вдруг спросила она.
– В спортивном колледже… Буду учителем физкультуры…
– Учить детей – это похвально… Я ведь тоже учительницей начальных классов работала, еще до войны… А война началась, на фронт забрали… На фронте была санитаркой, раненых с поля вытаскивала… Крепкая была, сильная… Ой, сколько крови повидала… Смерть рядом ходила… А вот, видишь, живая. – Баба Лена встала и начала убирать посуду со стола.
– Я вам помогу.
– Нет, нет… Сегодня я сама уберу, а потом ты будешь…
– Ладно.
– Иди, отдыхай, умаялась, – по-свойски сказала бабушка. – Постель я поменяла… Потом из дома привезешь себе простынь, наволочку и пододеяльник…
– Хорошо.
Я и правда почувствовала себя очень уставшей, это тарелка горячего супа меня разморила.
Утром меня разбудила баба Лена в половине седьмого. Хотя у меня уже выработался свой четкий режим – вставать ровно в семь тридцать. Но на дорогу надо больше времени, нежели дойти просто до общаги, поэтому мой старый режим не годился, пора привыкать к новому.
На бабушке была надета длинная белая сорочка из ситца. Короткие белоснежные волосы торчали в разные стороны, и лицо выглядело опухшим.
Если вам покажут две фотографии одного и того же человека после сна и до сна, вы можете ошибиться, сказав, что это совершенно разные люди. Так и случилось со мной, старушка выглядела совсем иначе, чем вечером.
Она мне предложила попить чайку, но я отказалась, так как никогда не делала это утром.
Быстренько сполоснув лицо прохладной водой и одевшись, я вышла во двор. Пятиэтажный дом только просыпался, загорались окна с разноцветными шторами.
Свет от фонарей ярко освещал дорогу.
К остановке потихоньку подтягивался народ, но автобуса долго не было. Чувство тревоги и волнения накатило на меня, словно снежный ком. Простояв минут двадцать, я пошла на трамвайную остановку и уже там села на трамвай.
«Хорошо, что сегодня первая пара по трудам, а не по электротехнике или психологии», – подумала я, заходя в дверь колледжа.
Возле кабинета столпились одногруппники в ожидании учителя. Я подошла к Ирине.
– Привет, Иринка!
– Привет, Оля. Ну, как устроилась на новом месте?
– Хорошо… С бабулькой восьмидесятилетней жить буду… Ветеран войны… Добрая.
– Ну и молодец! А как жилье нашла?
– Мамина подруга детства живет в городе, она и нашла.
– А почему она к себе тебя не взяла?
– Да у них сын, мой ровесник, а квартира маленькая, хоть и двушка…
Вскоре подошел учитель и открыл кабинет. Толпа студентов ринулась внутрь.
Моя подруга Иришка была очень скромной, тихой и ниже меня ростом на целую голову. Короткие русые волосы, голубые глаза, вздернутый носик – вот, пожалуй, самые отличительные особенности этой девушки. Еще она никогда не нервничала и не вспыхивала от гнева, как я.
В кабинете пахло смолой, а на столах-верстаках легла легким налетом пыль от опилок.
– Анатолий Кузьмич, у вас столы грязные! – возмутилась самая важная в группе студентка Карина. – Я себе кофту замарала.
– Ох ты, опять плохо, так сказать, прибрались вчера мои мальчишки! – суетливо заговорил учитель, чувствуя себя виноватым. – Сейчас я вам тряпку принесу… Вы быстренько сотрете пыль. – И он удалился в свою каморку, смежную с классом.
А я не стала дожидаться преподавателя, а вытерла парту своим платком. Ирина последовала моему примеру.
– Вот, пожалуйста, девушки, возьмите тряпку… Сегодня мы с вами будем делать вот такие соединения, – и он показал уголок оконной рамы. – Это весьма сложное соединение, поэтому очень внимательно меня слушайте…
– Ты че, баран? Иди ты знаешь куда…, – громко произнес Рыбников своему соседу по парте, словно забыв, что он на уроке.
– Успокойтесь там, Рыбников, а иначе пойдете гулять с товарищем на свежий воздух, – повысил голос Анатолий Кузьмич, чем все были удивлены.
И вообще наш учитель сегодня выглядел каким-то возбужденным и суетливым, словно на него обрушилась череда несчастий. И я оказалась права: наш преподаватель получил большой выговор от директора за распитие спиртных напитков в своем кабинете. Об этом рассказал нам Максим Горбачев, который был в курсе всех событий.
Когда Анатолий Кузьмич раздал нам по два бруска и стал рассказывать последовательное изготовление соединения, на меня накатила тоска.
«Лучше бы я сидела да вязала, чем работать с этими деревяшками… Будто мне это пригодится в жизни… А будущий муж на что?»
Два урока мы трудились в поте лица. И в конце урока каждый показал свою работу. Даже я справилась и получила зачет.
Всюду звенел металл, и слышались тяжелые шлепки штанги о резиновые настилы. Сопение, пыхтение и вздохи таяли в просторном тренажерном зале. Тяжелую работу над собой выполнял каждый спортсмен, превозмогая себя. Троеборцы и двоеборцы старательно рисовали технику движения, оттачивая навыки с каждым нелегким подходом, доводя ее до автоматизма.
Я тоже не отставала от других.
Выполнив красивый рывок, я села отдыхать на скамью, и мой взгляд упал на незнакомку, которая только что вышла из раздевалки. Это была маленькая, но слегка полноватая девица. Ее корявое от прыщей лицо со шрамами придавало ей больной вид. Карие глаза блестели, словно от слез.
Она молча прошла мимо меня и взяла маленький гриф, с которым я начинала работать первый раз. Дмитрий Николаевич подошел к ней.
– Ну, Александра, как боевое настроение?
– Нормально, – сквозь зубы процедила она.
– Тогда поделаем рывок… Помнишь, как выполнять?
– Да.
– Покажи…
– Хорошо, – произнесла неуверенно Александра, мельком взглянув на меня, словно решила убедиться – глазею я или нет.
«Смотрю – да!»
Тогда она неуверенно, но правильно выполнила упражнение.
– Хорошо, Сашенька, выполняй, правильно, – подбодрил ее тренер и подошел ко мне. – А ты, Ольга, закончила?
– Да.
– Поработай еще над прессом живота.
– Ладно. – Я подошла к гимнастической стене, возле которой приютился гимнастический снаряд – козел. Села на него, зацепила ноги за стену, сцепила руки за головой и стала выполнять упражнение, опуская и поднимая туловище.
В перерыве поглядывала на Александру – неуклюжую и неловкую девицу.
А парни стали потихоньку расходиться, зал пустел.
Дмитрий Николаевич стоял возле окна, наклонившись немного вперед и соединив руки за спиной. Его орлиный нос вытянулся, а карие глаза, кажется, стали еще больше. Словно глубокая мысль родилась в его голове и не хотела покидать. И, кажется, он простоял бы так вечность, если бы его не окликнула Александра:
– Дмитрий Николаевич, подойдите ко мне.
– Да?! – опомнился он и сделал несколько шагов к своей подопечной.
Но о чем они говорили, я уже не слышала, так как зашла в раздевалку.
На улице было очень холодно. Мороз покрыл людей седым инеем, нарисовал узоры на стеклах автобусов и домов. Всюду клубился пар.
Холод стал пробираться сквозь одежду внутрь, мечтая меня заморозить. В такие минуты хочется быстрее где-нибудь укрыться и выпить горячего чаю да с булочкой.
Простояв на остановке несколько минут и едва не превратившись в сосульку, я, наконец-то, зашла в автобус. Но в транспорте было ничуть не теплее, чем на улице. Похоже, главным источником тепла здесь были сами люди, которые грелись друг о дружку и согревали автобус. Замороженные стекла меня насторожили, не проехать в такой холод свою остановку – вот моя главная цель. Но оказалось еще хуже – я села не на тот автобус и покатила в другую сторону.
Чуть не плача от сильного озноба и потирая нос, я выскочила из холодильника, когда раскрылись двери и присоединилась к замерзающим на остановке. Топая ногами, потирая руки, и думая о горячем чае и о теплой квартире, я маячила перед людьми, моля только об одном: «Скорее бы подошел хоть какой-нибудь транспорт».