В следующей жизни

Вероятно, подумал Алеша, как раз у него и нет такой возможности. Значит, фактически, я нахожусь на этом острове в одиночном заключении. Но ведь Ида как-то узнала, что я поранился. Получается, что сам я не могу получать никаких сигналов, но есть люди, которые могут воспринимать сигналы, которые подаю я. Значит, кто-то знает, что со мной происходит. Может быть, здесь есть какие-то камеры, и кто-то незримый постоянно за мной наблюдает? Да! Точно! Борис ведь говорил, что есть какие-то наблюдатели, которые контролируют каждый шаг человека. На Земле это ангелы-хранители, а тут неизвестно кто. Интересно, есть что-нибудь в этой книжонке что-нибудь об этих персонажах? А, вот, нашел! Да что же это за человек-то такой! Этот Вася Краснощеков! Что же он нормально-то ни о чем написать не может! Ну что же это такое? «За каждым жителем Царствия небесного наблюдают сотрудники специального отдела Небесной канцелярии. Они фиксируют каждый поступок своего «подопечного» как в письменной, так и в визуальной и аудио формах». Сотрудники спецотдела невидимы для смертных. Они не имеют права вмешиваться в ход событий, но в случае нарушения закона объектом наблюдения, они обязаны незамедлительно сообщить об этом в министерство безопасности». Вот и все.

Алеша вдруг догадался, что это не автор такой скупой на информацию, просто цензор не позволяет ему говорить лишнего. На Алешу вдруг снизошло озарение – здесь есть цензура. Причем, цензура более жесткая, чем была в СССР. Однажды Адам и Ева уже откушали яблочко с древа познания. Все знают, чем это закончилось. Если смертные овладеют тайнами мироздания, это может привести к печальным последствиям. Да еще если эта информация будет циркулировать между двумя мирами. Вполне может случиться катастрофа – люди склонны к разрушению: устроят еще какой-нибудь вселенский переворот. Мало ли бунтарей и властолюбивых идиотов. Наверное, с точки зрения местных правителей это разумно – держать людей в неведении. Так безопаснее. Еще выйдут из-под контроля. Что им тогда делать? Устраивать очередной всемирный потоп? Или придумать какой-нибудь эффективный способ уничтожения человечества?

Алеша решил об этом больше не думать – ему бы со своими проблемами разобраться, а до всего человечества ему нет дела. Он, в конце концов, всего лишь безответственный эгоист с жалкими устремлениями, как сказали о нем в суде. Мелковатого масштаба личность. Не вождь. Ему тут же стало обидно, что он не вождь, что не способен повести за собой массы. К черту все эти революции и государственные перевороты! Это как-нибудь без меня, подумал Алеша, поднялся с шезлонга и направился в море.

После купания Алеша не сразу продолжил чтение. Смутный страх сковывал его. Он не слишком жаловал неопределенность, но вот сейчас он предпочел бы не знать, что его ждет дальше. Неведение давало ему иллюзию свободы: свободы действий, намерений, надежд. Ему казалось, что как только он прочтет главу о секторе сбывающихся желаний, его жизнь потеряет остатки вольности и будет жестко регламентирована. Может, и в самом деле пока не читать, а развлечься созданием дворцов? А зачем ему дворцы? Его вполне устраивает дом, в котором он живет сейчас. Он бывает-то в нем только в спальне, ванной и на террасе. Зачем ему еще пять комнат не вполне понятно.

Алеша никогда об этом не задумывался, но сейчас понял, что все эти дворцы и огромные дома нужны людям вовсе не для комфорта проживания, а исключительно для удовлетворения тщеславия: посмотрите, как я крут! У меня дворец! На необитаемом острове дворец не имеет смысла – некому его показывать, не перед кем демонстрировать свое благосостояние. Если только построить дворец ради удовлетворения любопытства: получится или нет, и каково это вообще – жить во дворце. Но это позже. Алеша сотворил себе еще один мохито, открыл книгу. Вот оно!

«Сектор сбывающихся желаний».

По словам автора, данный сектор относится, если использовать земную терминологию, к чистилищу. Впрочем, это утверждение довольно условно, поскольку по большому счету, ни чистилища, ни ада, ни рая не существует. Термин «чистилище» в данном контексте используется только для того, чтобы было более-менее понятно, о чем идет речь. Таким образом, в сектор сбывающихся желаний попадают люди, чьим душам, по мнению суда, необходимо очиститься. И не то чтобы от грехов, а от заблуждений.

«Опять туман какой-то, – подумал Алёша, – что это еще за заблуждения? В чем я заблуждался? Грехи – это еще понятно. Грехов-то много было. И чем этот сектор отличается от сектора переоценки ценностей? Разве избавиться от заблуждений и переоценить ценности – это не одно и то же? Ерунда какая-то!».

Далее Василий Краснощеков позволил себе немного побыть не казенным бытописателем, а обычным человеком. (Или цензор позволил ему эту маленькую вольность). Он весьма эмоционально сообщал, что очевидцы, то есть люди, которые имели несчастье побывать в этом секторе, в один голос уверяют, что это ужасное место. Просто кошмарное! Но подробности их жизни в указанном секторе не подлежат разглашению. И людям, которые в данный момент находятся в этом секторе, можно пожелать только одного – найти способ поскорее выбраться оттуда.

Далее Василий Краснощеков снова превратился в литературного чиновника и официально заявил: «В секторе сбывающихся желаний осуществляются любые желания, не относящиеся к духовной, эмоциональной и интеллектуальной сфере. Можно силой мысли создавать пространственные и климатические континуумы, управлять погодой и другими природными явлениями в данном континууме. Однако, созданное обитателем сектора пространство не бесконечно, оно имеет свои границы, пересекать которые житель данного континуума не имеет права (кроме некоторых случаев, разрешенных судом). Континуум могут посещать как смертные, так и небожители. Но они могут посещать континуум только по собственной воле. Человек, помещенный в сектор сбывающихся желаний, не имеет возможности поддерживать связи с внешним миром, кроме тех случаев, когда представители «внешнего мира» сами пожелают с ним связаться.

В Секторе сбывающихся желаний можно создавать:

– любые продукты питания,

– любые напитки, в том числе и алкогольные,

– любые наркотические средства,

– любые табачные изделия,

– любые архитектурные сооружения,

– любые дороги,

– любые предметы быта,

– любые технические устройства,

– любые транспортные средства,

– любые предметы обуви и одежды,

– любые украшения и прочие предметы.

Кроме того, разрешена материализация книг, фильмов, музыкальных и живописных произведений, созданных на Земле.

Все, что создано в Секторе сбывающихся желаний, может существовать только там, за его пределами оно прекращает свое существование, то есть исчезает.

Запрещено создание любых живых существ.

В континууме, созданном жителем Сектора, может проживать только он сам и никто больше. Единовременное пребывание в континууме третьих лиц не может превышать трех суток.

Не возбраняются занятия литературой, живописью и прочими искусствами. Если Совет по культуре Небесной канцелярии признает художественную ценность созданных в Секторе произведений, они могут быть переправлены в другие сектора региона.

Товарно-денежные отношения в секторе могут присутствовать только с участием государственных денежных знаков, доставленных из других секторов Провинции.

Сексуальные отношения возможны, но без духовной составляющей и исключительно с лицами, находящимися в состоянии сна. То есть жителем сектора половой акт будет восприниматься как реальный, а другим участником сношения, как сновидение. Подбор партнеров осуществляется случайным образом.

Медицинская помощь оказывается бесплатно в случае необходимости.

Услуги парикмахеров, визажистов, стилистов, косметологов, мастеров маникюра и педикюра не оказываются. Житель сектора волен сам себе создавать себе любые прически и изменять цвет волос.

Разрешены индивидуальные занятия спортом.

Возраст жителя сектора остается таким, каким он был в момент смерти, если суд не решит иначе.

Пребывание в секторе может быть прекращено в результате пересмотра дела и вынесения нового решения суда».

Вот и все! Мышеловка захлопнулась! Лучше бы он ничего не знал. Резвился бы как дитя, думал бы, что находится в раю. Ведь сейчас он наделен просто безграничными возможностями по сравнению с теми, что у него были на Земле. Он же теперь почти волшебник! А автор этой мерзкой книжонки, этот Вася Краснощеков, утверждает, что он попал в жуткое место, из которого нужно выбираться, да чем скорее, тем лучше.

Если бы он не узнал, что в этом секторе наказывают полным одиночеством, которого Алеша всегда боялся, он мог бы несколько дней радоваться, создавая машины, яхты, бассейны, дворцы, какие-нибудь тазы и унитазы из чистого золота. А сейчас это уже вряд ли его обрадует, ибо он уже знает, что радость эту ему не с кем будет разделить. Алеша вспомнил, что читал где-то, будто человек в абсолютной изоляции может умереть за пять-семь дней. Умереть он не сможет, так что же с ним будет? Адская тоска, которая хуже смерти.

Почему же он так опрометчиво обидел бабушку и нагрубил Борису? Вряд ли теперь у них возникнет желание навестить его на этом острове. Остается только дед. Но он был как-то скуп на проявление родственных чувств. Так что не стоит его особо ждать. И что делать? И как жить дальше? Даже у Робинзона был Пятница. А здесь… Даже если предположить, что на остров каким-нибудь шальным ветром занесет кого-то вроде Пятницы, дольше чем на три дня он не сможет здесь задержаться. Похоже, Михал Михалыч и в самом деле вынес ему очень суровый приговор.

Алеша убрался в тень террасы, наколдовал себе водочки, селедочки, вареной картошечки с укропчиком, соленых огурчиков и маринованных грибочков и самозабвенно напился.

На следующий день у Алёши был серьезный повод ничего не делать и, самое главное, ни о чем не думать. У него было жесточайшее похмелье. Единственное, на что он нашел в себе силы – создать телевизор в гостиной и «закачать» в него несколько фильмов. Так, незаметно, за просмотром фильмов, едой, бесконечными чаепитиями и купаниями и прошел очередной день его заточения в Секторе сбывающихся желаний.

Царствие небесное. Необитаемый остров.

Утром Алеша посмотрел на себя в зеркало: загорелое почти до черна лицо, потухшие глаза, неопрятная щетина.

– Ну что, брат, бриться будем? – спросил он вслух у своего изображения. – Не стоит, так ведь? Все равно нас тут никто не видит. А на блядки в чужие сны не пойдем? Пойдем? Да, надо бы как-то развеяться. Тогда что, побреемся? Ладно, уговорил, давай побреемся. Пусть дамочка потом рассказывает подружкам, что у нее был секс во сне с красавчиком, а не с колючим чудовищем.

Завтракать Алеша не стал – не было аппетита. Ему вообще ничего не хотелось. Он буквально приказал себе вообразить себя в постели со стройной мулаткой не старше тридцати лет. Он тут же перенесся в незнакомую комнату, на раскладной диван. Лицо женщины было некрасивым с Алешиной точки зрения, а тело было совершенным. Наверное, она была француженкой – она что-то лепетала по-французски, Алеша ничего не понял. Она была страстной. Он вполне удовлетворил свою похоть, но все же остался неудовлетворенным – никогда раньше он и представить себе не мог, что желание поговорить может быть сильнее пресловутого основного инстинкта. Интересно, эта женщина из мира живых или из мира мертвых? Не важно. Алеша подумал, что в следующий раз нужно загадать женщину, говорящую и стонущую по-русски. Может быть, тогда у него будет шанс обмолвиться с ней хоть парой словечек.

Он вернулся на свой остров злым. Таким злым он не был, кажется, никогда. Он проклинал весь этот мир: и земной, и загробный, Михал Михалыча, который упек его в одиночное заключение, своих родителей, за то, что они родили его и тем самым обрекли на вечные муки! Алеша материализовал боксерскую грушу, висящую на балке террасы, и принялся изо всех сил дубасить по ней кулаками.

– За что? За что? – кричал он исступленно. Его криков будто бы никто не слышал. На острове не было ни одного живого существа кроме самого Алеши. Даже червяка или таракана.

Но на самом деле эти крики слышал незримый наблюдатель. Он, вроде бы по закону и своему устройству не должен был испытывать никаких эмоций, но за долгие столетия наблюдений за людьми он несколько «очеловечился», и теперь ему было жаль своего подопечного. До такой степени жаль, что он готов был обнаружить себя и вступить с Алешей в диалог. Наблюдатель уже не раз видел, что происходило с людьми в полной изоляции: жесточайшая невыносимая тоска, безбрежная злость, попытки самоубийства, галлюцинации, а затем, возможно, безумие. Ломались все, даже самые сильные, а Алеша вовсе не сильный. Наблюдатель, точно так же, как и его подопечный, не знал ответа на вопрос «За что?». Ему приговор, вынесенный в отношении Алеши, казался слишком жестоким. Обычно, так наказывают настоящих злодеев: серийных убийц, кровавых диктаторов, предателей Родины. А Алеша всего лишь легкомысленный мальчишка. Чем он заслужил эту пытку?

Наблюдатель ничем себя не выдал. В диалог не вступил – он был примерный служака, и чувство долга всегда брало у него верх над душевными порывами, свойственными скорее людям, чем небожителям. Но все же он позволил себе небольшую вольность сугубо эмоционального свойства – написал куда следует просьбу об изменении меры пресечения.

Алеша не знал, сколько времени прошло с того злополучного дня, когда он прочитал главу справочника о Секторе сбывающихся желаний. Может быть, всего пару дней, а, может, и несколько недель. Он утратил способность ощущать время. Он лежал в шезлонге на террасе с закрытыми глазами. Почти ничего не ел. Ему ничего не хотелось. Кроме того, чтобы это его состояние прекратилось. Чтобы вообще все прекратилось. Чтобы его, Алеши, не стало. Совсем не стало.

Иногда ему казалось, что в кресле рядом с ним сидит кто-то из его знакомых. Он подолгу с ними беседовал. Разговоры эти казались ему вполне реальными, но в какой-то момент он вдруг осознавал, что кресло пусто, а он разговаривает вслух сам с собой. Тогда он страшно пугался, его накрывало осознание собственного безумия. Но побыв какое-то время в гнетущей тишине, ему хотелось вновь впасть в безумие – в нем он был не так одинок. В конце концов, какая разница, говоришь ты с настоящим человеком или с галлюцинацией? Фантом – очень приятный собеседник: он говорит только то, что ты хочешь услышать.

Однажды он разговаривал с бабушкой. Сначала она была спокойная. Задавала какие-то дежурные вопросы: как ты тут поживаешь? Чем занимаешься? И улыбалась ему как ребенку малому. Алеша не отвечал. До бабушки он уже вдоволь наговорился с парой своих друзей, да еще с Машкой, последней своей земной любовницей и еще с кем-то, он уж и не помнил. Устал уже разговаривать. Сил больше не было. Бабушка вдруг посмотрела на него как-то испуганно, да начала хлестать его по лицу своими маленькими ручками и вопить, как ненормальная: «Алеша, очнись! Лешенька, что с тобой? Что с тобой?». Алеше было больно, но сопротивляться не было сил. А потом она еще графин воды на него выплеснула. Тут он очнулся.

– Ты, что, настоящая? – спросил он тихо. – Не галлюцинация?

– Какая я тебе галлюцинация? – Возмутилась Любочка, а потом прошептала испуганно, – Ты, что, с ума сошел? Господи, меня и не было-то всего две недели! Вот дура, я дура! Как же я могла тебя тут одного бросить? Гордость проклятая! Только о себе думала! А ты тут погибаешь! – она зарыдала.

– Да, ладно тебе, бабуля, не плачь! Ты не виновата! Я сам виноват! Прости, что обидел тебя! – Алеша с трудом поднялся, подошел к Любочке и погладил ее по голове.

Она утерла слезы кружевным платочком, который внезапно возник у нее в руках, и спросила строго:

– Ты тут хоть что-нибудь ешь? Тощий какой! На тень загробную стал похож!

– Я и есть тень загробная! – Алеша горько рассмеялся.

За ужином бабушка рассказывала какие-то сплетни о людях, которых Алеша знать не знал, и до которых ему не было никакого дела. Но ему было приятно и интересно слушать рассказы об этих людях – так он чувствовал себя причастным к сообществу людей. Он даже позволил себе помечтать, что когда он выйдет из заключения на острове, то непременно познакомится с этими людьми, и с другими, и у него снова будет круг общения. На прощанье бабушка пообещала, что будет навещать его часто. И потребовала чем-нибудь заняться, иначе, он окончательно свихнется. Тут и психиатром быть не надо, чтобы это понять.

– И чем мне прикажешь заняться? – спросил Алеша уныло: настроение его стремительно испортилось перед скорой разлукой с бабушкой. Он до ужаса боялся остаться один. И галлюцинаций своих боялся.

– Да у тебя тут куча работы! – воскликнула Любочка бодро.

– Какой?

– Как это, какой? У тебя даже бассейна нет! И лодки! И машины!

– Зачем мне машина? Островок-то маленький! Куда не ней ездить?

– Ты же всегда мечтал о машине. Сейчас ты можешь завести хоть десяток машин. Самых дорогих и красивых.

– Ты не понимаешь, – Алеша обреченно махнул рукой, – зачем мне, например, Феррари, если никто не обернется мне вслед и не сдохнет от зависти? Если мне не перед кем ею похвастаться? Некого на ней прокатить?

– Сам катайся и радуйся! – ответила бабушка несколько раздраженно. – И завистников я тебе привезу. Ну, один завистник у тебя точно будет. Обещаю.

– Да тут и дорог-то нет!

– Сделай дороги! Ты же можешь! И прекрати ныть! Не маленький уже!

Алеша улыбнулся – эта молодая женщина сейчас была похожа на его старенькую бабушку. Она всегда так говорила: «Прекрати ныть! Не маленький уже!». И всегда советовала заняться делом. Дело для нее всегда было лекарством от всех бед. Безделья она не терпела. Она считала, что все несчастья от безделья. И Алеша вдруг понял, что она права. Только труд и может его спасти. Алеша благодарно обнял свою юную мудрую бабушку.

Утром он с аппетитом позавтракал, искупался и отправился в путешествие по своему острову: он оказался не таким уж и маленьким – километров семь в диаметре. И все трудно проходимые джунгли. Пришлось прямо на ходу менять обувь и одежду. Он пожалел, что в джунглях этих не водится никакого зверья – не было чувства опасности, без которого экспедиция превращается в обычную прогулку.

Домой он вернулся на закате, утомленный, но уверенный, что в этом дне его жизни был смысл, в отличии от предыдущих. Познание ведь может быть смыслом? В душе его пусть тускло, но все же горела надежда, что все может измениться, что его заточение не будет длиться вечно. Но пока он здесь, тоже не будет сидеть, сложа руки. У него появилась цель – превратить остров в идеальный курорт: проложить дороги, построить дворцы, фонтаны, бассейны, причалы. Он мечтал, что наступит день, когда Ида снова появится на его острове. Он мечтал, как уговорит ее остаться на три дозволенных дня, как будет показывать ей свой маленький рай, а она будет восхищаться. И обязательно его полюбит.

В картографии Алеша ничего не понимал, но кое-какую схему острова ему нарисовать удалось. Он долго грыз карандаш, размышляя, где ему построить дворцы и как соединить их дорогами. К полуночи план будущего острова-курорта был готов. Потом еще час Алеша сидел на террасе, пил красное вино и размышлял, с чего бы начать. Решил сначала построить дороги. Может быть, это и не по правилам, может быть, это и не вполне логично, но ему уж очень хотелось обзавестись какой-нибудь крутой тачкой и прокатиться по своим владениям. И пусть никто с завистью не посмотрит ему вслед, зато здесь нет не только зрителей, но и полиции, поэтому сколько угодно можно нарушать скоростной режим. И попасть в аварию не страшно: умереть здесь невозможно, а травмы придет лечить Ида. А ему только этого и хочется.

Царствие небесное. Остров сбывающихся желаний.

На следующий день Алеша уже гонял по прекрасным, идеально – ровным дорогам на своей новенькой гоночной машине. Она была красная. Алеша сам не понимал, почему он выбрал именно красный – возможно, это были отголоски какой-то детской или юношеской мечты, о которой он уже не помнил. Слишком яркий образ: красная спортивная машина с открытым верхом, несущаяся по берегу синего моря. Сложно его не воплотить, если есть такая возможность. Вот если бы рядом еще сидела какая-нибудь красивая девушка, например, Ида, а он блистал бы остроумием, иногда отвлекался бы от дороги и пытался погладить ее колени, а она бы убирала его руку со своих ног, но смеялась бы кокетливо и многообещающе. А потом он остановил бы машину в какой-нибудь укромной бухте и увлек бы девушку купаться. И там, в воде совсем бы осмелел и поцеловал бы ее. А она ответила бы на его поцелуй, потому что не может же нормальная женщина отказать в ласке такому мужчине как он, Алеша, красивому, умному и успешному. Не может отказать женщина парню на такой роскошной машине. Жаль только, что никаких женщин в этом краю не водится.

Скоро Алеше наскучила бессмысленная езда по кругу. Он готов уже был снова впасть в отчаянье, уже принялся было беседовать с несуществующими собеседниками, но тут на острове появились гости: бабушка и Борис. Бабушка на сей раз была одета не в чопорное платье из давно минувшей эпохи, а в шорты и майку. На ногах не туфли на каблуках, как обычно, а вьетнамки. Волосы просто распущены – никаких сложных причесок. Она выглядела совсем юной и очень современной. Алеша залюбовался ее ногами. Борис тоже был в шортах и майке, но тут удивляться не приходилось – он всегда одевался как разгильдяй. Это в его стиле, а сейчас, значит, он и бабулю приобщил к демократичной моде, если можно так выразиться. Мужчины посмотрели друг на друга неприязненно, а Любочка радостно воскликнула:

– Вот, Алеша, привезла тебе завистника! Уже ведь есть чему завидовать?

Тот кивнул. Мужчины нехотя пожали друг другу руки. Было видно, что Борис прибыл на остров после долгих Любочкиных уговоров.

– Показывай! Показывай! – заверещала Любочка. – Не терпится посмотреть!

Алеша повел гостей за дом, где под навесом, который он создал только сегодня, стояла его красненькая машинка.

Борис восхищенно присвистнул.

– Когда я умер, машины были другими. Не такими красивыми. – Сказал Борис, и Алеша, к собственному удовольствию, уловил в его голосе нотки зависти.

– А у тебя нет машины? – Спросил Алеша.

– Откуда? – развел руками Борис. – На зарплату госслужащего особо не разгуляешься. В нашем секторе желания не сбываются сами собой. Приходится зарабатывать себе на жизнь.

– Зато тебе, наверное, есть с кем поговорить, – возразил Алеша.

– Да уж, за день так наговоришься, что язык устанет. И хочешь только одного – тишины.

– Знал бы ты, что такое тишина! Врагу не пожелаю этой тишины. Даже тебе ее не пожелаю. Это очень тяжело – неделями не слышать человеческой речи.

– Ты начал заботится о людях? Боже мой! Да ты, кажется, начинаешь перевоспитываться! Может, и не зря тебя сюда упекли. Может, еще хорошим человеком станешь! – Борис усмехнулся.

– Даже предположить не могу, почему это у меня с завидной регулярностью возникает желание дать тебе по морде?

– Не ссорьтесь, мальчики. – Вмешалась Любочка. – Можно прокатиться?

– Ты умеешь водить машину? – удивился Алеша.

– Нет, к сожалению! – Любочка вздохнула. – При жизни не научилась, а тут ведь нет никаких учебных заведений. И автошкол тоже.

– Я тебя научу. – Пообещал Алеша.

Втроем кататься было веселее. Алеша был счастлив. Он получил свою порцию зависти, восхищения и, самое главное, общения. В этот день обошлось без разговоров с фантомами.

Бабушка и Борис появлялись почти каждый день. Иногда вместе, иногда порознь. Чаще всего они прибывали к ужину. Они говорили, что это солидная экономия их бюджета, потому что в городе продукты не возникают из ниоткуда – их приходится покупать. К тому же всегда приятнее ужинать с видом на океан, а не на стену соседнего дома. Часто они бывали очень усталыми и несколько минут после прибытия молча лежали в шезлонгах или сидели в креслах. Было видно, что у них не было сил даже говорить. Алеша теперь уже знал, что и бабушка, и Борис много и тяжело работают. Он догадывался, что приезжают они к ужину вовсе не ради экономии или прекрасного вида, а только лишь ради того, чтобы спасти Алешу от безумия, которое вполне может быть спровоцировано его абсолютным одиночеством. Он догадывался, что эти два влюбленных друг в друга человека, жертвуют ради него временем, которое могли бы и хотели проводить вдвоем. Он принимал эту жертву, потому что тоже боялся сойти с ума. Он принимал эту жертву, но впервые делал это с благодарностью. Раньше любые жертвы от близких родственников или любящих его женщин он принимал как должное, как нечто само собой разумеющееся. Чувство благодарности было ему не знакомо.

Специально для бабушки и Бориса он создал уютную виллу, чтобы они могли проводить здесь выходные, если захотят. Он создал для них по машине и еще катер. Каждый день он готовил для них ужины. Причем не создавал блюда, а именно их готовил. Он сделал все, чтобы они чувствовали себя как дома на его пустынном острове.

Однажды на острове появился Алешин дед. Сказал, что ему позвонила бабушка, и буквально приказала навестить внука в заточении. Дед был удивлен звонком своей бывшей супруги: если уж она со своей ненавистью к нему соблаговолила позвонить, значит, дело серьезное. Впрочем, сидя на Алешиной террасе, озираясь по сторонам, уплетая черную икру и запивая ее шампанским, он искренне не понимал, какие проблемы у его внука: вроде, в раю живет человек. Алеша разубеждать деда не стал, ибо не хотел выглядеть в его глазах слабаком. Разговор не клеился, ибо Алеше рассказывать было решительно нечего в виду однообразия и эмоциональной скудности его бытия. Деду тоже особо нечего было рассказать: он тоже жил будто бы на необитаемом острове – его мир был ограничен любимой женой, домом, садом, розами, которые он выращивал, мелкими хозяйственными хлопотами, вечерними чаепитиями в беседке, посиделками с соседями, играми в карты, домино и лото. Он ведь жил в секторе покоя. Страстей, потрясений, событий, болезней, несчастий здесь не существовало. Алеше показалось, что и о сострадании обитатели этого сектора забыли. Сострадание не совместимо с покоем. Либо то, либо другое. Он не злился на деда. Раньше бы злился, что родной дед не проявил никакого сочувствия к тяжелой судьбине внука, а сейчас – нет. И в самом деле, ведь не совместимо сострадание с покоем, значит, дед не виноват в своем равнодушии, значит, и осуждать его не стоит.

Днем Алеша развлекался созданием дворцов. Необходимости в этих дворцах никакой не было, но процесс их создания оказался делом захватывающим. К тому же отвлекал от невеселых мыслей о прошлом, настоящем и будущем. Алеша никуда не спешил: на создание интерьера одной комнату у него могло уходить по нескольку дней.

В целом Алеша был доволен жизнью: он обитал в прекрасном месте, у него было несколько домов, была работа, он был сыт, одет, обут, у него было целых два собеседника, у него были десятки женщин, в чьи сновидения он регулярно вторгался. Его жизнь состояла вроде бы из одних удовольствий. Он тосковал. Уговаривал себя, что нужно радоваться тому, что есть. Вспоминал те две недели, что провел в полном одиночестве. Понимал, что два собеседника лучше, чем ни одного, и все же тосковал. Создавая унитазы из чистого золота, тосковал по своей небогатой земной жизни. Поедая крабов и лобстеров, тосковал по вареной картошке с селедкой, которую подавали в пабе недалеко от его дома. Плавая в чистейшей морской воде, тосковал по купанию в мутноватой реке, что протекала в городе, где он жил. Беседуя с бабушкой и Борисом о литературе и живописи, вспоминал разговоры со своими дружками о бабах и футболе. Занимаясь любовью с незнакомками, тосковал по Иде. Ему казалось, что вот это и есть его подлинная любовь, а то, что было до Иды, все эти земные женщины, из-за которых он и угодил на этот остров, были лишь репетицией его нынешней великой любви. Он думал об Иде почти всегда. Для нее он создавал свои дворцы. Он жил лишь мечтою, снова ее увидеть. Но он не знал, как это сделать. Как назло, он был абсолютно здоров. Собирался въехать на машине в дерево, но не смог – испугался. Хотел себя как-нибудь поранить, но тоже не смог. Упрекнул себя в том, что, видимо, не так уж и сильно любит он эту женщину, раз не способен на подвиг ради нее, но тут же себя успокоил, что членовредительство – это ребячество, а не подвиг.

Однажды бабушка явилась взволнованная. Попросила шампанского. И после второго бокала, выпитого за прекрасный закат, вдруг зарделась, опустила глаза и прошептала:

– Борис сделал мне предложение!

– Поздравляю! – воскликнул Алеша подчеркнуто радостным голосом, хотя в это мгновение еще и не мог понять, нужно ли радоваться этому событию. – А что ты?

– Я согласилась. Ты ведь не против?

– Почему я должен быть против? Хватит уж тебе, бабуля, во грехе-то жить. Пора узаконить твое сожительство с этим оболтусом.

– Почему ты такой злой? – Любочка готова была заплакать.

Алеша взял себя в руки. И в самом-то деле, чего это он разозлился? Бабушка счастлива, замуж выходит. К этому все женщины стремятся. А то, что ему Борис не нравится, даже несмотря на то, что тот ему помогает, так это значения не имеет.

Алеша обнял бабушку.

– Ну, прости, прости! Погорячился. Все-таки в первый раз бабушку замуж выдаю. А хочешь устроить свадьбу здесь? – Неожиданно для себя предложил Алеша. – Выбирай любой дворец!

– Правда? – удивилась Любочка. – С Борей нужно посоветоваться. Но мне идея нравится.

Царствие небесное. Обитаемый остров.

На острове начали появляться люди: распорядитель свадеб, декораторы, флористы, повара – шла подготовка к торжеству. Жизнь Алеши наполнилась хлопотами. Он был доволен, но гостей встречал настороженно – слишком уж одичал, отвык от людей. Оказалось, что навыки общения атрофируются так же легко, как и мышцы, если ими не пользоваться.

Он встречал гостей на террасе, предлагал выпить что-нибудь. Затем вел в дом, выбранный для свадебного банкета. Записывал распоряжения визитеров в небольшой блокнот в обложке из мягкой бежевой кожи – материализовывать идеи устроителей свадьбы предстояло ему.

Алешу удивляло, что есть множество людей, которые живут обыденной жизнью, вполне похожей на земную: каждый день ходят на работу, потом возвращаются в свои жилища. И заботы у них вполне земные: продвижение по службе, получение выгодного заказа, покупка новых туфель или планирование отпуска. Почему же у него все не так? Его главная забота – не сойти с ума от одиночества. Но Алеша догадывался, что в глазах этих людей он выглядел этаким романтическим отшельником, загадочным принцем, обитающим в тропической сказке. Все эти люди восторгались его особняками и машинами, удивлялись, что ему нет необходимости тяжким трудом зарабатывать себе на жизнь и все как один говорили, что живет он в раю и неизменно интересовались, счастлив ли он? Он в ответ сдержанно улыбался, а в душе его поднималась буря – какое еще счастье? Вся эта мишура в виде дворцов и крутых тачек нужна ему только чтобы не рехнуться от безделья и тоски.