История тринадцатая. Дежурство в столовой
Обычно в школе с четвёртого класса начиналось так называемое «дежурство». Класс объявляли дежурным раз в месяц, разбивали по группам и распределяли кого куда: например, следить за тем, чтобы другие дети не бегали в коридорах на перемене, или поддерживать порядок на лестнице, в общем, разные скучные вещи, вроде ликвидации черточек на светло-сером линолеуме в огромных школьных коридорах. Среди всех этих бесконечных обязанностей следить за входной дверью и дежурить в столовой было не так уж и плохо. Туда назначали на целый день, включая уроки, что было выгодно. Первое место, конечно, занимало дежурство у входной двери. Знай себе сиди, здоровайся с приходящими визитерами и записывай их в журнал, а потом отмечай, когда они уходят. Не пыльная работа, а все остальное время можно играть или болтать.
В столовой дежурить было более хлопотно: нужно было накрывать столы перед школьным завтраком, а потом убирать всё, когда поели, вымыть полы, протереть столы и перевернуть стулья. Муторно, но зато тоже никаких уроков. Поэтому даже такое дежурство было Вальке предпочтительнее, особенно если в этот день была математика, её она сильно не любила.
Назначали на дежурные посты обычно по очереди: у дверей по двое, а в столовую ставили троих: чаще всего двух девочек и одного мальчика, чтобы он помогал носить тяжёлое.
Когда настала очередь Вальки дежурить в столовой, Петька, конечно, сразу вызвался с ней, хотя до этого они поссорились и даже не разговаривали неделю.
– Видимо, решил подлизаться, – подумала тут же Валька, но промолчала и не стала возражать.
Третьей назначили Наташку, потому что Катька заболела.
Тут самую Наташу, что училась с ними с первого класса и все еще пела солисткой в школьном хоре, ту, у которой, в отличие от голубых Валькиных, были большие карие глаза и тёмные волосы, заплетённые в две косички.
Эту подросшую уже Наташку, что так и жила в доме Петьки, и даже в одном с ним подъезде. Этим, кстати, Петька объяснял, почему они часто ходят в школу вместе и из школы тоже, особенно когда Валька не хочет с ним идти. Ещё она часто бывала у него в гостях и сидела до самого вечера, потому что, видите ли, их мамы дружат, а папы работают на одной работе. Вальке, впрочем, не было до этого никакого дела, хотя на её взгляд Петька слишком много уделял внимания Наташе, учитывая, что она была этому явно рада, Валька так и сказала Петьке, когда начался новый учебный год:
– Выбирай, или я, или она!
– Валька, но она же просто друг! – попробовал возразить Петька.
– Между мужчиной и женщиной не бывает дружбы, – безапелляционно заявила Валька и была, между прочим, совершенно права.
Сейчас на дежурстве уже с самого начала стало видно, как старается «подлизаться» к Петьке эта маленькая мартышка-Наташка. Она посматривает на Петьку, когда расставляет стаканы с компотом по столам, а Петька пытается этих взглядов не замечать и крутится возле Вальки, которая сердито ждёт манную кашу у окошка раздачи.
– Чего ты тут трёшься? Иди, ровняй стулья. Нечего тебе тут стоять! – ворчит Валька.
– Подносы тяжёлые. Давай я помогу разносить, а ты расставлять будешь.
– Иди лучше вон к своей подружке, ей тяжело, наверное, – огрызается Валька, стараясь уместить побольше на один поднос.
– Ну чего ты злишься? Я же говорил, что мы просто дружим, потому что мамы дружат. А ты всё злишься и злишься. Я только тебя люблю!
– Я тебе не верю! – гордо вздёргивает нос Валька, отходя от окна раздачи, нагруженная подносом тарелок с манной кашей.
Манка в школе всегда была какая-то особенно клейкая, и её никто никогда не ел.
– И зачем её только готовят, если она – как резиновые блинчики? – спрашивает Петька, беря одну тарелку с подноса и, пока повариха в окне не смотрит, переворачивает её на центр стола блином вверх, затем накрывает сверху вторым, тут же третьим и четвёртым блинчиком. Получается гадкий манный пирог, который тут же начинает медленно крениться.
Валька с интересом наблюдает за съезжающей на бок пирамидой.
– Ты что! Нас заругают! – восклицает Наташа, подходя к столу, где Валька и Петька как бы расставляют тарелки.
– Не заругают! Если кто-то не расскажет, конечно! – отрывисто отвечает Валька и, проворно выставив остальные тарелки, идёт, размахивая подносом, за следующей порцией.
– Петя, давай я быстренько соберу это, – предлагает Наташа.
– Не надо, я сам уберу потом, тут старшие ребята едят, они все равно не будут манную кашу, а тарелки они всегда так переворачивают, вот увидишь, какие будут у них пироги после перемены. Они по двадцать блинов ставят, не меньше, – поясняет, деловито ровняя стулья, мальчик.
Наташа молчит, послушно расставляя компоты.
Звенит звонок, и столовая моментально наполняется учениками. Все заходят, смотрят на столы и воротят носы, восклицая: «Фууу! Манка!»
Наташа стоит на приёме пустых тарелок у пластикового стола под плакатом «Школьник! Не оставляй за собой».
«Что “не оставляй?”» – думает она, уныло переминаясь с ноги на ногу рядом с большим синим пластиковым бачком, в который сваливают остатки.
Петька и Валька орудуют в помывочной.
По правилам столовой считается, что если ученик доел, то он должен отнести тарелку, стакан и приборы на столик перед окном в моечную, а оттуда дежурный, счистив остатки в ведро, собирает посуду и несёт в большую блестящую мойку.
После манки тарелки либо просто остаются на столах нетронутые, как у младшеклассников, либо без остатков попадают сразу в мойку, поэтому Наташе нечего делать, только смотреть. Там, где Петька воздвиг первую манную пирамиду, уже началась настоящая вакханалия, и Наташа видит, что, как и пророчил Петька, ребята постарше действительно сооружают манные башни на столах и со шкодливым видом удаляются из пищеблока.
Из окна выглядывает Валька.
– Ну, ты чего зеваешь? Собирай давай пустые тарелки и тащи сюда! Быстрей помоем, быстрей столы убирать начнём, а то башни на пол съедут, – добавляет она ворчливо.
– Так нельзя, – шепчет одними губами Наташа. – Я пойду, пожалуюсь на них. Это еда. Это неправильно!
– Это не еда, а гадость, – уверенно заявляет Валька, выходя из помывочной и начиная споро собирать тарелки. – И ты никому ничего не расскажешь, иначе пожалеешь!
– Нет, я расскажу, – вступает в спор принципиальная Наташа. – Мне папа говорил, что нужно бережно относиться к еде, я так не могу. Я иду к директору, – и Наташа, развязывая фартучек, направляется к дверям.
– Стой! Ты предательница! Ты всех выдашь! И вообще, эта каша невкусная, была бы вкусная, никто бы так не делал, – кричит вслед ей Валька, но Наташа, не оглядываясь, идёт к двери.
В отчаянии Валька хватает с тарелки блинчик каши и запускает им в Наташу. До Наташи блин долетает не совсем и мокро шлепаётся на пол, задев ногу в гольфе и испачкав красивую замшевую туфлю.
– Ты что? С ума сошла, Валька! – взвизгивает Наташа. – Я всё расскажу теперь уж точно!
– На тебе, ябеда, иди, рассказывай, уж только наверняка, – азартно выкрикивает Валька, запуская прицельно следующий блин.
Блин попадает Наташе в лицо и теперь медленно стекает по щеке клейкой массой. Валька радостно хохочет.
В окне мойки появляется Петя.
– Вы чего тут орёте? – он моментально оценивает всю картину. – Валька, ты совсем очумела! Прекрати!
– Ах, ты её защищаешь? – восклицает впавшая в раж Валька, – На и тебе кашки, поешь! – и она довольно метко пробрасывает кашу в окошко мойки, но Петька успевает юркнуть внутрь и кричит оттуда:
– Ну, держись у меня теперь! Ты первая начала!
Он появляется в окне снова и с двух рук быстро бросается в Вальку комками каши. Валька уворачивается и видит, как Наташа, вместо того, чтобы бежать к двери, возвращается к столам с пирамидами и тоже набирает полные горсти.
Валька успевает юркнуть под стол, когда на неё с двух сторон обрушиваются комья липкой манки.
Переждав атаку в укрытии, Валька высовывает руку с белым фартуком.
– Ну всё, хватит! Я сдаюсь, – объявляет она.
– Сдаёшься? – ликует Наташа, споро вычищая липкую массу из волос.
– Сдаюсь, если ты ябедничать не побежишь.
– Она не побежит теперь, она же вся в каше сама, – спокойно заявляет Петька, помогая Вальке вылезти из-под стола.
– Нууу, теперь нам убираться тут до ночи, – грустно провозглашает Валька.
В этот момент в столовую входит повариха – тётка Нюра.
– Что вы тут устроили такое! – громогласно возмущается она.
– Это не мы, – лепечет в панике Наташа.
– Да ладно!? А кто же? Ты себя видела, детка? Ты же вся по локти в манке! Быстро всё убирайте и потом к директору вас сведу, хулиганьё!
Все трое покорно начинают сгребать кашу с пола и столов на подносы и сбрасывать в мусорный бак.
– Ох, и влетит нам, – причитает себе под нос Наташа. – Наверное, родителей в школу вызовут. Меня заругают. Что вы молчите? Разве вас нет? Тебя папа выпорет! Я же знаю, что тебя папа ремнём отходит, Петька! Что молчишь!?
– Не выпорет, особенно, если ты ничего не скажешь, – бурчит Петька, шмякая очередной шмат грязнокаши в бак отходов. – Валька-то проверенный боец, а вот ты… забоишься и всех выдашь.
– Я не выдам.
– Да-а-а уж знаем мы-ы-ы, – тянет мрачно Валька, пятясь кверху задом с тряпкой в руках и споро замывая пол.
В кабинет директора все трое попадают, уже кое-как оттерев столовую. Под строгим присмотром поварихи они, перемазанные и потные, гуськом заходят в директорский кабинет и встают напротив директорского стола. Директор школы Марклена Александровна, взглянув на них, моментально заливается спелым багряным румянцем.
– Груша уже созрела, – шепчет одними губами Валька Петьке.
Кличка «Груша» подходит даме больше, чем ее коммунистическое имя. Безбрежный зад, тонкая талия и маленькие плечи делают школьного директора необыкновенно похожей на вкусный южный плод и за глаза вся школа зовёт её именно «Груша» и никак иначе. Груша издает громоподобный вопль:
– Да как же вы могли! Пионеры! Гордость школы! Ты, Наташа, отличница круглая и папа у тебя полковник! Что будет, если он узнает? Я не говорю про этих двоих! Поведение Петра давно не радует школу, а ты, Валентина… – смотрит она на Вальку, будто готовится съесть.
– Давно я папу твоего не видела в школе! – резюмирует она.
Директриса буквально кипит яростью и досадой.
– Иди, Наталья, я знаю, что не ты это затеяла, а с ними я буду разбираться всерьёз! Комната милиции по ним плачет, особенно по тебе, Пётр!
Груша угрожающе направляет на Петьку свой жирный, унизанный кольцами палец.
– Будем тебя оформлять, всё, настал предел моему терпению.
Она берётся за телефонную трубку, собираясь, видимо, звонить в милицию.
– Это не он! Это я затеяла! – звонко произносит Наташа, делая шаг вперёд.
Груша замирает с трубкой у лица. Повариха тихо охает, и, привалившись к стене, всплескивает руками.
– Ты? Не может быть! Как?
– Я! – уже совершенно спокойно повторяет Наташа.
– Они спокойно убирались, а я начала бросаться. Каша невкусная и все из неё лепят пирамиды. Никто её не ест. Я хотела пойти и рассказать про это, но Валя сказала, чтобы я не лезла во взрослые дела, и тогда я в неё кинула кашу. Я рассердилась.
– Но ты вся испачкана сама! Они кидались в тебя тоже?
– Нет, никто кроме меня не кидался, а я просто упала. Поскользнулась. Это всё я виновата, если кого и наказывать, то только меня.
– Ну что ж… – тянет Груша. Вы подтверждаете? – она в упор смотрит на ребят.
Валька и Петя опускают головы и упорно молчат.
– Выйдите вон! – злобно кричит директриса.
– Заберите их в столовую, пусть работают, – говорит Груша поварихе, которая пятится к дверям вместе с ребятами.
– Да они уже всё убрали.
– Тогда пусть идут домой. А ты останься, – кивает она Наташе зловеще.
Валька и Петя выходят вместе с поварихой из кабинета директора. Повариха явно очень зла на них, и сурово взглянув, вдруг разворачивается и резко уходит прочь, качая осуждающе головой.
– Подставили хорошую девку, хулиганы этакие, – шепчет она себе под нос.
Друзья остаются у кабинета вдвоём.
– Валька, ну как же так? Она ж не виновата! Это ты начала! – ужасается Петя.
– Ей ничего не будет, а тебе бы влетело, и мне бы Груша не поверила ни за что, – упрямо говорит Валька, водя грязным пальцем по клеткам плитки в коридоре.
– Хорошо, раз так, мы будем её ждать!
– Будем, – кивает согласно Валька и скорбно осматривает свои пальцы.
Они приготовились стоять долго, но Наташа выходит буквально через несколько минут.
– Ну??? – хором вскрикивают оба.
– Отпустила на первый раз, – облегчённо выдыхает Наташа. – И даже не ругала особо. И папе не звонила!
– О! Я ж говорила, что ей ничего не будет, – торжествующе восклицает моментально повеселевшая Валька, поднимая вверх палец.
– Валька! Ну как ты можешь! Она нас спасла! Ей спасибо надо сказать! – возмущённый неблагодарностью подруги, восклицает Петька.
– Ладно… – милостиво соглашается Валька.
– Но сначала она ж и наябедничать хотела, хотя да, потом спасла, конечно, – признаёт она как бы нехотя.
– А ты, Наташка, всё-таки ничего и бросаешь метко, – говорит она, протягивая Наташе руку и улыбаясь.
Все трое медленно бредут по коридору школы.