– Да я породила монстра! – я была настолько шокирована его словами, не думала, что наш с ним разговор приведет к таким мыслям. – Хорошо, ты же знаешь, я с тобой согласна. Но что мы можем сделать?
– Пока не знаю. Но обязательно придумаю. Ты говорила, что я не могу знать, что действительно люблю тебя. Это неправда, я это знаю и ради того, чтобы ты это поняла – мир переверну!
Кажется, он действительно говорит серьезно.
– Не надо. Я боюсь.
– Чего?
– Что ты натворишь глупостей. Сам говорил про подстрекательство к бунту.
– А я не собираюсь никого подстрекать, просто хочу найти способ обойти систему.
– Обойти? Думаешь, такое возможно?
– Еще как возможно. Помнишь, ты спрашивала меня о доме. Может, пора тебе рассказать о нем?
– Вся внимание.
– Впервые я услышал о нем от своего учителя, того самого, по домоводству. Он мне нравился, был достаточно молодым, всего на 10 лет старше нас, умным и имел огромный круг интересов. Я старался походить на него во всем, не знаю почему, но и он вскоре проникся ко мне симпатией. Сама знаешь, в школе не поощряют дружбу между учителем и учеником, поэтому порой мы встречались тайно. Вадим, так его зовут, рассказывал мне о жизни за стенами школы, о том, что меня ждет. Обычно все сводилось к двум периодам – к периоду партнерства и периоду профессионализма. Но однажды ночью я убежал из комнаты и пришел в комнату учителя, он был пьян.
– Что? Как ты это понял?
– Он сам сказал. Я тогда впервые видел пьяного человека. Вадим смеялся надо мной, приговаривая, как много я еще не знаю. И он стал рассказывать что-то невероятное. Тогда мне показалось, что большая часть сказанного – фантазии или галлюцинации от выпитого спиртного, но когда ты рассказала о странном доме, то я вспомнил. Вадим назвал его домом грез. В нем живут женщины, молодые и не очень. Точное количество учитель не знал, но думал, что их около тридцати.
– Кто они? И почему там живут? – пока я ничего не понимала, но была полна решимости получить хоть один ответ на множество из моих вопросов.
– Это женщины… Как бы тебе сказать?
– Ну, скажи хоть как-нибудь. Я пойму.
– Эти женщины удовлетворяют мужские потребности?
– Потребности в чем?
– В интимной близости, – даже не могу представить насколько сильно, после слов Андрея распахнулись глаза и упала челюсть, но мое удивление было крайне велико. – Понимаешь, считается, что мужская потребность в сексе гораздо сильнее, чем у женщин.
– Насколько сильнее?
– Ну, я не знаю. У меня это желание обладать тобой появилось сразу, как только тебя увидел, и не прекращается не на мгновение, – Андрей сверкнул на меня озорным взглядом, но я сделала вид, что ничего не заметила.
– Все равно не понимаю, кто эти женщины и что значит они «удовлетворяют мужские потребности»? Каждая удовлетворяет потребности одного, то есть они постоянно живут в парах?
– Нет. Все не так. Я не знаю, как эти женщины попадают в дом грез и Вадим не знал, но их тела принадлежат не одному мужчине, а нескольким. У них нет постоянного партнера, постоянно в их жизни только наличие секса.
– Постой! Я, кажется, читала об этом. Раньше это называлось проституцией, продажа себя за деньги. Она была легализована в царствование Николая I. Публичный дом! Точно! Но сейчас… разве сейчас это законно?
– По крайней мере, это не запрещено. Насколько я понял, каждый мужчина в Крепости старше восемнадцати лет раз в год имеет право воспользоваться услугами дома грез.
Я была поражена.
– Так, хорошо, – пыталась я разложить мысли по полочкам, – мужчины идут на это по физиологическим причинам, но почему женщины согласны? Они же идут на это добровольно?
– Думаю, да. По крайней мере, Вадим ничего не говорил о том, что они были скованы цепями или умоляли о помощи. Может быть, они делают это ради удовольствия?
– Сомнительное удовольствие!
– Но разве тебе не нравится заниматься этим со мной?
– Не сравнивай. Ты молодой, симпатичный и то я не сразу подпустила тебя к себе. А тут любой мужчина, даже очень старый и противный может придти и потребовать близости. А потом еще один, и еще. Это не близость, а действительно просто удовлетворение потребности.
– Но это твоя позиция. А теперь попробуй подумать об этом по-другому, например, как о профессии доставлять наслаждение.
– Подожди, а дети? От таких наслаждений должны непременно появляться дети. Хотя о чем это я, сама же пью «ПРОДУЦ».
– Что? – переспросил Андрей.
– Не важно, – отмахнулась я. – Все равно это как-то мерзко. И женщины, вдруг они сами не понимают, что они делают? Или понимают, но у них нет выхода?
– Возможно, но ты об этом не узнаешь. Думаю, что обычных женщин в такие дома не пускают, а мне еще нет восемнадцати.
– Значит, если бы тебе было восемнадцать, то ты бы не отказался проведать этих женщин? – неужели это укол ревности?
– У меня есть ты, и больше мне никто не нужен, – сказал Андрей.
– Но через три месяца ты обо мне забудешь, и потом будешь просто ждать момента совершеннолетия. Инстинкты то у тебя никуда не денутся!
Андрей взглянул на меня и улыбнулся. Он понял, что меня терзает, но не стал ничего говорить. И правильно. Я и так уже сильно нервная.
– К этому я и вел с самого начала. Если есть такой дом, который по сути своей вне системы, вне общих правил общности, значит, могут быть и другие исключения или бреши.
Я помотала головой из стороны в сторону.
– Андрей, ты наивен. Наличие этого дома только подтверждает стабильность системы и ее работоспособность. Дом грез – часть системы, он существует для удовлетворения животных потребностей, ни какой любви, человечности и связей между мужчиной и женщиной. Это то, что как раз и нужно Крепости.
Пауза.
– Может ты и права. Но все равно я так легко от тебя не откажусь.
– И не надо. Просто, пожалуйста, не рискуй и не заставляй рисковать Геру в поисках запрещенной литературы. Я не хочу вас потерять.
– Не потеряешь, – ответил Андрей.
Глава 11.
На следующий день я хотела рассказать Анютке о публичном доме, но у нее были свои новости. У нее и Геры была интимная близость.
– Все хорошо? Он не сделал тебе больно? – спросила я.
– Лишь немного, – ответила подруга, немного смутившись и покраснев.– Но в целом все было волшебно. И теперь я понимаю, почему ты не хотела рассказывать мне подробности.
Я улыбнулась. Подробности мне действительно ни к чему, а вот общие ощущения от отношений очень даже.
– Нет, даже не уговаривай. Тем более мне нужно еще к куратору. Она утром звонила и, кстати, Наталья просила тебе сказать, что завтра ты уже сможешь выходить.
– Неужели? Как я рада. Уже изнемогаю от тоски по свежему воздуху и ощущению свободы! Чувствую себя птицей в клетке.
– Завтра ты сможешь полетать, – сказала Аня и убежала на встречу к куратору.
Какое счастье, что у них с Георгием все наладилось. А он молодец, мой братишка. Времени не терял. Пока я тут переживала из-за разговора с Андреем, он нашел подход к Анютке. Вон как она счастлива. Три месяца, но они наши, подруга!
Дни пролетали незаметно. В конце концов, я позволила себе забыть обо всем на свете и быть просто счастливой. Мы продолжали переписываться с Герой, и я постоянно спрашивала, когда же, наконец, он реализует свой план нашей повторной встречей. Он лишь загадочно отвечал «скоро, потерпи». С Андреем у нас все было хорошо, мы много разговаривали, смотрели фильмы, просто лежали на диване рядышком в обнимку. Через три недели врач отменил нам противозачаточные. Сразу стало понятно – время пришло. С того дня осмотр у женского врача был обязателен раз в неделю. Долго ждать не пришлось, и я, и Анютка, и большинство девушек потока забеременели на первой же неделе. Врачи клиники знают свое дело.
– Я стану мамой? – переспросила я у женского доктора.
– Ну, – она замялась, – да, ты носишь в себе малыша.
Невероятное чувство. Малыш! Первой мыслью было «Надо рассказать Андрею», второй «Надо ли?».
– Я могу идти? – мои ноги были как ватные. Я знала, что меня это ждет, но не думала, что на меня нахлынет столько эмоций.
– Да, можешь, в пятницу придешь – получишь назначение. Витамины, питание. А сейчас ступай.
Придя домой, мы с Аней сели за стол на ее кухне и просто молчали. Каждая из нас не знала, что говорить в таких случаях.
– Ты скажешь Гере? – наконец, спросила я.
– Да, конечно. Он имеет право знать, – подруга нисколько не сомневалась в своем ответе.
– Может быть, – сказала я, но не так уверено.
Вечером пришел Андрей и принес мне букет колокольчиков.
– Это еще зачем? – подозрительно спросила я.
– Просто так. Потому что ты у меня есть, – он был радостный, довольный, счастливый и как мне не хотелось, чтобы сейчас это все исчезло. Скажу ему после ужина.
– Ты сегодня какая-то молчаливая, – произнес Андрей, когда пауза за столом слишком затянулась. – Что-то случилось?
– Нет, – я слегка улыбнулась, – но было видно, что обмануть его не получилось. – Давай позже поговорим. А пока расскажи, как прошел день.
– Ничего особенного. Я со своим другом Антоном ходил в бассейн, потом в тренажерный зал, потом мы с Геркой взломали еще пару баз данных. Точнее взламывал он, а я просто наблюдал. Так и не понял, что он делает и зачем, но говорит, что так надо.
– Я жду ребенка, – высказала я то, что крутилось у меня в голове целый день.
– Что?
– Ребенок, у нас все получилось.
Было интересно смотреть, как меняется выражение на его лице. Сначала недоумение, потом радость, а затем печаль и сожаление.
– Это здорово! – ответил он и уткнулся в свою тарелку.
– Этого я и боялась. Вечер испорчен, – я встала и ушла на диван. Через некоторое время Андрей подошел ко мне и нежно обнял.
– Новая жизнь, продолжение нас – это действительно хорошо, – он подбирал слова, но каждое слово давалось Андрею тяжело.
– Но это означает, что и нам скоро конец, ты уйдешь, забудешь обо всем, обо мне, о ребенке.
– Этого не будет. Я же обещал, что никогда тебя не забуду.
– Даже не пытайся. Мы оба знаем, что это невозможно, – я уткнулась в его плечо и, кажется, вновь собралась зарыдать. Нет, я не должна, не буду. Еще есть время.
– Я не оставлю тебя и малыша. Главное, чтобы ты мне верила, – сказал Андрей. – Я люблю тебя.
Он крепко поцеловал меня, и я на время забыла обо всем.
На следующий день я видела Сашу и Кристину. Кристина была уже, как говорится, глубоко беременна. Живот был огромен. Ее походка стала похожа на утиную, а лицо девушки покрылось какими-то пятнами.
– Какая-то аллергия, – прокомментировала девушка, видя мою реакцию.
– Врачи сказали, что скоро пройдет, – добавила Саша с ничуть не изменившейся фигурой. – Как у вас дела?
– Все хорошо, – ответила я.
– Что это значит? Вы беременные? По срокам уже должны.
– Да, – ответила я и немного смутилась. Как-то это странно сообщать о беременности в столовой среди десятков таких же, как и я.
– Обе?
Я кивнула.
– Поздравляем! – сказала Кристина.
– Спасибо.
Только сейчас я поняла, что именно мне не нравилось во всей этой ситуации. Вопросы, поздравления – все было фальшью. Никому нет никакого дела до того, жду ли я ребенка, ведь все знают, что этот ребенок не принадлежит мне и поздравления эти как бы ни относятся ко мне как к матери, а скорее как к продолжателю рода человеческого. И даже Саша, та Саша, которая с первой встречи казалась мне такой открытой и искренней теперь источала тоже приветливое равнодушие, что и остальные. С этого дня я старалась не заводить новых знакомств и не откровенничать со старыми. Конечно, кроме Ани.
Еще через какое-то время на набережной я встретила Лизавету, она первой подошла ко мне.
– Ты ничего не узнала? Так ведь? – спросила она, и я ответила «да».
За последние два месяца столько всего случилось, что я совершенно забыла про Таню. Я хотела как-то оправдаться, сказать слова поддержки, но этого не понадобилась. Лиза спокойно отреагировала на мое короткое признание в неудаче и просто ушла. Странно! Ведь в последний раз, когда мы разговаривали, она была крайне озабочена исчезновением подруги, конечно, прошло уже много времени, но неужели Лиза так легко забыла? Или она что-то узнала?
– Постой, – догнала я ее. – А ты, ты ничего нового не узнала?
Она покачала головой.
– Ничего. Думаю, с ней все хорошо, – сказав это, она похлопала меня по плечу и продолжила прогулку.
Что с ней стало? Не узнаю в этой степенной девушке зазнайку Лизавету, она не похожа на себя. Но ведь я тоже изменилась. Может это взросление?
Придя домой, я поделилась своими мыслями с Анюткой. Подруга читала интереснейшую, по ее словам книгу, и никак не отреагировала на мой рассказ о странном поведении Лизы.
– Забыла тебе отдать. Гера передал, – Аня протянула письмо.
Единственная строчка привела меня в восторг.
«Завтра увидимся».
– Ты что-нибудь об этом знаешь? – спросила я у Ани.
Она прочитала послание и покачала головой.
– Может быть опять пятнадцатиминутная встреча? Но почему он об этом не сказал мне? – размышляла подруга.
– Не знаю, вечером все выясним.
Ровно в шесть вечера пришел Андрей. Он на ходу поцеловал меня в щеку, и прежде чем я успела что-то сказать, направился к двери, соединяющей наши с Анюткой комнаты. Я взглянула на часы, лампочка горит, но не мигает, идет запись. Щелчок, дверь распахнулась, и в комнате появился Герка.
Он подошел ко мне и неловко обнял. Почему-то вторая встреча немного смутила нас обоих.
– И сколько у нас времени? – спросила я.
– Два часа, – гордо ответил братишка и я ахнула.
– Но как?
– Я соединил несколько записей с предыдущих свиданий в один ролик. Я же не зря просил вас всех почаще одеваться в один наряд?
Снова неловкая пауза. О чем говорить два часа с человеком, с которым на протяжении двух месяцев переписывался и вроде самое основное о нем уже знаешь. Что спросить? И что все это время будут делать Аня и Андрей.
– Может, поужинаем все вместе? – предложила подруга.
– Я за! – ответил Андрей? И стало понятно, что это несомненный выход из положения.
Мы с Анютой быстро перенесли ужин из ее комнаты в мою, парни подставили к столу еще пару стульев.
– Приступим? – спросил Андрей и, не дожидаясь ответа, зачерпнул мясной салат из общей тарелки.
Вечер прошел на «ура». Роль инициатора разговора взял на себя Андрей, он говорил о фильме, который посмотрел накануне и как он ему понравился. Гера подхватил его восторг, так как краем глаза также видел это кино. Но при этом брат не рекомендовал фильм нам с Аней, так как фильм-катастрофу в нашем положении смотреть не стоит. Потом мы говорили о книгах, о кулинарии, компьютерах и о нас. Когда ужин подошел к десерту, разговор плавно перешел в другое, более серьезное русло.
– У нас есть план! – сказал Герка, и Андрей взял меня за руку.
– Опять? И какой на этот раз? – спросила Аня, на секунду отвлекшись от эклера.
– Мы придумали, как видеться с вами все время, пока вы живете здесь, – ответ Андрея заставил Аню отодвинуть тарелку в сторону. Свою реакцию я и описать не могла. Андрей просил меня верить ему, но я никогда не думала, что встречи после трех месяцев возможны.
– Рассказывайте!
– Вы знаете, что ваш дом находится на границе с лесом, на другой стороне леса расположено наше общежитие. Каждый вечер, мы идем к вам по одному пути, сначала через запасный ход на первом этаже нашего жилища, затем через лес, а далее через запасный ход со стороны леса вашего дома.
– Так, пока все понятно, но давай ближе к плану, – я была вся в нетерпении.
– Сейчас ровно без десяти шесть мы толпой парней идем к вашему дому, но через три месяца никого не останется и видеть нас никто не сможет. Запасные выходы будут закрыты, но Андрей уже пробовал вчера открывать и закрывать двери, точнее замки на них. У него все получилось.
– Постойте! – не поняла я. – Вы хотите сказать, что когда все попрощаются со своими парами и перестанут ходить вместе с вами через лес, вы, взломав замки на дверях домов, сможете вот так просто к нам приходить?
– Нет, не просто. Во-первых, нам нужно будет обмануть лифт, чтобы мы могли получить доступ на ваш этаж и при этом остаться незамеченными. Но и на это у меня есть мысль. Думаю, мне удастся подключиться к системе и поменять линию, – сказал Герка.
– А вдруг, когда вы будете в лифте, кто-то из девушек захочет спуститься? И вы столкнетесь на первом этаже, – задала разумный вопрос Анюта.
– Это вторая задача, которую нам необходимо решить. Но возможно удачно подобранное время, например, после десяти вечера сможет решить эту проблему?
– Но ведь есть и третья? Не так ли? – вымолвила я.
– Да, и она самая трудная. Это сыворотка забвения. Мы пока не знаем, каким способом нам ее дадут, от этого и нельзя придумать, как ее не принимать. А ведь сами понимаете, если мы примем сыворотку, то и про вас и про наш план забудем.
– Да, сущий пустяк, – нервно отреагировала я и резко встала из-за стола. Но Андрей не дал мне уйти, он схватил мою руку и снова посадил на стул.
Аня глянула на меня, затем на парней и изменилась в лице.
– Вы хоть понимаете, как это опасно? Опасно даже думать о том, чтобы такое провернуть. Есть правила, которые нельзя нарушать. Три месяца – это срок, который нам дают на совместное времяпровождение и зачатие ребенка. Это закон! И неисполнение закона влечет серьезное наказание – изгнание. В общем, я категорически возражаю и не позволю вам подвергать опасности наши жизни! – выпалила подруга. Никто из ребят не ожидал такой реакции.
Анна была в гневе, она явно не представляла, что все может так далеко зайти. Она простила мне и брату подмену тестов, не возражала против нашей с ним встречи и сама передавала послания брата сестре, но, кажется, эта идея Геры и Андрея стала последней каплей. Я всю жизнь боролась с излишней рациональностью подруги, прививала ей авантюризм и даже безрассудство. Частично я справилась, но теперь мы заставляли подругу отказаться от всех ценностей, от всей морали, которые прививало ей наше общество ради … А действительно ради чего?
– Подождите, ну, допустим, вы не примите сыворотку, – рассуждала я.
– Ева, – Аня снова хотела возразить, но я ее перебила.
– Подожди! И так, вы ничего не забываете и продолжаете к нам ходить, как ни в чем не бывало. Но что потом? У нас с Аней будут расти животы и вы, думается, будете постепенно привязываться и к нам, и к ребенку. Только вот незадача нам-то потом дадут сыворотку забвения, и мы забудем все переживания и расставания, а вы к этому моменту свой шанс упустите. И что? Вы будете согласны помнить нас всегда, независимо от того помним ли мы вас?
Парни молчали. Стало понятно, что это был не план, а скорее порыв, идея, желание.
– Правильно молчите, – сказала Аня. – Знаете, что Ева права.
– А если, например, вы тоже не примите сыворотку? – спросил Андрей.
– Это еще хуже. Через год и вас, и нас переселят в другие дома, и там уже не будет запасных выходов, то есть встречи станут невозможными. К тому же дети. Не знаю, как вы, а я уверена, что если буду помнить все, то непременно не захочу отпускать от себя малыша. А если его все же заберут, то буду делать все возможное и невозможное, чтобы его вернуть.
– Согласен, идея недоработанная, но другой у нас нет, – признался Гера.
– Поэтому и не надо никаких идей. Меньше через месяц все закончится, вы примите сыворотку, а мы с Евой просто будем еще какое-то время по вам скучать.
Да, конец разговора получился грустный. Все разом замолчали, и повисла тишина.
– Нам пора, – сказала Аня, взглянув на часы.
– Точно, – подхватился Гера, схватив со стола поднос и тарелки, которые были принесены из соседней комнаты. Убежал, но вернулся. Взял еще пару стаканов, поцеловал меня в щеку и, пообещав новую встречу через два дня, закрыл за собой дверь. Андрей быстро запер замок и мы, как ни в чем не бывало, переселились на диван. Это было без одной минуты восемь.
– Еле успели, – сказал Андрей.
– А все из-за вашей сумасшедшей идеи. Могли вообще проспать и тогда даже представить сложно, какое наказание нам бы придумали.
– Сумасшедшей идеи? Я стараюсь не для себя, а для нас, – кажется, Андрей начинает раздражаться, – Я хочу быть с тобой, не хочу расставаться. Поэтому и думаю целыми днями, как все организовать. А ты говоришь «сумасшелдшая идея».
– Да, я так говорю. Потому что даже если мы все пойдем на это и осуществим задуманное тобой и моим братом, что потом? Через год нам будет лишь сложнее отказаться друг от друга. Как ты не понимаешь?
– Я понимаю только одно. Не хочу жить в мире, где тебя нет со мной рядом, – его слова были такими искренними, такими глубокими и нежными, что мне захотелось сказать «да» всему их чудовищному плану. Но я знала, даже если я поддамся их уговорам, Аня ни за что не согласится.
– Забудь об этом. У нас есть еще почти месяц, давай наслаждаться этими встречами.
Он хотел добавить что-то еще, возразить, но я не дала. Я прислонила указательный палец к его губам и прошептала «Люблю тебя». Чувствую ли я то, что сказала в действительности или это просто был способ отвлечь его, я и сама не знаю. В любом случае это сработало, до последних дней мы больше не возвращались к разговору о непринятии парнями сыворотки. У нас было еще три совместных встречи, все они прошли гладко и радостно. Мы общались, шутили, как настоящие две влюбленные пары, как друзья, как близкие и родные люди. Однако это не значило, что каждый из нас не думал о том, что предстоит совсем скоро. Мы с Анюткой даже наедине избегали этой темы, но когда остался один день, последний день нашей встречи, я не выдержала и решила с ней поговорить.
– Ты уверена? Уверена, что мы поступаем, правильно отталкивая от себя парней, которые хотят ради нас не забывать? – спросила я подругу.
– Знала, что ты, в конце концов, задашь мне этот вопрос. Но ты и сама знаешь, что я отвечу. Уверена. Эта система, жизнь придумана не нами и мы не имеем право менять что-то в ней. Ни к чему хорошему это не приведет, только к нелепым фантазиям и разбитым сердцам.
– Поэтично! – заметила я. – Но та жизнь, которая, как ты говоришь, придумана не нами, ведь должна принадлежать нам и мы должны решать, что для нас лучше. Почему за нас это делает кто-то другой? Я не хочу отказываться от Андрея, от брата, от ребенка, и уверена, что ты тоже этого не хочешь. Почему всего три месяца? Это слишком мало для счастья.
– Ева, это закон! Мы обязаны ему следовать. Понимаю, тебе сложнее, чем мне. Ведь ты потеряешь еще и Геру, через несколько месяцев забудешь о нем, но ты знала, что это случится с самого начала и все равно решила с ним встретиться.
– Знаю и знаю, что ты права. Но не могу просто так принять все это.
– Тебе придется. А сейчас нужно привести себя в порядок, приготовить обед и встретить парней. Последний день. У нас будет восемь часов, чтобы попрощаться с ними навсегда.
Как бы ни была Анютка уверена в своих суждениях, ей тоже было нелегко, но она стояла на своем и была, несомненно, права!
Глава 12.
В 14.00 пришел Андрей. Он выглядел потрясающе. Черные брюки, ярко-синяя рубашка, лакированные туфли и букет сиреневых садовых гвоздик в руке.
– Привет! – он вошел в комнату и слегка поцеловал меня в губы. – Хорошо выглядишь.
– Спасибо! – я и правда сегодня выглядела шикарно. Я была в том самом черном платье с открытой спиной, нечасто его надевала. Но в последнее время мы все одеваемся только в то, во что нам велит мой гениальный брат. – Голоден?
– Не очень, – ответил он и подошел ко мне близко-близко, так что я почти перестала дышать. Андрей медленно взял меня на руки и, мельком взглянув на часы, уверенным шагом направился к кровати. Сегодня он был, как никогда нежен и ласков, каждое его прикосновение доставляло истинное наслаждение. Порой он замирал на несколько секунд и смотрел мне в глаза, я точно знала, что он делает. Я тоже пыталась запомнить каждую черточку на его лице, каждую родинку на плечах, каждый удар током от его прикосновений.
– Мне будет тебя не хватать, – сказала я, когда мы лежали на постели, прижавшись, друг к другу.
– Не говори ничего, не порть момент, – ответил Андрей и лишь сильнее притянул меня к себе.
Прошло несколько часов прежде, чем мы встали с кровати и решили перекусить.
– Мне удастся попрощаться и с ним?
– Да, – коротко ответил Андрей и больше я ничего не спрашивала. Я и не хотела больше ничего знать, хочу просто взглянуть напоследок на брата и сказать ему пару слов. – Вам завтра дадут препарат блокировки эмоций, – неожиданно сказал Андрей.
– Ты имеешь в виду успокоительное? Да, я догадалась.
– Как?
– Если бы ты видел всех тех беременных, что вижу я, ты тоже бы сразу понял. Они ходят, говорят, даже улыбаются, но эти девушки не чувствуют боли, страдания и даже радости. А как ты узнал?
– Это не я, это Гера. Он опять влез, куда не следует.
– Ты должен был остановить его, это очень опасно. Его ведь могли поймать.
– Могли, но он сказал, что терять ведь нам нечего. И он прав.
– Не говори так, всегда есть что терять. Если вас поймают, вы можете оказаться за воротами Крепости.
– А может это и к лучшему? Что если за стенами есть жизнь?
– Ты опять? – я устала от этих разговоров. – Неужели думаешь, что если бы была хоть единая возможность жить за стеной, мы бы жили в изоляции. Зачем основателям это делать, если только мы не последние на Земле? К тому же ты сам читал хроники. Никто, кого выгоняли за пределы Крепости, не вернулся.
– Но может быть это потому, что они нашли лучшую жизнь?
– Или потому, что потеряли ее. Давай не будем больше говорить об этом, не хочу мечтать и не хочу, чтобы ты лелеял пустые надежды, сегодня только мы. Хорошо?
– Хорошо, – ответил он и снова увлек меня за собой. – Хочу принять с тобой ванну.
– Ванну?
– Да, позволь мне намазать твое тело гелем, потереть мочалкой.
– Интересно. Чтож, позволяю, – и мы удалились в ванную комнату, где провели еще несколько божественных часов.
– Сколько времени? – спросил Андрей, как только я открыла дверь в свою комнату.
– Пять минут восьмого.
– Он меня убьет, – крикнул Андрей и помчался к двери в Анькину комнату.
Я еще раз взглянула на часы и поняла, что идет запись. Кажется, мы немного забылись.
– Я уж подумал, что ты не хочешь попрощаться, – сказал Герка, как только Андрей распахнул дверь. Честное слово, уже собрался стучать, но Аня меня остановила.
– Мы действительно немного увлеклись прощанием друг с другом, – ответила я. – Но сейчас я полностью сосредоточена на братишке.
Он улыбнулся, а потом внимательно меня осмотрел.
– Не обязательно было мыться перед встречей со мной, да еще и сразу обоим.
Я не нашлась, что ответить, просто обняла Геру и затащила в свою комнату. Следом вошла и Аня. Вечером она была молчалива, даже больше обычного. За разговорами она постоянно отвлекалась, как будто выпадала из пространства.
– Что с тобой? – шепнула я ей на ухо, когда мы вдвоем вышли на кухню.
– Он не передумал, – ответила она. – Они оба сделают это. Я не смогла их убедить.
С этими словами Анютка заплакала.
– Попробуй ты поговорить с ними, я знаю, что ты тоже хочешь продолжения, но так нельзя. Мы не можем.
– Что происходит? – Герка подошел к подруге и нежно обнял ее за плечо.
– Это правда? Вы не будете принимать сыворотку?
– Правда. И это не обсуждается.
– Это наш выбор. Мы так решили, – сказал Андрей.
– И вы думаете, что мы не имеем право голоса?
– Имеете, конечно. И вы уже высказались. Но наше право прислушиваться к вам или нет. Мы выбрали второе.
– Но в вашем подвиге не будет никакого смысла, если мы примем успокоительное и просто не пустим вас на порог.
– Тогда нас поймают и выгонят за ворота Крепости.
– То есть вы хотите, чтобы мы чувствовали себя виноватыми? – спросила я.
– Нет, мы хотим, чтобы вы продолжали чувствовать себя счастливыми.
Я не нашлась, что ответить. Оба парня упрямы и на каждое мое «но», они находят десять «зато».
– И вы хотите сказать, что выяснили, как они введут вам сыворотку? – смахнув слезы, спросила Аня.
– Более того, мы уже подменили образцы сыворотки на обычную глюкозу, – ответил Гера.
– Как? Когда? – спросили мы с Аней хором.
– Сегодня утром. Когда я вчера вечером был у куратора, то заметил у него небольшой холодильник и спросил у него, что это. Сергей так замялся, что я сразу понял – ему уже принесли наши дозы. Поэтому утром, я отвлекал Сергея в столовой, а Андрей влез к нему домой в надежде придумать, как подменить образцы только для нас.
– Но, кажется, удача на нашей стороне. Все ампулы были подписаны номерами комнат, – продолжал рассказ Андрей. – Я слил сыворотку в отдельную емкость, а в наши ампулы налил сладкую воду. Все уже сделано, назад дороги нет.
Я села на стул. Меня обуревало море эмоций. Страх, гнев, радость, надежда. Надежда – это какое-то новое для меня чувство.
– Вы должны все рассказать куратору! – смысл сказанных Анной слов не сразу дошел до меня.
– Ты с ума сошла? – выпалила я. – Они правы, уже поздно. Если они сейчас все расскажут, то в лучшем случае нам прямо сегодня введут сыворотку забвения, а в худшем просто вышвырнут за ворота!
– Мы беременны, они никуда нас не выгонят. И ты права, администрация просто примет решение ввести нам сыворотку раньше, если это не повредит плоду, а еще если парни скажут, что это была только их глупая идея, то мы вообще, скорее всего не пострадаем.
– Ты действительно так наивна? – спросил Гера Аню. – Да, нам удавалось их обманывать до сих пор, но только потому, что они не знают, что мы на это способны. Но если они начнут просматривать записи, думаешь, они не заметят нестыковки? Там все неидеально и расчет только на то, что кураторы просматривают записи сразу нескольких пар и не сосредоточены конкретно на наших.
– И что? Ты предлагаешь мне смириться с тем, что вы натворили и сделать вид, что рада этому? Но я не рада. Я переживаю за тебя, за себя, за нашего ребенка. Я не хочу и дальше тешить себя иллюзиями и напрасными надеждами на совместное будущее.
– Но это не иллюзии, – Гера подошел к Ане и стал гладить ее по голове, – мы действительно будем продолжать видеться. Сколько? Я не знаю. И Андрей не знает. Но может быть, мы сможем придумать какой-нибудь выход и дальше. Знаешь, почему в Крепости нет близнецов, даже двойняшек, почему одного из них убивают в утробе матери?
Аня кивнула.
– А мне, мне скажите. Я не знаю, – подала я голос.
– Потому что близнецы чувствуют друг друга, даже на расстоянии. Они менее подвержены отключению эмоций, успокоительное действует слабее, и любое событие может привести к эмоциональному всплеску, – ответила Аня.
– Поэтому нам с тобой легче видеть всю картину этого мира, все его изъяны и ошибки в системе, – добавил Гера.
– И, наверное, поэтому я так хорошо «читаю» людей, потому что знаю все их скудные эмоции.
– Верно, – сказал брат и замолчал.