– Стоп! Стоп! Подожди! – несколько фраз, сказанных Андреем, родили море вопросов в моей голове.
– Жена? Момент? Убежище? Давай по порядку. Кажется, моя голова сейчас лопнет.
За окном была глубокая ночь – не самое лучшее время для адекватной обработки полученной информации, тем более в моем положении. Но теперь мне было интересно, очень интересно, сегодня мы оба не будем спать!
– Ладно, сейчас все объясню. Сначала про жену. Я тоже был шокирован, сначала думал, что Яков просто так выражается. Но, все же увидев Лилю, жену Якова, Андрей осмелился спросить, почему они называют друг друга супругами. Яков замялся, но Лиля легко нашла ответ на вопрос гостя: «Потому что мы действительно женаты». На самом деле этот небольшой городок внутри города жил по своим правилам и законам. Один закон был больше похож на лозунг и звучал так «Любишь – женись». В Убежище было уже 14 свадеб, с женихом и невестой, свидетелями, гостями, регистраторами и праздничным ужином. Первыми женихом и невестой были Яков и Лиля, которые после длительных тайных отношений решили, что в любом случае всегда будут вместе и пора дать клятвы друг другу. Их брак зарегистрировал лучший друг Якова, ныне покойный, Владимир и случилось это одиннадцать лет назад. Владимир жил во время войны, он видел падение империй, мира, церкви, но при этом он всю свою жизнь свято верил в Бога. Владимир принадлежал к поколению основателей, был одним из тех, кто строил Крепость, кто принимал судьбоносные решения и был первым, кто разуверился в них. Но он ничего не мог сделать, время нельзя было вернуть и единственное, что смог придумать Владимир – это «уйти в подполье». Владимир нашел это место, стал ночным странником или отшельником, днем, как и все ходил на работу, а вечером шел в Убежище и предавался воспоминаниям о прошлом и мечтам о будущем.
– Не понимаю, как он мог предаваться прошлому, разве поколение основателей не стерли себе память, приняв первую сыворотку забвения?
– Я тоже задал этот вопрос. Оказывается, что не все. Была группа лиц, верхушка, правители, которые были обязаны помнить для того, чтобы зная прошлое выстроить модель будущего. Владимир был одним из той верхушки.
– Так, хорошо, допустим. Но как в Убежище Владимира стали появляться другие люди?
– Яков. Тогда он был нашего возраста и был первым поколением. Владимир был его наставником. Яков был одним из многих и наставник никак не выделял его среди остальных подопечных, но однажды ему пришлось это сделать. Три месяца, отведенных паре по закону должны были закончиться через два дня, но ни Яков, ни его Лиля не были к этому готовы. И парень решился покориться судьбе и довериться единственному человеку, который мог хоть как-то помочь паре. Хорошо, что этим человеком оказался Владимир. Яков долго и путано говорил наставнику о своей любви к Лиле, о том, как они счастливы и что никто и ничто на свете не заставит парня забыть о девушке. Яков и Лиля были первой парой, которым помог Владимир, и было это пятьдесят два года назад.
– Сколько? Пятьдесят два? То есть сейчас им шестьдесят девять лет?
– Да, и они до сих пор вместе и до сих пор любят друг друга, – Андрей улыбнулся и погладил меня по голове, – мы тоже так можем.
– Что значит вместе? Они пятьдесят два года скрывают свои чувства от других людей, полвека обманывают своих друзей, знакомых, встречаясь украдкой по вечерам. Даже удивительно, что их до сих пор не поймали. Постой, а что стало с их ребенком?
– Они не знают, – прошептал Андрей и отвел взгляд. – С самого первого дня пара знала, что ребенка придется отдать. Как и положено, в срок Лиля родила, и малыша забрали, а вот сыворотку девушка не приняла, Владимир смог это каким-то образом устроить.
– Значит, ребенка они отдали? И забыли о нем? А повторная беременность у Лили была?
– Я не знаю.
– Хорошо, – уверенно произнесла я.
– Что хорошо?
– Я хочу с ними встретиться. С Яковом и Лилей. Завтра.
– Ты уверена? Может лучше завтра тебе отдохнуть? Не забывай, ты беременна, а не спать две ночи подряд очень тяжело и явно не улучшат здоровье.
– Я в порядке. После твоего рассказа у меня возникло море вопросов к Лиле, и я хочу получить на них ответы. А высплюсь я завтра днем, не волнуйся.
– Ладно, если ты уверена.
– Я уверена и перестань меня об этом спрашивать, – я поцеловала Андрея и положила голову ему на плечо. – То, что ты сегодня рассказал – это какой-то бред. Люди, годами живут двойной жизнью и довольны этим. Они не борются с системой, не пытаются ее изменить, рожают, отдают своих детей, а потом просто уходят вечером под землю и радуются жизни. Разве можно радоваться такой жизни? И неужели ты хочешь этого для нас?
Андрей ответил не сразу.
– Я хочу быть с тобой. И пока это единственное, что мы можем себе позволить.
– Но ты обещал мне придумать, что-то для нас, для нас всех. Тебя, меня и нашего ребенка. А сейчас ты намекаешь, да, нет, ты мне прямым текстом говоришь о том, что в любом случае придется отдать малыша и при этом жить с этой болью всю оставшуюся жизнь. Так?
– Ты же знаешь, что я тоже не хочу.
– Мне это малого! – я отодвинулась от Андрея и тяжело встала с кровати. Холодная тишина звенела в ушах. На часах было уже без четверти четыре ночи. – Скоро рассвет. Иди домой.
Андрей тихо подошел ко мне и обнял со спины.
– Еще есть время. Главное, что мы вместе и судьба явно благоволит нам.
– И давно ты стал верить в судьбу? – язвительно спросила я.
– С момента нашей первой встречи.
– Как романтично. Ты как будто герой старых фильмов, они тоже много говорят, но ничего не делают.
– У тебя скверный характер! – сказал он, но при этом даже не разозлился.
– Согласна. У меня куча недостатков. И ты хочешь быть с такой пятьдесят два года?
– Вечно, я хочу быть с тобой вечно!
Глава 14.
Весь следующий день я не находила себе места от волнения. Ребенок чувствовал мое беспокойство и постоянно ворочался и пинался. Но сегодня я не хотела успокаиваться и не могла заставить себя сесть на диван и просто гладить себя по животу. Чем больше я думала о вчерашнем рассказе Андрея, тем больше понимала, что нам действительно везет, как бы это суеверно не звучало. Может это и правда судьба? Я нашла брата, Андрея, теперь мы нашли место, где сможем видеться и может быть даже… Нет, Аня на это не пойдет. Она отказалась от Геры и даже от меня из-за своих принципов, не стоит надеяться на другое. Убежище. А вдруг нам удастся сделать то, что не удавалось еще никому. Оставить ребенка! Эта невероятная мысль посещала меня сегодня сотни раз, каждый раз я гоню ее из своего сознания, но она возвращается.
В десять вечера Андрей пришел за мной, и впервые за все время я вышла ночью из своей комнаты. Мы спустились на лифте на первый этаж, повернули налево и, пройдя несколько шагов, уткнулись в металлическую дверь, потом узкий темный коридор и еще дверь. Чистый свежий воздух лесного массива ударил мне в нос. Голова закружилась и если бы не руки Андрея, подхватившие меня, то я непременно упала бы на землю.
– Что с тобой? Ева! Давай, возвращаемся обратно, – перепуганный Андрей одной рукой поддерживал меня, другой вновь стал ковыряться в замке.
– Уже все хорошо, – шепотом сказала я чистую правду. В глазах действительно прояснилось, и тело снова слушалось свою хозяйку. Однако недоверчивый Андрей решил непременно перенести нашу вылазку и практически силком заталкивал меня обратно в дом. Я кое-как вырвалась из его рук и двинулась в сторону леса. Ему ничего не оставалось делать, как следовать за мной.
– Какая же ты упрямая, – произнес Андрей прямо мне в ухо.
– По-моему то, что у меня куча недостатков мы с тобой выяснили еще в первый месяц знакомства. Лучше давай веди меня в это Убежище.
Андрей взял меня за руку и повел вглубь леса. Я никогда здесь не была и никогда не должна была сюда попасть. Лес – это граница между мужской и женской частями Крепости.
– Как странно, что здесь нет какой-нибудь охраны или хотя бы забора.
– Здесь есть камеры, на деревьях. Но мы ведь помним, что твой брат гений!
Я посмотрела вверх, но ничего не увидела. Вечно зеленая хвоя хорошо скрывает мини-устройства.
– Долго нам еще идти? Я слегка устала, – через несколько минут пути я начала ныть.
– Нет, немного осталось, потерпи.
Его немного продлилось кучу времени. Было ощущение, что Андрей сам не знает куда идти, уж слишком долго мы бродили. Но в тот момент, когда я хотела обвинить его в географическом кретинизме, Андрей неожиданно остановился и сказал «Пришли». Старая ржавая дверь, заросшая кустарниками, поддалась сразу, и перед глазами появился темный коридор, длинный и жуткий.
– Что-то мне уже не хочется ни с кем знакомиться, может, пойдем обратно?
– Трусишка, – усмехнулся Андрей. – Не волнуйся, я вас в обиду не дам.
Я улыбнулась. Мне так нравится когда он говорит «вас». Первое время я никак не могла понять, кого он еще имеет ввиду, но однажды его ладонь на моем животе объяснила все. После таких фраз чувствуешь, что отношения настоящие, любовь настоящая и уже ничего не боишься. И мы пошли. Через несколько минут я поняла, что за нами кто-то идет, однако оборачивания ни к чему не привели, темнота скрывала все и всех.
– Андрей, там кто-то есть, – сказала я и снова обернулась.
Он остановился и прислушался, его лицо помрачнело, Андрей тоже услышал шаги и чей-то разговор. Прятаться было негде, и мы просто стояли и ждали, когда преследователи догонят нас. Вскоре мы их увидели. Две мужские фигуры приближались к нам. Руки Андрея инстинктивно увели меня за его спину. Я чувствовала, как каждая мышца парня напряжена, страх за себя, за него, за ребенка сковал меня полностью. У этих людей в руках были фонари, свет от которых я чувствовала на себе.
– Чего встали? Привет! – сказал один из мужчин и, перестав светить мне прямо в лицо, убрал фонарь.
– Привет! – ответил Андрей. – Мы услышали шаги, и моя девушка слегка испугалась.
Значит, испугалась только я? Хорошо. Я тебе это еще припомню.
– Знакомьтесь. Ева, это Вадим, мой бывший учитель, я тебе о нем рассказывал.
– Очень приятно, Ева, – произнес мужчина и с ног до головы оглядел меня, не забыв задержать внимание на моем животе.
– Мне тоже, – не совсем дружелюбным тоном ответила я.
– А это Леонид. Мой друг, ты видел его вчера, – сказал Вадим, снова обратившись к Андрею.
Вадим и Леонид были приблизительно одного возраста. На вид им было около тридцати, оба брюнеты, весьма привлекательные, на мой взгляд. Но много ли я видела мужчин? Разве что в последние месяцы по телевизору в старых фильмах.
– Идемте, – предложил Вадим, и мы вчетвером отправились дальше по коридору. Мужчины разговаривали между собой, постоянно что-то спрашивая у Андрея, тот отвечал. Было видно, что Андрей чувствует себя легко и непринужденно с этими людьми, смеется, шутит и весьма откровенен. Я шла, молча, совершенно не представляя, о чем могу с ними говорить. Наверное, мужчины это понимали, потому что не пытались вовлекать меня в разговор, а может, их просто не интересовало общение со мной. Вскоре я услышала новый шум, голоса людей, почувствовала приятный запах, не сырости, а дома, настоящего домашнего уюта, а потом увидела их. Десятки людей, костры, какая-та мебель, еда. У меня снова закружилась голова.
– Мне нужно присесть. Срочно, – прошептала я Андрею и пошла к старому креслу, которое стояло неподалеку. Оно было пустое, то, что мне сейчас надо. Андрей поддерживал меня за руку, Вадим шел рядом. Через несколько секунд я оказалась на продавленной мебели, и глубоко вздохнув пару раз, смогла нормально рассмотреть все и всех вокруг. Андрей был прав – это настоящая жизнь. Еще никогда я не видела столько улыбок. Мужчины, женщины держались за руки, обнимались, хлопали друг друга по плечу, некоторые танцевали, кто-то просто разговаривал или даже мирно спал. Ну, уж поспать можно и дома! Хотя вот так в обнимку дома можно поспать только с подушкой. Я смотрела на них и не верила своим глазам, постепенно приходило понимание, что именно так должна выглядеть жизнь в Крепости, а не в одиночестве по своим комнатам и отбой в 10 часов.
– Ты привел ее? – спросил у Андрея седовласый старик, тихо шаркая, подойдя к нам.
Он подошел ко мне и представился.
– Яков.
– Ева, – ответила я и внимательно посмотрела на него. Худощавый, морщинистый, с усами и бородой, в странной клетчатой рубашке и очках с толстыми стеклами – да, именно так я и представляла себе пожилого мужчину. Он был похож на всех дедушек сразу – персонажей из детских сказок, я засмеялась.
– Что тебя развеселило? – спросил он, сев на трехногий стул рядом со мной.
– Вспомнила картинки из детских книжек. Вы похожи на дедушек, изображенных там.
Яков тоже улыбнулся.
– Да, наверное.
– Только без детей и без внуков, – добавила я и смотрела, как лицо старика меняется на серое и безжизненное.
– У тебя острый язычок, – ответил он. – Видимо, ты пришла сюда не за весельем, а за ответами на свои вопросы?
– Все так, но я бы хотела поговорить и с вашей, так называемой, женой.
– Почему так называемой? Она действительно моя жена, а я ее муж. Раньше говорили, что брак заключается на небесах, мы верим в это. И мне кажется, что ты тоже.
Яков взглянул на Андрея, на его руку на моем плече, а затем, обернувшись к Вадиму, попросил того:
– Позови, пожалуйста, Лилю сюда. Она вон там, слева сидит за столом, где большая группа людей.
Вадим кивнул и ушел, а Яков продолжал сидеть рядом, теперь его взгляд был полностью сосредоточен на моем животе.
– Сколько осталось до родов?
– 3 недели.
– Уже совсем скоро. Вы уже решили, что будет потом?
– Вы спрашиваете, приму ли я сыворотку? Я пока не знаю, – с этими словами пальцы Андрея чуть сильнее стиснули мое плечо. – Еще вчера я думала, что сделаю это, забуду Андрея, ребенка, но как только решение было принято, появились вы и теперь меня снова преследуют надежды и мечты на лучшее будущее.
– Эти мечты напрасны. Боль от потери ребенка никуда не уйдет, – сказала женщина, подошедшая к нам. Эта была Лиля. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, как она была красива в молодости. Не удивительно, что Яков не смог от нее отказаться. Даже сейчас на пороге семидесятилетия она выглядит превосходно, только глаза очень грустные.
– У вас был один ребенок? – бестактно спросила я.
– Нет, я рожала трижды. В семнадцать, двадцать один и двадцать четыре года. Три ребенка – три парня.
– То есть Яков… – Андрей был поражен не меньше моего.
– Они каждый раз создают новую пару, чтобы дети были не похожи друг на друга, чтобы пары не вспомнили друг друга, ведь если была настоящая любовь никакие препараты не способны ее полностью убить, лишь скрыть, спрятать в глубинах подсознания.
– Но ведь вы все помнили, все понимали и все равно принимали у себя других мужчин?
– Мне приходилось, я не могла отказаться, иначе наша с Яковом тайна могла открыться и мы оба пострадали бы. Мои партнеры были хорошими мужчинами, мне повезло. Они не претендовали на особо нежные чувства, мы были друзьями, которым приходилось делить постель.
– Нет, это выше моего понимания. Яков, неужели вы нормально к этому относились? Ваша любимая была с другими, рожала от них детей, а вы спокойно смотрели на это? – в возбуждении спросил Андрей.
– Спокойно? Нет, – во мне тоже бурлила ревность и ненависть, но рядом со мной был Владимир, мой наставник. Он поддерживал меня, не давал сойти с ума и разрушить все, что есть. К тому же у меня тоже были другие женщины, которые также рожали от меня, поэтому переживания и ревность были у нас с Лилей обоюдные.
– Какой ужас! – только и смогла произнести я. – Вы встречались с другими партнерами, занимались с ними сексом, рожали детей и при этом продолжали тайно встречаться?
– К сожалению, нам приходилось по несколько месяцев не видеть друг друга, но мы знали ради чего все это.
– И ради чего же? Скажите, ведь я пока не понимаю, – мои нервы были на пределе.
– Ради любви, – ответила Лиля и, подойдя к Якову, нежно обняла его за шею.
– Мило, конечно, но, а как же ваши дети? Неужели так просто отдали и забыли? – спросила я.
– Отдали, но не забыли. Поверь, Ева, отдать ребенка – это самое тяжелое. Я крайне мало сплю, потому что во снах вижу своих детей. За полвека я выплакала в подушку целую реку слез, но боль так и не ушла. Но не отдать их было нельзя.
– Почему? Почему вы не боролись?
– Бороться? Как? Мы обманули систему, нарушили закон. Как только бы узнали, что мы все помним, неминуемо последовало наказание, а ребенка все равно забрали.
– Ну, а потом вы не пытались найти хотя бы вашего общего малыша?
– Я – нет, – сказала Лиля, – и запретила Якову что-либо предпринимать. Даже если бы нам удалось узнать, кто он и как живет. Что бы это изменило? Сказать ему и возможно испортить ребенку жизнь или следить издалека за ним? Ева, у тебя осталось очень мало времени для принятия того, что ты никогда не будешь знать своего ребенка. Тебе надо смириться с этим и если ты поймешь, что не сможешь, лучше дай им сделать укол сыворотки, – я видела, что Лиля искренне старается помочь, объяснить, но ее слова слишком жестоки.
– Я хочу домой, – сказала я, повернувшись к Андрею. Но он не слышал меня. Наверное также «переваривает» сказанное Лилей и Яковом. – Андрей! Мы уходим!
– Что? Так рано? Мы только пришли, ты еще не с кем не познакомилась.
– А зачем мне это? Через месяц я их и не вспомню, – резкие слова гримасой боли отразились на лице Андрея.
– Не говори так, ведь мы еще ничего не решили.
– Разве? Лилия только что решила все за нас. Она сказала, что я должна либо принять разлуку с ребенком, либо выпить сыворотку. А мы ведь оба знаем, что смирение – это не ко мне.
– Ева, не руби с плеча, – произнес Яков. – Согласен, то, что сейчас тебя ждет – это тяжело, никто не спорит, но разве ты не любишь Андрея, неужели ты сможешь отвернуться от него?
– Любовь? Да, люблю. И поэтому не смогу подпустить к себе другого, притворяться, родить еще ребенка. Я себя знаю, это сломает меня.
– Но… – Андрей пытался еще что-то сказать, но я не дала.
– Давай поговорим дома, все-таки не обязательно, чтобы знали все.
– Знали что? Что ты оставишь меня? Пусть знают, какая ты эгоистка. А Герка? Мы же только ради тебя! – нервы Андрея не выдержали, и он сорвался. Его голос все больше переходил на крик. Похоже, пока мы никуда не пойдем.
– Андрей, тише, – сказал Яков. – Давай отойдем. – Старик увел Андрея в сторону, а я огляделась по сторонам.
Мы и до этого одним своим появлением привлекли внимание некоторых людей, но после вспышки Андрея – только ленивые бы не обратили на нас свой взор. Неужели он не мог вспылить дома и желательно у себя.
– Ева, девочка, ты сейчас не права. Как ты сейчас не права, – прошептала мне Лиля.
– Вам ли об этом говорить? Вы пять минут назад признались, что всю жизнь несчастны. Так почему же я должна повторять Вашу ошибку?
– А Андрей? Разве он не имеет права голоса?
– Да и мы его сейчас услышали. Только я ни о чем его не просила и ничего не обещала. И Герку не просила. Это было их решение, я отговаривала, но они не послушали.
– Потому что он любит тебя, сильно любит. Это же видно.
– А что я получила от этой любви? Тайные встречи по ночам, потеря подруги, лживые надежды и мечты, которым никогда не суждено исполнится? Я устала. Надоело! Хочу, чтобы все скорее закончилось.
С этими словами я встала и направилась обратно домой. Я и сама найду дорогу.
– Ева, постой! Ты куда? – кричала мне вслед Лиля, но я не остановилась. Слезы застилали мне глаза. Эти люди, может быть они действительно счастливы, ведь большинство из них не помнит тех моментов, которые сейчас переживаю я. А я так больше не могу.
Я шла по тоннелю, не останавливаясь, чем больше я отдалялась от Убежища, тем гуще становилась темнота. Очень скоро пришло осознание, что я не вижу куда иду, не вижу даже собственных ног. Фонарик остался у Андрея. Андрей! Как он мог накричать на меня при всех этих людях? Не успела я подумать, как ненавижу этого человека, как услышала его голос.
– Ева! Где ты? Ева! – свет фонаря ударил мне по глазам. Он подбежал и обнял меня. У меня не было сил ничего говорить, хотелось просто рыдать. Я так и сделала. – Прости меня, – прошептал он мне на ухо.
– Не здесь, не сейчас. Просто уведи меня домой.
Почти всю дорогу домой мы шли молча. Во-первых, было немного страшно разговаривать, в лесу слишком сильное эхо. Конечно, вряд ли кто-то, как и мы гуляет в это время и в этом месте, но рисковать не хотелось. А во-вторых, я была слишком расстроена разговором с Лилей и вспышкой Андрея, хотелось тишины и покоя.
В комнату Андрей поднялся со мной, но застыл в дверях.
– Мне уйти? – спросил он.
Я пожала плечами.
– Если хочешь.
– Ты же знаешь, что не хочу.
– Тогда оставайся, – сказала я, но он продолжал стоять у двери. Время приближалось к часу ночи, но спать совершенно не хотелось, хотя и сил обсуждать все произошедшее сегодня тоже не было.
– Ева!
– Что? – он смотрел на меня глазами полными отчаяния.
– Ты говорила серьезно? Ты примешь сыворотку? – он говорил так, будто от моего ответа на этот вопрос зависит его жизнь. Хотя, наверное, в какой-то степени так и есть.
– Да. Думаю, да.
Казалось, что весь мир, который плескался в его глазах, только что рухнул. Он медленно подошел и сел на стул. Я не знала, что сказать, кроме как…
– Еще почти месяц, все может измениться. Но ребенок. Каждый раз, когда он шевелиться внутри меня, когда я чувствую его, меня переполняет такое счастье, которое даже нельзя описать. А потом я вспоминаю, что его заберут, и я буду вынуждена жить без него и если не приму сыворотку, то при взгляде на тебя я буду вспоминать его. И знаешь, чего я боюсь?
– Чего?
– Что возненавижу тебя и Герку за то, что не дали мне забыть, и тогда у меня вообще ничего не останется.
– Понятно. А хочешь знать, чего боюсь я? Жизни, в которой тебя не будет, – с этими словами он встал со стула и ушел, тихо захлопнув за собой дверь. Что же я натворила? Ведь эти двое – мои родные люди, которые остались со мной, отвернувшись от законов, а я их предаю. Аня! Я должна поговорить с ней. Подумав о подруге, я пошла к ней в комнату. Она спала, сладко, мирно, чуть посапывая. Я села у подножья ее кровати и стала вспоминать, как хорошо нам было в школе. Как же я скучаю по нашим с ней разговорам по душам, по нашим шуткам, по ее брани в мою сторону.
– Мне тебя не хватает! – прошептала я и сама не заметила, как уснула, прислонившись к каретке ее кровати.
Утром с вопросом «Что ты здесь делаешь?» меня разбудила Анютка. Действительно, зачем я пришла?
– Чего молчишь? Тебе было плохо? – кажется, не все эмоции подруги заглушили таблетки, в голосе слышатся нотки беспокойства.
– Мне очень плохо! Мне нужна твоя помощь!
– В чем? Вызвать врача?
– Нет, выслушать. Пожалуйста, Аня, я знаю, что ты ничего не хочешь знать и возможно забыла обо всем как страшном сне. Но если я хоть немного тебе дорога, то умоляю, не отворачивайся от меня сейчас. Я запуталась и совершенно не знаю, что делать.
Аня молчала. Все бесполезно. Я кое-как поднялась с пола и направилась к двери. Обернувшись на пороге, мы встретились с ней взглядами.
– Ладно, пойдем на кухню. За завтраком все расскажешь, – тихо сказала она.
И я рассказала все. Как на протяжении пяти месяцев брат с Андреем навещали меня, как я все больше привязываюсь к ним и к своему ребенку, как ходила вчера в Убежище.
– Убежище? И сколько людей о нем знает? – первое, что спросила Аня после того, как я замолчала.
– Не знаю, сотня-две, может. Они говорят, что рады там быть, но ведь это не жизнь? Ночь, сырость, тоннель – неужели так выглядит счастье?
– Я думаю, ты сама понимаешь, что нет. Иначе бы не было столько вопросов.
– Но что мне делать? Ты бы видела вчера Андрея, он думает, что нашел выход. Был так счастлив, пока я не сказала, что приму сыворотку. Я причиняю им боль, знаю, но ведь мне нужно думать и о себе. Почему я не согласилась с тобой и не заставила их обоих отказаться от памяти? Ты была права, я действительно сломала жизнь самым дорогим мне людям.
– Не вини себя. Твое самобичевание ничего не изменит, тем более, парни сами приняли это решение. Да, они сделали это отчасти ради тебя, но и ради себя тоже. Хотели знать, чувствовать, жить ни как все – они это получили, но принуждать тебя идти той же дорогой не должны, не имеют права.
– Но я тоже не хочу их терять, – призналась я.
– Знаю. Однако не могу тебе ничего советовать, этот выбор должна сделать ты и только ты. Подумай о том, что тебя ждет при всех вариантах, не зацикливайся только на эмоциях, поступи разумно.
– Я не ты. Это ты смогла решительно отказаться от него, да и от меня тоже.
– Это не значит, что мне было легко.
– Но таблетки помогли, – не к месту съязвила я.
– Ты не меняешься. И я так по тебе скучала, – произнесла Анютка.
– А я по тебе, – ответила я, и крепко обняла подругу, совсем как раньше. – Я столько раз приходила к тебе, пыталась снова сблизиться, но ты была такой холодной, чужой, неприступной.
– Я все видела и понимала, что с тобой происходит. Иногда мне хотелось сказать тебе «да», но в следующий момент вспоминала о своих принципах, гордости и ненависти к тебе и к нему.
– Ненависти?
– Да, потому что ты была с ним, видела его все это время, порой мне казалось, что за дверью я слышу его голос, смех. А ко мне он так больше и не пришел, даже ни одной записки.
– Ты же сама запретила! – я была поражена ее словами. – Он постоянно спрашивает о тебе, а я рассказываю. Мы в основном только о тебе и говорим. Конечно, сначала Гера тоже дико злился на тебя, говорил, что ты нас предала. Но потом мы оба просто поняли, что это твое решение и его нужно уважать.
– А ты думаешь, твой Андрей остановится, если ты решишь его забыть? Вот так просто смирится?
– Не знаю, – честно ответила я.
– А я вот знаю. Он по-настоящему любит тебя и всегда будет рядом. Даже если ты примешь эту сыворотку, я уверена, он все равно найдет способ потом увидеть тебя, попытаться снова завоевать твое сердце. И твой брат ему в этом будет помогать.
– Возможно. Но тогда я буду виновата в том, что они подвергают себя еще большой опасности разоблачения, и при этом даже не буду об этом помнить и знать. Аня, ну, почему же все так сложно? Как только я подумаю, что решение принято, то сразу появляются сотни «но» и все снова возвращается к началу.
– Хочешь совет?
– Еще спрашиваешь?! Конечно, хочу.
– Сходи хотя бы еще раз в Убежище. Поговори с людьми, узнай, как они живут, их истинные чувства. Тебе говорили о том, что они все счастливы, так убедись в этом лично. Прежде чем решать окончательно, пойми, насколько их мир тебе подходит, сможет ли Убежище стать и твоим вторым домом.
– Ты права. Я должна туда вернуться. Пойдешь со мной?
– Ева! То, что я тебя сегодня выслушала, не означает, что все снова как раньше.
– Но почему? Я же вижу, ты хочешь этого, так что тебе мешает? Сегодня придет Герка, вы можете встретиться.
– Нет.
– Снова принципы и гордость? Позволь ему хоть раз почувствовать малыша, это же и его ребенок тоже. Пожалуйста, подумай об этом. Он, правда, очень сильно переживает.
– Ева, не надо, не проси.
– Но я прошу и за себя, и за него. Хотя бы один раз. Сегодня ты все равно нарушила свои правила, так пусть будет нарушено и еще одно. А пока пойдем, погуляем, подышим воздухом. Кстати, ты не представляешь, как хорош ночной воздух в лесу, я почти упала в обморок от его опьяняющей свежести. Чего молчишь?
Аня смотрела на меня как завороженная, а потом с каменным лицом подошла к кухонному шкафчику, открыла его и достала пузырек с таблетками.
– Ты все еще их принимаешь? – спросила я, хотя и так знала ответ.
– Да, они помогают справляться с эмоциями.
– Но ведь эмоции делают нас людьми. Пожалуйста, не пей их больше, – я подошла к подруге и взяла ее за руку. – Останься со мной.
– Не могу, слишком больно, – на глазах Анютки выступили слезы.
– Один день, дай мне один день. А завтра, если ты захочешь выпить это, я не буду тебя останавливать. Но только не сегодня, когда я снова вижу в твоих глазах лучшую подругу, самого дорогого мне человека.
Аня широко распахнула глаза.
– Самого?
– Конечно. Я знаю тебя с детства. Мы с тобой прошли огонь и воду и даже эти несколько месяцев, которые мы были, как чужие ничего не меняют. Ты была, есть и останешься не просто подругой, а моей сестрой.
– Но ты меня не выбрала, ты встала на сторону Андрея и Георгия.
– Это потому что в самом начале я не знала, чем это все обернется для нашей дружбы, не думала, что все так далеко зайдет. Ну, а потом я просто говорила себе, что после принятия сыворотки забвения ты все равно забудешь наш разлад, и мы снова вернем нашу дружбу.
Аня грустно улыбнулась.
– Ты знаешь, что это нечестно.
– Знаю. Однако чтобы не происходило в моей жизни, и чтобы я не выбрала, тебя я не потеряю. Никогда.
Я замолчала и тяжело вздохнула. Все слова были сказаны, больше у меня нет аргументов в пользу меня самой, а не этих злосчастных таблеток и Анюткиных принципов. Но даже если сейчас она не выберет меня, это ничего не изменит. Аня подошла к раковине и включила воду. Неужели? Все же после такой речи я надеялась хотя бы на один день.
– Хорошо, – сказала подруга и высыпала все таблетки из пузырька в раковину, – Мне не нужен день, чтобы понять свою ошибку. Я не должна была отворачиваться от тебя, ведь ты тоже самый родной мне человек и одна только мысль, что ты страдала из-за меня, заставляет мое сердце кровоточить от боли.
Я не выдержала, зарыдала и бросилась обнимать подругу. Наверное, со стороны мы смотримся комично, странно и неуклюже. Две ревущие беременные с огромными животами пытались нормально обнять друг друга, но у них ничего не выходило. В конце концов, мы просто обе сели на стулья и рассмеялись.
– А знаешь, эти таблетки помогали все хуже и хуже. Переживания за тебя сильнее лекарств, – сказала Анюта, перестав, наконец, смеяться.
– Просто это противоестественно ничего не чувствовать и твой организм это понимает.
– Какой у меня умный организм!
– Люблю тебя.
– И я тебя люблю, – ответила Аня.
Потом мы пошли на природу и почти весь день просидели то на одной лавочке, то на другой, поедая всевозможные вкусности. Мы говорили обо всем на свете, любовались пейзажами, а иногда просто смотрели друг на друга и радовались воссоединению. Время пролетело незаметно и после заката мы отправились домой.
– Сегодня же пришлю к тебе Герку, – сказала я, зайдя в комнату и впервые за несколько месяцев снова распахнув смежную дверь.
– Не надо, – сказала она. Ты – это ты, а его я видеть не хочу.
– Но Аня.
– Я сказала, нет. Я смирилась с его отсутствием в моей жизни, не хочу переживать все заново. Пожалуйста, очень тебя прошу.