Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

VI

А потом на прерию сыпал белый снег. Белая даль простиралась к горизонту, чернели деревья, и морозная дымка стояла по холмам. Еловые ветви сверкали на солнце. И вновь наступило лето. Полное жизни и силы. Полное невольных надежд и упований. Нового счастья. Но окутанными дымкой миража окажутся вдруг разом все дали и надежды. Когда отряд синих солдат все-таки появится однажды на направлении к мирному поселку. Казалось бы, такому забытому и так хорошо запрятанному в дебрях леса и просторах прерий.

Они стали теми тремя разведчиками, первыми обнаружившими врага – Натаниэль, Синяя Стрела и Сколкз Крылатый Сокол. Они посмотрели друг на друга. Когда-то это должно было случиться. Раньше или позднее. Они знали. Они ждали. Не сейчас. Но смерть всегда неожиданна. И всегда уравнивает всех. Друзей и врагов. Белых и дакотов.

– Вот и вся жизнь, – вздохнул Натаниэль.

Спокойный. Совсем спокойный. Как всегда.

А отряд придвигался всё ближе и ближе. Остановился. Уже можно было разглядеть лица. И тогда Лэйс неожиданно узнал чужого капитана. Посмотрел на своих товарищей:

– Ты веришь мне, Синяя Стрела? Сколкз Крылатый Сокол? Я должен поговорить с ними. Там мой прежний боевой друг. Я договорюсь с ним миром. Я уверен.

Сколкз посмотрел на него:

– Не тебе решать, Маленький Сын Волка. Ты забыл, но ты ведь не военный вождь, чтобы подавать свой голос в наших решениях. Простые воины всегда молчат. Здесь решаю все я. И Синяя Стрела. Текамсех бы тебя послушал, но Текамсеха сейчас с нами нет. Никуда ты не пойдешь.

Натаниэль не подумал и не нашелся, что ответить. Не было ответа.

– Синяя Стрела, – тихо сказал он каким-то прервавшимся, осекшимся голосом. – Я должен.

Он повернулся к своему мустангу. Темные глаза животного взглянули на него скорбно и печально, словно все понимали. Но бессловесная, хорошая душа, ничего она не понимает, знал Натаниэль. Понимает и знает Господь. Всю боль и все недоумение любого сердца. Знает и понимает, и всегда рядом. Значит, так надо. Значит, так должно быть. Значит, как есть, так и есть. Он прислонился плечом на теплую, сильную лошадиную шею. Словно самим своим уязвленным и печальным сердцем. «Благословите, зверие и вси скоти Господа, пойте и превозносите Его вовеки. Благословите, сынове человечестии Господа, пойте и превозносите Его вовеки. Да благословит Израиль Господа, пойте и превозносите Его вовеки…» (Дан.3:81–83)

– Синяя Стрела еще правда не сказал своего слова, – услышал он голос Синей Стрелы. – Пусть идет, Сколкз Крылатый Сокол. Я сказал.

Сколкз пожал плечами. Пусть – так пусть. Он все-таки тоже чужой вождь в этом племени. Как Маленький Сын Волка чужой воин. Синяя Стрела может вот так решить все сам. Его люди. Его вигвамы.

Натаниэль поднял своего мустанга и выехал поперек направления движения отряда. Прямо на капитана.

– Джейми!

Синие глаза боевого офицера сверкнули было решительным и непримиримым светом. А потом просияли радостью. Он кинулись друг к другу:

– Натти!

– Джейми…

– А теперь скажи мне толком, Натти, как, что и почему, – собрался наконец с мыслями Джеймс Грейсли. – Я все понял, ты теперь друг и защитник индейцев. Но твоя доблесть и погоны прежнего капитана?

– Я написал прошение об отставке, – сказал Натаниэль.

– Но расскажи мне, что теперь дальше? Как здесь всё в прериях и кто мы с тобой, друзья или враги?

Натаниэль посмотрел на него, на даль прерии. Зеленая трава, синее, синее палящее небо. Суета, всё суета. «Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень? И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?» (Еккл.6:12)

Джейми, синеглазый, смелый, все тот же Джейми. И они враги?

– Друзья, – сказал он.

Он сам не знал – как. Но у дружбы всегда своя цена. Цена твоей собственной жизни. Кровь за кровь и жизнь за жизнь.

– А дальше? – прежним тоном продолжил между тем разговор Джейми.

– А дальше земля дакотов, – сказал Натаниэль. – Не знаю, что дальше.

– Я понял, Натти. Дальше нет дороги. Дальше дорога только через нашу с тобой кровь, – заметил Джеймс Грейсли. – Но мне не нужна сегодня земля дакотов. Мне нужен какой-то где-то здесь есть форт. Ты будешь моим проводником, Нат?

– Конечно, – улыбнулся Натаниэль.

Где-то совсем рядом раздалось встревоженное конское ржание. Когда двое товарищей посмотрели вокруг себя, прерии было уже не узнать. Грозные и боевые дакота обступили отряд бледнолицых со всех сторон. Натаниэль с Джеймсом посмотрели друг на друга, и Джейми теперь смотрел и ждал, что будет дальше. Слишком неожиданные обстоятельства, слишком непонятно, чего ждать.

– Сигнал к бою? – подскакал к нему горнист.

– Видишь, мы разговариваем, – заметил он. – Нет.

– Этого не может быть, – озадаченно посмотрел Натаниэль на Джейми. – У этого племени мирный договор. Они не могут вот так нападать первыми. Когда мы уже договорились.

Рядом с ним оказался Синяя Стрела.

– Могут, Натаниэль, – сказал он. – У прерий есть закон справедливости. Но у людских сердец есть и другой закон – закон мести. Я сказал, но меня не услышали. У нас в племени за последнее время собралось слишком много чужих воинов и вождей. У каждого своя голова и свое разумение. Но я с тобой, Нат. И с твоим другом. Справедливость восторжествует.

Лэйс огляделся. Митег, Текамсех, Вамбли-Васте. Горстка друзей Синей Стрелы. Сколкз Крылатый Сокол. Он не удержался:

– И ты с нами?

– Великий воин и вождь всегда должен уважать другого великого воина и вождя, особенно если ведь нашел прибежище у того в племени, – заметил тот. – Если Синяя Стрела сказал, то его слово тогда – закон.

Даже Сколкз Крылатый Сокол. Но мало. Все равно слишком мало на их сторону. Все равно слишком неравные силы.

Горнист снова наклонился к капитану:

– Чего же вы ждете?

Джейми посмотрел на него и на врагов. Он понимал, что просто оттягивает время, оттягивает неизбежное. Синяя Стрела сказал хорошо. Но Синяя Стрела не знал. Справедливость не восторжествует. Справедливости нет на земле.

– Чуда, – сказал он.

– Чуда не будет, – грустно и серьезно отозвался сержант.

Натаниэль высвободил ногу из стремени. Чуда не будет. Справедливости – тоже. Но есть еще один закон прерий. Прерий или даже не прерий. Просто как это есть такая поговорка: «A promise is a promise»^[238]. Как упомянуто и в Библии в книге Притчей. «Возьми у него платье его, потому что он поручился за чужого, и за стороннего возьми от него залог» (Притч.27:13).

Услышать. Они должны услышать. Это не опасность и даже не риск. Это просто напоминание. Натаниэль выпрямился. Он стоял сейчас уже на спине своего мустанга, выше всех, над всеми, и как когда-то остроконечные вигвамы были за его спиной, так сейчас – полотнище звездно-полосатого флага:

– Братья дакоты! Я вижу, что силы разделились, но не все еще решили, с кем они и за кого. Я не решил. Этот чужой капитан мой друг и честный человек. Вы должны уступить ему дорогу к форту. Или тогда берите мою жизнь. Жизнь за жизнь и кровь за кровь. – Он помолчал и добавил: – Но вы не сделаете этого. Вы слышали. Я все сказал.

Джейми слышал все, словно какой-то сон. Словно не стало времени. Словно это не сейчас Натаниэль, словно это когда-то тогда тот капитан Потомакской армии. Всегда спокойный, сдержанный голос – и звонкие, летящие команды. Да. Вечность начинается уже здесь, на земле. Это понимаешь в такие моменты, когда вот так в одном мгновении вдруг разом все, что есть, все, что было и что будет.

Прерия опустела. Натаниэль теперь стоял, прислонившись на шею своего мустанга и гладил его. Он ведь толком ни о чем и не подумал. В такие моменты никогда не задумываешься. В такие моменты у тебя просто твои прежние капитанские погоны и понимание того, что ты должен что-то сделать. Любой ценой. А потом понимаешь уже другое. Какая берет усталость за сердце и как хочется просто забыть обо всем. И как все хорошо – вот эта жизнь. Под этим синим небом и с этой зеленой травой. «Благословите, зверие и вси скоти Господа, пойте и превозносите Его вовеки. Благословите, сынове человечестии Господа, пойте и превозносите Его вовеки. Да благословит Израиль Господа, пойте и превозносите Его вовеки…» (Дан.3:81–83)

VII

Солнце только поднялось над краем земли. Ярко горела роса в его рассветных лучах. Джейми смотрел, как Натаниэль взнуздывает своего мустанга. Нат переночевал в форте и теперь собирался обратно. Он вздохнул:

– Не понравилось мне, Натти, как все получилось в прерии. Оставайся здесь у нас и дальше. У меня как раз назначение комендантом, и я займусь порядком в окрестностях. Чтобы все было честно. Если дакота не нападут первыми, никакой войны не будет.

– За скальпы индейцев людям ведь платят деньги, – вздохнул Натаниэль. – Всегда найдутся охотники.

– Мне все равно, – сказал Джейми. – Как ты сказал, у того племени мирный договор? Закон есть закон, и честь звездно-полосатого флага всегда остается честью звездно-полосатого флага. Пока я главный над этим фортом, никаких нарушений договоров о мире не будет. Никакой ценой и никакими скальпами, и каждый, кто нарушит, справедливо подлежит суду. Видишь, ты можешь просто остаться в форте и никуда не возвращаться. Так правда будет лучше. Ты ведь совсем не знаешь, куда возвращаешься. А вдруг там снова опасность? Ты ведь ничего не можешь наверняка знать, как тебя сейчас встретят и чего тебе ожидать.

Натаниэль посмотрел на него и кивнул:

– Наверное, ты прав. Но я должен, Джейми.

Джейми видел его такой знакомый, отливавший сейчас сталью взгляд. Как всегда ведь в подобные моменты. Видел, как вспыхивало и гасло солнце на росе.

– «На Господа уповах, како речете души моей: превитай по горам, яко птица?» (Пс.10:1) – в тон ему вспомнил он.

– Да, – сказал Натаниэль. – А еще я тебе не подумал сказать, у меня там жена. Все равно надо вернуться. Но я думаю, все будет хорошо.

– «Господу помолимся», – помолчав, произнес наконец его друг.

Натаниэль снова оказался в поселке следующим вечером.

– Ты как раз вовремя, – заметил ему первый же встретившийся воин. – Тебя хотели видеть в вигваме Большого Совета. Иди, ты успел.

Нат подошел к самому представительному вигваму поселка, откинул полотнище у входа и оказался внутри палатки. Встал у входа. Он никогда здесь не был. Здесь вели свои собрания вожди и старейшины, а он был всего лишь Натаниэль Лэйс, Маленький Сын Волка. Прозвучало его имя. Выйти на середину, к самому пламени огня. Наверное, Джейми был прав, невольно вспомнил Натаниэль. Никогда ведь не знаешь, что тебя ждет. Он вышел. Алые отблески огня озаряли стены и круг сидящих людей. Синяя Стрела встал навстречу и протянул ему сложенный и расправленный пояс вампума. Боевой пояс любого воина, такой же, как и у него сейчас, только с другим вышитым узором. Он посмотрел на индейца. Но Синяя Стрела торжественно молчал.

Натаниэль глянул кругом. Сколкз Крылатый Сокол случайно перехватил его взгляд. И улыбнулся. Наверное, первый раз улыбнулся, когда посмотрел ведь в его сторону. Натаниэль не знал, что, наверное, никто бы не удержался сейчас от невольной улыбки. Когда-то было детство. Когда-то никто ничего не знал. Когда-то никто ничего не думал, как все будет, но просто верили, как бывает всегда. Но иногда все бывает не как всегда. Даже если у кого-то светлая кожа и серо-голубые глаза и все должно быть так, как должно быть.

– Ты все-таки стал великим воином дакота, Маленький Сын Волка, – сказал Сколкз. – Это – пояс военного вождя.

Глава 3. Многими далями и судьбами

I

– Саул победил тысячи, а Давид – десятки тысяч? – улыбнулась ему его Элизабет на новость.

Натаниэль не удержался от невольной улыбки. Хорошо, когда у тебя православная жена. Общие тайны и тайные пароли. Можно понимать друг друга с полуслова и без слов. Можно поговорить и можно помолчать. Можно просто обнять. И все понятно. Все всегда понятно. «И брак не вследствие страсти или телесного влечения, но всецело духовный, в котором душа соединяется с Богом неизреченным союзом, как Он один знает. Потому и сказано: “соединяющийся с Господом есть один дух с Господом” (1Кор. 6:17)»^[239].

Они не думали и не знали, что бывает по-другому. Для них сразу же началась семейная идиллия и только крепла и росла и дальше. Когда время проходит мимо, а они вдвоем все те же и у них все те же чувства. Еще сильнее. Глубже. Может быть, это просто были такие характеры, такое понимание жизни:

«Всякий путь ума и сердца, когда цель его – Бог, бесконечен. Страх Божий чист, пребывает в век века; преуспеяние в премудрости Божией – бесконечно; преуспеяние в любви к ближнему, когда оно в Боге, бесконечно. Мало земной жизни на совершение этого духовного пути! Невозможно довольно насытиться любовию к ближнему в Боге! Напротив того, можно скоро совершить путь, можно скоро насытиться и пресытиться любовию к ближнему, когда предмет любви – только человек. Огнь любви требует много пищи для того, чтобы быть постоянным и умножаться. Когда питает его Бог, – он непрестанно усиливается, нет ему предела; но когда предоставлено питать его человеку самим собою, – скоро оскудеет пища для огня, – огнь потускнеет, угаснет. Любовь должна питаться беспредельным Богом: мало для нее пищи в ограниченных свойствах человеческих, хотя бы и прекрасных»^[240].

Они шли по зеленому травянистому ковру, вытканному узорами солнечного света. Он и она. В своем великом обетовании благочестивого брака: «Молитвы у вас пусть будут общие; каждый пусть ходит в церковь, и муж пусть спрашиавает на дому у жены отчет в том, что там говорилось и читалось, а она – у мужа. Когда постигнет бедность, припомни святых мужей – Павла, Петра, которые прославились более всех царей и богачей, а жили как? – в голоде и жажде. Учи свою жену, что ничто так не страшно в жизни, как оскорбить Бога. Если кто женится, так и для этой цели, то он не многим меньше монахов, и женившийся – не женившихся»^[241].

Они не знали и не думали. Просто любили друг друга.

– Я тебе еще не все сказал, – заметил Натаниэль. – В ближний форт получил назначение мой боевой друг, с которым я служил в Потомакской армии в одном полку. Он обещал навести здесь в прериях порядок, чтобы не было никаких беззаконий со стороны белых. А еще я вспомнил, поехали по домам, навестим уже наконец родных. Так ведь и не собрались.

Элизабет кивнула. Была свадьба, была зима, теперь опять лето. Всё вроде бы надо, надо, всё собирались поехать и всё снова откладывали. Только и послали пару писем по домам с дальнего городка, куда выбрались однажды. Что и говорить, время ведь летит незаметно. Вчера, сегодня и уже снова завтра. Так и не поехали.

Тропинка повернула на поселок. Откуда-то появилось несколько человек навстречу. Какой-то офицер в своей синей форме о чем-то переговаривался с Синим Стрелой и другим вождем. Потом увидел их и направился уже к ним самим.

– Джейми, – выдохнул Натаниэль.

Джейми уже стоял рядом.

– Ты не должен был так появляться, – заметил Лэйс. – Один, без меня, без отряда. Ты ведь сам все понимаешь, что это опасно.

– Но ты сказал, что у этого племени мирный договор, и я подумал, что, значит, меня никто не может тронуть. А мне надо было побыстрее увидеться с вождем, чтобы уведомить его о своих намерениях и как всё сделать лучше. Я не мог терять времени. А если бы я приехал с отрядом, меня тогда бы неправильно поняли, и в прерии уже началась бы война.

– Ладно, – согласился Натаниэль. – Только больше не делай так.

Глаза Джеймса задорно блеснули:

– Ты тоже тогда больше так не митингуй, как митинговал недавно в прерии, – напомнил он.

Натаниэль вздохнул и только махнул рукой. Ничего не сказал. Вот так никогда ведь не скажет ничего лишнего. Никогда никакого спора. «Золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах – слово, сказанное прилично» (Притч. 25:11), – невольно вспомнил и подумал Джейми. Всегда он такой, Натаниэль.

– Ладно, – отозвался он. – Но я и правда не мог сидеть в форте сложа руки и просто ждать, когда ты снова появишься, как пообещал, что должен появиться. Вдруг тебе очень нужна была чья-то помощь. Все-таки, столько событий.

– Я чего-то не знаю? – заметила Элизабет.

– Нет, это уже неважно, мисс, – отозвался Джейми. – Все хорошо, что хорошо кончается. Или миссис? – добавил он вопросительно, повернувшись к ней и поклонившись.

– Моя жена Элизабет, – снова вступил в разговор Нат.

Джеймс посмотрел на них обоих вместе, потом снова на девушку. Наверное, он подумал сейчас что-то такое, о чем мог знать только он один. Один шанс из тысячи? Или наоборот?

– Элизабет Дэйв? – задал он теперь уже новый вопрос.

– Да. Мы где-то виделись? – заметила она.

– Нет. Вы из Виргинии и я женат на вашей сестре, – улыбнулся Джейми. – В последнем письме домой вы все написали, что у вас все хорошо, вы живете где-то в поселке в прерии и вышли замуж за хорошего человека. Только не назвали, в каком поселке и что это дакотский поселок. Обещали навестить своих домашних, как только представится возможность для такого путешествия. Полковник Дэйв очень ждет увидеть свою любимую дочь, миссис Элизабет.

– Мы как раз подумали, чтобы совершить в ближайшее время эту поездку, – улыбнулась Лиззи. – Только мой отец давно уже не полковник, – добавила она. – Он очень переживал поражение Конфедерации и не пошел в Союз, хотя ему потом и предлагали.

– А вы? – вдруг сказал Джеймс Грейсли. – Вы очень обижены на Север? На нас с Натом? – добавил он.

– «Любите враги ваша…», – заметила Элизабет.

Они переглянулись все втроем. И Джейми неожиданно сказал:

– Но прежних полковников не бывает. Как и прежних капитанов, – многозначительно глянул он теперь и на Натаниэля. – У них уже словно всегда их прежние погоны. Или тогда характер.

Он улыбнулся. Правда. Все правда. Он, Джейми, знает. Прежних капитанов не бывает. И прежних полковников – тоже.

II

Он нашел свою невесту легко и просто. Где-то под Ричмондом просто шел от места службы к соседнему гарнизону. Самой короткой дорогой, через лес и поле, среди опустевших, печальных усадеб прежнего Юга. Хрупкая, ясноглазая девушка шла навстречу от опушки леса с охапкой сухого валежника. Он посторонился, чтобы пропустить ее на переброшенном здесь через ручей хлипком мостике, подумал и заметил:

– Простите, мисс, но я был бы рад помочь такой красивой девушке. Уступите мне вашу вязанку.

Кэролайн Дэйв посмотрела на него ровным, спокойным взглядом. Сама она вовсе не была рада встретить на пустынном просторе этого случайного офицера, но тяжесть спрятанного на поясе в складках накидки револьвера невольно придавала уверенности.

– Не стоит так утруждать себя, сэр. Вон там уже виднеется мой дом. Право, мне ничего не стоит, – беззаботно отозвалась она. – Если вы победили, это ведь вовсе не значит, что южане просто бессильные и слабые люди.

– Но все равно это не самое легкое занятие для юной леди, как вы все пытаетесь представить мне со стороны, – не отступил Джеймс.

– Может быть. Но Юга нет, прежней жизни нет. Как есть, так есть.

– Но есть Север. И ваш покорный слуга Джеймс Грейсли, – с обезоруживающей улыбкой поклонился Джейми.

Кэролайн вздохнула и уже как-то самим собой получилось так, что ее ноша оказалась наконец у него.

Они познакомились. А потом прошло время, и он подумал и предложил ей руку и сердце.

Кэролайн ответила не сразу. Она посмотрела на статного синеглазого офицера. Жить бы только и жить, детей растить и добра наживать. Но помолчала и наконец отрицательно мотнула головой:

– Нет, Джейми, – просто сказала она. – Мы никогда не будем вместе. Ты офицер федеральной армии и носишь синюю форму. Всегда ее носил. Мой отец любит меня, но он никогда не отдаст меня в жены северянину-янки…

Джеймс не придал значения ее словам.

– Север ведь взял Ричмонд, – сказал он. – И я тоже добьюсь нашего с тобой счастья.

– Вот поэтому, потому что Север взял Ричмонд, у тебя и не будет ни малейшего шанса на успех своих переговоров, – Кэрол была печальна, но и все-таки не удержалась от улыбки. Наверное, это был смех сквозь слезы. Но Грейсли правда не знал ее отца.

– На следующей неделе ты наконец сможешь познакомиться с мистером Дэйвом, он приезжает со своих дальних заработков, вот и поговоришь. Успеха тебе, Джеймс. Все, что могу сказать.

Кэролайн ошиблась. Джеймс Грейсли с ее отцом знали друг друга. Когда Джеймс оказался в доме со своим визитом, он сразу же узнал того полковника-южанина, в руках которого оказалась когда-то его судьба и судьбы его товарищей. Как когда-то тогда, терять снова было нечего. Грейсли начал сразу:

– Капитан с Шестого Корпуса Потомакской армии Джеймс Грейсли, – представился он. – Прошу у вас руки вашей дочери Кэролайн Дэйв и вашего родительского благословения на нашу свадьбу.

Кэрол была права. Ему не стоило ждать успеха. В этом доме вообще было лучше ведь не появляться в синей форме Союза. А прежний полковник южан еще и слишком хорошо помнил синеглазого офицера. Север взял Ричмонд. Север уничтожил свободу и знамя Конфедерации. И этот дерзкий мальчишка просил сейчас руки его дочери. Это было слишком.

– Мы ведь, кажется, знакомы, сэр, – напомнил он. – Север победил, но я никогда не отдам свою дочь за северянина. Разговор закончен, мистер. Ничего личного, долг полковника Конфедерации…

– «Гнев человека не творит правды Божией» (Иак.1:20), – вспомнил и не растерялся в ответ Джейми.

– Я не верю в Бога, – сказал тот. – Можете не тратить ваших слов.

Джеймс Грейсли же вспомнил теперь что-то другое. То, что он, наверное, забыл, то, что он думал, что забыл. Но иногда так бывает. Словно ты и здесь, и не здесь. Высоты Мари. Глушь и Спотсильвейни. Колд-Харбор. Сколько их там осталось, всех товарищей и однополчан. Знакомых и незнакомых. Юных, полных силы.

– Север взял Ричмонд, но Север заплатил за это своей кровью. Вы не знаете цены этой победы для Севера, – чуть осекшимся голосом произнес Джейми.

– Зато я знаю цену поражения моего Юга, – невозмутимо ответствовал Сэнди Дэйв. Он тоже помнил. Начало войны. Блистательное начало. И конец. Усталые, измотанные и голодные дивизии своей Конфедерации. Остатки дивизий. И как горел и пылал Ричмонд, чтобы не достаться врагу.

– Но мы остались живы. Война закончена. Мы все равно ведь одна страна. Зачем нам тогда уже ненавидеть друг друга? – заметил Джеймс.

– Я тоже против вражды, – сказал тот. – Однако я отдал бы свою дочь за любого из тех двоих ваших товарищей, которые были тогда с вами, но только не за вас. Вы слишком дерзкий и отчаянный молодой человек, мистер. Я должен думать о будущем моей дочери и о ее счастливой доли.

Джеймс пожал плечами:

– Но прошло несколько лет, – возразил он. – Люди меняются.

– Оставим этот бесполезный разговор, сэр, – устало сказал Сэнди и кивнул ему в направлении к выходу.

Джеймс посмотрел на него, посмотрел за окно. Он проиграл. Он все понимал и не надеялся. Невольно подумал о своем имени. Джеймс – Джакоб – Иаков. Семь лет пас Иаков стада за то, чтобы взять свою любимую Рахиль в жены. И потом еще семь лет^[242]. Он не ушел. Он сел к столу перед полковником.

– Возьмите меня к себе в работники. Пасти ваших коров или еще на какую-нибудь работу. Посмотрите, подумаете и отдадите наконец за меня Кэрол.

– Дельное предложение, – заметил прежний полковник. – Вот уж точно истинный янки-северянин, любой ценой ведь добьется своей цели. Но вы не подумали, юноша. У Сэнди Дэйва нет много животных и достатка на усадьбе, чтобы нанимать помощников. Все по милости вашего Севера. Уйдете ли вы наконец?

– Нет, – неожиданно для самого себя сказал Джейми. Он понимал, что только утвердил этими словами полковника в его мнении о нем и что через минуту, конечно же, уйдет, но все равно мотнул головой. Семи смертям не бывать, а одной не миновать. – Нет, – повторил он. – Я сяду и буду сидеть и ждать. Другого вашего решения.

Кэролайн прислушивалась к разговору с соседней комнаты через приоткрытую дверь. Она думала, что спокойно и равнодушно относится к молодому офицеру. Впереди вся жизнь. Можно встретить кого-то другого, может быть, кого-то и лучше. Но сейчас она вздохнула. Можно встретить другого и лучше, но такого Джейми больше уже ведь не будет. Кэролайн вышла.

– Но у нас с Джейми все решено, – сказала она и посмотрела на отца печальным, жалостливым взглядом. Ей ведь правда было жалко. Жалко, что Джейми сейчас уйдет. И не появится больше. Жалко его синих глаз. Жалко тех дней и лет, которые ведь могут быть у них вместе. – Я больше никогда не полюблю так никого другого, – добавила она. – А если у меня поломается вся жизнь?

Сэнди Дэйв вздохнул. Трудно остаться в своем решении, когда ты любящий отец и твоя дочь смотрит на тебя таким взглядом, как сейчас.

– Смотри, Кэрол, это у тебя может войти в привычку, и ты потом всегда будешь манипулировать людьми, – с невольной улыбкой погрозил он своей любимице. И повернулся к Джейми:

– Твоя взяла, капитан. Север ли Юг, Ричмонд ли или полковник Дэйв…

– «Помяни, Господи, Давида и всю кротость его» (Пс.131:1), – с обычной своей непосредственностью не удержался Джейми, чтобы не высказать своей благодарности пылко и горячо. – Я просто должен буду теперь всегда молиться за вас, сэр.

– Горе мне, позор мне на мои седины, – с чувством вздохнул полковник. – Он не только северянин-янки, но еще и как дурак, молится Богу! – Но Кэролайн стояла рядом с незадачливым женихом, красивая, счастливая и сияющая, и Сэнди Дэйв махнул рукой: – Идите, женитесь, молитесь, делайте, что хотите, только будьте счастливы!