Вероника
Что случилось однажды, может никогда больше не случиться. Но то, что случилось два раза, непременно случится и в третий.
Пауло Коэльо «Алхимик»
– Вероника, и распакуй, будь добра, вот эту коробку. Здесь в основном картон и бумага, но есть еще краски, так что будь с ними поаккуратнее – очень хрупкая упаковка. Сейчас материалы производят из черт знает чего – стоит дотронуться, и все тут же покрывается трещинами, – раздавался за плечом у Вероники монотонный голос Жанны.
Вероника скривилась, пользуясь тем, что она ее не видит.
– Разумеется, Жанна, я всегда осторожна, – ровным голосом, словно повторяя заученный урок, ответила она.
– Да ну? А кто вчера выставил на прилавок треснувшие фоторамки?
– О, это фоторамки из той коробки, которую вы нечаянно опрокинули? – невинно спросила Вероника.
Жанна была дородной обрюзгшей блондинкой, которая носила облегающие водолазки и крупные, как у цыганки, серьги-кольца. Несмотря на то, что ей было всего около сорока, она уже обзавелась повадками шестидесятилетней старухи. Ее склонность вечно брюзжать была скорее силой привычки, выработанной за многие годы постоянной смены работ и одинокой жизни, а не врожденным качеством. Несколько недель Веронике хватило, чтобы понять, что споры и ругательства являются для Жанны единственным смыслом жизни, а умение ловко отвечать на колкости ценится ею больше всех остальных качеств. Довольно скоро Вероника перестала тушеваться, и они уже вели долгие и ожесточенные перепалки, изощряясь в остроумии. Наверное, поэтому Жанна ее и наняла.
Эта работа оказалась для Вероники идеальной. Магазинчик канцелярских товаров «Акварель», в который требовалась помощница, находился практически на углу ее дома, так что не было нужды никуда ездить. Посетителей там было немного, и ее это как нельзя более устраивало – большой наплыв людей утомлял бы. К тому же работа была несложной – всего лишь раскладывать по прилавкам краски, ручки и карандаши, расклеивать ценники и в конце дня приводить магазин в порядок. Веронике нравилось находиться в этом небольшом уютном магазинчике, напитанном опьяняющими запахами канцелярской бумаги и свежих красок. Отбиваться от желающих подработать здесь Жанне не приходилось, так что, смерив Веронику презрительным взглядом, та согласилась неофициально нанять ее на испытательный срок.
Правда, родители ее совсем не пришли в восторг от этой затеи.
– Господи, Вероника, что ты такое придумала? – ужаснулся папа. – Тебе совсем не нужно работать! Мы же сказали – мы со всем справимся!
– Тебе нужно сосредоточиться на учебе! У тебя же выпускной год, подготовка к конкурсу! – вторила ему мама. – Это так важно для тебя! От этого конкурса зависит все твое будущее!
– Школа и репетиции у меня в будние дни, – возразила Вероника. – Каждые выходные я сижу дома, что, кстати говоря, вам совсем не нравилось. Вы же сами всегда твердили, что мне нужно больше общаться. А что лучше приобщит меня к социуму, как не работа, а?
– Да, но… – неуверенно начал папа.
– К тому же, – безапелляционно продолжила Вероника, – скажи, пап, с какого возраста ты сам начал подрабатывать? Бьюсь об заклад, ты был младше меня!
– Ну, строго говоря, ты права, но…
– Нет, нет и нет! – мама была неумолима. – Андрей, не смей ее слушать! Я не хочу, чтобы ты начинала работать в шестнадцать! Я не хочу, чтобы у тебя была такая жизнь! Ты будешь учиться и готовиться к конкурсу, как все нормальные…
– Да боже мой, мама! – не выдержала Вероника. – Я понимаю, что ты в моем возрасте и не помышляла о том, чтобы работать. Но у нас с тобой разные ситуации, ты не находишь? Вы дали мне возможность учиться в лучшей школе этого города, и я очень благодарна вам за это и все такое, но давайте посмотрим правде в глаза. С финансами у нас сейчас дела обстоят не лучшим образом, а я не собираюсь просить у вас деньги на мелкие расходы, зная, что все до копейки уходит на мое образование! Поэтому можешь ты, мама, стать наконец реалисткой и позволить мне немного заработать?
Вероника поняла, что выиграла битву. Папа смотрел на нее с молчаливым одобрением. Вероника понимала, что мама тоже уступит. Родители прекрасно ее знали. Дочь никогда не шла против их воли, но, если уж она приняла решение, то никаким силам мира ее не остановить. К тому же она становится совсем взрослой. Им придется смириться.
Не слушая несущиеся ей в спину беспрестанные комментарии Жанны, Вероника пошла вглубь магазина и принялась умело раскладывать товар по полкам. Честно говоря, первое время ее изрядно выбивали из колеи нападки Жанны, и она даже пожалела о своем торопливом решении. Но уйти значило прямо объявить родителям, что ее можно сломать всего за несколько дней. А она хотела во что бы то ни стало доказать им, что она сильная.
Она осталась – и неожиданно обнаружила в себе умение не лезть за словом в карман. Скоро она даже начала получать своеобразное наслаждение, одерживая маленькие победы над Жанной. Да и вообще, она чувствовала себя превосходно. Все время, сколько она себя помнила, она проводила с родителями, в школе или на репетициях, где она, окунаясь в хрустальный поток мелодий, переживала удивительнейшие истории. Теперь же она наконец выползла из своего уютного кокона и робко, с осторожностью постучалась в ворота жизни. Что ж, она быстро обнаружила, что такое ей по вкусу. Жаль, конечно, что у ее родителей недостаточно денег, чтобы она могла заботиться лишь о том, как заполучить сумку от «Louis Vuitton» из лимитированной коллекции, но ее все вполне устраивало. У нее были прекрасные родители, она нашла дело, которому хочет посвятить свою жизнь, и обнаружила в себе неожиданную способность приспосабливаться к любым обстоятельствам. Она чувствовала себя потрясающе живой и полной энергии. Все горело в ее руках, и, когда Вероника отворачивалась, Жанна с одобрением смотрела на свою толковую помощницу, которая, словно маленькая бойкая птичка, сновала между рядами. Если бы Вероника заметила взгляд Жанны, она бы даже рискнула предположить, что нравится ей.
Закончив раскладывать товар, Вероника вышла на улицу и с наслаждением вдохнула пахнущий прелыми листьями осенний воздух. И сразу же огорченно застонала – рядам с магазином остановился большой автомобиль. Оттуда бодро выпрыгнул Антон – долговязый и тонкий, напоминающий фонарный столб, улыбчивый парень в красной кепке и огромной дутой куртке. Антон каждую неделю привозил им новый товар, и следующие несколько часов ей предстояло в поте лица разбирать его. Но он ведь должен был приехать только вечером!
– Что такое, Жанна всю кровь из тебя выпила? – улыбнулся Антон и подмигнул ей.
– Она изо всех сил старается, но я ей не по зубам, – вздернула нос Вероника.
– Ого! – Он восхищенно присвистнул. – Знаешь, что ты настоящий боец? Все остальные ее помощницы в истерике сбегали через неделю. Если бы ты родилась во время Второй мировой, тебя можно было бы смело отправлять на передовую! Так держать, малышка!
И он потрепал ее по волосам. Вероника поморщилась – терпеть не могла, когда с ней обращались так, как будто ей десять лет.
– Я ждала тебя позже, старичок, – мстительно сказала она.
– Планы немного изменились, придется тебе сейчас малость побегать. Так что, поможешь мне выгрузить коробки? – умоляюще посмотрев на нее, спросил Антон.
– Ну конечно же, помогу, – улыбнувшись как можно искреннее, ответила она.
– О, спасибо, ты просто чу…
– Нет, конечно, я пошутила, – фыркнула Вероника и, не удержавшись, рассмеялась. – Мне за это, вообще-то, не платят. И перестань, наконец, отлынивать от своих обязанностей!
Обреченно понурившись, Антон принялся выгружать коробки. А Вероника осталась очень довольна собой. Ну вот, она даже вполне научилась разговаривать с парнями. Интересно, а это умение распространяется на всех или только на тех, кто ей не нравится?
Несколько часов спустя она, с ватными руками и отнимающимися ногами, наконец-то закончила раскладывать товар и менять ценники. Она уже направлялась к стулу с намерением наконец-то отдохнуть… И с замиранием сердца увидела, как в магазин заходит парень со знакомой золотисто-рыжей шевелюрой и в потертых ярко-красных кроссовках. Казалось, даже громкие переливы колокольчиков на двери не перекроют стук ее бешено забившегося сердца.
Нет, нет, нет! Матвей не должен здесь быть. Такие парни, как он, не ходят в канцелярский магазин! Господи, да у него даже ручки никогда нет! Ну почему он всегда появляется так неожиданно, а не предупреждает ее за полчаса, чтобы она могла заставить свои голосовые связки функционировать как положено?!
– Подскажите, где у вас акриловые краски и… э-э-э… как они называются… Ах да, скетчбуки, – он выплюнул это слово довольно раздраженно.
– Третий ряд, в самом конце, – не менее раздраженно ответила Жанна. Она не выносила подростков с того момента, как какая-то четырнадцатилетка стащила у нее блокнот.
На секунду у Вероники возникла абсолютно безумная мысль спрятаться между прилавками. Ей не хотелось, чтобы он видел, что она работает здесь. Ей казалось, что она будет выглядеть в его глазах как-то… жалко. Но когда весь магазин занимает десять с половиной квадратных метров, спрятаться довольно проблематично. Вероника вздохнула. Что ж, тогда лучше всего сделать первый ход, а не дожидаться, пока он заметит ее первым. Да и пора бы внести в их встречи хоть какое-то разнообразие.
– Матвей? – постаравшись разыграть удивление, воскликнула она, выходя из-за полки с дневниками. – Привет!
И она улыбнулась как можно увереннее, панически умоляя высшие силы, чтобы у нее не слишком сильно растрепались волосы от непрекращающейся беготни по магазину. Слава богу, она хотя бы нанесла макияж.
– Э-э-э… Привет, – Матвей недоуменно посмотрел на бейджик с именем, который висел у нее на груди. – А ты… вроде как здесь работаешь?
– Ну-у. – Боже мой, что там было про то, что она научилась общаться с парнями? – Да, вроде того. Недавно устроилась.
И все же сейчас, когда Вероника снова оказалась с ним наедине, она с удивлением почувствовала, что не испытывает такого сильного волнения, как раньше. Последние недели они изредка переписывались в «Инстаграме», комментируя истории друг друга. Вероника изо всех сил старалась писать как можно в более небрежной манере, чтобы он, боже упаси, не догадался о ее чувствах. Но, что бы там ни говорили взрослые о том, что подростки разучились общаться в настоящей жизни, а социальные сети все-таки сближают. Особенно тогда, когда в реальной жизни твой язык буквально прирастает к небу. Вероника начала все лучше узнавать Матвея, по крайней мере, ту часть его, которую он хотел показать миру. И понемногу его зыбкий недосягаемый образ, который она построила за эти годы, начал облекаться в реальную оболочку и как-то незаметно оказался близко. Слишком близко.
– Круто, – сказал он и с сомнением окинул взглядом тесно стоявшие прилавки. И, не выдержав, громко зашептал, обернувшись на Жанну: – А почему в такую конуру? И можно было найти местечко с более приветливым шефом…
– Ну-у… Знаешь, не так много мест, куда согласятся взять несовершеннолетнюю. А вообще-то, – вдруг решительно сказала она, – мне здесь очень даже нравится. Толпы народа – не для меня.
Неожиданно для себя Вероника приняла решение не притворяться. В конце концов, если настоящая она, без притворств, жеманства и прикрас, ему не нравится, то какая тогда разница, что он о ней подумает!
– Правда? – он так удивился, будто в мире не существовало мнений, отличных от него. – А я вот, наоборот, ненавижу тесноту и тишину. Буквально через пять минут уже умираю со скуки. Пару раз я даже раздавал листовки только потому, что можно было весь день проводить в огромной толчее людей и не выглядеть при этом придурком.
– Ты раздавал листовки?! – поразилась Вероника.
– Ну да, а что такого-то? Да, согласен, платили чертовски мало, зато забавно было наблюдать, как люди пытаются отвести глаза, только бы не делать лишних движений. Но, знаешь, мне очень нужны были деньги. Я тогда поссорился с отцом… Ну, из-за музыки и все такое. – По его открытому лицу на секунду пробежала тень, и он тут же осекся, словно решив, что зря про это заговорил. – И он сказал мне, что, если я хочу играть на своей идиотской гитаре, то пусть я сам на нее и зарабатываю. Ну вот, я и заработал… Нужно было видеть его лицо, ха-ха.
– Вероника, подойди сюда! Мне нужна твоя помощь, – рассерженно крикнула из-за прилавка Жанна.
Ее бесило, что Вероника болтала с клиентом вместо того, чтобы работать.
– Простите, но девушка сейчас помогает мне с выбором, – крикнул в ответ Матвей и подмигнул Веронике. Она смущенно опустила ресницы, поблагодарив небеса за то, что сегодня их накрасила.
Жанна красноречиво фыркнула, но ничего не сказала. Матвей заговорщически посмотрел на Веронику и одними губами прошептал: «Мегера». Вероника беззвучно прыснула.
– Так что там вам показать? – громко поинтересовалась она, чтобы Жанна услышала. – Фломастеры и скетчбуки… Вот, выбирайте.
Она указала ему на нужную полку и усмехнулась.
– Кстати говоря, я не знала, что ты еще и рисуешь, – улыбнулась она, снова понизив голос. – Что ж, не зря говорят: «Талантливый человек талантлив во всем».
– Ох, не язви, – фыркнул он и легонько толкнул ее в плечо. – Это для моей младшей сестры. Ей тринадцать, и у нее началось что-то вроде подростковых поисков себя. Она уже четвертый раз за месяц меняет хобби. Я даже не успел отыскать ей чертов пояс для восточных танцев, а она уже послала меня за фломастерами и… господи, как их там?
– Скетчбук, – Вероника провела пальцем по полке и выбрала книгу с обложкой нежно-лавандового цвета и золотистым узором по корешку, – не знаю предпочтений твоей сестры, но мне очень даже нравится.
– Ох, спасибо тебе! Иначе я бы здесь полчаса проторчал, ломая голову над тем, чем скетчбук отличается от обычного человеческого блокнота, – он закатил глаза, и в его голосе смешались раздражение и теплота.
– Да не за что. Зато теперь мы квиты. Ну… зонт, помнишь? – неуверенно пробормотала она, увидев его непонимающий взгляд. Может, не стоило подавать виду, что она помнит такие незначительные вещи?
– Ах, ну да, зонт, – вспомнил Матвей. – Да брось, это ерунда.
Они замолчали.
– Знаешь, а твоя сестра молодец, – торопливо сказала Вероника, которая панически боялась пауз. – Это ведь прекрасно, когда душа к чему-то тянется, пусть даже неопределенному. Гораздо хуже, когда не хочется ничего.
– А ты, Вероника? – вдруг спросил он и посмотрел на нее так внимательно, как будто впервые увидел. – А ты знаешь, к чему тянется твоя душа?
«К тебе».
– Что… что ты имеешь в виду? – запнувшись, спросила она.
– Ну… то есть чего тебе хочется от жизни? В плане, чему тебе хочется себя посвятить и все такое?
Вероника посмотрела на Матвея и пораженно отметила, что для него это, кажется, очень важно. Даже его лицо вдруг стало неожиданно хмурым и серьезным, а голос потерял обычную беззаботность. Она секунду поколебалась.
– Ну-у-у… Да. Да, вообще-то знаю, – наконец ответила она. – Пение – все для меня. Всегда было и всегда будет. Я пою всю свою сознательную жизнь. И, знаешь, я не выбирала это. То есть я хочу сказать… это как бы неотъемлемая часть меня. Если бы не пение… я даже не знаю, что бы делала в этой жизни. Наверное, меня бы не было.
Она робко подняла взгляд, гадая, понял ли он ее последнюю фразу. Матвей молча смотрел на нее. Если кто и мог понять, то только он.
Вдруг Веронике показалось, что узкие проходы между полками дрогнули и расплылись. Слишком уж сюрреалистичной была эта ситуация. Парень, на которого она порой не осмеливалась даже посмотреть, стоит сейчас перед ней и глядит на нее так, словно она должна сказать что-то, что поможет ему, спасет его. Но вместо этого Вероника совершенно не к месту заметила маленький шрам у него в уголке брови. Пауза затягивалась.
– А ты? – вновь не выдержав молчания, спросила она. – Я думала, что музыка тебе нравится и…
– Нравится… Ну да, нравится, – задумчиво повторил он. – Но я не уверен… Знаешь, меня не покидает мысль, что я все время занимаюсь непонятно чем, только лишь бы что-то делать, мечусь непонятно куда, неясно, зачем… У тебя такого не бывает?
Вероника молча покачала головой. Она не смогла заставить себя согласиться с Матвеем даже ради того, чтобы он не выглядел таким подавленным. Она хотела сказать ему какую-нибудь ободряющую фразу, которую всегда говорят девушки в фильмах своим парням… Но ей, хоть убейте, ничего не приходило в голову. Она не понимала его.
– Что ж… Знаешь, забудь, – он встряхнул головой, и буквально через секунду перед Вероникой уже стоял прежний Матвей – энергичный и уверенный. – Слушай, а ты не устаешь? Я имею в виду: днем ты в школе, вечером на репетициях, а на выходных здесь…
– Не знаю… – Вероника пожала плечами. – Честно говоря, мне не нравится сидеть без дела, так что меня все устраивает.
– Знаешь, что я думаю? – после секундного размышления медленно сказал Матвей. – Тебе нужно развеяться. Слушай, на следующих выходных в городе открывается ночной клуб «Эйфория». Мы с ребятами, вообще-то, не очень любим эти притоны с пьяным сбродом и обжиманиями по углам, но нам до смерти надоело мерзнуть по подворотням. Не хочешь присоединиться к нам? – И, увидев ее враз растерявшееся лицо, он торопливо добавил: – Да не волнуйся, девушки с нами тоже будут.
– Да нет, дело не в этом… – начала она и замолчала.
Нет, она не могла. Она поговорила с Матвеем всего несколько раз. Она не знала никого из его компании. Она никогда в жизни не была в клубе. Она вообще не выходила из дома после девяти. Она ненавидела пьяных людей и не выносила сигаретный дым. Ей нужно было рано вставать на работу. Ее не отпустят родители.
И она уже открыла рот, собираясь перечислить ему все причины, по которым она не могла пойти. Но тут она увидела его лицо с искристыми беззаботными глазами, его легкую улыбку, его словно позолоченные солнцем волосы… И услышала голос, который принадлежал кому угодно, но только не ей:
– Знаешь… А почему бы и нет?
Стелла
– А вас что-нибудь интересует, кроме самой себя?
– Не особенно.
Скотт Фитцджеральд «Прекрасные и проклятые»
– Любимый, а это не Милана Потоцкая с мужем? Неужели они уже вернулись из Италии? О, я обязана пойти поздороваться! Они были на карнавале в Риме, и я хочу хотя бы послушать о нем, раз уж мы не смогли поехать.
– Дорогая, будет уместнее, если мы будем держаться вместе, как семья. Мы еще даже не успели поприветствовать организаторов бала, – спокойно, но непреклонно ответил отец.
Неудовольствие мамы Стеллы можно было заметить лишь по тому, как она слегка повела бровью. Она давно взяла себе за правило, что вместо того, чтобы спорить с мужчиной, гораздо удобнее с ним соглашаться.
Для проведения благотворительного бала Акинины арендовали оба этажа помпезного ресторана в стиле ар-деко под названием «Le cristal». Вокруг сновали официанты в белоснежных фраках, предлагая шампанское, красное вино и закуски на сверкающих подносах. Все столики были заставлены блюдами на любой вкус, даже для вегетарианцев и тех, кто не переносил лактозу. Центральная часть зала предназначалась для танцев, и начищенная до блеска плитка маняще призывала закружиться на ней в медленном вальсе. Золотистый свет величественных стеклянных люстр играл бликами на переливчатых тканях платьев, драгоценностях женщин и внушительных часах мужчин. Возбужденные переговоры и вежливый смех вплетались в звуки приятной музыки в стиле французский хаус. Все вокруг сверкало прямо-таки ослепительной роскошью.
– Да уж, Акинины явно решили пустить всем пыль в глаза, чтобы мы забыли о том маленьком скандале, – сказала мама, оправляя колье, искрившееся в ее в меру глубоком декольте.
– Ради бога, дорогая, разве не можем мы отложить сплетни до того времени, когда вокруг не будет десятков ушей, – сквозь зубы процедил отец и, заметив чету Пономаревых, отсалютовал им бокалом.
Стелла, как всегда, пропустила мимо ушей перепалку родителей. У нее было превосходное настроение. Последние три дня она сидела на соковой диете и скинула полтора килограмма. Платье смотрелось на ней изумительно. На ней были новые туфли от «Manolo Blahnik», которые отец ей подарил, чтобы не ссориться с ней по поводу учебы за границей, и настроение у нее было лучше некуда. На нее смотрели все: от легкомысленных парней ее возраста до их напыщенных папочек в строгих костюмах и с женами под ручку. Стелла упивалась всеобщим вниманием и чувствовала себя как рыба в воде.
Тем временем к ним, элегантно лавируя в толпе, подплыла Маргарита Лазарева вместе с Максом, который почтительно вел мать под руку. Стелла напряглась. Блестевшие затаенным высокомерием, которое она тщательно пыталась скрыть, глаза Маргариты затмевали разве что переливы ее сверкающих серег.
– Маргарита, рада тебя видеть! Ты давно не захаживала к нам, – прощебетала мама Стеллы. Она хотела было расцеловаться с матерью Макса, но, натолкнувшись на ее вежливо-ледяную улыбку, передумала. Стелла знала, что в обществе Маргариты мама всегда чувствовала себя неуютно. – А где же Борис?
– У него сегодня деловая встреча с заказчиком из Чехии, которую он, к сожалению, никак не смог отменить. Он приносит свои искренние сожаления, – церемонно сказала Маргарита, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. И все же Стелле показалось, что в ее голосе послышалась некая напряженность. – Рада видеть тебя, Герман. Стелла, ты выглядишь, как всегда, выше всяческих похвал.
– Спасибо, как и вы, – улыбнулась ей Стелла, внутренне содрогнувшись.
Мама Макса при каждой их встрече отвешивала ей комплименты с такой частотой и с таким застывшим лицом, что у Стеллы не оставалось никаких сомнений – она думала с точностью до наоборот. Что ж, она тоже совсем не была в восторге от этой чопорной стервы!
Макс, одетый в белоснежную рубашку и костюм от «Tom Ford», подошел к ней и осторожно поцеловал в щеку, как и полагалось делать при родителях юным влюбленным.
– Ты самая красивая девушка в этом зале, – прошептал он ей на ухо, пока ее отец обменивался приветствиями с его матерью.
Стелла улыбнулась и кокетливо прикрыла глаза длинными изогнутыми ресницами, которым прекрасно знала цену. Она представила, как красиво они с Максом смотрятся со стороны, и ей захотелось запрыгать от радости, такой восторг у нее вызывала всеобщая зависть.
– А где же милая Анжелика? – спросила мама, которая не знала, что еще сказать, потому что Маргарита словно одним своим видом пресекала какие бы то ни было вопросы.
– Она встретила Амину Акинину и, вероятно, заболталась с ней. Макс, ты не будешь так добр найти ее и попросить присоединиться к нам? Нам еще нужно сделать пожертвование в благотворительный фонд, и я хочу, чтобы она была рядом, – попросила она сына так вежливо, как будто он был посторонним человеком.
– Разумеется, мама. Герман, вы не возражаете, если я заберу Стеллу ненадолго? Она имеет лучшее представление о том, где здесь может затеряться молодая девушка, – обаятельно улыбнувшись, спросил Макс отца Стеллы, уверенный в его покровительстве.
– Да, разумеется, только поторопитесь. Нам еще нужно поприветствовать хозяев.
Отец Стеллы действительно кивнул Максу весьма одобрительно. Стеллу немного напрягало то, что отец уже относился к нему как к зятю.
Они оставили родителей и удалились вглубь зала, огибая танцующие пары.
– Я видел наших у крайнего столика. Увидимся сначала с ними, а потом найдем сестру, – предложил Макс. Они шли за руку сквозь толпу разряженных людей, как титулованные молодые особы, уверенные в своей молодости, красоте и деньгах. Все вокруг расступались перед ними.
– Да, конечно, – рассеянно сказала Стелла, сосредоточенная на том, чтобы никто не наступил ей на подол. – Все они уже там?
Ей все еще крайне странно было наблюдать всю их компанию в высшем обществе и строить из себя идеальных отпрысков после того дикого разгула, который они устроили, когда приняли наркоту. Ей казалось, что все вокруг знают, какие отвратительные вещи они творят, пока их не видят взрослые.
– Ну-у, кроме Ника. Ты же его знаешь – он ненавидит благотворительные вечера, и родители так и не смогли затащить его сюда. Кажется, светские приемы ему не слишком по вкусу. А, вот и они!
Лена, Яна и Вадим облюбовали дальний столик у окна. Вид Вадима в элегантном смокинге и галстуке показался Стелле до такой степени неестественным, что у нее даже возникло подозрение, а не сказывается ли до сих пор эффект от таблеток. Стелла с удивлением заметила, что атмосфера за столом стояла похоронная.
– Привет, – сказала Стелла. – Вау, Яна! Отлично выглядишь!
Яна действительно выглядела потрясающе в длинном алом платье со шлейфом и прозрачной спиной. «Даже чересчур потрясающе» – с неудовольствием подумала Стелла.
– Вот и я ей то же самое говорю. – Лена вздохнула и огорченно покачала головой. – Но ее настроения это все равно не улучшает. А я так восприимчива к негативной энергии! Стелла, сделай что-то, иначе она испортит мне весь вечер!
– Да уж, Стелла, урезонь свою подругу, – мрачно сказал Вадим, одним глотком осушив бокал с вином. – Если она сейчас же не заткнется, я просто застрелюсь.
– Сам заткнись! – зло огрызнулась Яна. – Стелла, представь себе, я, как последняя идиотка, наряжалась семь часов, и я сейчас не преувеличиваю – буквально семь часов! А он не явился! Почему он, черт возьми, не явился?! От него требовалось сделать одну-единственную вещь, а он даже с этим не смог справиться! Боже мой, сколько усилий зря! Эй, официант! – она мановением руки подозвала к себе официанта и схватила с подноса бокал шампанского. – И подносите почаще.
– Я никогда не думал, что скажу это, но, может, притормозишь? – скосив на нее глаза, угрюмо спросил Вадим. – Ты выпила, черт возьми, половину бара!
– Не хватало еще, чтоб ты читал мне нотации! – Яна явно переставала себя контролировать и уже начинала срываться на крик. Ее алая помада размазалась. – Ты вообще видел себя в прошлую субботу?! Да ты ловил такие галлюцинации, что я думала, ты откинешься в собственной гостиной!
– Ты что, совсем с ума сошла?! – яростно зашептала Стелла, отбирая у нее бокал. – Ты хочешь сообщить об этом всем вокруг? Клянусь, если ты еще раз упомянешь о том вечере, я вышвырну тебя отсюда. Ты представляешь, какие последствия могут быть, если распространятся слухи про то, как мы проводим досуг?
Яна обиженно посмотрела на нее, но не сказала ни слова. Это был уже не первый ее срыв на людях. Стелла раздраженно подумала, что нужно поговорить с подругой об этом, пока она окончательно не слетела с катушек. Но сейчас было не время и не место. Стелла закинула ногу на ногу и залюбовалась тем, как эффектно ее формы выглядят в разрезе платья. Ее внешний вид всегда восстанавливал ее душевное равновесие.
– Эй, а это, случайно, не Марина? – вдруг спросила Лена, которую перепалка подруг взволновала не больше, чем треснувший бокал. Она обладала способностью перепрыгивать абсолютно с любой темы на то, что ее больше всего интересовало. – Я не могу поверить, она и вправду пришла в том платье!
В толпе и вправду промелькнули завитые в высокую прическу платиновые волосы Марины и множество бледно-зеленых оборок ее наряда.
– Нет, ну это уже слишком. Я, конечно, сказала ей, что она в нем выглядит очаровательно, но я же не предполагала, что зрение у нее на том же уровне, что и манеры! – хихикнула Стелла. – Нужно срочно ввести официальный лимит на процент безвкусицы в людях!
– Ты невыносима, – сказал Макс, и в глазах его мелькнуло желание – его явно заводило, когда она вела себя как стерва. Почему-то в его представлении стервозность шагала рука об руку с успехом, и ему казалось логичным, что Стелла так и должна себя вести. Она предпочитала не рушить его убеждений. Это было прописано в ее блокноте в графе «Как вести себя с парнем».
– А мне очень даже нравится, – сказал Вадим, усмехнувшись одной из своих самых скользких улыбочек.
– Это только потому, что у этого платья вырез до пупа, – буркнула Яна. Кажется, она медленно, но верно становилась на путь мужененавистницы.
– А я и не сказал, что мне нравится платье, – заметил Вадим. – Я всегда отдаю большее предпочтение тому, что под ним.
– Очень миленько! – вдруг обиженно сказала Лена и резко поставила бокал на стол. Неожиданно она заметила кого-то в толпе и вскочила, оправив свое облегающее платье. – Эй, Ярик! Как я рада тебя видеть! Слушай, я умираю от желания потанцевать, а моя пара, увы, не появилась. Не составишь мне компанию?
И она упорхнула под руку с каким-то порядочно смущенным таким неожиданным вниманием парнем.
– Что это с ней? – раздраженно спросил Вадим.
– Если бы я знал ее хуже, то предположил бы, что она ревнует, – усмехнулся Макс.
– Ерунда какая-то. Она же никогда и никого не ревнует! Ей вообще плевать, с кем быть, – хмуро сказал Вадим. – Иногда я совсем не понимаю девушек…
– Это потому, что ты идиот и извращенец, – спокойно сказала Стелла, отмечая, как изящно ее тонкие пальцы с перламутровым маникюром держат бокал с шампанским. – Девушек не нужно понимать. Им нужно дарить подарки и стараться не вести себя как придурок. Это, просто к слову, распространяется и на разглядывание других девушек. Особенно тех, которые похожи на аллигатора.
– Вау, – сказал Вадим и резко встал. – Знаешь, Макс, я пойду покурю. Сегодня твоя девушка больше обычного выводит меня из себя.
– Можешь хоть пять минут не быть такой стервой? – укоризненно спросил Макс, когда Вадим растворился в толпе. Стелле тоже очень захотелось покурить. Но Максу не нравилось, когда она курила. Ему нравилось, когда от нее пахло фруктовым спреем для тела и духами от «Givenchy».
– Ну да, а тебе же нравится, – равнодушно пожала плечами Стелла. Она получила неизъяснимое удовольствие, взбесив Вадима. Обычно это никому не удавалось. Она непременно запишет это в блокнот в графу своих достоинств.
– Ладно, Яна, нам с Максом нужно найти его сестру и вернуться к родителям.
– О’кей, – меланхолично сказала та, выхватывая у официанта очередной бокал. – Преимущество того, чтобы напиться, заключается в том, что это можно замечательно сделать в одиночестве.
– Только, ради бога, не распускай язык, – напутствовала ее Стелла, и они снова принялись лавировать в толпе.
– Постой, там наши родители с Акиниными и Вакулиными, – заметил Макс, потащив ее в другую сторону. – Лики с ними нет.
Стелла успела заметить, как Акинина с непривычной для нее молчаливостью слушает то, что рассказывает ей Регина. Стелла вообще не помнила, чтобы она хоть раз видела Акинину с закрытым ртом. Но непоколебимый авторитет Регины внушал такой трепет, что даже Акинина не решалась ее перебить. Стелла поразилась, как, будучи уже в годах и не имея никаких впечатляющих внешних данных, можно держать себя с таким достоинством. Нужно будет перенять у нее пару уроков.