Все мои движение были просты и в своем роде шаблонны. Однако в каждом своем взгляде я бросала Брайану вызов. Каждое мое движение словно говорило ему: «Хочешь получить эмоцию? Отлично, вот она. Давай же, приди и возьми ее.» Я не пыталась ни флиртовать, ни изгибаться и кокетливо отбрасывать волосы, чтоб завлечь его. Я переняла его манеру поведения – четкость, слаженность, профессионализм. Ничего личного. Но, когда наши взгляды пересекались, я не сомневалась, что он видит, что бушует внутри меня – дерзость, чувственность, сумасбродство.
И все же, я была слишком занята собой, чтоб следить за тем, какое впечатление я на него производила. Я твердо решила, что не буду отвлекаться на это, а сосредоточусь на себе. Я пришла только ради себя, и позирую только ради себя – я хотела, чтоб он это понял. Я была уверена, что Брайан не оставляет равнодушными многих приходивших к нему женщин. Весьма предсказуемо, что многих подкупает эта молчаливая проницательность, загадочность, не требующая слов уверенность, скользившая в каждом движении. Я буквально видела, как они флиртуют с ним во время съемки, завлекающе поглядывают на него, маняще улыбаются. Что ж, я не буду вести себя так, как они. Я должна запомниться ему.
Если бы меня спросили, я бы сама не смогла ответить на вопрос, почему это было для меня так важно. Впоследствии я часто задумывалась над этим. Быть может, потому, что Брайан был для меня олицетворением творца, который видел глубже внешнего облика людей? Который стремился вытащить наружу то тайное, что скрывалось за ним? И заинтересовать Брайана значило для меня получить столь необходимое подтверждение тому, что я действительно особенная.
– Думаю, на этом можно закончить, – вдруг сказал Брайан и опустил камеру.
Я остановилась, непонимающе посмотрев на него. Он извиняюще улыбнулся мне.
– Простите, но я предпочел бы остановить вас до того, как Вы начнете повторять собственные движения. А копирование самого себя преуменьшает и опошляет все сделанное ранее. Уверен, мы создали достаточно отличных снимков.
Я не стала спорить, ведь и сама уже понимала, что выжала из себя все, что могла, однако не хотела признаваться в этом. Я так вошла в раж, что мне безумно хотелось прямо сейчас начать позировать в более разнообразных образах, чтоб мне была предоставлена большая свобода движений, больше пространства для воображения… Но на сегодняшний день, к сожалению, это было все.
– Отлично, – я непринужденно пожала плечами, словно целыми днями только и делала, что позировала фотографам. – Тогда я переоденусь, и мы сможем посмотреть снимки.
Не дожидаясь его ответа, я резко развернулась и вернулась в раздевалку. Все-таки меня немного задело то, что он сам предложил закончить фотосессию. Ему стало скучно? Или же я недостаточно хороша, чтоб вызвать в нем такой же интерес, как те, чьи фотографии пополняют его драгоценную коллекцию? Может, он не усмотрел во мне ничего такого, от чего не хотелось бы отрывать объектив?
А вообще-то, почему меня это так интересует?! Я пришла сюда за хорошими снимками, и, я могла сказать с уверенностью, я все для этого сделала. А то, что меня так волновало, понравилась или не понравилась я Брайану… Что ж, так уж мы устроены: на каждом шагу ищем маленькие подтверждения собственной значимости. Но не стоит позволять уязвленному чувству сбивать себя с толку.
Вернувшись в студию, я увидела, что Брайан уже сидит за компьютером и просматривает мои фото. Тонкие длинные пальцы лежали на клавиатуре. Я подошла к нему, глядя в монитор через его плечо.
– Уже переоделись? – улыбнулся он. – Я даже не успел до конца просмотреть ваши снимки. Но вы справились прекрасно, мисс Дэвис.
– Правда? А как по мне, обычные фото. Не чета тем, которые я вижу в вашей коллекции, – я не смогла удержаться, чтоб не съязвить. Совсем немного.
– Почему же? – невозмутимо ответил он. – Понятие обычности и необычности ведь не в одежде и не в вычурности поз. Я видел потрясающие кадры, в которых модель просто стояла в самой простой одежде, неподвижно глядя в камеру. Но выражение глаз передавало такую силу, такое внутреннее чувство, что мурашки пробегали по коже.
Я с опаской перевела взгляд на свои собственные фотографии, однако, даже бегло просмотрев все кадры, вздохнула с облегчением. Я боялась, что камера прибавит мне лишних сантиметров, однако я выглядела даже более худой, чем думала. При студийном освещении моя кожа казалось молочно-белой, а глаза – яркими и выразительными. Брайан явно знал свое дело.
Все мои позы действительно были такими же, как на фотографиях моделей, движения которых я так часто повторяла перед зеркалом. Я находила, что уж точно выгляжу ничем не хуже, а, может быть, и намного лучше некоторых. Я моментально почувствовала себя гораздо увереннее.
– Как для модельного агентства, ваши снимки более чем соответствуют, – сказал Брайан, взглянув на меня уголком глаза.
Он что, прочитал мои мысли?
– Так, значит, вам эти снимки нравятся? – довольно спросила я более утвердительным, нежели вопросительным тоном.
– Я этого не говорил, – не моргнув глазам, ответил Брайан.
– Что, простите? – я слегка опешила и даже немного отодвинулась от него. Неужели этот странный человек хочет сказать, что ему не понравились собственные фотографии?
– Позвольте, я объясню, пока вы не успели оскорбиться, – его голос звучал совершенно спокойно. Казалось, ничего не могло вывести его из равновесия. – Для модельного агентства вы действительно сделали прекрасные снимки. Вы отлично позируете, чувствуете свое тело, хорошо смотритесь в кадре. Однако это не вы. Не поймите меня превратно… Я восхищен тем, насколько сильно вы погружаетесь в то, что делаете. Однако. создается впечатление, что вы делаете то, что не свойственно вашей натуре, что вы словно идете против себя. Ведь вы позировали мне совсем не так, как вам хотелось бы, а так, чтоб понравится каким-то людям, которых вы и в глаза не видели. Вы лишь повторяли самые распространенные позы моделей, и, нужно сказать, делали это очень хорошо. Однако вы надели на себя чужой образ. Здесь не было Летиции Дэвис. А мне хотелось бы запечатлеть именно ее. Когда вы просто стояли, задумавшись о чем-то, у вас на лице было написано такое выражение, что я с трудом сдержался, чтоб тут же не схватиться за камеру. Однако, когда я наводил на вас объектив…этого не было. Поэтому я с чистой совестью и не мог ответить, что мне понравились эти снимки. Потому что… я мог бы сделать лучше.
Этот человек обладал невероятной способностью лишить дара речи. И так, так как я не знала, что сказать, то решила, что лучшая защита – нападение.
– Значит, вы, Брайан, вроде как охотник за эмоциями? Вам недостаточно просто делать фотографии, вам непременно нужно показать на них истинную человеческую сущность?
– Не совсем так, – поправил Брайан. – Не обязательно истинную сущность. Напротив, зачастую мне интересно посмотреть на образ, который человек хочет воплотить. Однако мне нужно, чтоб сам он и этот фантастический образ слились воедино, чтоб это было неподдельно и по-настоящему. Для меня это даже не искусство, а настоящее волшебство. Однако вы верно подметили – я действительно охочусь за эмоциями, как некоторые охотятся за чемоданами с деньгами.
– Что ж, надеюсь, в следующую нашу встречу я доставлю вам больше поводов для удовольствия. Во время второй фотосессии я собираюсь примерить на себя самые разные образы, полностью воплотиться в них, прочувствовать их. Знаете, это ведь не только для портфолио, но и для меня лично. Мне всегда хотелось быть разными людьми и жить многими жизнями одновременно.
– Вы не находите, как это парадоксально, насколько сильно всем хочется жить жизнями других вместо того, чтоб на полную жить своей?
– А что такое жить на полную? Однажды мне уже казалось, что я беру от жизни все, в то время как я лишь находилась на ее обочине.
– С обочины открывается отличный обзор на обе стороны дороги, вы не находите?
У меня в очередной раз не нашлось слов, но он и не ждал ответа.
Мы с Брайаном договорились о следующей встрече, и он вышел в приемную проводить меня. Марта оторвалась от бумаг.
– Как прошла фотосессия, мисс Дэвис? – натянуто улыбнулась она.
– Довольно … необычно, – ответила я, краем глаза лукаво взглянув на Брайана. Тот подмигнул мне.
Улыбка Марты слегка увяла.
Он стоял рядом, пока я поправляла волосы и оборачивала вокруг шеи легкий шелковый шарф. Марта подозрительно смотрела на нас из-за стойки.
– У вас сегодня еще пару часов свободных, мистер Тернер. Мисс Бэлл перезвонила и сказала, что ей нездоровиться, так что она сейчас не в самом лучшем виде для фотосессии. Возможно, мне перезвонить мисс Питерс и сказать, что на сегодня освободилось место?
– Нет, Марта, благодарю, – сказал Брайан. – Сегодня я больше никого не принимаю. Вы можете быть свободны. До встречи, мисс Дэвис.
– Просто Летиция, – ответила я, глядя ему в глаза.
– Что ж, до встречи… Летиция.
– До свидания, Брайан
Стоило мне открыть дверь, как в лицо мне тут же ударил порыв холодного ветра, и я отправилась домой, борясь с растрепанными волосами и не менее растрепанными чувствами.
Глава 12
К следующей фотосессии я готовилась тщательнее, чем к выпускному балу. И, с каким бы упорством я не старалась отрицать, но связано это было не только с моим желанием создать лучшее портфолио. В конце концов, дальше обманывать саму себя становилось все более проблематично, и я вынуждена была сдаться и признать, что Брайан Тернер произвел на меня неизгладимое впечатление. Мне ни с кем еще не доводилось прочувствовать столь сильной душевной связи за такой короткий срок. И связь эта была более глубокой, более интимной, более интригующей, чем простая симпатия, чем поцелуй, чем секс. Я прочувствовала ее каждой клеточкой своего тела, даже не прикасаясь к нему. Я знала, что могла бы сказать этому мужчине абсолютно все, что происходило внутри меня, и он бы меня понял. Поэтому не было ничего удивительного в том, что и мне хотелось впечатлить его не меньше.
Поэтому, когда на следующей неделе я вновь переступала порог студии, я тащила за собой несколько огромных пакетов с платьями, костюмами, туфлями, украшениями для волос и бижутерией. Создавалось впечатление, что я только что ограбила торговый центр. Марта, с все такими же туго стянутыми в пучок волосами растянула в натянутой улыбке губы, на этот раз подкрашенные помадой оттенка яркой фуксии. Как по мне, стало только хуже.
– Доброе утро, мисс Дэвис. Вы сегодня в полном всеоружии? – из-за бледности лица мне казалось, что разговор я веду исключительно с ее ртом.
– Что-то вроде того, – я мимолетно улыбнулась в ответ. Ну не нравилась мне эта Марта.
– Вы можете проходить в студию. Мистер Тернер уже ждет вас.
Я кивнула и проследовала внутрь. Брайан склонился над столом и рассматривал какие-то фотографии.
– Доброе утро, Летиция, – он сразу же встал и улыбнулся мне. – Судя по вашей экипировке, вы собираетесь на ближайшее время сюда переселиться?
– Это зависит от того, насколько хорошо и быстро вы справитесь со своей работой, – засмеялась я.
Мне нравилось, насколько легко и непринужденно я стала себя с ним чувствовать. Создавалось впечатление, что мы с ним уже давно знакомы.
Я тяжело опустила на пол пакеты с одеждой.
– У меня множество идей для сегодняшней фотосессии. И, предупреждаю вас, Брайан, я очень щепетильна, когда мне нужно воплотить в реальность образ в моей голове.
– Если бы все образы в наших головах находили отражение в реальном мире, то многие люди были бы гораздо счастливее, – заметил Брайан.
– И все-таки я возлагаю большие надежды на ваше мастерство, – в тон ему ответила я.
– Вы покажете мне примеры фотографий, которые хотите? – спросил он.
Я прекрасно разобрала нотку лукавства в его голосе.
– Нет, – я вызывающе посмотрела ему в глаза. – Сегодня – полная импровизация.
На самом деле, это была полуправда. Я в мельчайших подробностях продумывала, как я буду выглядеть в каждом образе, как буду двигаться и какие эмоции будут отображены на моем лице. Но ему про это было говорить необязательно. К тому же, я была уверена, что в процессе сьемки я могу увлечься, и все пойдет совсем не так, как планировалось.
Собственно, так все и произошло. Примерно за час я успела сменить несколько нарядов: стильный шелковый костюм благородного бордового цвета с глубоким узким вырезом, короткое платье с юбкой колокол в духе кокетливого стиля пин-ап, дерзкие рваные джинсы и короткий кроп-топ. Все образы мне безумно нравились, так что каждый раз я пребывала в нетерпеливом возбуждении, ожидая, когда Брайан поднимет объектив.
Сначала я начинала позировать, следуя четко выстроенной в воображении картинке. Однако скоро я сообразила, что Брайан, со своим все понимающим проницательным взглядом, это непременно заметит. И тогда я решила дать себе волю и полностью забыться, не думать ни о себе, ни о Брайане, телом и разумом превратившись в того человека, которого воплощала. Поначалу я чувствовала себя немного зажато, однако спокойный голос Брайана, лишь время от времени ненавязчиво направлявший меня, помогал мне гораздо сильнее, чем резкие команды фотографов, которые когда-либо делали мои снимки. Брайан же не командовал мной, не загонял меня в рамки, не говорил, какая сторона моего лица более рабочая, ограничивая тем самым мои движения. Он предоставлял мне полную свободу действий, а сам плавно кружил вокруг меня, ловя лучший кадр.
Я чувствовала себя так, словно на меня со всех сторон падал яркий свет сотен прожекторов, и тысячи людей бросают на меня восхищенные взгляды. Стены студии расширились, перестав существовать. Все вокруг исчезло. Осталась только я и периодические щелчки камеры. Я полностью расслабилась, позволяя своему телу самому расслабленно переходить из положения в положение. Я словно превратилась в поток света, неуловимого, струящегося и сверкающего. Я чувствовала себя полностью в своей стихии. И я знала, чья это была заслуга. Я видела взгляд Брайана, физически ощущала его на своей коже и понимала, что он наслаждается этой фотосессией так же, как и я, и упивалась этим пониманием. Благодаря ему я чувствовала себя ослепительной.
Наконец очередь дошла до заключительного штриха сегодняшней фотосессии. Я с нетерпением ждала этого момента. Плотно закрыв дверь раздевальной, я нарядилась в длинное платье серебристо-серого цвета. Конечно же, это было не то платье, о котором я говорила Брайану в нашу прошлую встречу. Эту вещь я случайно увидела лишь несколько дней назад в «Барнис». Оно стоило значительно дороже, чем я могла себе позволить, но, вспомнив слова Брайана, я все же решила примерять его. И не пожалела – платье необыкновенно мне шло. Оно подчеркивало мою тонкую фигуру и легкой струящейся волной ниспадало до самых щиколоток, делая меня похожей на хрупкую фею. Ткань подчеркивала белизну моей кожи и придавала глазам необычный оттенок. Как там он сказал тогда, «моря во время грозы»? В любом случае, не забрать это платье после того как я увидела, насколько потрясающе в нем выгляжу, было равносильно тому, чтоб оставить там какую-то часть своего тела. Коротко говоря, я купила его, потратив на эту приличную часть аванса.
Однако сейчас, стоя в этом платье перед зеркалом, я удовлетворенно рассматривала свое отражение и ни капельки не жалела о покупке. Я тщательно расчесала волосы, чтоб они мягко струились по спине, и подкрасила губы нежным перламутровым блеском Поразмыслив, достала из косметички большую пушистую кисть и лишь слегка добавила на скулы немного персиковых румян. Слишком яркий цвет мог испортить все впечатление от моего эфемерного образа.
Когда я вышла из примерочной, Брайан, настраивающий свет ламп, обернулся и посмотрел на меня, застывшую, трепещущую и нетерпеливо ожидающую его реакции. Что ж, он не изменил себе. Он не пробежал по мне особенным мужским взглядом и не стал тут же засыпать комплиментами. Однако непередаваемое выражение в его глазах говорило о гораздо большем. И пусть это было не то выражение, которого я добивалась, но от такого человека, как Брайан, это было выше какой-либо похвалы. Он смотрел на меня с таким явным вниманием и удовольствием, словно страстный деятель искусства, которому доставили оригинальный экземпляр Афродиты, рожденной из пены морской.
– Да, – тихо сказал он. – Это то, что я хотел увидеть. Вы прекрасны в этом платье, Летиция. Именно это я и имел ввиду, когда говорил о вещи, которая предназначена для человека, которая сливается с ним и становится его второй коже.
– Спасибо, Брайан, – его слова и смутили меня, и разожгли во мне жаркий огонь. – Мне не терпится приступить к фотосессии.
И, действительно, я никогда еще не чувствовала себя так уверено, как сейчас. Я понимала, как восхищает Брайана мой образ в этом платье, и это сознание недолгой власти над ним пьянило меня, кружило мне голову. Прохладная ткань платья ласково прилегала к моему телу, подчеркивая все его изгибы, но ничуть не сковывая движений. Брайан подал мне знак, и я начала позировать. Руки мои порхали по блестящей ткани, скользили по лицу, играли с волосами. Я чувствовала себя уверенной и неотразимой, легкой и невесомой, как нимфа, и повелевающей, как богиня, я упивалась собой, когда вдруг…
– Нет, так дело не пойдет, – вдруг услышала я категоричный голос Брайана.
Мне показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Я посмотрела на него в совершенном ошеломлении, но мои эмоции не шли ни в какое сравнение с его. Я и представить себе не могла, что столь спокойный, державший себя в руках Брайан может прийти в такое волнение. Глаза его пылали безумным огнем человека, находящегося в угаре творения, забывшего обо всем и думающего только о том, как бы воплотить в реальность образ, который возник в его голове и теперь отчаянно проситься наружу.
– Прошу прощения.
Брайан опустил камеру, глубоко вздохнул и помолчал пару секунд.
– Простите меня, Летиция, – снова повторил он. – Но это просто преступление – фотографировать вас в этом платье здесь, в этой тесной студии. Нет, здесь вы не сможете раскрыться, не можете как следует прочувствовать… Когда я представляю, какие бы кадры я мог бы сделать… Нет, решительно я никогда себе этого не прощу.
Его лицо вдруг приняло такое выражение, словно он уже все для решил.
– Скажите, Летиция, были ли бы вы против, если бы я попросил вас позировать мне в другом месте, которое более соответствовало бы вашему образу?
– И что же это за место? – насторожилась я.
– Не беспокойтесь, я не собираюсь увозить вас в какую-то темную подворотню и накачивать наркотиками, – он широко улыбнулся. – Но, позвольте, я лучше покажу вам его. Уверяю, вам понравится.
***
Мы мчались в фордике Брайана по главной магистрали Нью-Йорка, все дальше отдаляясь от центра. Я сидела рядом с ним на пассажирском кресле. Мне было душно, и я слегка приоткрыла окно. Ветер трепал мне волосы и играл полами платья. Брайан уже снова полностью контролировал себя, и сейчас неподвижным взглядом следил за дорогой. Я же пребывала в крайне возбужденном состоянии: быстрая поездка в неизвестность пьянила меня получше крепкого алкоголя, волосы развевались у меня за спиной, и всю меня охватило дурманящее чувство свободы.
Брайан ни одним намеком не дал понять, куда мы направляемся. Я видела лишь, как многоэтажные освещенные громадины Нью Йорка постепенно сменяются небольшими скромными райончиками, широкие магистрали сужаются, а поток машин стремительно редеет.
Однако мы ехали уже достаточно долго, даже несмотря на то, что на пустой дороге мы неслись на приличной скорости, и я понемногу начала терять терпение.
– Мы что, выезжаем из города? – подозрительно спросила я.
– Совсем недалеко, – ответил Брайан. – Такие места тяжело сыскать в центре Нью Йорка.
– Так вы так и собираетесь держать интригу и не говорить мне, куда мы направляемся? – несмотря на то, что Брайан внушал мне полное доверие, я невольно вспомнила все страшные истории о пропавших без вести девушках, которые слышала по новостям, и начала нервничать.
Брайан посмотрел на меня и засмеялся.
– Можете уже выдохнуть, Летиция. Мы на месте. А теперь посмотрите вперед и скажите, не зря ли вы мне доверились.
Я отвела от него испуганный взгляд и посмотрела вперед. Нью Йорк с его шумом, суетой и спертым воздухом остался далеко позади. Мы ехали по практически пустой дороге среди переплетения громадных деревьев, загораживающих обзор. Однако машина резко свернула в сторону – и моим глазам предстало удивительное зрелище.
Впереди простиралась безграничное зеленое пространство. Верхушки высоких холмов были окутаны голубоватой дымкой. На меня повеяло прохладным и свежим, остро пахнущим листвой, воздухом, который бывает только за городом. Дорога начала забирать вверх, и мы подъехали к огромным каменным воротам, рядом с которыми было припарковано несколько машин. Брайан привез меня в прекрасный государственный парк, одно из живописнейших мест рядом с городом.
– Просто поразительно. Так вы решили свозить меня на природу? – от облегчения и восхищения у меня даже закружилась голова.
– А вы думали, я собираюсь одурманить вас и запереть в подвале своего дома, как в книге «Коллекционер»? – засмеялся он.
Честно сказать, именно такие мысли меня и посещали.
– Нет, конечно, – не моргнув глазом, ответила я. – Но ничего подобного я даже представить не могла. Вы умеете удивлять, Брайан.
– Осторожно, Летиция, не думайте обо мне слишком хорошо, а не то мне придется постоянно держать марку. Вы никогда здесь не были?
– Никогда, – призналась я. – А вы?
– Не так чтобы часто. Я приезжаю сюда только тогда, когда хочу остаться наедине с собой, поразмышлять, заглянуть в себя, восстановить внутренние резервы.
Значит, это что-то вроде его тайного пристанища. Что ж, мне не могло не доставить удовольствия то, что Брайан решил привезти меня в свое любимое место, хотя мы и были знакомы весьма недолго. И пусть это и было только для фотосессии, но мне не терпелось побывать там, где Брайан чувствовал себя спокойно и умиротворенно. Может, тогда я смогу лучше понять его?
Через несколько минут, оплатив парковку, мы с Брайаном уже вступали в волшебные владения парка, жадно вдыхая пряный чистый воздух, насыщенный влагой. Нам едва удалось отделаться от назойливых гидов, предлагающих «провести нас по всем тайным тропам», и мы вдвоем углубились в тенистую прохладу под сенью сплетенных над нашими головами ветвей.
Если честно, я почти никогда не бывала за пределами города. Вся моя жизнь протекала среди организованного порядка: одинаковых домов, ровных, пересекающихся под прямыми углами дорог, аккуратно подстриженных газонов и искусственной травы неестественно-яркого цвета. Здесь же все дышало дикостью, свободой, необузданностью и полным отсутствием хоть какой-нибудь упорядоченности. Грунтовая дорожка петляла вверх и вниз по холмистой местности, корни деревьев когтистыми лапами вылезали из земли и жадно протягивали свои лапы во все стороны, травы и дикие цветы, над которыми с жужжанием кружили жучки и мотыльки, разрастались, как им было угодно, источая пьянящие ароматы. Здесь, в этом диком уголке, исчезало всякое влияние города с его незыблемыми законами, правилами и условностями. Здесь ты возвращался в лоно природы, как это было тысячи лет назад. Находясь в этом мире, столь чуждом моему, было трудно поверить, что совсем рядом раскинулся громадный, задымленный Нью Йорк.
Мы прошли не так много, когда до меня донесся грохот обрушивающейся воды, и я увидела в просвете между деревьями пенящиеся потоки водопада. Я не могла сдержать восторга.
– Брайан, смотрите, там водопады! Скорее, подойдем поближе!
И я побежала вперед, прямо в своем столь неподходящем для этой цели наряде. Шлейф платья развивалось у меня за спиной, тонкая подошва туфель не сглаживали всех камешков и неровностей поверхности, однако меня это не останавливало. Я неслась вперед, словно на крыльях, и ветер свистел у меня в ушах. Я чувствовала себя лесным призраком, порхающим в туманной чаще в платье, сотканном из лучей лунного сияния.
Сзади донесся хруст ветвей и шелест листьев, и Брайан поравнялся со мной. Висящая на груди камера подскакивала у него на груди. Он ухватил меня за локоть и потянул назад, заставляя остановиться.
– Поберегите силы, Летиция, – он тяжело дышал и взволнованно смотрел на меня, но задорные искорки плясали в его глазах. – Иначе вы скоро устанете, а вам ведь еще нужно поберечь силы для фотосессии.
Ах, а он все печется о своих драгоценных снимках. Я же успела уже напрочь забыть, зачем мы сюда приехали.
– Да ладно вам! – с досадой сказала я. – Почему бы нам просто не насладиться этим чудесным местом? Как часто вам вообще удается выбраться из стен вашей студии? Когда вы в последний раз смотрели на мир просто так, своими глазами, не заботясь о том, как он выглядит сквозь объектив вашей камеры?
Теперь мы шли спокойным шагом, хотя ноги то и дело начинали нести меня быстрее против моего желания.
– Понимаете, Летиция, – сказал он, и я впервые увидела, как он немного замялся. – Вы, наверное, думаете, что мне нужен отдых от моей работы. Однако мне совсем не нужно отдыхать от работы, потому что для меня вообще не существует такого понятия. То, чем я занимаюсь, является неотъемлемой частью моей жизни, которая доставляет мне неимоверное удовольствие. Это не работа, это смысл моего существования. Я не представляю без этого своей жизни.
– Значит, создание фотографий – это одновременно и ваша работа, и досуг, и увлечение?
– Для меня это больше, чем все, что вы перечислили. Как можно обозначить каким-либо словом все, без чего ты не представляешь себя?
Мне показалось, что он хотел добавить еще что-то, однако в последний момент передумал, и решил промолчать. Мое же настроение от его слов немного омрачилась. Даже проникающий сквозь кроны зеленый свет словно стал бледнее. Я смотрела на Брайана, человека, который обрел себя в этой жизни, который каждый день делает то, что приносит ему удовольствие, который творит и наслаждается творением рук своих. Я же испытала невольное чувство зависти. Это было то, о чем я мечтала, к чему стремилась, что тщетно старалась получить. Может, поэтому меня так к нему и потянуло? Он воплощал в себе то, к чему так страстно стремилась я?
Неужели это так легко: просто взять и заниматься тем, что нравится? Почему же тогда у меня ничего не получалось? Что со мной не так? Почему мне постоянно приходилось идти на компромиссы со своими желаниями или же вообще подавлять их, уступая суровой действительности? Почему некоторые легко занимают отведенное им место в жизни, пребывая в гармонии со своей натурой, а остальные все время вслепую бродят, пытаясь отыскать выход, однако каждый раз неумолимо упираются в тупик? Может, только единицам предназначено найти свое место, не разбившись по дороге к нему?
Тем временем перед нами медленно, словно живой занавес, расступились ветви деревьев, и я почувствовала на своем лице крохотные брызги влаги. Перед моими глазами предстала удивительная картина. Мы оказались в самом сердце небольшого ущелья, с которого серебристыми потоками с ревом низвергался водопад. Вода струилась по массивным, поросшим мхом каменным уступам, пенясь и обрушиваясь в прозрачные воды озера. В этом лесном ущелье благодаря густым кронам деревьев стоял таинственным полумрак, благодаря чему создавалась впечатление, будто мы шагнули в таинственный первобытный мир. Великолепная в своей необузданности дикая красота моментально вытеснила из моей головы все мысли, которые вдруг показались мне мелочными и ничтожными по сравнению с окружающим меня торжестве природы.
Мы с Брайаном поднялись на каменный мост, с которого открывался лучший вид на водопад и струящиеся под нами неспокойные воды. Мы постарались отойти подальше от галдящей недалеко от нас группки туристов, бешено щелкающих фотоаппаратами. Мы неподвижно замерли, глядя вниз и задумавшись каждый о своем. Вдруг я заметила, что и Брайан достал камеру и жадно навел ее на водопады.
– Что вы делаете? – искренне удивилась я. – Готова биться об заклад, у вас и так по меньшей мере сто снимков этих водопадов!
– Так и есть, – он даже не повернул ко мне головы, не отвлекаясь от объектива. – Но, если говорить откровенно, я не могу сдержать себя, когда вижу что-то настолько прекрасное. Это выше моих сил. Я каждый раз чувствую что-то вроде чувства долга увековечить этот момент.
– Однако это ведь ужасно! Получается, что вы никогда не можете просто насладиться моментом, прочувствовать его, забыв обо всем остальном. Вы смотрите на окружающий мир через камеру объектива, видите его лишь в одной плоскости и в ограниченной палитре красок, предложенных современными технологиями. Конечно, все ваши фотографии прекрасны, – поспешно добавила я. – Однако ведь это все – не по-настоящему. Выходит, что ваша реальность – это камера и глянцевые прямоугольники фотографий.
Говоря это, я немного стушевалась и покраснела. Мне ли было говорить об этом? Разве я сама порой не теряла связь с реальностью настолько, что мне казалось, будто я в ней и не существую, принадлежа совсем другому, воображаемому миру?
Брайан вдруг опустил камеру и развернулся ко мне. Взгляд его лучистых, глубоких глаз, где все эмоции словно скрывались за дымкой тумана, встретились с моими.
– Знаете, Летиция, а ведь я никогда об этом не думал в таком ключе, – немного помолчав, наконец сказал он. – С самого детства фотографии стали моей страстью. Сначала я фотографировал на дешевую мыльницу, купленную за скопленные карманные деньги, затем на телефон с ужасно мутной камерой. И лишь в более взрослом возрасте, когда я сам начал понемногу подрабатывать, я смог купить себе приличный фотоаппарат. Фотографировать все вокруг себя стало настолько привычной и естественной частью моей жизни, что я даже не задумывался над этим, как мы не задумываемся над тем, каким образом мы двигаем ногами при ходьбе или как дышим. Когда пришло время поступать в колледж, я понял, что не знаю, куда идти. Все, что я знал, это то, что единственное, чем я хочу заниматься в жизни – это увековечивать моменты. Это стало и моим смыслом, и моим заработком. Потому что, честно говоря, я не знаю, что бы я мог делать, если бы у меня отобрали камеру. Вернее, я не знаю больше ничего, что стоило бы делать, чтоб вообще тратить на это время.
– Погодите. Так, значит, вы не пошли в колледж?
Он посмотрел на меня так удивленно, словно это подразумевалось само собой.
– Нет, Летиция, я не пошел в колледж. На что он мне?