– Туда и уходи, – очень строго велел вождь.
Тут с места вскочила мама Пиня.
– Уважаемый вождь! – жалобно воскликнула она. – Пожалуйста, не выгоняй его! Он исправится!
– Я не верю. Сколько раз уже обещал. Пусть уходит.
– Я исправлюсь! – прошептал Пинь в полной тишине. – Я рыбу принёс!
– А тебя просили её ловить? И почему твоя набедренная шкура насквозь мокрая? – строго спросил вождь.
– Я попал под дождь.
– Где твоя спальная шкура?
– Не знаю.
Племя зашевелилось, и кто-то передал к свету огня мокрую, грязную, скомканную шкурку.
– Твоя? – строго спросил вождь.
– Моя.
– Вот и спи на ней. В дальнем углу пещеры. Без ужина. Но вначале выйди из пещеры, почисти рыбу, намажь её глиной и положи в угли. А завтра с утра пойдёшь с шаманом на реку просить прощения у её духов за то, что влез в неё без разрешения, да ещё и рыбу поймал. Не выгоняю тебя только потому что ты сегодня показал себя хорошим охотником, – строго распорядился вождь, – но впредь берегись ослушаться меня.
Мама Пиня вздохнула. Она и рада была, что вождь не выгнал Пиня, и беспокоилась, как же бедный ребёнок будет спать голодный и на мокром. Свою шкуру она отдать ему не могла, ей надо было укрывать ею двоих малышей, младших сестёр Пиня. Да и вождь не позволил бы.
Ослушаться вождя в первобытном племени было немыслимо. Пинь почистил и намазал рыбу глиной, отчего промок и замёрз ещё больше. Потом взял свою мокрую шкуру и ушёл в дальний угол пещеры, куда не доставал горячий жар огня. Ему некого было винить, кроме себя. А тут ещё и ребята добавили.