Он расположил его за телескопической дверью из страшного сна электрика дяди Серёжи с первого этажа. Электрик во сне всё пытался преодолеть эту дверь, а она всё растягивалась. Сон донимал дядю Серёжу несколько лет, раз в месяц. Соноед в один миг избавил его от этого ночного кошмара.
Бегущий человечек устраивал в ней забеги на скорость – кто быстрее – он или дверь. Сороконожка забиралась в дверь целиком и растягивалась вместе с ней, как гармошка. Даже суседка приходил покататься на телескопической двери.
Соноед приладил к двери застёжку, из-за которой она не вытягивалась, а изгибалась дугой.
К этой двери соноед и приладил зимний лес.
Но что в летнем, что в зимнем лесу соноед бывал редко. Гулять ему было особенно некогда. Ночью соноед дежурил и охотился, днём сортировал и обрабатывал добычу.
Ему понадобилось делать запасы, так как всё сразу съесть он уже не мог. Голодные дни и ночи остались в прошлом.
Однажды ему попались неприятные горгульи. Они были ярко-красного цвета и при прикосновении премерзко изгибали каменные шеи.
От них с воплем ужаса проснулся один архитектор на третьем этаже. Он накануне читал статью о пожаре в Соборе Парижской Богоматери. Проснулся и не мог понять, отчего так бьётся сердце и почему так противно.
А соноед уже пристраивал горгулий у себя в и без них забитой кладовке и размышлял – то ли построить ещё одну, то ли разобрать эту.
Выглядели горгульи очень аппетитно, но соноед уже и так набрал пару десятков грамм лишнего веса.
Тем вечером к нему в гости пришёл суседка, и они о чём-то шептались в кладовке, разглядывая неприятных горгулий.
На этот раз всё было проделано наоборот. Соноед, прихватив четвёрку горгулий, в глухую полночь пробрался на подушку к двоечнику – неважно, как его звали. К двоечнику с пятого этажа. И когда к нему прилетел очередной малоинтересный сон, соноед вбросил в него красных горгулий. Конечно, они вместе с суседкой подработали их так, чтобы сон двоечника не был страшным. Пугать ребё