– Не то слово! Он мой друг! – в сердцах воскликнул Морган. – Так я и сказал тогда Артуру, когда тот перевёл дуло на Расти. Я встал на колени перед ним и сказал, что пусть лучше он убьёт меня, чем лишит жизни моего единственного друга. Но тут Элен вступилась за нас обоих и призвала Артура одуматься. Это она сняла пелену бешенства с глаз Арти. Её голос вывел его к свету разума. После он неоднократно извинялся за тот свой поступок, но я не сердился тогда и тем более теперь. Я прекрасно понимаю его. Им владело в тот миг Безумие. Взгляд, наполненный этим зверем, не похож ни на что известное и понятное. Это глаза чужого разума, чуждого мира, взирающего на тебя в моменты крайней уязвимости и слабости. В безумии нет ненависти, злобы или ярости, нет любви или тепла. В нём иные твоему миру чувства, которые тебе неизвестны и неподвластны, которые ты вряд ли поймёшь и примешь.
– А ещё мне запомнились последние слова Элен, произнесённые ею Артуру перед тем как покинуть нас, – добавил Морган, после минутного затишья. – Она так и сказала: «Прошу тебя, не бросай Моргана, оберегай его, найди Элейну с Галахадом и дай имя будущему городу». Всё это и выполнил мой друг. Он стал мне наставником и братом, поняв, что я не сын своего отца, а защитник Камелота.
– Да уж…, – только и смогла произнести я.
Мы пришли к одноэтажному кирпичному домику, выкрашенному в сочный зеленый цвет, с громадными окнами в белых рамах. Морган подошёл к двери и замялся, он развернулся и хотел было что-то сказать, но я его перебила.
– Ты тоже её любишь, до сих пор? – опередила его я.
– Люблю, но не так, как Арти. Скорее, как брат сестру, если бы она была у меня…. – Он замолчал, но потом будто, вспомнив о чём-то, спросил. – Лиза, а как ты здесь оказалась? В Камелоте. Ты с нами не пошла, вернее, мы не стали ждать. У Артура было ощущение, что если мы задержимся, то не уйдём. У него есть такое особое чутьё на опасность.
– У меня тоже есть чуйка на надвигающийся хаос, – сказала я. – Возможно, поэтому я опоздала и не попала в руки негодяев, которые истребили жителей Лона и сожгли его дома.
– Лон уничтожен?! О, Создатель! Арти нас всех спас своей подгонкой, – Морган был ошеломлён не меньше остальных, кто узнал о несчастной судьбе селения. За то время, что мы пробыли вместе у Ланса, ему не сообщили о падении Лона, вероятно друзья, таким образом, решили пощадить его и отсрочили дурную весть. – Я не ожидал, хотя, что я такое говорю, я знаю своего отца слишком хорошо. Это в его духе. В такие моменты мне стыдно, что у меня есть отец. Лучше быть сиротой от рождения…
– Морган, ты и есть сирота с рождения своего. – Я осторожно подбирала слова, мне не хотелось ранить паренька ещё сильнее. – Матери ты лишился, едва увидев свет этого мира, а отец отрёкся от тебя, когда ты был ещё в утробе. Не смей стыдиться! Ты не отвечаешь за поступки этого человека! Он отказался от тебя давным-давно. К тому же, каждый день ты служишь словом и делом Камелоту. Ты ничуть не хуже любого другого воина, но я скажу, что, на мой взгляд, даже лучше. У тебя есть друзья, у тебя есть семья! Весь Камелот твой дом и не думай больше стыдиться.
Он промолчал, но затем вдруг вспомнив вновь напомнил мне о своём интересе:
– Но как же ты одолела леса Уолверта? В некоторых местах он непроходим и дик.
– Ну, мне просто очень-очень повезло, – ответила я. – Везение и капелька магии.
– Он прав, ты похожа на неё и в тоже время ты другая, – он смотрел с особым интересом на меня. – Только она ещё смогла бы невредимой добраться до Камелота, без проводника и не зная местности. Вы особые.
– Все мы обычные, просто кто-то везуч, а кому-то всё достаётся с крайним трудом. – Я решила сменить эту надоевшую мне тему «об особенностях». – Морган, я, пожалуй, пойду в дом Мэрилин, возьму Феликса и вернусь в домик Ланса. Аннушка будет ждать, не хочу вновь стать причиной её расстройства.
– Давай я провожу тебя, – вызвался Морган.
– Нет, благодарю, лучше подскажи короткий путь. Тебе нужно отдохнуть с дороги.
Одним из самых неприятных качеств в людях, я считаю неумение концентрироваться на определённом деле. Когда человек постоянно по мелочам отвлекается от какого-то важного действа, согласись, раздражает и вызывает определённую антипатию. Ты начинаешь считать человека необязательным и расточительным, хотя он-то как раз пытается сделать всё на свете, но за одно и тоже время. А это невозможно. Уж мне ли не знать.
Вот и во мне эта неприятность проявилась, как только я оказалась в комнатке домика Мэрилин. Я взяла сумку, бережно погрузила в её нутро контейнер с мирно ползающим Феликсом и уже направлялась к выходу, как моя рука нащупала дневник. Чёрт дёрнул меня его вытащить. А кто ж ещё?
Час пролетел незаметно, за ним второй, прежде чем я смогла оторваться от исписанных листков. В последние дни я слишком скрупулезно всё пишу, будто боюсь о чём-то забыть. А зачем я пишу, собственно? Для кого? Зачем люди пишут свои воспоминания? Для чего? Я методично писала и не задумывалась. Иногда это была пустая писанина, а порой отдушина. Но теперь? Когда идти уже некуда, а назад дороги отрезаны, зачем мне писать? Может это предупреждение? Но кому? Себе? Точно нет.
Одним словом, я запаздывала на обед. Мне было жутко неловко. На выходе из дома, когда я уже переступила порог, меня окликнула Агнесса.
– Дорогая, куда ты спешишь? Останься на обед, Элиза приготовила лёгкий бульон из овощей ещё с утра. Мы его охладили. Смак!
– Ах, Агнесса, извини меня! Мне право, очень неловко отказываться, тем более, что я уважаю супы, но я уже опаздываю. – Если бы у меня были часы на руке, я наверняка кинула обеспокоенный взгляд на циферблат.
– Жаль, очень жаль, Элиза расстроится…. – Но сама Агнесса не казалась расстроенной.
– Я обещала Лансу и его жене, что отобедаю у них. А сама замешкалась и теперь чувствую себя обманщицей,– оправдывалась я.
– Так ты к Лансу спешишь?! – Лицо женщины просветлело. – Это другое дело! Я уж думала, что ты стесняешься нас. А Ланс – другое дело!
– Что ты! Как такое можно было подумать?! – изумилась я подобному предположению.
– Не обижайся, дорогая, уж такие мы, – добродушно сказала женщина. – Я-то уж точно. Мэрилин сказала нам, как бы между прочим, что Ланс приютил пару с детишками.
–Да, это мои друзья, – подтвердила я. – Мария и Константин. Очень хорошие люди. У них сынишка Павел и дочка Агата. А ещё они воспитывают с недавних пор племянников – мальчика и девочку, сирот.
– А что стало с их родителями, благослови души их Создатель?! – спросила взволнованная Агнесса.
– Летом на деревню, где они проживали, напали люди Медрода и убили взрослых. Дети чудом спаслись.
– Вот кровопийцы! Вот ублюдки! Чтоб им пусто было после смерти! – Глаза моей собеседницы вспыхнули недобро. – Этот деспот, Медрод, хуже змеи, хуже болезни худой. И как же Моргану не повезло, что ему достался такой никудышный человек в отцы! Бедный мальчик.
– У Моргана здесь семья, ему не о чем жалеть, – заявила я.
– Твоя правда, дорогая, – согласилась она. – Погоди-ка, я мигом!
Агнесса вдруг развернулась и стала что-то живо собирать, из-за её спины мне было не видно, я слышала лишь, как что-то куда-то перекладывают. Когда она повернулась ко мне, в руках у неё оказался внушительный свёрток, обёрнутый куском льняной ткани.
– Это булочки, муж напёк с утра пораньше, а эти вот остались.
– Но как же дети? А вам самим? – Я растерялась, но свёрток уже лежал в моих руках, а ароматный запах выпечки, пробив слой материи, захватил в плен моё обоняние.
– Ничего страшного, ещё напечёт, на то он и пекарь, – подытожила заботливая женщина. – А вот деткам Ланса и его друзьям передай. Пусть полакомятся, я знаю, как они любят булочки. Особенно не жалей для сироток. И передай, пусть приходят в любое время, для них всегда найдутся свежие булочки. Обязательно передай!
XVII
Чет. future
Домик Ланса встретил нас с Феликсом громкой музыкой Венского вальса и приветственным лаем собак. Вой и Лай дружелюбно виляли лохматыми хвостами и дозволяли гладить себя по нечёсаной шерсти спин.
Но музыка в лесу? Этот вальс Штрауса с витками изящного кружева уже оканчивался, и я знала, что следующим будет «Вальс розы юга» – размеренный и важный, как цветок, от которого получил название. А если перевернуть пластинку, то на обратной стороне слушателей очаруют и закружат в волшебном танце «Голубой Дунай» и «Летучая мышь». Самая любимая из пластинок Марии.
– Вы его спасли! Не верится ушам, Мари! – Я вошла в дом, музыка гремела.
По комнате порхали в безудержном вальсе Мария и Пётр, мальчик уже недурно держался в танце и уверенно вёл свою партнершу. Агата и Павел тоже пытались повторять за старшими, ну, а малышка Анна приплясывала меж кружившимися парочками и ничуть не страдала от отсутствия кавалера.
Старенький граммофон стоял аккурат в центре комнаты на столе, надрываясь что есть мочи и наполняя все уголки домика старинной музыкой. Мне в тот момент было так непередаваемо и невообразимо радостно оттого, что некоторые вещи не убиваемы временем, что есть нечто такое, что проживёт и сохранится сквозь любую временную петлю.
– Лиза! Лиза! – Меня скорее заметила, чем услышала Аннушка, музыка забила моё приветствие, а орать я не хотела. До того прекрасна была картина танцующих и их одухотворенных лиц.
Остальные тоже обратили внимание на моё присутствие по бурным жестикуляциям ребенка, и танец был остановлен, а аппарат выключен, не смотря на мои настойчивые протесты.
– А вот и Феликс!
Я быстренько вложила в детские ладошки контейнер с улиткой, довольная девочка бережно прижала к себе коробку с Феликсом. Но затем Аннушка поставила её на стол, где рассматривала через прозрачную стенку пластика моего невозмутимо ползающего друга, прикладывая пальчики к тем местам, где робко и осторожно с другой стороны касались в ответ рогульки улитки.
– Ты же обещала к обеду вернуться. Ты снова опоздала, – чуть с укором произнесла она.
– Ты права, Одуванчик. Такая уж я, постоянно везде опаздываю, – ответила я.
– Ты, как Феликс, так же медленно передвигаешься, – подразнила меня девочка.
– Пожалуй, ты права. С кем поведешься, от того и наберёшься. – Согласно кивнула я.
– Тебе нужно с Расти подружиться. – Осенило вдруг её. – Он, знаешь, как быстро бегает? Его собаки дяди Ланса не могут догнать!
– Но Расти дружит с Морганом, дорогая. – Напомнила я Аннушке. – Он не станет со мной водиться.
– А ты попробуй, – с хитрым прищуром вдруг заметила она. – Вдруг он согласится.
– С детской логикой не поспоришь. – Вмешалась в нашу с Анной беседу Мария. – Правда, ты чего так запоздала? Тебя Морган задержал?
– Нет, Мари, я сама себя задержала, – чуть поморщившись, ответила я. – Мыслей куча, вот задумалась, время и пролетело.
– Дела то хоть сделала те, о которых упоминала? – поинтересовалась подруга.
– Разумеется. Кстати! – Тут я вспомнила об ароматном свёртке в сумке. – Я же вам гостинец принесла!
– Что за гостинец и от кого? – Удивилась подруга, дети вплотную обступили меня и прямо-таки сверлили любопытством мою торбу.
– Это Агнесса, одна из женщин, что делит дом с Мэрилин. – Я водрузила на стол гостинец и раскрыла его содержимое. Запах сдобы тут же стремительно ворвался в домашний воздух. – Она и передала вам свежие булочки. Её муж – пекарь, зовут Николас. Держите, тут на всех хватит. А где хозяева и их дети?
– Марго только недавно вышла, – ответила Мария, она выложила румяные клубочки-пышки в широкое глиняное блюдо с высокими бортами. – Ланс на обходе, вернётся, когда сядет солнце. Так заведено здесь. А мальчики с мамой, вероятно. Там огородик есть небольшой, – она указала в сторону окна в кухонной зоне. – Марго сказала, что ей нужно нарвать мелисы к чаю, да смородиновых листьев. Я просилась ей в помощники, да только она не согласилась. Упрямая женщина! Мы ж тут гости! Хотя я не согласна без дела сидеть, вот и решила детишек танцам поучить.
– У вас неплохо выходит. А Пётр делает успехи. – При этих словах на щеках мальчика проступили пятнышки румянца. Он вдруг подскочил и в два счёта обувшись, выпрыгнул за порог.
– Что это с ним? – спросила я у Марии.
– Застеснялся. Лиза, он уж не ребёнок больше, парень взрослеет. – Моя подруга как-то хитро посмотрела на меня и добавила. – И влюбляется.
– В кого это? – Не поняла я.
– А догадаться не трудно. – Мария отвела меня чуть в сторону от детей. – Других вариантов-то здесь нет.
– Чего?! Да я ж старая для него! – Если бы я могла, как Морган свистеть, то в тот же миг присвистнула. Видимо моя реакция оказалась достаточно бурной, дети с любопытством на нас пялились, я добавила шепотом. – Он же ещё…
– …ребенок? Ох, Лиза, Лиза, – этот разговор забавлял мою подругу всё больше. – Он уже юноша. Ему весной исполнится четырнадцатый год.
– Почему ты уверена, что именно я? Может ему Агата нравится. – Выдала я первое что, пришло в голову. – А что? Такое сплошь бывает у подростков.
– Чепуха, Лиза. – Мария отмахнулась от моего предположения. – Она для него младшая сестра и не более того.
– Но всё же, он мал! – заявила я, всё больше теряясь.
– Для тебя мал, но если б ты была внимательнее, то заметила, как он кидает порой на тебя нескромные взгляды, – еле слышно хихикнула тётя Петра. – А как он тебе дерзит!
– Он со всеми дерзок и груб, – тут же парировала я этот довод.
– Да, но не так, как с тобой. Это первая любовь, дорогая моя. – Вынесла безапелляционный вердикт Мария. – Тут уж ничего не поделаешь.
– Ну, и что же мне теперь делать? – Я растерялась окончательно.
– А ничего. Совершенно ничего не делай. Время всё расставит на свои места, – спокойно ответила Мария. – Но я не удивлена, что этот мальчик втюрился по уши в тебя. Вот если бы это была другая особа, тогда я бы удивилась.
– Это почему же? – Слова подруги меня озадачили.
– А почему бы и нет, Лиза? Почему бы и нет? – Прозвучал философский ответ.
Слава Создателю за окном позади нас послышались голоса, и эта неловкая и щепетильная тема тут же была закрыта. Пётр, оказывается, нас покинул с целью позвать в дом хозяйку и её сыновей.
– Ты вернулась! Как хорошо и вовремя, – весело щебетала Марго, в руках она несла внушительный веник из веток смородины и стебельков трав, большинство которых мне было неведомо. – Мы с мальчиками насобирали за домом свой «чай», раз кое-кто никак не может выкроить время и сходить на городской рынок, чтобы обменять нам хлеб и чай.
– Марго, а я как раз принесла немного булочек, Агнесса передала. – Я наблюдала, как из цепких жилистых рук женщины на столовый столик ухнулась растительная масса.
– Агнесса! – Лицо Марго осветила довольная улыбка. – Эта фурия в юбке, она в последнее время крайне редко вспоминает наш дом, хотя каких-то два месяца назад они с Николасом захаживали к нам почти каждый день на чашечку цикория.
– А что же стало причиной вашего разлада? – поинтересовалась я, не в силах оторвать взгляд от колдовства, затеянного хозяйкой – её руки ловко разбросали по всему столу лесной сбор и перекладывали веточку к веточке, травинку к травинке, из единого хаоса сооружая много аккуратных горок.
– А с чего ты взяла, что меж нами разлад? – Ловкие пальцы лихо справлялись с раскладкой, многочисленные кучки росли, рассасывая общее месиво.
– Ну, когда закадычные друзья вдруг резко прекращают обычные визиты, то это как правило связано с неприязнью, а та в свою очередь с ссорой, – высказала я своё предположение.
– Не было никакого разлада и ссор, Лиза. – Марго закончила раскладку, вложив последнюю травинку в крайний правый зелёный холмик. – Просто дел навалилось в их семье и в нашей. Хоть мы живём не в старом мире, где люди жили по часам, расписывая своё время по годам, всё ж и в Камелоте приходится считаться с каждой прожитой минутой. Передай Агнессе, когда вернёшься, что булочки хороши и наша благодарность безмерна, а двери дома открыты для них в любое время. Ну, она и так это всё знает, но ты всё равно скажи.
– Я передам, но ты же не попробовала булочки! – заметила я, видя что женщина осталась равнодушна к ароматной сдобе.
– Я и так прекрасно знаю их вкус, Николас – превосходный пекарь. Знаешь, сколько этих булочек я съела за годы нашей дружбы? Я такой цифры не знаю, – Марго вдруг расхохоталась. – Если б не моя худоба, которой наградила меня природа, то располнела бы, как Агнесса. Но мне это не грозит!
– А что за травы ты собрала? – Помещение домика наполнилось ароматами травяного сбора, от которых приятно щекотало в носу.
– О, здесь нет ничего такого, чего бы ни знала любая женщина Уолверта.
Марго подозвала меня и Марию, за нами также подтянулись дети, и стол был плотно охвачен нашим вниманием. Она указывала на каждую кучку и поясняла значение, скорее для детей, нежели для взрослых. Но мне тоже было любопытно, и от того я прятала свое незнание, чтобы не опростоволоситься перед женой лесного сторожа.
– Это листья чёрной рябины, они придадут чаю немного терпкости и особый аромат с кислинкой; а это листочки чёрной смородины, Ланс – большой любитель этой ягоды и лично посадил пять лет назад несколько кустиков за домом. Даже не знаю, где он их раздобыл…. А эти листья нарвали мои сорванцы с черемухи. Да-да, представьте себе, у нас в лесу уцелело несколько деревьев. Такая красотища в мае! А запах какой! Из созревших ягод я готовлю варенье – пальчики облизнёшь! Вот мелисса, с ней чай, как услада, снимает усталость и успокаивает нервы. А это чабрец – мой любимец. Это лимонная мята, мальчики от нее без ума. Вот иван-чай – его я обычно беру за основу травяного чая, но можно пить в чистом виде, хорош, не то слово! Моя любимая душица, девочки, я с ней вам заварю чаю, когда наши бравые мужчины оставят нас и уйдут по своим делам.
Агата и Аннушка, как завороженные, не отрывали глаз от хозяйской руки, а та перескакивала от одного сбора к другому, чуть тормоша и без того пахучие травы и листья.
– У меня слюнки уже выделяются, Марго. – Мария дотронулась до кучки иван-чая. – Позволь помочь тебе, я обожаю возиться с травами. Это моя слабость.
– Выбирай любые, да хоть все! – Вновь засмеялась Марго, её веселье передалось детям. – Мальчики, принесите воды для чая, да не расплескайте! Цените то, что вам даёт земля.
– Хорошо, мам, – отозвался Ланс-младший и побежал вприпрыжку за старшим братом.
Чай вышел густой, ароматный, душистый. Я такого не пробовала, хоть Мария меня и потчевала в Лоне не раз своими травяными настоями. Но здесь, на юге Уолверта то ли травы имели другой запах, то ли земля здешняя напитывала особым вкусом всё, что уходило конями в неё.
– Какой вкусный чай, Марго! У тебя что цикорий, что чай – неописуемо вкусно! – Похвалила я старания хозяйки. – Зачем вам другой чай? На мой вкус – ваш лучше.
– Спасибо, дорогая. – Марго улыбалась, довольная, она жмурилась от густого парного облачка своей чашки. – Я знаю, как полезен такой чай, но, знаешь ли, не могу забыть обычный чай, особенно, зелёный. Мать моя приучила меня к нему, ещё ребёнком. Вот не стало матери, отца, кануло прошлое, а привычка сохранилась. Есть в том чае нечто такое, чего не найти ни в одном лесу Уолверта.
– Воспоминания, дорогая. – Поддержала Мария женщину. – Вот, чего просит твоя душа временами.
– Наверное, ты права, Мари, – согласилась Марго. – И, наверное, я просто не хочу забывать тот чай, мать и то, как мы пили из чашек по утрам, а за окном вставало солнце, и всё было так просто и ясно.
– И не нужно забывать. Мы обязательно раздобудем тебе зелёный чай, вместе заварим его и попьём каким-нибудь солнечным утром, – отозвалась Мария на душевное воспоминание.
– Замечательная идея! Но зелёный чай – редкость большая, – заметила хозяйка дома. – Впрочем, и чёрный тоже не залёживается на рынке города.
– Главное – желание, а уж как его осуществить – это второстепенный вопрос, – произнесла моя подруга.
На закате солнца, в начале сумерек дом лесного сторожа наполнился людскими голосами и светом масляных ламп. Из трубы на крыше вовсю валил сизый дым, дополняя облачности в заложенное серыми тучками небо. Уж какой день небо тужилось, но разродиться влагой не получалось.
Мы с Марией и Агатой помогли хозяйке домика приготовить ужин, а мальчишки сдвинули столы в центре, соорудив неровное, но зато сносное застолье. Аннушка тоже порывалась внести свою лепту в домашние хлопоты, но я её отвлекла – усадила на одну из кроватей спальной зоны и поручила вспомнить все буквы, которые мы учили с ней. Девочка старалась и временами показывала Феликсу исписанные страницы тетрадки, которую я ей когда-то подарила. Так забавно было видеть простодушное хвастовство Анны и полнейшее невозмутимое безразличие улитки, размеренно покусывавшей сочный капустный лист.
Агата и Павел тоже присоединились к «урокам» Аннушки, они также хотели выучиться читать, и раз появилась возможность вспомнить пройденный материал, то они её упускать не собирались. В спальном углу в три голоса в разнобой произносились буквы. А когда Пётр вытащил откуда-то книгу, подаренную Артуром, шум детских голосков усилился в несколько раз. Дети выискивали знакомые буквы, рассматривали картинки и фантазировали. В результате, их гомон отразился и на сыновьях Марии, мальчики не умевшие читать и старавшиеся больше быть полезными на кухне, откололись от взрослых и присоединились к галдевшей детворе. Книга увлекла и их, я видела с каким восторгом Ланс-младший толкал локотком в бок Лавра, указывая на понравившуюся иллюстрацию, а тот не замечая тычков улыбался и ямочка на подбородке становилась всё четче и глубже.
Артур вернулся, когда солнце почти село и небо приобрело багровый переход в серую муть. Морган и Расти пришли вместе с Лансом, они встретились неподалеку. Дом встретил мужчин воздухом жарким, пропитанным аппетитными запахами кухни. Теперь к столу позвали всех и занятия с книгой были отложены до следующего дня.
После ужина Марго пообещала сварить чай из дневного сбора, но тем, кто не хотел его, она согласилась приготовить цикорий. Этими счастливчиками оказались я, Артур и Константин.
– Пети, заведи граммофон, – попросила Мария племянника.
– Какую пластику поставить? – Этот вопрос адресовался именно ко мне.
– А разве все пластинки сохранились? – поинтересовалась я, удивляясь, что столь хрупкие вещи могли пережить поход из Лона.
– Ещё бы! – ответила за мальчика моя подруга. – Пётр так бережно их завернул в ком тряпок, на одном плече у него болтался граммофон, а на другом в торбе лежали бесценные пластинки. Ты бы видела, как он трясся над каждой из них. Не хотел потерять ни единой!
– Ну, ты же сама помогала, тётя Мари! Сама тряслась над граммофоном, – съязвил тут же наш «Питер Пэн». – А кто постоянно зудил над ухом: «Будь осторожен, Пети! Они же хрупкие, Пети! Это же музыка, Пети! Где ты ещё сможешь услышать такой чудесный вальс, Пети?»
Мы рассмеялись над точным подражанием интонаций голоса Марии, у Петра имелся актерский талант и проявлялся он почему-то в те времена, когда он был особенно язвителен.
– Ты молодец, Питер Пэн. Благодаря тебе, этот лес, а затем и Камелот узнают Штрауса и научатся заново вальсировать, – сказала я и заметила, как Пётр быстро перевел глаза на рожок музыкального аппарата, его правая кисть вертела рукоять завода, а щёки вновь окрасились слабым румянцем. – А знаешь, поставь что-нибудь на свой вкус.
– Я поставлю эту, – глухо отозвался его голос, и только теперь я обратила внимание, что голосок, в котором ещё недавно звучало детство, стремительно ломается под натиском взросления.
Дом наполнился мелодичным пением женского голоса, чудная песня, старинный романс, некогда слышимый мною у костра во дворе домика Лона. Это яркое воспоминание, свежее и болезненное наполнило меня сверху донизу.
– Если не ошибаюсь, это твоя любимая, – прошептала мне на ухо Мария. – Теперь-то ты замечаешь перемены в нашем сорванце?
– Теперь замечаю, – тихо ответила я.
В этот остаток вечера никто не танцевал, все сидели в глубокой задумчивости и слушали музыку, сочившуюся из старого граммофона. Мужчины курили, женщины пили чай, дети доедали булочки. Но никто не собирался нарушать эту музыкальную паузу, прерываемую периодическим вращением завода.
Мы прослушали почти все пластинки, за окном стояла густейшая темень, небо было наглухо заволочено, Ланс предвидел дождь на рассвете. Пора было расходиться по домам тем, кто пришёл в гости. Я распрощалась с друзьями, оставила Феликса на эту ночь Аннушке, наказав следить за ним и оберегать.
Когда мы вышли на улицу – я, Морган с Расти и Артур, – к нам присоединился Ланс. Он свернул самокрутку и хотел перед сном посмолить её на улице, подышав заодно ночным воздухом. Мы составили ему компанию, решив повременить с уходом. Лай и Вой учуяв хозяина тут же подбежали из темноты и, потявкав радостно, уселись у его ног.
Ночь обещала быть душной и жаркой, небо, казалось, вбирало темноту из воздуха, всё больше чернея.
– Утром точно будет дождь, ливень, вам говорю, – деловито заметил Ланс, выпустив облачко горького дыма.
– Ну, что ж, дождика давно не было, нам только в радость, – отозвался Артур.
Мы с Морганом промолчали, а Расти невозмутимо лежал меж нами и лишь его острые ушки торчали антеннками над головой. Свет из окна, напротив которого мы встали кружком, расцвечивал нас янтарным сиянием, золотя кожу лиц и рук.
Мы распрощались и с Лансом, а когда дом лесного сторожа остался позади, и до опушки леса оставалось всего ничего, Артур вдруг остановился и обратился к Моргану:
– Дружище, ты ступай домой с Расти, без нас.
– Что-то не так? – насторожился Морган, лица его рассмотреть как следует не было возможности, среди деревьев стояла вязкая темень, а небо было непроглядно тусклым.
– Нет, всё в порядке, просто я хотел показать Лизе одно место, – голос Артура чуть вибрировал. Он волновался?
– Хорошо, Арти, не задерживайтесь слишком долго. – А вот в голосе Моргана я уловила едва заметную усмешку. – Ланс наобещал дождь вскорости.
– Прогнозы Ланса не всегда удачны, – отозвался чуть сухо Артур. – Тебе ли не знать это лучше других?
– Согласен, друг, но всё же они имеют свойство сбываться. Пошли Расти, нас ждёт мягкая постель и покой сна.
Силуэт Моргана растворился меж стволами деревьев впереди; лиса я не видела, но слышала его слабое удалявшееся тявканье. Почему-то сразу стало не по себе, неуютно.
– Ну и куда ты меня решил завести? Это ведь не в городе? – спросила я, чтобы разорвать образовавшуюся тишину.
– Не в городе, но тебе обязательно понравится. – Артур осторожно взял меня за руку и повлёк в известном ему направлении. – Мы идем к Безымянной.
– Безымянной? Что это? – спросила я, тут же настораживаясь.
– Это чудесное место, недалеко отсюда. – К Артуру вернулось воодушевление. – Безымянная – лесное озеро, похожее на круглую чашу, доверху наполненную чистой водой. Воды озера так прозрачны, что дно просматривается идеально.
– И вода, наверное, пригодна для питья? – задала я следующий вопрос.
– С водой не всё так просто. – Мы чуть ли не бежали, Артура прямо-таки поглотил энтузиазм. – Она что-то содержит в себе, мы не знаем точно что.
– Отрава? – выпалила я первую догадку, пришедшую мне в голову.
– Да нет, рыба в озере водится, но животные редко пьют воду. У них наступают временные помутнения рассудка. И с людьми тоже самое происходит. Очевидно, поэтому и дали название такое: люди, нередко пившие из озера, теряли память на время.
– Да ладно! Ты шутишь. – Мне вдруг показалось, что он решил надо мной подшутить.
– Ничуть. – В его голосе не было и намёка на дурачество.
– Но это просто невозможно, – я не верила, упрямо твердя. – Как можно потерять память, выпив воды? Это же не сказка, где подобное возможно.
– Тем не менее, никто из местных озёрную воду не пьёт, – спокойно произнёс мой проводник.
– Как интересно, Артур. – Кажется, я нервно хихикнула. – Надеюсь, ты не заставишь меня выпить из Безымянной?
– Что за мысли у тебя? – Он сбавил темп. – Я хотел показать тебе озеро. Только и всего.
– А почему не сделать это днём? – поинтересовалась я. – Когда всё хорошо видно.
– В том-то и дело, что днём многого не возможно увидеть, – возразил он мне. – К тому же, ты хоть раз ночью наблюдала за водами реки или омута?
– Нет, такого ещё не случалось со мной, – призналась я. – Но мне хотелось и не раз.
– А это озеро особенное, – важно заметил Артур. – Даже ночью можно увидеть его нутро.
– Это как же такое возможно? – Честно, в такое верится с явным трудом, особенно, когда чудеса встречаются поштучно в твоей жизни и всего-то раза два.
– В этом особенность Безымянной, – отозвался бодрый голос мужчины. – Я же говорю, что-то в её воде. Это делает воды прозрачными даже ночью.
– Вода светится?
– Нет, это нечто другое. Скоро сама увидишь.
– Но в лесу темно, как в печной трубе домика Ланса, – возразила я. – Да и луны нет, чтоб хоть немного подсветить.
– Луна появится, да еще какая! – Голос моего спутника выдавал интригу.
– Откуда тебе знать? – Насторожилась я вновь.
– Знаю. Вот увидишь. – Всё-таки некое лукавство было присуще Артуру.
– Откуда? – спросила я снова.
– Мой сосед Карл, он астроном, сказал, что сегодня проглянет Луна, не смотря на тучи, которыми обложено всё небо, – важно произнёс он.
– Морган упомянул мне о твоём соседе, наверное, очень интересный человек.
– Не то слово! – с восхищением откликнулся Артур. – Он старше нашей Мэрилин на добрый десяток лет, но такой живой и суетливый. Особенно, когда на небосводе наклёвываются интересные события. Потом могу тебя с ним познакомить, если захочешь.
– Шутишь? Ещё как хочу! Знакомого астронома у меня ещё не было, – с энтузиазмом отозвалась я и, заметив знакомую мне брезентовую сумку на плече мужчины, спросила. – Э, Артур, а зачем тебе сегодня с собой эта сумка?
– В ней необходимые вещи, – только и ответил он. – Мы пришли.
В промежутках меж деревьями стало светлеть, столы утончались и расступались всё шире. Преодолев преграду из пышного кустарника, мы неожиданно выбрались на пологий под небольшим уклоном вниз песчаный берег, отсвечивавший в темноте идеальным светлым кругом. Но самое интересное было внутри него. Воды этого странного водоёма были недвижны на поверхности, но внутри них бурлила жизнь. Безымянная светилась изнутри нежнейшей лазурью, временами изрыгая на поверхность загадочные золотистые искры. Я видела крохотных красных рыбок, лениво сновавших по песчаному дну меж редких рыжих водорослей. Никакой другой растительности в воде и за её пределами на песке не наблюдалось.
– Озеро действительно необыкновенное! – озвучила шёпотом я своё восхищение. – Нигде ничего подобного я не видела, да и не слышала о таком.