19 Сказок. Сборник Самоисполняющихся Сказок

Как Несмеяна себя искала. Сказка о поиске Пути

Сказка третья.

В некотором царстве, в некотором государстве жила себе поживала Царевна. Прозвали её Несмеяной. А потому что сказки в этом царстве чтили и читали, а Царевна любила в печали пребывать с белой зори до ночи, да и ночью иногда.

Но Царевна работящая была. Работа у неё была тяжёлая – жаловаться.

Просыпалась она утром ранним и шла к батюшке Царю – про судьбинушку свою печальную сказывать. Потом коту пожалиться, потом матушке Царице, а потом во двор шла. Там уж кто на глаза попался – всем рассказывала, как жить на белом свете трудно и неинтересно.

Царевну все жалели, никто слова поперёк не сказывал. А оно и зачем сказывать? Занятная ведь Царевна: все и ждали, с какой жалобой она после обеда появится али после визита гостей заморских. Всем интересно было, даже пари, бывало, заключали – гадали, что же на этот раз её царское высочество не устроит в этой жизни: занятная была Царевна.

Да только как-то раз ночью решила Царевна Месяцу пожаловаться.

– Ах, Месяц, друг мой! Что же за ночь нынче тёмная такая. Словно в темнице сижу я. И никуда мне не выйти – как кандалы на руках, да ногах. Сижу, прикованная – с места не сдвинуться.

Услыхал такие речи Месяц, да и спрашивает:

– А что ж, мой свет-то не люб тебе, красавица? Я, почитай, вишу над тобой, сияю ярко, а тебе всё темно?

– Темно, батюшка, – отвечает Несмеяна Месяцу.

Позвал тогда Месяц звёзды. Засияли звёзды в небе ярко, радостно.

Но Царевна даже уголком губ не повела.

– Разве ж это свет, милые звёзды? И тропинки-то под окном не видно…

Позвал тогда Месяц Ветер.

– Вишь, сидит красавица в темнице, а коса на улице! Всё не так ей. Подуй, друг Ветер на звёзды, чтобы ярче они разгорелись.

Подул Ветер на Звёзды, разгорелись они ярче, да Царевне Несмеяне всё не любо. Снова она причитает:

– Ах, спасибо, дорогой Ветер, да только что с того свету? Ни тепла, ни радости.

Рассердился Ветер.

– Ах так! – говорит, – ну коль тебе наш свет не по нутру, наша радость не по сердцу, сидеть тебе в темной пещере, прикованной к стене каменной до тех пор, пока не узнаешь ты истинную силу света и звёздного сияния. А коль кто из неволи тебя вызволит, бродить тебе по белу свету неприкаянной до тех пор, пока радоваться не научишься самой малости, да почитать былинку божью, не то, что звёзд сияние!

Сказал так, да подхватил Несмеяну и понес над горами, реками, долами, лесами… покуда не принес в пещеру тёмную. А в пещере той раздался хохот страшный, выскочили из неё разбойники, да и приковали Царевну к стене в самом тёмном углу.

Что ж Царевне делать-то?

Ясно – жаловаться.

Вот сидит наша Несмеяна, дрожит, плачет, но дело есть дело.

Нащупала камешек под ногой. Ему пожаловалась.

Капля со свода пещеры Царевне на локоть упала, Царевна и капле пожаловалась.

Кандалам своим пожаловалась. Но этого ей показалось мало, она каждое звено цепи ладошкой погладила, и каждому звену пожаловалась.

Позвенела кандалами – звону пожаловалась.

Долго ли, коротко ли возносила Царевна Несмеяна свои жалобы, как случилось с нею происшествие доселе небывалое. То ли от того, что в темноте неуютно было, то ли продрогла и проголодалась Несмеяна, то ли просто стих такой нашёл: устала она жаловаться. И уснула.

А пробудилась от того, что кто-то рядом заухал. Проснулась, но глаз на всякий случай открывать не стала.

– Ты кто, – не открывая глаз, спросила Царевна.

– Я – Сова, пустая ты голова, – ответил кто-то рядом.

Царевна вздохнула и хотела было пожаловаться Сове на темноту, на цепи и на жизнь свою печальную, но уж больно ей интересно стало, почему это у нее, Несмеяны, голова пустая.

А Царевна девушка любознательная была, она и спрашивает:

– Сова, а сова! А как это – пустая голова?

– А ты глаза открой, – говорит Сова – вот и увидишь, как!

Открыла Царевна глаза. Смотрит, а перед ней камень. Да так отполирован, что она себя в нем видит.

– И где голова? – спрашивает, а почему, до сна я ничего не видела, а сейчас вижу?

– А потому, – говорит Сова, что ты в кои-то веки ныть перестала. Вот и свет появился.

Царевна ресницами похлопала, Сова крыльями – хороший разговор получился.

– А голова-то где?

Сова только заухала в ответ.

А потом спросила.

– Читать-то ты хоть научена? Вот, читай, что на зеркальном камне сказано.

А камень зеркальный, в котором Царевна себя увидела, вдруг поворачиваться начал.

«Как выйдешь из Пещеры, ждут тебя три пути. Прямо пойдешь – ждут тебя волны морские. Налево пойдешь – в прошлое попадешь. Направо пойдешь – себя обретёшь.

– Куда пойти изволишь, – спросила Сова.

Царевна потрясла кандалами:

– Куда же я пойду?

– Да ух, незадача, – ухнула Сова.

Царевна открыла было рот, чтобы сказать, что ей тут неуютно, мокро, больно и кормят плохо, но Сова хлопнула её крылом по затылку, да так, что корона слетела, и Царевна передумала жаловаться.

А Сова торопила:

– Думай быстрее. Сейчас камень снова станет зеркалом, тогда уж ничего не выберешь, тут останешься.

– Я домой пойду! – воскликнула Царевна. В прошлое! Ведь мой дом в прошлом!

– Голова-то у тебя ещё и садовая, – проворчала Сова. Ну, будь по-твоему.

И в миг кандалы с Царевны упали, стены пещеры исчезли, очутилась Несмеяна на дорожке светлой, лесной. Пахло хвоей, по обочине тропинки росла земляника. Шла Царевна и даже как будто радовалась, что так удачно тропу для себя выбрала: и цепей на ней нет, и пещера растаяла, словно морок, как вдруг услышала она чей-то голосок. Нежный, девичий.

– Ах, как плохо мне на свете живётся, – причитала Невидимка, ах какие камни острые на тропинке. И жарко, даже ветерка нет… ах… как тяжко идти. И опять с пути сбилась.

– Ты кто? Покажись! – крикнула Несмеяна.

– Ах, скоро дождь пойдёт, а у меня ни зонтика, ни плаща, как же я укроюсь. А ночь будет? Где я ночлег найду? И ведь даже огнива не взяла с собой…

– Ты кто??? – снова спросила Царевна, но уже потише.

– Нет, ну что за жизнь ужасная, брожу, как душа неприкаянная, никто меня не люююююбиииит!

Что-то знакомое почудилось Несмеяне в этом нежном девичьем голоске.

– Кто ты? – еле слышно спросила она.

– Я – Эхо твоё, – был ей ответ.

– Эхо? – эхом откликнулась Царевна.

– Эхо… – прошелестела в ответ Неведимка.

– Я, наверное, не туда иду? – спросила Несмеяна.

– Нет, ты туда идёшь. Ты ведь шла в прошлое? Вот ты его и услышала.

Несмеяна наморщила носик, готовая зареветь.

– Это чтооооо??? Я такая плохая??? Всем жалуюсь???

– Плохая, – отозвалась Невидимка.

– Нет, я хорошая! – топнула ногой Несмеяна.

– Хорошая. – послушно повторило Эхо, но ногой топать не стало.

– Получается, мне необязательно жаловаться, чтобы меня любили? – удивилась Царевна, а я-то думала, что любят, когда жалеют…

Если я скажу, что я хорошая – ты разнесёшь это по округе. А если я буду причитать и плакать, ты разнесёшь повсюду мои жалобы?

– Такая работа, – вздохнула Невидимка. Я ведь зеркало, только для слов. И для мыслей.

– Даже для мыслей?! – удивилась Царевна.

– А ты как думала?

– Знаешь, Эхо, я, пожалуй, вернусь в Пещеру.

– Зачем? – удивилась Невидимка.

– Ну, как же! Мне ведь нужно выбрать Путь. Я побывала в прошлом, и хочу идти дальше. А чтобы идти дальше, мне нужно прочитать то, что написано на камне.

– А я на что? – ответило Эхо. Ты ведь читала слова на камне-зеркале, а я звуковое зеркало. Сейчас я тебе прочитаю, что там было написано.

И Эхо торжественно произнесло:

Прямо пойдёшь – ждут тебя волны морские. Направо пойдешь – себя обретешь.

– Эх, – сказала Несмеяна, – батюшка мой говаривал, что надо выбирать прямые пути, но, наверное, на море мне еще рано. Пойду направо. За самой собой.

Сказано – сделано.

И тут же лёг перед Царевною новый Путь. Несмеяна даже зажмурилась: уж больно он ни на что не был похож.

Вот что это? Тропа – не тропа. Мост не мост. Свет не свет.

А сделала Царевна два шага по Пути, да так и отпрянула: легла перед нею пропасть бездонная. И путь через пропасть имелся: как не иметься. Только вот узкий больно. И перил, чтобы ухватиться не видно. Да и сам путь… из чего он? Как ни всматривалась Несмеяна – не поняла.

– Значит, чтобы себя найти, нужно пропасть одолеть? – сама себе сказала Несмеяна.

– Эх, зря я капризничала, когда Месяц мне светил, зря звёзды и ветер обидела. Вот бы мне сейчас дорожку из звёзд, я бы по ней быстренько на ту сторону добралась.

И тут… как по заказу, – раз и перед Царевной дорога звёздная, сияющая!

Несмеяна даже захлопала в ладоши от радости. И даже улыбнулась!

И смело побежала по сияющей дороге звёзд!

И ощутила, что летит! Вот так здорово! Она летит!

…В пропасть.

Да-да. Только в первое мгновение Царевна была счастлива, ощутив полёт, а в следующее уже поняла, что она не летит, а падает.

Но она, конечно, не разбилась. Непонятная сила удержала ее над землёй. Да кабы над землёй! Над острыми камнями: Несмеяна повисла в воздухе, охваченная ужасом. Ей казалось, что если она скажет даже «ой», то непременно разобьётся. Поэтому она молчала.

– Так. – раздалось у неё над ухом, – откуда ты взялась?

Несмеяна, которая не просто висела в воздухе, но ещё и медленно поворачивалась, словно её вертели на громадном гриле, на очередном обороте успела разглядеть маленькую женщину в чёрном плаще. Лицо у женщины было… самым обычным. А вот глаза злыми.

– Вы – злая ведьма, – неожиданно для самой себя спросила Несмеяна.

– Я-то злая ведьма, – ответила женщина. – а вот ты кто?

Тут Несмеяна увидела, что женщина переворачивает страницы гигантской книги. Книга была больше Ведьмы в несколько раз.

– Я жду Несмеяну, которая жалуется на всё на свете и всё время плачет. На тебя она не похожа. Так кто ты?

– А зачем Вы её ждете, – спросила Несмеяна, продолжая медленно вращаться в воздухе, – а Вы могли бы повернуть меня так, чтобы я вращалась ногами к земле?

Женщина оторвалась от книги, взмахнула палочкой в сторону Царевны, и Несмеяна повисла вниз головой.

– По-моему, Вы меня не поняли, – осторожно произнесла она, – я бы хотела ногами к земле. А зачем Вам Несмеяна?

Не обращая внимания на то, что Царевна висит кверху ногами, Ведьма ответила:

– Несмеяна мне не нужна, мне нужна Река слез. Говорят, у этой девчонки их так много, что как раз хватит на зелье, чтобы сжить с белого света Радость.

Так ты ответишь, наконец, кто ты???

– Я сама не знаю, – сказала Несмеяна, – наверное, Золушка. Или нет…. Наверное, я – Царевна Лягушка. Кажется, тут где-то должна быть стрела Ивана Царевича.

– Ты бы еще через сто лет явилась?! – рассердилась Ведьма. Бери свою стрелу и убирайся! – ведьма ловко перевернула Царевну вниз ногами и вручила ей стрелу с золотым опереньем.

Несмеяну вдруг что-то подбросило вверх, и она в один миг очутилась на крепком деревянном мосту, что висел над пропастью. В ладонях она сжимала стрелу Ивана Царевича.

– Ой… а батюшка говаривал, что Емеля придет, разглядывая стрелу, прошептала Несмеяна.

Может, мне её того… обратно в пропасть бросить? И что же это я обрела? Шла за собой, а обрела чужую судьбу?

Как же быть теперь? Хорошо ещё, что не Золушкой прикинулась, а то бы хрустальный башмачок пришлось с собой таскать.

Царевна была девушка с юмором.

Она составила план.

Отдать стрелу Ивану Царевичу, объяснить, что она не лягушка, а просто мимо проходила.

Пройти путь над пропастью.

Предупредить Несмеяну, что за её слезами идет охота.

Встретить Емелю и объяснить, что она не лягушка и стрела не её. И нечего сердиться.

Нет. Кажется, пункты плана надо поменять местами.

Ладно, там разберёмся.

И почему она не догадалась сказать Ведьме, что она – Щука. Хотя, с другой стороны, чтобы Ведьма ей тогда вручила? Бадью из колодца? Или печь с Емелей?

Размышляя так, Царевна и сама не заметила, как прошла свой путь над пропастью и очутилась на твердой земле.

Встала Несмеяна на землю и оглянулась.

А пропасти словно и не было. За спиной была ровная утоптанная тропа.

– Ну, хорошо. Пропасть я одолела. Стрелу Ивану Царевичу по почте пошлю. А вот нашла ли я себя? Да… и что-то я забыла… а вот! надо предупредить Несмеяну, что за её слезами охотятся… Но… но ведь Царевна Несмеяна это – я. Или это не я? Как же случилось, что Ведьма, у которой такая большая волшебная книга, меня не признала?

Вспомнила тут Несмеяна и Пещеру с кандалами, и камень-зеркало, и Сову Мудрую, и Эхо-Невидимку. А ведь я за весь путь ни разу не пожаловалась и не заплакала, – удивилась она. Наверное, поэтому Ведьма меня и не узнала.

Я и сама себя не узнаю.

Так я это или не я?

Царевна вдруг рассмеялась. Она смеялась весело, звонко, да так сильно, что слёзы на глазах выступили.

И смех этот вдруг отозвался Эхом.

– Ха-ха-ха! – заливалось Эхо.

– Ха-ха-ха! – заливалась Царевна.

Её охватила такая бурная радость.

«Я шла по ложным путям, мне казалось, они ведут в тупик, но все они вели к пути истинному».

Вот так и случилось, что в некотором царстве, некотором государстве, река слез лилась, лилась, да не пролилась.

А Несмеяна вернулась домой жива-здорова, помирилась с Месяцем, ветром и звёздами, отправила Ивану Царевичу стрелу, да сама же на его свадьбе с подружкой Василисой потом отплясывала.

А истинную силу света и звёздного сияния она по сей день познает. Да и по белу свету побродить любит: травинке-былинке кланяется, да самой малости радуется.

А ещё говаривают, будто в Щуку она превращаться научилась. Ну, да это уже другая история.

Золотой Дождь

Сказка четыре.

Эта сказка была написана в преддверии нового пути. На нём мне и, правда, встретился «Золотой дождь». Оказалось, это такое энергетическое упражнение, и оно, впрямь способно растворять темноту. А я сначала написала сказку, а потом только узнала про то, что всё так и есть, как я написала. Вот такие чудеса.

Жила-была девочка. Звали её Тимоша. Так её звали все вокруг, а в документах было написано Тимисти. Но имя Мися ей не нравилось, Иста тоже, вот и звали её все Тимоша.

Тимоша жила в большом городе, а на лето уезжала к бабушке. У бабушки был домик возле быстрой реки, и Тимоша жила в нём целое лето. Ходила то с бабушкой, то одна в лес по грибы и ягоды, на речку купаться и с рыбками поболтать. А по вечерам слушала длинные бабушкины истории.

Лето в тех краях было тёплое. И речка была тёплая. И дождик, если случался тоже был тёплый.

Любила Тимоша домик у речки, бабушку и длинное-длинное лето. Любила радугу-коромыслом, что над лесом вставала, чистую родниковую воду: в лесу жил и родник…

Вот у Родника-то всё и случилось.

Прибежала как-то Тимоша к роднику за водой с ведёрком, да так и застыла на месте: вода в роднике была золотого цвета, с искорками, похожими на звёздочки.

Нечто можно такую воду пить?! Тимоша зажмурилась. Открыла глаза: вода обычная, прозрачная.

– Уфф, – выдохнула девочка. И услышала голос:

– Что? Испугалась?

Тимоша снова замерла. Ведь в округе, где бабушка жила, соседей-то не было. Разве что через речку жили две старушки, но до них полдня идти надо было!

– Эх, люди, вот привыкните вы к чему-то, так потом и видите то, к чему привыкли. А покажи вам чуть больше истины, вы и не верите.

Я ведь про тебя всё знаю, – продолжал голос, и что зовут тебя Тимиста, и что живёшь с бабушкой своей, каждое лето приезжаешь. Я – Родник. Да не простой Родник, волшебный.

Тимоша только дышала в ответ.

Да, волшебный, – продолжал Родник. Видишь, какой – золотой, сказочный. А журчу как? Песня! – и он, правда, прожурчал неизвестную Тимоше мелодию.

Думаешь, я со всяким разговариваю? А вот нет. Приходится притворяться обычным.

– И мне, – вдруг подумала Тимоша, но вслух не произнесла.

– Вот-вот, ты меня понимаешь… потому и говорю с тобой. Мочи нет больше прятаться да притворяться, хочу всегда быть золотым и звездным! Вот сложи в ведерко желания свои, да зачерпни моих искорок – и всё, что хочешь, исполнится. Плохого ты не пожелаешь, я знаю.

Тимоша не выдержала:

– А как это? В ведёрко желания сложить?

– Да просто! Твои желания где живут?

– В голове? – робко спросила Тимоша.

– В голове? – удивился Родник, – ну, тогда из головы вынимай и складывай. Я-то думал, желания в сердце живут.

Тимоша задумалась.

Долго она думала. Так долго, что Родник стал её торопить.

– Ну, чего ты? Надумала?

– Надумала. – сказала вдруг Тимоша, – мне ничего не надо. Мне нравится, как всё есть. И всё я принимаю таким, какое есть.

Родник замолчал. Даже как-то съёжился будто. Может, думал, что не пригодился?

Но нет.

– Ну-ка, зачерпни меня в ладони, – приказал он. Пей! – и снова стал золотым с искорками.

Боязно Тимоше зачерпывать: ведь не вода это! Она же хорошо видела, не вода! Вдруг обожжет? Или ещё что?

– Зажмурься и пей, – приказал Родник.

Тимоша вдруг рассердилась:

– Я не боюсь! – зачерпнула золотистых искорок в ладони, поднесла ко рту, да и проглотила.

И в тот же миг вдруг случилось что-то с Тимошей. Увидела она себя, словно отражение. И была Тимоша такая же, как родник – вся из искорок, но… но какие-то странные черные серые и коричневые кругляшки то и дело появлялись в этих искорках.

– Что это? – подумала Тимоша, и услышала, как Родник прожурчал: это – камни. Когда-то, когда ты была маленькая, ты очень много всего хотела. Но не всегда получала. Ты хотела, чтобы учитель был добрым, но он ругал тебя и не любил. И ты привыкла, придумала себе, что он добрый. Ты хотела, чтобы подруга звонила почаще, спрашивала, как у тебя дела, но подруга про тебя забывала. И ты привыкла, приняла подругу такой какой есть. Ты хотела, чтобы у вас под домом был цветник, но под домом положили асфальт, и цветы негде было сажать. Ты привыкла, сказала себе, что так и должно быть. Ты хотела, чтобы парень пригласил тебя на танец, но он пригласил другую, и ты смирилась.

– Ну и что?! – удивилась Тимоша, – что же в этом плохого-то?!

– Ничего, – отозвался Родник. Только когда ты кладешь камни на свои желания, родник в тебе перестает течь звонко и весело.

– Кладу камни?

– Да, отказываешься от исполнения мечты. Один раз не получилось, и ты бросаешь в желание камешек. Другой раз не получилось – другой камешек. И так до тех пор, пока не отказываешься от желания.

Тимоша вздохнула:

– Ну, что же делать? Если не получается, значит, и не надо. Не прогонишь же учителей и подруг. И асфальт не пробьёшь… Что уж встретилось, то встретилось. Да это и не изменить. Сам знаешь: хочешь изменить мир, начни с себя. Вот я и принимаю, всё, как есть! Это ведь тоже непросто! «Но я и сама меняюсь, – неожиданно горячо сказала Тимоша, – ты не думай».

– Где же ты меняешься? Если камушков в тебе всё больше? Сама не выбираешь. Вот и выбирают за тебя. А я ведь тебя вижу. С каждым летом всё больше камешков. Вот в бабушке твоей таких нет.

– И что мне делать?! – повторила Тимоша.

– Нууу… – может, тебе рассказывала бабушка, что у каждого есть свой золотой дождь?

– Не помню! – нахмурилась Тимоша.

– Так вот, Тимисти, у каждого он есть. Если под него попасть, то все камни растворятся. И родник внутри тебя снова запоёт.

– А твои искорки камушки не растворят?

– Нет. Мои только высветят.

Тимоша поблагодарила ручей. И пошла домой.

Рассказала она бабушке про своей разговор с Родником. Бабушка не удивилась.

– Бабушка, а где же мне найти этот золотой дождь?

Бабушка подошла к старому сундуку и достала оттуда три вещи: Розу Ветров, маленькую игровую рулетку и клубок шерстяных ниток.

– Роза ветров покажет тебе, Тимисти, какой ветер господствует там, куда ты придёшь. Клубок поможет найти дорогу. А вот рулетка… Видишь ли, внучка, твоя жизнь – как казино. Ты делаешь ставки, и ждёшь – выиграет или не выиграет. Вот это тебе и надо изменить, чтобы найти свой золотой дождь.

– Как же я это изменю?

– А это уж твоя забота. Пока ступай на дальний пригорок, да спроси у Розы ветров, куда идти. Тут-то и начнутся твои приключения.

Тимоша попрощалась с бабушкой и побежала к пригорку.

Только забралась на пригорок, только увидела, что господствует тут ветер южный, как над пригорком опустился воздушный шар.

Шар был говорящий:

– Полезай ко мне в корзину, коли достойна! – прогудел он, – только не задумывайся, а то улечу!

Тимоша и вправду, не успела даже подумать, достойна она или нет, как шар поднялся выше её головы.

– Дядюшка, шар! Я лечу! Спуститесь, – попросила Тимости.

– А ты точно достойна?! – проворчал Шар.

– Точно-точно!

Шар спустился чуть ниже, и Тимоша залезла в корзинку.

Шар взмыл вверх. Он летел над лесом и речкой, летел в сторону Города. Это Тимоша поняла, когда увидела вдали высокие башни.

– Устал, – сказал Шар, сейчас буду падать.

– Как падать?! – удивилась Тимоша.

– Так, вместе с тобой, – усмехнулся Шар. – Давай уже, сбрасывай!

– Что сбрасывать, – распахнула Тимоша глаза.

– Ну что положено, то и сбрасывай!

– Но тут ничего нет, – Тимости осмотрела шар, – даже мешочка песка нет!

– А ты что? Собиралась сбрасывать на Город мешки с песком? – рассердился Шар. – Ничего у неё нет! – пропыхтел он. Вот вечно надо вам, людям подсказывать! – Непрощённые ошибки есть? Глухие обиды? Старые разочарования? Слепые убеждения?! – Сбрасывай!!!

– А как сбрасывать? – изумилась Тимости.

– Ну как? Как все! Дыши – и сбрасывай. На выдохе! Вдохнула солнышко – обиду в его пламя, вдохнула солнышко – слепое убеждение – в костёр.

Больше Тимоша не стала спрашивать: получится – не получится, а она попробует. Как Шар сказал, так всё и сделала. Когда последнее разочарование исчезло в солнечных лучах, Шар вдруг резко взмыл вверх.

– Ну… неплохая работа, девушка! – похвалил он.

– Дядюшка Шар, а я вот так это всё выбросила, оно ни в кого не попадёт? Точно?

– Нее, – убеждённо сказал Шар – сгорело всё. А что не сгорело, то транс-фор-ми-ро-ва-лось! В непомехи. Ну… а теперь говори, куда летим?

Неожиданно Тимости очень ясно поняла, чего хочет.

– Я хочу послушать Звонаря в Городе. Я об этом мечтала очень давно!

– Что ж, будь по-твоему. – и Шар стал быстро снижаться. Он даже немного уменьшился в размере, приземлившись на каменистой улице со старой Колокольней.

– Ну, счастливо, девушка! – сказал Шар, когда Тимоша спрыгнула на мостовую.

– Счастливо, дядюшка Шар!

– Ну, вот ты и пришла, – услышала Тимоша чей-то голос. Сначала она подумала, что говорит самый маленький колокол на колокольне и не удивилась: раз уж Родник и Шар умеют говорить, почему бы не говорить Колоколу?

Но говорил не колокол.

Говорил мужчина средних лет. С ясными синими глазами. В его волосах была видна седина, но голос был звучный и молодой.

– Вы меня знаете? – спросила Тимоша.

– Если у тебя с собой есть Роза Ветров, клубок и рулетка, то думаю, ты та, кого я давно жду.

– А Вы – Звонарь?

– А я – Звонарь. …Ну, рассказывай.

– А вы слышали, что я звеню? – робко спросила Тимоша.

– Слышу.

– Когда я была маленькая, я думала, что я – звенящая фея. Понимаете? Вот у вас стоит колокольня, вы дергаете колокола за язычки, и они звенят. И такая музыка красивая льётся, переливается. И люди останавливаются, у них на сердце светлее становится. Верно?

– Верно.

– И я могу так звенеть.

– Я слышу.

– Правда?

– Да.

– Ну, вот Вы слышите, а никто не слышит. Почему так? Почему только я сама слышу. И… Вы?

– Потому что они не настроены.

– Но ведь Вас они слышат! Может… может, я просто недостойна пока того, чтобы меня слышали?

Звонарь улыбнулся.

– Пришло время крутить рулетку. Крути!

Тимоша растерялась, не поняла, что он от неё хочет, но всё- таки крутанула колесо своей игрушечной рулетки.

В миг исчезли Звонарь, мостовая и колокольня. Оказалась Тимисти возле большого стола казино!

Никого не было в зале, кроме неё и совсем юной девчушки – крупье.

Делайте ваши ставки – раздался откуда-то мягкий бархатный голос, – делайте ваши ставки!

Тимоша увидела, что на круглом поле нет ни цифр, ни цветов. Рулетка вся была розовая, а фишки розовые и чёрные. И вдруг в каждой ячейке вразнобой стали появляться буквы: «Д». «Н»

– Что это? – спросила Тимоша у девушки-крупье.

– Вы можете поставить фишки желаемого цвета на любое поле, – ровным голосом произнесла крупье, – буквы означают слова – «Д» – «Достойна», «Н» – «Недостойна». А шарик определит, верен ли ваш выбор.

Она показала маленький чёрно-розовый шарик.

– То есть, достойна я или нет, зависит от шарика? – нахмурилась Тимоша.

– Но ведь это привычная вам ситуация, иначе бы вы сюда не попали, – ответила девушка.

«Видишь ли, внучка, твоя жизнь – как казино. Ты делаешь ставки, и ждёшь – выиграет или не выиграет. Вот это тебе и надо изменить, чтобы найти свой золотой дождь» – вспомнила тут Тимоша слова бабушки.

Но как же это изменить? Отказаться играть? Как???

А что, если взять только розовые фишки? И поставить только на букву «Д»? И неважно, где остановится шарик. Только «достойна» и никаких других вариантов?

Тимоша вдруг почувствовала, как внутри нее начинается буря. Только что она была вся в золотистых искрах, а теперь это были не искры, а настоящие огни Святого Эльма! И внутри словно бушевало тёмно-темно-синее, почти чёрное море. Тимоша вся стала протест. Ей захотелось затопать ногами и закричать, что она достойна, достойна!!! И нечего всяким шарикам навязывать ей свое мнение!!!

Девушка быстро поставила все розовые фишки на «Д», а черных даже не коснулась.

– Я буду сама крутить колесо! – заявила она девушке-крупье – и, словно боясь, что её опередят, крутанула большую рулетку. В сердце Тимоши была такая буря и такая уверенность, что выпадет «Д», потому что теперь у шарика нет выбора, что так и случилось.

Буря в сердце улеглась. Тимоша увидела, что снова стоит на каменной мостовой. Только Звонаря рядом не было: он как раз звонил в колокола. Мелодичный звон проникал в сердце Тимоши и Тимоша сама заискрилась и зазвенела.

Люблю вас всех!

Пускай, пока абстрактно

Планеты, не деля на острова.

Я в пьесе не ищу финал и акты.

А в песне лишь отдельные слова…

Люблю, как есть – как пишется,

Как вьется дорога ввысь, вперед – за небеса.

И словно ток, любовь передается

По чудесам, ласкающим сердца.

Тимоша закружилась под колокольный звон.

Ей хотелось лететь по улице и у всех спрашивать: Вы слышите, как я звеню?!

Она так и делала. Подскакивала, танцевала, летела…

Некоторые с недоумением оборачивались вслед и даже крутили у виска пальцами. Некоторые смотрели вслед восторженно: «А что? Разве так можно?» Некоторые просто улыбались, а были такие… кто начал танцевать вместе с Тимошей.

Тимоша спрашивала, слышат ли они, как она звенит, ей отвечали разное, но в основном никто не слышал того, мелодичного звона, который сама Тимоша очень четко различала.

Наконец, она остановилась. И огляделась. Рядом с ней стояли три человека – одна женщина и два мужчины: один из них напоминал Звонаря.

Женщина же напоминала Фею. У нее были рыжие волосы, зелёные искрящиеся глаза. Волшебной палочки видно не было, но Тимоша не сомневалась, что где-то эта палочка непременно есть.

– Мы твои попутчики, – сказала Фея.

– Я очень рада, – улыбнулась Тимисти и представилась.

Мужчины тоже представились:

– Звездочёт.

– Хранитель Маяка.

Тимисти ничуть не удивилась тому, что Звездочёт танцевал рядом, а Хранитель Маяка звенел так же, как она, на всю округу.

Они ещё посмеялись и позвенели вместе, как вдруг Фея сказала.

– К сожалению, нам пора уходить. Но если мы тебе понадобимся, просто позвени.

И Фея дала Тимоше маленький колокольчик.

– А если я понадоблюсь вам… что же мне вам дать?

– Ничего не надо, Тимоша, – ответил Хранитель Маяка, и разжал ладонь. На ладони лежали розовые фишки из казино… – когда они начинают темнеть и становятся черными, значит, ты в беде, – просто сказал он.

– Но откуда… – начала было Тимоша… но сама себя оборвала и просто рассмеялась.

– Я только хотела спросить, – сказала она, – почему мало кто слышит, как я звеню. Я ведь громко звеню.

– Позвольте, Тимисти… – Звездочёт посмотрел прямо в глаза Тимоше, – но ведь все люди звенят. А вы слышите?

– Нет, – растерялась Тимисти. И расстроилась, – значит, я слышу только себя? Но… но ведь и вас!

Они просто посмотрели на нее. И ничего не ответили. Тимисти поняла, что должна найти ответ сама.

Когда попутчики расстались, Тимисти решила вернуться к колокольне. Она шла по улицам и прислушивалась: ей очень хотелось услышать, как звенят другие люди.

Иногда она различала слабый звон. Но было неясно, звенит ли это вон тот мальчуган на велосипеде или велосипедный звонок, звенит ли вон тот дедушка с шахматной доской под мышкой или это отдалённый звук большого городского колокола.

А между тем, в городе смеркалось. И Тимисти поняла, что заблудилась. Конечно, можно было бы идти на звон колоколов, дождавшись пока наступит очередной час, но в том и дело, что Тимисти так старалась различить звон людей, что с непривычки не понимала, кто звенит или что звенит.

Она достала из рюкзачка клубок – единственный волшебный предмет, который ещё не сыграл своей роли. Клубок был двуцветным: красно-золотистым.

– Клубочек, куда мне идти.

– Это, смотря, куда ты путь держишь.

– К Звонарю… скоро уже ночь. Наверное, он приютит меня.

– Может, и приютит. А ты не забыла про золотой дождь?

Тимоша просияла:

– А ты можешь меня отвести к дождю?!

– Может, и могу… ну-ка, подбрось меня!

Тимисти подбросила клубочек вверх.

Клубок, словно того и ждал. Радостно вырвавшись из рук Тимоши он мгновенно размотался, взлетел вверх и красно-золотой нитью прочертил в небе огромную дугу.

– Ну, что стоишь! – вот же Дорога. Быстрей! Я не могу долго так висеть, я буду гаснуть, тогда уж на меня не ступишь!

Тимисти, как по канату, пошла по красно-золотой дуге. Она не понимала, как идет. Она просто шла. Ступни становились горячими, словно нить была из чего-то, что грело даже через подошвы туфель.

Тимисти не видела, что там, где она прошла, нить тут же исчезала.

Тимоша шла по дуге долго, сама не поняла, сколько. Шла, пока не почувствовала запах моря и не увидела вдали маяк.

Когда нить закончилась, Тимоша стояла на башне маяка и смотрела вокруг. Смотрела и слушала.

Над головой сияли звёзды, огромные, как яблоки. Сияли и, словно пели песенку.

Тимисти услышала, что весь мир звенит. И она стояла на башне маяка и вбирала в себя этот звон.

Мир звучал, словно его только что настроил самый лучший в мире настройщик!

И как только Тимисти это подумала, сверху полился дождь из золотых искр-капель. Он падал Тимоше на волосы, на одежду, за шиворот, а она стояла счастливая и чувствовала, как все камешки, которые мешали ей звенеть и искриться, как Родник, растворились.

Тимоша заплакала. И засмеялась. Её окатила волна благодарности всем, кто встретился на пути, благодарности звёздам, небу, волшебству говорящих предметов и Родника.

Миг – и снова всё исчезло. Тимисти стояла возле Родника, держала в руках ведёрко, полное искрящейся воды.

Родник смеялся.

– Ну, вот ты и вернулась. Я тебя ждал. Беги домой, там тебя тоже ждут – загадочно прожурчал Родник.