Айкону, впрочем, было уже не до праздников. Вацлав так увлекся поисками своих корней, что, похоже, совсем забыл о банальных принципах безопасности, прописанных в Руководстве. В сумерках уже отчетливо слышался вой первых волколаков, просыпающихся в своих пещерах и норах. С одной стороны Айкона распирало любопытство; за все свои двадцать пять лет он не выбирался далеко за пределы своей когорты, как стали называть сохранившиеся участки цивилизации. Почему им дали название римского воинского подразделения уже никто не помнил, но в них нельзя было увидеть ничего, кроме окружающего пейзажа и домашнего скота, вроде коров и свиней, которые могли потягаться в размерах с вымершими слонами из двадцать первого века. Другая же сторона заставляла Айкона паниковать и требовала, чтобы он немедленно искал убежище на ночь, в котором можно было переждать активность волколаков. Помимо них, ночью стоило много чего еще бояться, но справиться можно было со всем, даже с периодическими атомными завесами, но вот стаи ночных чудовищ заставляли ретироваться даже самых опытных охотников.
Айкон пытался вразумить Вацлава, но тот упорно шел вперед, даже прибавив шагу.
− В округе нет ничего, где можно было бы спрятаться, − покачал головой Вацлав, когда его спутник указал на маленькие скальные нагромождения. − Похоже на то, что мы вошли в ту зону, в которую люди не входили.
− И что нам теперь делать? − Айкон не на шутку перепугался. Глазами он уже видел тени на дальних скалах, которые принадлежали первым волколакам, выбравшимися на ночную охоту. Разум же отчетливо твердил ему, что смерть уже начала дышать в затылок.
− Видишь вон тот каменистый холм? − поинтересовался Вацлав. − Тот, что окружен деревьями?
− Думаете, там есть укрытие? − с надеждой в голосе предположил Айкон.
− Вряд ли, − Вацлав сразу же отмел предположение спутника. − Но холм достаточно высокий и крутой. Волколаки не смогут забраться наверх, в отличие от нас. Можно переждать ночь там, главное, чтобы не пошла атомная завеса.
Добраться до холма Айкону не составило большого труда. Это было не трудно, учитывая, что солнце уже почти скрылось за горизонтом, уступив свое место на небе луне, а позади уже слышался зазывающий вой волколаков, наметивших себе потенциальных жертв. Нюх у этих вполне реальных исчадий ада был превосходный. Они были сродни акулам; могли учуять добычу за сотни миль. Акул, кстати, Айкон ненавидел куда больше. Акул и еще змей. Это были единственные животные, которым было плевать на какие-либо изменения окружающей среды. Они появились на планете еще задолго до динозавров и почти не изменились с тех самых пор, выказывая свою универсальную приспособленность к любым условиям жизни, поэтому у многих Homo superior они вызывали неподдельный ужас.
Холм действительно оказался хорошей крепостью для обороны против ночных чудищ. Хотя назвать эту груду камней холмом было сложно. Это, скорее, напоминало сросшееся нагромождение различных горных пород и разнокалиберных скал, устремившихся ввысь. Рядом находился небольшой пруд с мутноватой желтой водой, а подле пруда росло три раскидистых дерева, в которых по форме листьев Айкон узнал то, что когда-то называлось дубом. Ботанические словари переписывать никто не стал, решив, что растения по своей сути почти не изменились, поэтому при выпуске новых книг ограничились лишь вставкой некоторых поправок.
Вода в пруду была пригодна для питья только в экстремальных условиях, но, заметив, что походная фляжка почти пуста, Айкон плотно заткнул ее пробкой, отложив запас на черный день, а потом зачерпнул полную кружку мутноватой воды и залпом выпил ее, несмотря на вероятный высокий уровень всяческого радиоактивного мусора. Вацлав же прежде, чем наполнять свою пустую флягу вставил в ее горлышко небольшую трубку, в которую был загнан миниатюрный фильтр.
− Черпайте прямо так, − посоветовал Айкон, взбираясь на скалу.
− Не забывай, что у меня только три почки, − напомнил ему Вацлав, не отрываясь от своего занятия. − У тебя-то все четыре и печень в порядке. Ты отфильтруешь всю гадость из этой водички и не моргнешь, а мне может быть худо.
− Ваши проблемы, нечего было глушить алкоголь целыми днями, − Айкон нашел самую высокую точку и уселся на ней, чтобы следить за передвижениями волколаков.
− Не груби старшим! Хотя, я с тобой согласен, но это весьма коварный и дешевый продукт, − согласился Вацлав, закупоривая фляжку и набирая воду в свою кружку. − Нам с четырьмя почками нужно выдуть несколько литров, чтобы почувствовать эффект, а в двадцать первом люди, говорят, падали уже от первых двух стопок. Однозначно вредный и крайне лишний продукт, поэтому я не удивлен, что он пережил все. В этом мире нет ничего, что пошло бы нам только на пользу, здесь только вред.
− Залезай уже! Хватит философствовать! − Айкон занервничал. Несколько волколаков уже приближались к скромному оазису. Разглядеть их детально еще не получалось, но можно было не сомневаться в том, что они увидели человека, стоящего недалеко и вполне готового к употреблению.
Вацлав успел забраться наверх как раз в тот момент, когда первый волколак оказался у подножия каменного холма. Зверь рычал от злости, а его собратья по стае отвечали ему тем же, как бы упрекая зверя в том, что он упустил такую легкую добычу. Вацлав же спокойно уселся как можно дальше от края и начал смаковать отфильтрованную воду, слегка сдобренную небольшой толикой минералов и витаминов, подсыпанных из небольшого походного коробка, который мужчина извлек из своего нагрудного кармана. Айкон же с интересом, рассматривал скапливающихся возле оазиса волколаков.
Звери выглядели куда более пугающе, чем описывалось во всяких научных книжках. Волколаки были крупнее самого обычного волка. У основной их массы была черная взъерошенная шерсть, местами выдранная или вросшая в кожу. У отдельно взятых особей оттенки шерсти варьировали от бурого до пятнистого. Глаза в глазницах располагались настолько глубоко, что с первого взгляда казалось, что их попросту нет, и что на тебя смотрит не живое существо из плоти и крови, а оживший мистическим образом собачий скелет, обтянутой выдубленной кожей. Губ у волколаков не было, вместо них сразу же открывался живописный и устрашающий вид на набухшие десны и острые зубы, по которым стекала желтоватая слюна, содержащая едкое вещество, вызывающее заражение крови у жертвы. Самим же волколакам их собственная слюна не причиняла ровным счетом никакого вреда. Вой этих существ заставлял каждый раз вздрагивать, а рык волколака напоминал нечто среднее между лаем собаки и ревом льва, и тоже не вызывал приятных ощущений. Учитывая, что зверей внизу скопилось более, чем достаточно и все они не могли закрыть пасти, Айкон посчитал, что уснуть будет невозможно. А Вацлав мирно захрапел почти сразу же после того, как допил свою воду вприкуску с сухарем с изюмом.
Для Айкона каждая ночь вне когорты была сущим кошмаром. Юноша не привык спать на голых камнях, как Вацлав, ему нужна была хотя бы подушка и самая простенькая простынь, которой можно накрыться. В убежищах, в которых ему доводилось проводить ночь, всегда была постель. Не всегда чистая, кишащая клопами, но она была, причем почти всегда в придачу с хлипкой кроватью. Так что не удивительно, что вся ночь прошла для Айкона весьма мучительно. Уже под утро, клюя носом от недосыпа и потирая затекшую шею, парень подумал о том, что прошедшая ночь могла сравниться по своему уровню только с ночью его первого дежурства в когорте, когда засыпать просто нельзя было. С этими мыслями Айкон и провалился в долгожданный сон.
Сновидений не было, но это не помешало ему проспать почти до полудня. Проснувшись на уже нагревшемся камне, Айкон поморщился. Шея затекла, ноги и руки тоже, спина болела. Плюс ко всему явно ощущались все признаки миозита, но такова была расплата за поход, а Айкон напросился в него сам. Вацлава на скале не было, но в воздухе, помимо противных техногенных запахов разносились ароматы яичницы. Спрыгнув вниз, Айкон с удивлением уставился на Вацлава, который жарил огромное, судя по размерам лежащей рядом скорлупы, яйцо на широком плоском камне.
− Спер из гнезда, − пояснил Вацлав, посыпая завтрак солью из своей заветной коробочки. − Не страусиное конечно, скорее всего, это яйцо гигантского степного беркута или птицезмея, но на завтрак хватит.
− Где вы успели его найти? − поинтересовался Айкон, собираясь зачерпнуть воды из источника, но увидев рядом следы волколаков, их экскременты и ядерный запах собачьей мочи, воздержался. Не стоило проверять почки не прочность, даже если их целых четыре.
− Пока ты спал, я успел разведать местность. Дрыхнешь ты знатно, поэтому я успел пробежаться на пару километров вперед, − пояснил Вацлав. − Яйцо я нашел в зарослях неподалеку, вместе с целым гнездом, полным мелких косточек. А заодно нашел и русло пересохшей матушки-Волги. Правда, зрелище удручающее. Через пару часов сам увидишь.
Картина действительно была не из приятных. Пережевывая на ходу свою порцию яичницы, Вацлав отвел Айкона туда, где он нашел русло реки. Оно пролегало совсем рядом от миниатюрного оазиса, который укрыл людей ночью. Реку спрятал очередной бархан в этой ядерной пустыне, который, как и все остальные барханы, состоял из стеклообразного песка, и мелких камешков, случайно попавших в общую кучу.
Волга уже давно превратилась в маленькую струйку воды, текущую по широченному руслу некогда великой реки. Сам ручеек был почти не заметен, его выдавали лишь блики, создаваемые солнечными лучами, падающими под нужным углом. Само русло же напоминало Большой Каньон в миниатюре, с тем лишь отличием, что склоны были добрее и не срывались резко в обрыв, открывая дорогу неминуемой смерти. Сложно было сказать, отражали ли глубина и размеры этого новообразованного каньона истинную глубину и размер русла протекавшей здесь когда-то реки, или же природные и техногенные катаклизмы приложили руку к их изменению, но масштабы впечатляли. Местами берег оброс верблюжьими колючками, вымахавшими до размеров среднестатистической ели, да вездесущими сорняками, которые успешно пережили все катастрофы вместе с ордами тараканов. Сорняки имели разные размеры и формы, вплоть до самых абсурдных, но их всех объединял тот факт, что выглядели они пожухлыми и вот-вот были готовы окончательно распластаться по земле под палящим солнцем. Верблюжьим колючкам повезло больше. Их корни и без того всегда славились своей длиной и способностью добираться до подземных источников воды, а теперь для них вообще не было преград. Совершенно точно можно было сказать, что под всей этой пустыней пролегали тонны корней, ветвящихся во всех направлениях, образуя естественные коридоры для различной мелкой живности, ушедшей навечно жить под землей.
Вацлав не стал заострять внимания на угрюмый ландшафт, тогда как Айкон заворожено пожирал глазами каждую деталь, уже предвкушая какие истории он сможет рассказать за общим столом в когорте. Пересохшее русло, похоже, стало не официальным центром всей пустыни. За все время путешествия людям не встретилось ровным счетом никакой живности, не считая нападения волколаков прошлой ночью. В каньоне же можно было наблюдать, как на убитой планете возрождается жизнь. Вооружившись биноклем, Айкон смог разглядеть как возле змеящейся крохотной речушки, ползущей по дну пересохшего русла, пасутся дикие вепри, выкапывая из песка и земли коренья. Айкон насчитал около десяти особей, включая детенышей, что уже было не мало, учитывая, что пустыня никогда не прокормит большие стада травоядных. Вепри же весьма успешно и методично уничтожали корни вездесущей верблюжьей колючки, выкапывая их своими огромными клыками, которые отдаленно напоминали слоновьи бивни. У самой воды, если постараться, можно было заметить стайку птиц, похожих на воробьев, правда более светлой окраски и тремя длинными перьями на макушке. Птицы беззаботно плескались, очищая свои пыльные перья, не заботясь о гигантском беркуте, парящем высоко в небе. Решив, что именно из гнезда этой птицы Вацлав выкрал яйцо, Айкон завершил свои наблюдения и поспешил следом за своим спутником, который ушел уже довольно далеко.
− Сложно сказать, где были города. По идее, один должен был стоять на одном берегу, а второй строго напротив него на другом, но я не вижу строений. Ни единого намека, − произнес Вацлав, когда Айкон его догнал. − Если речушка внизу течет так же, как когда-то неслась Волга, то мы идем верным путем. В любом случае, нам нужны развалины Саратова, а идем мы с другого берега, следовательно, нам нужно перебираться на другую сторону.
– Выходит, мы все-таки сделали крюк? – заметил Айкон, сверившись с картами.
– Выходит что так, – Вацлав остановился и тоже глянул на карты. – Смотри, наша когорта расположена вот здесь, – мужчина ткнул пальцем в конкретную точку на карте. – Между руинами Москвы и заросшим соснами Владимиром. Если бы мы шли вот так, по прямой, то попали бы прямо на развалины Саратова, но, если ты помнишь, вот в этом районе нас настигла атомная завеса. Чтобы не сгинуть в ней, нам пришлось сильно отклониться от маршрута…
– Но мы же могли укрыться в руинах вот здесь!
– Хм… Какая-то Пенза. Не знаю, город или деревня. В любом случае, не дошли бы мы до нее. Или даже если бы дошли, не факт что обнаружилось бы укрытие, да и кто его знает, какие твари там поселились, когда люди ушли. В итоге, мы сделали крюк и зашли на левый берег Волги через руины Самары. Помнишь кучу уродливых развалин, которые мы обошли стороной?
– Естественно, я тогда уже было обрадовался, что мы наконец-то пришли к цели!
– Остается только один вопрос, почему мы не видели Волги или ее русла там, когда сами того не ведая, перемахнули на другой ее берег?
– Может под землю в том месте ушла? – Айкон посмотрел на ручей на дне каньона. – Она теперь вон какая маленькая.
– Вариант, – хмыкнул Вацлав. – Либо в том районе вместо такого вот каньона образовались холмы и на такой тоненький ручеек мы внимания не обратили.
– Ручьев там было много, – сразу же вспомнил Айкон.
– Так ладно, хорош болтать, надо идти, – Вацлав забрал у Айкона карты и спрятал их в свой рюкзак. – Нам до наступления ночи нужно найти место, где можно перебраться на тот берег! Хотя, может попробовать спуститься и здесь!
− Трудновато будет топать, − заметил Айкон.
− Да уж, − согласился Вацлав, поглядывая на тот край каньона. − Даже если мы начнем путь сейчас, то поднимемся наверх на той стороне уже ближе к закату. Можем не успеть найти себе укрытие до наступления ночи.
Айкон поежился. Ему хватило одного тесного знакомства с волколаками, и, если несколько лет назад, он жаждал увидеть этих монстров, то сейчас с удовольствием обошел бы их за несколько миль:
– Давайте лучше найдем место для спуска получше, – попросил Айкон. – Не хочется оставаться один на один с волколаками на дне каньона.
Вацлав кивнул и пошел вперед. Мужчина, повидавший многое в своей жизни, прекрасно понимал состояние своего более молодого спутника, но ничем не мог ему помочь. Если на безопасных территориях он четко знал, где именно расположены укрытия, то здесь, в краях, в которые никто никогда не забирался, о такой роскоши, как убежище можно было забыть. Скала, которая стала для людей спасением прошлой ночью, оказалась счастливой случайностью. Вряд ли фортуна преподнесла бы им нечто подобное так скоро. Это была одна из тех причин, по которым Вацлав выкладывался на полную, не останавливаясь даже тогда, когда его выносливые мышцы ныли от усталости, требуя остановиться. Айкон же вообще уже к вечеру был готов упасть и остаться лежать на песке. Городом на горизонте не пахло, не было видно даже крыш, зато кругом был все тот же неизменный песок, да деревья стали попадаться почаще.
− И как далеко мы можем так уйти? − поинтересовался Айкон, плеснув себе чуть-чуть воды за шиворот, чтобы немного остудиться.
− Ну, я не знаю, где начиналась Волга, но если течение не сбилось и мы идем так, как я думаю, то мы можем уйти до Каспийского Кратера, − ответил Вацлав. – Правда, по пути к нему мы просто обязаны наткнуться на ряд городов. Один из них должен быть нашим.
− Может, развернемся? − попросил Айкон, перепугавшись. Каспийский Кратер всегда славился как самое жаркое место во всей Европы, щедро приправленное залежами медленно распадающегося урана. В учебниках истории говорилось о том, что раньше на месте Кратера было внутреннее море, но после того, как туда рухнул один из спутников, несших целых три ядерных боеголовки, море улетучилось. Снаряды в пух и прах разбили тектонические плиты и освободили вулкан, о котором никто даже не подозревал. Вода быстро уступила место кипящей лаве, которая была только рада вырваться из недр Земли.
− Не беспокойся, далеко мы не уйдем, − Вацлав с беспокойством посмотрел на то, как солнце медленно, но верно уходило все дальше от зенита. − У нас есть где-то еще часов пять, прежде чем солнце скроется и волколаки выползут из своих нор. Если через час мы не найдем никаких следов города, придется спускаться в каньон и искать убежище.
Уже через полчаса Вацлав наткнулся на несколько домиков, по самые крыши засыпанные песком. Айкон попытался было войти в один из них, рассчитывая взять какой-нибудь трофей из своего первого похода, но внутри дома тоже оказался один только песок, засыпавшийся туда через выдавленные стекла. Совсем рядом с домами, виднелись черно-серые куски некое крошащегося вещества, под которым Вацлав почти сразу опознал истертый и почти полностью уничтоженный асфальт, что говорило о том, что рядом пролегала дорога. Айкон предложил было раскопать один из домов, чтобы использовать его в качестве убежища на грядущую ночь, но Вацлава было уже не остановить. Повинуясь не то интуиции, не то памяти предков, он устремился вперед, периодически останавливаясь, чтобы опознать очередную деталь утерянной цивилизации. Уже совсем скоро Вацлав нашел то, что искал.
Перед путникам предстал огромный мост, вернее то, что от него осталось. По предварительным прикидкам, расстояние, которое когда-то покрывал этот мост, будучи в дееспособном состоянии, было почти около трех километров; может чуть больше или чуть меньше. Часть моста стояла на опорах, занесенных песком, другая часть валялась на дне пересохшего русла в совершенно непотребном виде. И если эти остатки не подлежали вообще никакому восстановлению, то те участки моста, что остались стоять на опорах, вполне неплохо сохранились, хотя ходить по ним все же было не желательно.
− Большой когда-то был мостик, − присвистнул Айкон, осмотрел грандиозные развалины.
− Он соединял правый и левый берега Волги, − ответил Вацлав, смотря на руины не то с гордостью, не то с сожалением. − Нам нужно на ту сторону, а раз моста больше нет, то придется идти пешком по дну каньона. Благо, здесь можно без проблем спуститься.
− Мы не успеем! − заметил Айкон, покосившись на солнце.
− Нет, поэтому переночуем прямо здесь, − Вацлав принял решение, но, увидев испуг в глазах спутника, постарался пояснить детали. − Мы забаррикадируемся на этой части моста. Она уцелела, выглядит прочно. Мне кажется, она нас выдержит. Навалим перед ним мусор; камни; все, что попадется под руку. А потом разожжем костер на нашей стороне и будем отгонять волколаков огнем. Ночка будет еще та!
− Разве эти твари испугаются огня? − поинтересовался Айкон.
− Должны! − Вацлав засучил рукава своей рубашки и принялся тягать здоровенные камни, стараясь уложить их так, чтобы к мосту не осталось никаких подступов. − Баррикаду я возьму на себя, а ты собери все, что может гореть. И постарайся выкопать побольше корней верблюжатины, они горят дольше всего, и их можно использовать в качестве факела.
Прекрасно зная, что Вацлав называл верблюжатиной верблюжью колючку, Айкон начал именно с нее. Копать корни было немного неблагодарным делом: не всегда можно было найти даже самый маленький корешок, ведь они уходили довольно глубоко. Айкону пришлось спуститься немного вниз по склону каньона, где он смог найти несколько так необходимых ему корней, которые, выбравшись из земли, тянулись прямо по песку, доползая таким образом до небольшого пруда под мостом, который был неким случайным ответвлением уцелевшей речушки. Корни были толстые и не собирались так просто отрываться от почвы, поэтому Айкону пришлось потратить целый час, чтобы обрубить достаточное количество корней своим походным и уже изрядно затупившимся ножом. Поднимаясь наверх, юноша не забывал подбирать горючие материалы, чтобы было чем поддерживать костер, но в основном его добыча складывалась из сухостоя, который должен был прогореть в считанные минуты.
Вацлав, создавая баррикаду, натолкнулся на целые залежи трухлявой древесины, которая тут же была брошена на растопку, но, на счастье, среди общей кучи трухи нашлось целых два крепких и довольно больших полена. Айкон, увидев, что дрова, пролежавшие под песком около тысячелетия, выглядят как новые, засомневался в том, что их стоило пихать в костер, ссылаясь на то, что древесина могла пропитаться взрывоопасной смесью, которая обеспечила консервирование. Однако выбирать не приходилось: первые завывания волколаков уже были слышны, вот только в этот раз они однозначно шли по следу людей, которые смогли избежать их прошлой ночью.
Баррикада у Вацлава получилась довольно высокая и крепкая, но для голодных и озлобленных волколаков она была всего лишь временным препятствием. Покопавшись в остатках моста, Айкон умудрился отломать кусок металлической арматуры из опор, которую он вознамерился использовать в качестве холодного оружия. Вацлав же достал из загашника единственный на их маленький отряд пистолет-пулемет и положил его рядом с собой. Такое оружие не было редкостью. Айкон видел множество самых разнообразных автоматов и пистолетов в своей когорте, даже парочку здоровенных ракетных установок. Дефицитом были патроны. Правильного способа их изготовления никто не знал, поэтому каждый патрон был на вес золота. У Вацлава же их была целая куча. Еще одно доказательство того, что разыскиваемые им старинные бумаги были очень ценными, раз Орм, старосты когорты, выдал полный боекомплект.
Костер поначалу не желал разгораться: то его задувал ветер; то спичка потухала прежде, чем ее успевали донести до заложенных посреди трухи и сухих веток клочков бумаги. Где-то попытки с десятой Вацлаву удалось разжечь огонь, но по его примерным подсчетам, горючих материалов могло не хватит до утра. Айкон подполз к краю моста и посмотрел вниз. Путей к отступлению он не нашел, ведь высота была приличная и амортизирующие суставы здесь уже не спасли бы. Оставалось лишь надеяться на то, что волколаки не смогут добраться их.
Первая половина ночи прошла спокойно. Айкон и Вацлав почти не спали, лишь изредка закрывая глаза и дремля несколько минут. Костер исправно горел, скрывая запахи людей своим дымом. Изредка он вспыхивал синим или зеленоватым цветом, когда в языки пламени попадались сконцентрированные в древесине химические соединения меди, бора или индия. Волколаки, как и прочие животные до них, всегда стремились уйти подальше от запахов дыма и гари, которые ассоциировались у них с бесплотным свирепым убийцей, сжигавшим их заживо. Однако весь горючий материал уже подходил к концу, костер медленно догорал, питаясь всего тремя палочками. Дыма становилось все меньше. Пару раз несколько волколаков прошли мимо, не заметив двух людей, спрятавшихся за баррикадой, но скоро они должны были почуять запах своей добычи даже сквозь дымящиеся корни верблюжьей колючки. Это был лишь вопрос времени.
Счет времени бессонной ночью был утерян. Айкон не мог точно сказать, сколько минут он честно следил за костром, а сколько впадал в кратковременный сон. Все это напоминало ему опять все то же первое дежурство в когорте, правда, волколаки, бродившие совсем рядом не давали возможности расслабиться и представить, что за твоей спиной находятся безопасные стены. Вацлав же умело скрывал свой страх, ведь на счету у него была не одна вылазка за пределы когорты. Этот ветеран побывал практически во всех доступных ему уголках Земли, включая жаркие просторы Африканского континента.
− А какая ситуация была для вас самой сложной? − прошептал Айкон, решив скоротать ночь за разговорами. − Я имею в виду, какой поход был самым трудным?
− Наверное, мой путь между когортами в Якутии, − так же шепотом ответил Вацлав, протягивая юноше несколько порядком подсохших пряников. − Расстояние было маленькое, можно было преодолеть его за день и полночи, но оно вылилось для меня в самое жуткое путешествие.
− Из-за волколаков? − Айкон услышал вой зверя в ночи и решил, что его спутник заговорит о них.
− Нет, волколаки на самом деле просто досадные мошки по сравнению с тем, что прячется в самых негостеприимных местах нашей планеты, – Вацлав откупорил свою фляжку с водой и отхлебнул немного, чтобы промочить горло. − Я тогда был с одним из своих боевых товарищей. Мы с ним вместе прошли насквозь почти всю Южную Африку. Нам дали самое простое задание: перенести из одной когорты в другую запасы провизии: крупы, зерно, консервы. Из южной в северную. В последней случилось нашествие саранчи, поэтому почти все запасы провизии были уничтожены. Дорогу тогда размыл кислотный дождь, поэтому добраться до северной когорты можно было только пешком. Все казалось просто, мы почти добрались до цели и уже считали минуты до того, как мы завалимся на ближайший рынок и купим себе все, что душа пожелает, благо плата за работу была достойная.
− И что же случилось? − поинтересовался Айкон, подождав пока Вацлав молча разворошит затухающий костер и подкинет в него последние веточки от верблюжьей колючки.
− Атомная завеса, − ответил Вацлав, возвращаясь на свое караульное место у баррикады. − Одна из самых сильных, что я видел. Ты ведь прекрасно знаешь, что находится на пути у атомной завесы опасно для жизни даже для нас. Это стихийное бедствие, которое можно назвать адской смесью между взрывной волной, песчаной бурей и цунами. В общем, мы спрятались в пещере, чтобы переждать. Завеса шла долго, поэтому мы с товарищем, решили немного вздремнуть. Пещера была маленькой, никакой опасности мы не видели, однако, мы ошиблись. Я проснулся где-то через час, от того, что что-то внутри пещеры скреблось, как мышь в шкафу. Когда я понял, что произошло, мой товарищ и лучший друг уже был разорван на части самой ужасной тварью, которую я видел.
− Ужас! − Айкон уже начал жалеть, что попросил рассказать эту историю.
− Да, это был ужас во плоти, − согласился Вацлав. − Эта тварь пряталась на потолке пещеры, куда мы даже не думали смотреть, ведь ожидали увидеть кого-нибудь, вроде волколаков, а не его. Уже потом спустя месяц я узнал, что это был за зверь. Камазотц. Так его звали. У майя, южноамериканского племени, жившего на Земле еще до Войны, были легенды о дьяволе, которого так звали. Теперь же это имя носит этот зверь. Он похож на громадную летучую мышь. Она настолько ненасытна, что кусает жертву один раз, разом выпив половину всей его крови, а потом бросает добычу и летит за следующей жертвой. Возможно, это и был дьявол майя. Как бы то ни было, я перепугался, бросил обоз с едой, который мы загнали в пещеру и бросился прямо в бушующую атомную завесу. С меня заживо сдирало кожу, зрение стремительно снижалось, из организма испарялась вода. Еле живой я добрался до когорты.
− Ты больше не видел это существо? − Айкон испуганно прижался к куску мостового борта.
− Я не стал возвращаться в пещеру, − Вацлав еще раз помешал костер железным прутом. − Я просто сказал, где остались припасы. Камазотца убить не удалось. Он испугался огня и улетел. Я же, наверное, год торчал в этой когорте, заливая горе алкоголем. Собственно там я и оставил одну из своих почек. Понимаешь, у меня было такое состояние, что того и гляди с ума можно было сойти. Мы с другом прошли через все вместе. А он так глупо погиб. Во сне, даже не успев нанести той твари ни одного удара. А я сбежал как трус. Ну и плюс один только вид этой твари преследовал меня каждую ночь, стоило мне попытаться заснуть.
Айкон собирался было сказать, что любой убежал бы из пещеры, в которой засело чудовище, и что пройти через атомную завесу не есть трусость, но не успел. Раньше, чем его слова успели сорваться с губ, совсем рядом раздался оглушительный вой.
Вацлав, конечно же, среагировал быстрее Айкона, пронзив первого волколака, осмелившегося перепрыгнуть баррикаду, раскаленным металлическим прутом. Однако зверей уже было не остановить. Они почуяли запах людей сквозь дым, а раз в округе больше не пахло никакой дичью, то волколаки решили действовать коллективно, пытаясь задавить противника числом, а уже потом делить желанную добычу. Второго волколака Вацлав тоже сумел отогнать. Зверь угодил лапами в огонь, и его бурая шкура вспыхнула как сухая хворостина. Животное завыло от боли, которую ему причиняло пламя, и ринулся вперед. В темноте трудно было разглядеть, где кончается уцелевший кусок моста, поэтому не удивительно, что волколак почти сразу загремел вниз, переломав себе все кости. Голодные звери все наседали. Часть их них, конечно же, кинулась вниз, чтобы сожрать своего павшего товарища, но почти половина стаи продолжая наседать. В какой-то момент Вацлав не смог предугадать выпады хищников, чем волколаки не замедлили воспользоваться. Особо прыткий из них извернулся и впился своими загнутыми назад острыми зубами в ногу зазевавшегося мужчины. Вацлав вскрикнул. Зубы сразу же прошили все слои кожи и впились прямо в мышцы. Чувствительные носы волколаков почуяли кровь жертвы и торжественно завыли. Их триумф прерывал выстрел, которым Вацлав разнес голову волколаку, посмевшему его укусить.
− Вы в порядке? − в одной руке Айкон сжимал полыхающий корень верблюжьей колючки, а в другой увесистую дубинку, из дубового сука, которой он уже успешно проломил несколько волколачьих голов.
− Бей их, − прокричал Вацлав, начав тотальный отстрел прыгающих через баррикаду волколаков. − Нужно перебить запах моей крови их кровью, тогда звери отступят. Они почуют, что терпят поражение.
Айкон не был так уверен в словах своего боевого товарища. Волколаков полегло уже достаточно, но они все равно продолжали упорно лезть через баррикаду, навстречу смерти, словно лемминги. Айкон лично не видел ни одного лемминга, но из научных трактатов по зоологии, сохранившихся с двадцать первого века, он прекрасно знал, что лемминги имели коллективные суицидальные наклонности. Волколаки сейчас вели себя точно так же. Им было начихать на сохранности собственной жизни, словно эволюция выключила у них инстинкт самосохранения. Площадка у костра уже была сплошь усеяна трупами хищников, но они все не успокаивались. Отмахиваясь огненным корнем от очередного зверя, Айкон невольно заметил, что каждый новый волколак, перемахивающий баррикаду Вацлава, оказывается сильнее и хитрее предыдущего, словно вперед всей стаи вырвались неопытные и самые слабые звери в качестве пушечного мяса.