Глава третья: Пылающие верески
XXXI век, 5018 год, декабрь.
Европа, территория бывшей Российской Федерации, бывшая Волгоградская область.
Предателей нужно было догнать и арестовать, несмотря на их бардовые мантии учёных. Такое мнение возникало у любого жителя многострадальной когорты. Казалось, жаркая и кровавая бойня с волколаками только что закончилась, а все уже были в курсе происходящих событий. Многие все еще находились в состоянии шока, ведь такого развития событий они никак не ожидали. Другие, наоборот, на каждом углу твердили, что с самого начала знали о том, что с этими учёными, заявившимися в когорту, что-то не так. Орма, как лидера этой когорты, совершенно не волновали эти две версии, гуляющие по всей округе. Он и его правая рука, Влад, несколько часов подряд корпели над картами, пытаясь понять, в каком направлении могли двинуться учёные с украденными чертежами. Влад больше склонялся к тому, что они двинулись прямиком к портовой когорте на южном побережье; Орм же так и не определил для себя даже доминирующую сторону света, чтобы угадать маршрут.
Однако время шло, и шансы на то, чтобы найти воров и предателей, неумолимо сокращались с каждым легким движение секундной стрелки на часах, а это значит, что нужно было принять хоть какое-то решение. Орм, несмотря на многочисленные негодования своей правой руки, решил отправить по два небольших отряда на все стороны света. Влад был категорически против, потому что такой массовый выход людей их когорты приравнивался к ее роспуску. Согласно всем правилам, одновременно когорту могли покидать максимум три вооруженных отряда; один из которых обязан был находиться в пределах дневного перехода от самой когорты. Орм же, начихав на все мыслимые и немыслимые правила, пользуясь правом лидера, начал выпускать за слегка покореженные после ночи ворота, многочисленные поисковые отряды.
Айкон само собой, пытался напроситься в один из таких отрядов, пользуясь тем, что именно он принес в когорту украденные бумаги, и что именно он был в ответе за них, но Орм приказал юноше оставаться за стенами. Предчувствуя, что его ожидает нудный и тяжелый день за восстановлением поврежденных участков когорты, Айкон с утроенной силой принялся напрашиваться в путь, пытаясь воздействовать на Орма через Влада. Влад всего лишь пожал плечами, ссылаясь на то, что все его предложения за сегодняшний день оказались отвергнутыми, как несостоятельные. Выход из сложившейся ситуации все равно оказался направлен в сторону Айкона. Формируя последний отряд, Орм столкнулся с довольно большой проблемой. Лидер когорты осознал, что почти всех сторожил и ветеранов он отослал за тридевять земель в погоню за учёными в бардовых мантиях. Из этого следовало, что защита поселения складывалась в основном из новичков, присланных несколько месяцев назад, а значит, оставшихся закаленных в путешествиях по бесплодным землям, воинов требовалось оставить в когорте. Собственно, поэтому Айкону и выпало сомнительное счастье отправиться в погоню за ворами и исправить свои ошибки. Орм, правда, навязал ему весьма шумную компанию. Помимо Ады и Томаса, с которыми Айкону уже довелось пробиваться через стаю волколаков и сольпуг, в их отряд вошел худощавый парень с поседевшими волосами и бледной кожей, сквозь которую синими линиями проглядывались вены. Айкон не знал его имени, но знал о том, что неестественный для его возраста цвет волос спровоцирован кислотным дождем, под которым этот юноша оказался еще в младенчестве. Состав того дождя, конечно же, никто не уточнял, но смесь реагентов, к счастью, запустила только процесс гибели пигментных клеток. Томаса Айкон тоже был не рад видеть в своей команде, ведь юноша всегда отличался довольно строптивым нравом. А вот Аде он был несказанно рад. Согласно давно устоявшейся традиции, в назначенный день, молодой человек должен был подарить своей избраннице обручальное кольцо, при этом было совершенно неважно, где и при каким обстоятельствах происходило это действие. Это мог быть скромный семейный праздник, а мог быть и шумный банкет на всю когорту. Обручальные кольца все равно должны были в итоге надеты на пальцы. Если же этого по каким-то причинам не происходило, молодой человек признавался юнцом, неспособным отвечать за свои поступки и оказывался изгоем на долгие годы. Девушку же ждала немного иная участь: при срыве свадебной церемонии, над ней зависала негативная аура, естественно в переносном смысле, и, следовательно, ближайшие несколько лет к ней никто бы не подошел и даже не осмелился бы заговорить. Считалось, что девушка так и не получившая кольца в назначенный день почти со всей вероятностью могла оказаться инфантильной особой. Так или иначе, Айкон был несказанно рад, что несмотря на сумбурные события последних нескольких часов, Ада отправлялась в поход вместе с ним. При этом юношу куда сильнее волновала судьба девушки, если бы вдруг их свадьба сорвалась, за себя он волновался меньше всего, поэтому свои сборы в очередной поход Айкон завершил тем, что спрятал в карман за пазухой обручальные кольца и кулон, с горем пополам вшив на него слегка ржавый замочек на молнии.
Прощальных напутствий не было. Орм просто пожелал удачи и выдал последнему отряду два увесистых рюкзака: один с оружием и предметами первой необходимости, другой с провиантом и небольшой суммой аверсов, расцениваемой где-то около пятидесяти единиц. Естественно, выданная сумма находилась у Орма под строгим контролем и отпуская патрули на заданными им направления, староста когорты несколько раз напомнил им об необходимости по возвращению предоставить отчет о потраченных аверсов, а, в случае, потере всей суммы – о обязательной отработке упущенных средств. Исходя из схемы, придуманной Ормом в процессе детального осмотра карты, Айкону и его отряду выпало самое южное направление, в сторону побережья, куда собственно, по предположению Влада, направлялись учёные с ворованными бумагами. Путь был довольно неблизкий, с транспортом, как впрочем, и с топливом для него, в когорте последнее время были проблемы, поэтому Айкону пришлось воспользоваться его альтернативным видом. Последние четыре лошади, одна из которых была не в лучшем виде, были оседланы и вручены под опеку Ады, которая в большей степени разбиралась в животных, чем все остальные члены небольшого отряда.
Айкон такой вид передвижения ненавидел. Его учитель, Вацлав, в свое время приложил немало усилий для того, чтобы научить юношу ездить на лошадях, но каждый урок неизменно заканчивался тем, что Айкон оказывался сброшенным наземь. Стоило лошади перейти на рысцу, как юноша тут же сваливался с нее, либо конь сам сбрасывал его от того, что его нерадивый наездник слишком сильно дергал за гриву, пытаясь удержаться. Ада, прекрасно зная отношение своего парня к лошадям, подвела к нему черного коня, который был немного меньше своих собратьев, всего лишь где-то около двух метров. Айкон сначала засомневался в таком выборе, решив, что маленький конь сможет бежать быстрее остальных, а значит, быстрее выбросит его из седла, но как оказалось, черный конь был довольно смирным и покладистым. Увидев человека, он не стал фыркать или бить копытом по земле, как это делали остальные три лошади. Вместо этого черный конь повернул голову в сторону своего потенциального наездника, выпрашивая у него яблоко или кусочек сахара. Ничего съестного у Айкона не оказалось, весь провиант был погружен на лошадей Томаса и Ады, а ему и новенькому пришлось везти другую поклажу, вроде палаток. Айкон, конечно, надеялся, что ночевать в палатках им не придется: две ночи в обществе волколаков, проведенных вместе с учителем в диких краях, заставили юношу иначе взглянуть на дальние путешествия. Ада явно разделяла его мнение по этому поводу, но старалась не показывать виду.
Прокручивая в голове подобные мысли, Айкон почти не заметил, как он и его товарищи по отряду уже проскакали приличное расстояние по пепельно-серой равнине, оставив позади когорту, выдававшую свое местоположение только темным силуэтом на фоне тусклого неба. Путь предстоял неблизкий, поэтому Айкону пришлось в прямом смысле на ходу, постигать все нюансы верховой езды, по большей части без особого результата. Упал он только один раз, когда перед его конем возникла преграда в виде неглубокой канавы. В момент прыжка, Айкон все-таки не удержался и свалился вниз, измазав одежду слегка мокрым илом, смешанным с миллионами микроскопических мхов, придававших ему зеленоватый оттенок. После такого фиаско, юноше пришлось сосредоточиться исключительно на коне и дороге под его копытами. Это было довольно затруднительно, плюс ко всему, в таком состоянии Айкон совершенно игнорировал все то, что происходило вокруг. Ада, заметив, что с верховой ездой у ее друга за годы обучения лучше не стало, смилостивилась и не стала гнать лошадей вперед, дав Айкону несколько часов, чтобы привыкнуть к одному темпу. Это крайне раздражало Томаса, что было не удивительно. Для него это был первый настоящий поход, да и с лошадьми у него не было никаких проблем. Новичок в отряде, так и оставшийся для Айкона безымянным, за все время пути не проронил ни слова; всю дорогу он осматривался по сторонам, оценивая обстановку, позволяя Аде и Томасу подтрунивать над Айконом. Веселился в основном Томас, кружась вокруг незадачливого ездока на своей рыжей кобыле; Ада же смеялись не так часто, как ей хотелось бы. Пообещав себе при случае припомнить своим спутникам эти насмешки, Айкон перевел взгляд с клубов пыли под копытами коня на окрестности. Пыльная роща, окружавшая когорту, осталась позади, чернея на горизонте жирной полосой, а вокруг растянулись бескрайние серо-бурые равнины. В этих местах Айкон еще не бывал, но все вокруг сильно отличалось от его последнего похода вместе с учителем в долину пересохшей Волги. Если раньше путь пролегал через пустыню, пески, оазисы и разрушенный город, то теперь окрестные земли пестрели сорными травами, стелющимися по земле своими желтыми стеблями, да вереском разных форм. По большей части вереск был низкорослым, бурым и быстро втаптывался мощными конскими копытами в черную почву, но встречались и целые вересковые кустарники со светло-зелеными листьями и розоватыми или пурпурными цветами. Под каждым таким кустом обязательно имелись обильные разрастания корневой системы, выползающие из под земли на поверхность, а между ними скапливался пепел, приносимый сюда ветром или атомными завесами. У первого же такого кустарника Ада спешилась и нарвала целую седельную сумку цветов. Томас попытался подшутить и над ней, но в отместку получил целую лекцию на тему того, как вересковый мед помогает в различных техниках лечения. Айкон, слушая все это, невольно улыбнулся.
Что касается животного мира, то он намного скуднее, чем в той же пустыне. Пару раз Айкону удалось увидеть взлетающих с насиженных мест пепельных куропаток. Эти птицы были редки, но в то же время считались отличным деликатесом, да и поймать их было просто. Куропатки избрали не самый удачный вариант эволюции, в процессе которого немного деградировали и потеряли способность летать. С их редуцированными крыльями, которые были адаптированы в основном для рытья нор, пепельные куропатки могли пролететь около метра, редко два. Большую часть времени эти птицы проводили в подземных норах, которые они сами себе рыли, а на поверхность выходили только для поисков пищи, в основном, вереска. Также, Айкон заметил семейку медвежьих сусликов. От своих предков из двадцать первого века этот вид сусликов отличался в первую очередь размерами. При изначальных тридцати сантиметрах, с которых эти мохнатые увальни начинали свое развитие, они вымахали почти до полуметра. Однако свое название они получили не за свои габариты, отдаленно напоминающие медвежат, а за свои боевые способности. Семья таких сусликов могла с легкостью уделать равноценную ей по количеству стаю волколаков. Именно из-за этого охота на медвежьих сусликов велась коллективно.
Томас же, заметив семейку крайне упитанных зверей, сразу же начал делиться своими гастрономическими идеями, расписывая все способы приготовления сусляного мяса. От этих разговоров у всех разгорелся жуткий голод, поэтому про попытки Айкона удержаться в седле при очередном маневре его коня, все забыли, переключившись на Томаса. Ада, взяв на себя ответственность за начальные этапы похода, пока Айкон был занят самообразованием, решила, что никаких перекусов не будет до тех пор, пока они не остановятся на ночь. Раздались возмущенные возгласы. Даже безымянный парень начал твердить, что хотя бы в середине дня нужно перекусить. Айкону, в принципе, было все равно. При нем была фляга с водой, а ее ему хватило для того, чтобы за один день пройти полпустыни, да и вода тогда в ней была не первой свежести. Время от времени, когда становилось совсем душно, Айкон осторожно, чтобы не расплескать драгоценную воду, отпивал из фляги небольшой глоток чистой, свежей воды, набранной из лучших запасов в когорте. Томас же, сам того не ведая, демонстрировал всем, что совершенно не готов к дальним переходам. За один только подход он выпил почти половину своей фляги, попутно обтерев себе лицо прохладной водой, игнорируя при этом все аргументы Ады. Ближе к середине дня случилось неизбежно, а Томас заодно получил жизненно важный урок: вода в его фляге закончилась. Нетерпеливому юноше пришлось скакать без воды целых три часа, пока на его пути не оказался небольшой мутноватый пруд. Не имея никаких альтернатив, Томасу пришлось набирать себе про запас воды сомнительного качества. Теперь уже пришел черед Ады смеяться напропалую. Каждый раз, когда Томас прикладывался к свое обновленной фляге, Ада откупоривала свою, и делала маленький глоточек, сопровождая его восхищенными возгласами. Айкон при этом каждый раз невольно улыбался и обещал себе не доводить Аду после свадьбы подобными выходками.
Казалось, путь до портовой когорты пройдет легко, но стоило Айкону всерьез задуматься над этим, как вдруг в воздухе почувствовался едва различимый запах гари.
− Что-то горит, − безымянный парень первым заметил новые запахи в воздухе.
− Где-то разгорелся вереск, − решила Ада. − Я видела карты этой местности. Там севернее есть болота, а в них, наверное, полно метана и прочих горючих газов.
− А огонь до нас не дойдет? − поинтересовался Айкон, прекрасно понимая, что случись на равнине пожар, далеко он со своими навыками не ускачет.
− Если он начался далеко, то нет, − предположила Ада. − Пока он дойдет до этого места, мы успеем уйти.
− А если пожар возьмет нас в кольцо? − предположил Томас.
− Такого быть не может, − покачала головой Ада. − У нас всегда будет дорога назад.
− Я не хочу возвращаться с пустыми руками, − заявил Айкон, вцепившись в поводья от того, что конь ускорил свой шаг, почуяв запах гари. − Те документы украли у меня из под носа, поэтому я не вернусь в когорту до тех пор, пока не верну их!
− Отлично, − широко улыбнулся Томас. − Вот ты и езжай дальше, а мы вернемся назад и скажем, что ничего не вышло.
− Струсил! − поддела его Ада.
− Ничего подобного! − возразил Томас.
− Струсил, − продолжала Ада. − Хочешь, прикрываясь пожаром, сбежать назад и попить свеженькой водички!
− Если я и сбегу, то это не трусость, а тактическое отступление! − парировал Томас. – И вообще, зачем лично мне те бумаги? Они больше нужны вам с Айком, чтобы после свадьбы дать деру из когорты и поселиться в Гренланде!
– Эти бумаги – величайшая ценность! – прорычала сквозь зубы Ада. – Так уж получилось, что их отыскал Айк, перерыв половину разрушенных городов.
– Поправка, не половину, а всего один!
– Тем не менее! Ты бы смог найти старую пачку бумаг в развалинах древнего большого города, в котором кишат всякие монстры? Сольпуги, например?
− Народ, там дальше должно быть убежище, может, переждем там, пока пожары не улягутся? − предложил безымянный.
− Кстати, хорошая идея, − поддержала его Ада. − Мы, конечно, сильно отстанем от учёных, если они действительно пошли этой дорогой, но если не остановимся, рискуем, как сказал Томас, оказаться в кольце пламени.
− Конечно, я всегда говорю в точку и по делу… − начал было Томас, но сразу же заткнулся, когда Ада швырнул в него сорванной с раскидистого куста десятисантиметровой колючкой репейника.
− Так мы идем в убежище или нет? − поинтересовался безымянный спутник, кивая в сторону.
− Веди! − ответил Айкон, пропуская парня вперед.
Убежище на самом деле оказалось неподалеку. Оно представляло собой выдолбленное в цельном куске скалы помещение, в котором вполне свободно могли расположиться четыре человека. Вход в него надежно прикрывала от нежеланных гостей толстая металлическая дверь. Лежанок или тюков сена, которые могли заменить кровати, здесь не было, зато было достаточно места для того, чтобы расстелить сразу четыре, а то и пять спальных мешков. В глубине убежища стоял большой стальной чан, в который собиралась дождевая вода, проходящая через специальный фильтр. Томас, еще не привыкший ко всем тяготам долгих переходов, сразу кинулся к чану, черпая чистую и приятную на вкус воду. Айкон же первым делом проверил содержимое небольших сундуков стоящих возле входа. По правилам, тот, кто пользуется убежищем, мог использовать его запасы, но должен был оставить взамен что-то равноценное, так как обновлять эти припасы никто не намеревался. Обычно процесс обмена кружился вокруг консервов: чаще всего меняли мясные консервы на какие-нибудь соленья, но в этот раз у Айкона с собой был довольно ограниченный запас провианта. Прикинув примерное расстояние, которое им еще предстояло пройти и имеющиеся запасы провизии, Айкон просто положил на дно сундука кровные три аверса, забрав оттуда только небольшой перочинный ножик, просто так, на всякий случай и банку соленых патиссонов.
Лошадям тоже нашлось место. В той же самой скале, в которой было выдолблено убежище, было второе помещение, куда большее по размеру. Скорее всего, изначально, оно планировалось как вторая комната или дополнительное укрытие, но по каким-то причинам, оказалось заброшено. Внутри уже проросли вездесущие одуванчики, которые при всей своей невзрачности, крушили целые камни, пытаясь выбраться к солнечному свету. Людям такая обстановка была не по душе, зато лошадям, изрядно уставшим после продолжительного перехода, сочные желтые цветы и их жесткие стебли пришлись по вкусу. К тому же, Ада, предварительно наорав на Томаса, заставила его собрать для коней немного вереска, прежде чем к убежищу подступил пожар.
Вереск горел со специфически запахом. Он был каким-то сладковатым и горьковатым одновременно: стоило встать лицом к стелющемуся по земле дыму, как сразу начинали слезиться глаза. Треск горящей растительности слышался со всех сторон, как впрочем, и шум пламени. Огонь подступал все ближе, в убежище от этого становилось невыносимо жарко, а камни, окружавшие людей со всех сторон, неизбежно нагревались. За каменной стенкой раздавалась тревожное лошадиное ржание, которое без лишних звуков и слов описывало страх, охвативший животных при виде разгневанной стихии.
− Самое худшее убежище, которое только можно придумать! − Томас явно жалел о том, что покинул когорту. Пытаясь прилечь, он чуть было не сжег себе глаза, открыв их в самой гуще стелящегося дыма, который проникал через щели. Поднявшись, Томас тут же ощутил жар, и чуть было не обжег себе руку, когда попытался прислониться ею к двери.
− Поверь, бывают и похуже, − не согласилась с ним Ада.
− Поддерживаю, − закивал головой Айкон. − Не так давно я и мой покойный учитель всю ночь отбивались от стаи волколаков. А он еще рассказывал мне историю о том, что в одной из пещер его встретило настолько жуткое чудовище, что ему пришлось идти к когорте через атомную завесу, лишь бы не угодить в пасть зверю.
− Лучше волколаки! − уверенно заявил Томас, кашляя. − Они все-таки живые существа, они тоже устают, тоже ошибаются и их можно убить. Огонь убить нельзя, он пожирает все и никогда не останавливается.
− Огонь можно затушить, главное знать как, − вставил свое слово безымянный парень, которому, казалось, жар был не страшен. − И потом, никто не может знать, что хуже, быть съеденным зверем или же сгореть заживо.
− Прости, а ты не мог бы сказать свое имя? − попросил Айкон. − Мне жутко стыдно, но я, правда, не знаю твоего имени. Честно сказать, я и не видел тебя раньше.
− Меня зовут Эван, − ответил Эван, протягивая руку.
− А меня Айкон, − ответил Айкон, пожимая руку Эвану.
− Я в курсе, − улыбнулся Эван. − Твои товарищи часто тебя так называли, логично, что это твое имя. Кстати, моего прадеда звали Айконом. Получается, что ты следующий носитель этого имени.
− Здорово, − отозвался Айкон. − Надеюсь, я имя не опозорю. Слушай, Эван, а как ты вообще попал в нашу когорту?
− Слышали про когорту посреди Камчатских Сопок? − поинтересовался Эван.
− Мне кажется, про нее слышали все, − отозвался из своего угла Томас. − Шесть лет назад она провалилась под землю, когда из-за нестабильности тектонических плит половина Сопок и прилежащих территорий ушла под землю.
− Это была моя родная когорта, − ответил Эван. − Я был среди тех немногих, кому удалось спастись. Мне тогда было всего четырнадцать лет. Выжившим тогда пришлось очень долго скитаться по окрестным землям, чтобы найти пристанище. Кто-то осел в когортах в тайге, кто-то пошел дальше на север, а меня понесло на запад. Я прошел, наверное, когорт через восемь, пока год назад не осел в вашей. Я стараюсь особо не выделяться и ни к кому не привыкать, никогда неизвестно, что может произойти.
− Навидался, наверное, многого? − поинтересовался Томас, который всегда ценил хорошую историю про другие когорты и их жителей.
− Ну, изначально, я вел небольшой дневник, в котором записывал все то, что мне довелось увидеть, но потом я его потерял, − ответил Эван. − Где-то в районе Уральских Хребтов на меня напала стая пещерных ирбисов, я попытался от них убежать, но, сами понимаете, это горные кошки. Меня спасло только то, что я оступился и свалился в небольшую долину между отдельно стоящими горами. Я не знаю почему, но ирбисы за мной не пошли.
− Наверное, там жило что-то пострашнее! − решила Ада, рассуждая с точки зрения натуралиста.
− Это была прекрасная долина, − продолжал Эван, предаваясь приятным воспоминаниям. − В ней били десятки гейзеров с горячей водой, а горы защищали ее от холодов и атомных завес. Хотите верьте, хотите нет, но за все время своих путешествий я не видел ни одного такого же места, где росло бы столько зеленой растительности!
− В смысле? Ели, сосны, лиственницы? − переспросила Ада, гадая какие растения смогли сохранить свои древние окрасы в окружении ядерных отходов.
− Нет, дубы, кипарисы, − ответил Эван. − Я бы сказал, что эта долина была намного чище, чем Гренландия. Я уже было рассчитывал остаться там, но в один прекрасный день с гор спустилась лавина, я успел отойти в сторону, но потерял свой дневник и большую часть вещей. Лавина накрыла половину долины, после чего я понял, что оставаться здесь опасно.
− Выходит, рай на Земле был, но оказался уничтожен! − подытожил Томас.
− Долина не уничтожена, − возразил Эван. − Сход снега небольшой, деревья выдерживают его, а животные вовремя уходят в сторону. Со временем гейзеры превращают снег в воду, а потом приходит новая волна, но уже с другой стороны.
− Если научиться предугадывать сход лавин, то можно обжить эту долину, − решил Айкон.
− Не стоит, − возразил Томас. − Вспомни, что мы, люди, сделали с Галапагосами, когда снова нашли их в океане. Они были почти не затронуты глобальными изменениями, а мы, пытаясь их обжить для себя, уничтожили экосистему и утопили сами острова.
− Кажется, пожар прошел дальше, − Ада поспешила перевести разговор в другое русло, зная, что для Томаса экология это больное место.
− Еще рано выдвигаться, − ответил Эван, слегка приоткрыв дверь в убежище и бегло осмотрев местность. − Почва еще раскалена, да и вереск, точнее то, что от него осталось еще дымиться. Плюс скоро стемнеет. Нужно уже отсидеться здесь, а утром двинуться в путь.
− Ну, быстрее мы ехать не сможем! − усмехнулся Томас, посмотрев на Айкона.
− Я не виноват, что мне не дается верховая езда, − Айкону уже изрядно надоели насмешки Томаса.
− Так, давайте без пререканий! − попросила Ада, расстилая на полу свой спальный мешок. − Предлагаю перекусить и на боковую, пока камни еще теплые. Если они остынут прежде, чем вы заснете, что всю ночь будете чувствовать их холод через ткань.
− Передайте мне хлеба и банку сардин, − попросил Томас, − Мне этого хватит на ближайшее время.
Айкон решил последовать совету Ады. Наспех перекусив пресловутыми сардинами, которые Томас, несмотря на свою заносчивость, поделил поровну между всеми, юноша тотчас закутался в свой спальный мешок, однако засыпая, он все же слышал, что Эван и Томас начали травить различные истории, которые плавно перетекли в страшилки, придумываемые буквально на ходу.
Передышка длилась недолго. Ада разбудила Айкона еще задолго до того, как поднялось багряное солнце. В раннем утреннем воздухе все еще витал запах гари, но он был щедро сдобрен запахами сырой земли, что свидетельствовало о том, что прошедшей ночью шел дождь.
Вылезать из своего спального мешка Айкону не хотелось. В нем было сухо и тепло, а вот снаружи чувствовалась неестественная для этих мест прохлада. Мороза, конечно же, не было, случись такая аномалия, планета бы точно потерпела крах. Температура держалась где-то на уровне десяти градусов, не двигаясь с места, что, в принципе, могло также быть вызвано банальной поломкой термометра, который висел снаружи убежища и мог пострадать от огня. Томас, судя по всему, уже давно проснулся: он сидел на своем свернутом спальном мешке и медленно жевал кусок хлеба в прикуску с небольшим куском колбасы из… Впрочем, содержащиеся в ней компоненты Айкон предпочитал не вспоминать. Эван сонно растирал затекшие во сне мышцы, но по его лицу было видно, что он тоже был недоволен таким ранним подъемом.
− Что за спешка? − поинтересовался Айкон, принимая из рук Ады небольшую емкость с водой для умывания. − Солнце еще не встало.
− Нам лучше выдвигаться сейчас, − ответила Ада, собирая свои вещи. − Томас заметил неподалеку тератоидов.
− Ага, − подтвердил Томас, не отрываясь от раздельного бутерброда. − Вышел я, понимаешь, по нужде, мне часто приходиться вскакивать, если я слишком много водички не фильтрованной выпью. Встал я, значит, и пошел наружу. Понятное дело, что в убежище, такие дела делать не полагается. Выхожу, уже пристроился за чудом уцелевшими кустиками, как вдруг, вижу, что через дымящиеся угли вереска топает трое людей. Я сначала подумал, что это жители ближайшей когорты, или Орм кого еще сюда отправил, а потом пригляделся. Двоих я разглядел с трудом, вероятно их извратило не особо приметно, а вот третий выглядел просто жутко. На нем не было рубашки, поэтому было четко видно зеленоватую чешую, как у ящерицы, а на лбу у него эта чешуя образовывало нечто вроде короткого рога.
− Дела свои сделал? − поинтересовался Айкон, сворачивая свой спальный мешок.
− Чего? − переспросил Томас.
− Да так, просто спросил, − отмахнулся Айкон. − Нет ничего страшного, если вдруг при виде тератоидов твой естественный процесс разрешился спонтанно.
− Это не повод для шуток, Айкон! Ни капельки не смешно! − Ада явно не оценила комментарий товарища. − Тератоиды, если ты помнишь, это те же Homo superior, что и мы, но изгнанные из когорт из-за того, что имели отклонения от нормы, как физические, так и психические. Они опасны для нас, они с удовольствием возьмут в плен нормальных людей.
− Ты сама сказала, они такие же люди, − возразил Айкон. − Они не виноваты в том, что произошло с ними. Это могла быть сверх доза радиации, вспышка бактериальных или вирусных инфекций или еще какая-нибудь штука, которая изуродовала их еще до рождения.
− Но согласись, ты бы не стал жить рядом с подобным уродцем, − заметил Томас.
− Не собираюсь принимать ничью сторону, вы, я гляжу, любите спорить в неподходящее время, но нам пора выдвигаться, − Эван прервал очередную дискуссию и указал на дверь. − Сейчас не важно, как каждый из нас относится к тератоидам, сейчас главное исчезнуть с их территории, пока не взошло солнце и нас не обнаружили. Тератоиды, как сказала Ада, с радостью нас повяжут и утащат в свое поселение. Не хочу даже предполагать для чего.
Выйти бесшумно не удалось. Дверь убежища легонько скрипнула, а вот люди чуть было не перенесли инфаркт, ведь им этот звук показался оглушительным, сравнимым только с грохотом падающего астероида. На их счастье, тератоидов в этот момент рядом не оказалось. Проблема заключалась в другом, за все то время, пока Айкон со своим отрядом находился в убежище, исчезли их лошади с частью поклажи, сложенной в их временном стойле. Томас тотчас же принялся обвинять в этом тератоидов, хотя Айкон решил, что лошади просто испугались пожара и убежали, а уже потом пришли тератоиды и унесли вещи. Томасу пришлось принять эту теорию, потому что кони были совершенно не нужны уродцам, бегающим вересковых холмах. Насколько было известно всем четверым, скаковыми животными тератоидам служили вепри, а мясо лошадей было жестким и невкусным, а значит, от них не было никакой пользы, следовательно, и не было повода содержать их. Искать пропавших животных, не было времени: вот-вот должно было встать солнце, а на равнине сразу бросились бы в глаза четверо молодых людей, бредущих вперед пешком.
Вереск, который всего лишь сутки назад покрывал эту равнину, почти весь выгорел, оставив после себя лишь мелкий уголь, смахивающий на порошок. Ада без промедления набрала себе небольшую пробирку этого угольного порошка, якобы для лечебных целей. Никто не стал задавать ей вопросов, молча продолжив двигаться вперед. Сложно было сказать, как далеко протянулась вересковая равнина, но на горизонте с разных сторон света виднелись и другие пейзажи. На севере темнела тоненькая темно-бурая полоска, ограничившая, по всей видимости, очередной лес. На юге высились бардовые и бурые горы, говоря о том, что подступы к ним ограничены весьма опасной пустыней. На западе было прекрасно видно скальные массивы, разбавленные высокими деревьями, напоминающими по своей высоте и структуре расположения ветвей, сосны.
Айкон шел вторым в отряде, сразу за Эваном и пытался представить, как выглядела эта местность до того, как на нее обрушилась самая разрушительная война в истории человечества.