X
День был такой насыщенный, но сон почему-то не шел ко мне. Элли уже час как спала а я лежал лицом в подушку и ждал когда придет сон. Моя рука потянулась к прикроватному столику и нащупала выключатель лампы.
Лучше тогда почитать, чем бездарно смотреть в наволочку, решил я. Мне на глаза бросилась книжка с местными легендами, которую Элли недавно купила в магазине у Алекса. Вряд ли я узнаю из этой книги что-то новое, но такие вещи почитать всегда приятно. И я открыл книгу на середине, где Элли оставила закладку – карманный календарик с черным котенком.
Зеленые куртки и красные колпаки, красные куртки и зеленые колпаки, а иногда и белые колпаки – почему эти цвета от местности к местности меняются местами? Кажется, Элли действительно одержима эльфами. И все же, сколько книг про эльфов не читай, ответа не найдешь. Мне ближе всего версия, взятая из германских мифов, что эльфы это отдельный род существ – и не люди, и не боги, они сами по себе, и при этом на короткой ноге и с теми, и с другими. Примерно такого же мнения придерживалась и Сенга.
Томас и Пол считали что они первое, «доадамовское» творение библейского бога, а версия о том что эльфы тоже ведут свою родословную от детей Адама и Евы, их мало привлекала. А ведь у нас крайне богатые письменные источники, сообщающие о жизни скрытого народа. Масса легенд и описаний встреч, записанных столетия назад, и даже встречаются более свежие упоминания. Больше сведений только в Исландии, хотя, как мне рассказал один исландский фотограф, приезжавший как-то в город с выставкой, для туристов – там про эльфов информацию стряпают только так, поэтому к подобным сообщениям нужно относиться скептически.
В некоторых странах знаний об эльфах и того меньше. Пол однажды зачитывал нам отрывки из одной очень интересной книги, купленной в букинистическом магазине. Книга была на немецком языке и была посвящена русскому фольклору. Малый народец, живущий в России, во многом похож на наш – есть те, кто живет на фермах, есть те, кто в дома ночью приходит и за прялку садится. Только у них это всё разные духи, и представляют их скорее как наших немертвых, и часто считают что это проклятые души некрещеных или грешников. А про народец живущий в холмах информации никакой нет. Пол сказал: «Ну, а чего вы хотите, у них с революции столько переселений было по всей стране, столько новых деревень, столько переселенцев да ещё и атеистическое воспитание! Это с мельницы дух или домовой переехать с тобой вместе может, а малый народец – это исключительно местные жители, где были, там и остаются, а с новоселами на контакт не идут» – подытожил тогда Пол.
Да, вот так внезапно вырастает рядом с холмом новая деревня, а то и город, и никто из переселенцев про древних скрытых жителей ничего не знает. А если и знает, то уже не верит. Даже у нас в Шотландии и на юге говорили об окончательном исходе эльфов с острова, правда как по мне, сообщения эти поспешные. Но наверно именно эти фольклорные свидетельства вдохновили Толкина на трагичное описание эльфийского исхода на смене эпох. Как выяснилось, Элли собрала неплохое такое досье по появлениям эльфов в наши дни, есть сообщения относящиеся аж к семидесятым годам.
Вообще, как по мне, вера в эльфов это очень сложный вопрос в наши дни. Сейчас никто ни во что не верит – время такое. А попробуй заикнуться о вере, и будут насмехаться: «ты что, в космос уже давно летают, и бога там никто не видел!» Что ж, молодцы. Не понимают, что божественное можно и нужно понимать через язык символов, а высшую божественную сущность проще всего понимать апофатически, отрицая всякие атрибуты и формы. Но эльфов не объяснить через апофатическое отрицание. Они где-то на грани между мифологическими символами и нашей реальностью. Из книг этот феномен не понять, он просто должен оставаться где-то рядом, всё также неуловимо, с той лишь целью чтобы изредка выходить на свет и ломать наше рациональное сознание.
Кажется, чтение и длительное немое обсуждение прочитанного с самим собой подействовало, и мои глаза наконец-то начали закрываться сами собой. Я вернул книгу на место. Элли мои шаги и чтение с тусклым светом ничуть не помешали, она всё также крепко спала, повернув голову в мою сторону и разбросав непослушные волосы по подушке.
Те случаи, когда прочитанное влияло на мой сон, можно пересчитать по пальцам. Даже самые сильные произведения, как правило, не проникали в мои сны, которые кажется живут своей автономной жизнью. Но этот сон мне запомнился особо.
В нем я был не один, рядом со мной была моя подруга Ксения. Мы познакомились на музыкальном фестивале готического рока и стали переписываться. Она была настоящей путешественницей, но чаще всего она совершала перемещения между своими двумя историческими родинами – Грецией и Францией. Пару раз судьба заносила её к нам, и я принимал её у себя дома. Я и правда ожидал увидеть её в гостях этой осенью, если планы не изменятся. Мы оба разочаровались в готическом роке, как движении единомышленников, как в чем-то крайне консервативном внешне, но как губка, впитывающем самые худшие из моднейших идей. Зато она познакомила меня с новым интересным жанром тяжелой музыки из Скандинавии. Правда, Пола и Томаса я решил не знакомить с новыми кассетами, сомневаюсь что им понравилось бы.
Во сне мы оказались одни ночью под открытым небом. Небо было беззвездным и абсолютно черным, казалось что над нами огромный романский свод из темного камня и мы вдруг оказались в подземелье, где растут деревья, а не на открытом воздухе.
Ксения – девушка среднего роста со светлой кожей, любит яркую помаду тёмных тонов, а волосы любит осветлять до пепельного цвета, а затем выкрашивает их в довольно нежный оттенок розового. Не в тот кислотный, что у танцоров в модных клубах, а в довольно естественный лепестковый оттенок. В моём сне она была одета в черное платье и легкое тёмное пальто, на голове была черная шляпа с узкими полями, на ногах криперы на толстой подошве, которые у нас несколько десятилетий назад любили носить тедди-бои.
Она молча смотрела вдаль, куда-то за арку обнаженных осенних деревьев, сбросивших листву. Она всегда хорошо ориентируется в незнакомых местах, но я предпочитал водить её по малоизвестным достопримечательностям. И теперь я вновь вел её по ночному лесу, в котором неизвестно откуда хватало света чтобы осветить нам дорогу. Не пели птицы, не шумел ветер и мы почему-то молчали, хотя при встрече нам всегда есть что обсудить.
Наконец, впереди забрезжил бледный огонек, мы всё шли дальше, не чувствуя усталости, хоть были одеты не для прогулки через лес, особенно Ксения. Одна толстая ветка с крючковатыми пальцами будто попыталась остановить меня, зацепившись за погон моей военной куртки.
Вдруг, в моем сне небо чуть посветлело и можно было разглядеть свинцовые тучи плывущие по небу, а вдалеке стало слышно тихое пение. На фоне посветлевшего неба проявился силуэт заброшенной церкви, находящейся рядом с соседней деревней, в чьих окнах впервые за многие годы загорелся свет.
Не могу сказать что из множества местных достопримечательностей эта церковь меня сильно интересовала, бывал я здесь довольно редко. Но, очевидно, сновидение решило заманить меня сюда образом долгожданной гостьи, чтобы я решил наведаться туда дабы показать все местные красоты.
– Задолго до церковных свечей здесь, на этой поляне посреди леса, горели костры внутри небольшого каменного круга. Часть этого круга даже сохранилась, но эти камни уже почти полностью ушли в землю, а часть была использована в строительстве церкви, – заговорил я, взяв на себя роль экскурсовода.
– Здесь просто чудесно! – воскликнула Ксения из сновидения, – у нас в Афинах атмосфера заброшенных церквей совсем иная!
– Это потому что у вас туристическая столица. А здешние места в путеводителе не напечатают. По ту сторону за церковью раньше был торфяной лабиринт, уход за ним забросили и разглядеть его практически нереально.
– Лабиринт? Как наш лабиринт минотавра?
– Может да, а может и нет, про этот лабиринт ничего не известно, может его сделали, остававшиеся по сути язычниками, местные жители, а может и церковники.
– Может, от него ничего и не осталось, но если ты не устал, проведи меня, уж очень охота посмотреть! И когда ты к нам приедешь в гости?
– Я бы и рад приехать, но не могу преодолеть свой страх дальних путешествий. А если и соберусь, то точно не в туристический сезон.
А тем временем мы миновали невысокую каменную ограду вокруг кладбища и шли среди старых каменных крестов и чуть покосившихся плит. Вот уже лет семьдесят на этом кладбище не было новых захоронений, но некоторые местные жители, хорошо знавшие свою родословную всё же изредка навещали могилы прапрадедов, хоть и не застали их даже в детстве.
Мы подошли ближе и в темноте всё ярче проступал образ церкви из светлого камня, в углах, в кладке можно было разглядеть выделявшиеся своим размером камни взятые из древнего круга. Перед нами была классическая англосаксонская церковь, с остроугольной крышей и узкими окнами с внутренним скосом, на колокольне окно было настолько узким, что напоминало скорее бойницу. Почти вся крыша была покрыта чуть потемневшей со временем бордовой черепицей, и только крыша колокольной башенки была укрыта неровно окрашенной тёмно-серой черепицей, которая почти сливалась с ночным небом.
Колокольный звон раздался будто издалека, хотя мы и стояли уже совсем рядом с церковью. Похоже, служба восстановилась и сюда прислали священника. Мы преодолели последние десятки шагов и подошли вплотную к церкви. Тяжелая дверь была закрыта и мы не решились сразу ломиться внутрь, а остановились у окна. Мы подошли к самому удобному для наблюдения двойному оконному проему, из всех окон эти располагались ниже остальных и были самыми широкими.
Со стороны Ксении в окне ещё сохранилось витражное стекло которое усиливало бледный свет исходящий из церкви, а вверху оконной рамы подкрашивало его в голубой, с моей стороны стекла уже не было.
Внутри это была самая обычная церковь, скамьи и алтарь из полированного дерева прекрасно сохранились, только белая штукатурка на стенах и тонких колоннах облупилась обнажив холодный серый камень. А вот служба выглядела крайне необычно. Вокруг алтаря стояло семь человек, все не особо высокого роста и каждый в руках держал свечу. В свете свечей можно было легко разглядеть, что это были три мужчины и четыре женщины. У всех невероятно светлая кожа, но это не говорило об альбинизме так как волосы у них были темно-русые, и только у одной девушки и одного мужчины волосы были золотисто-рыжими. У всех семерых волосы были очень длинные и прямые и доходили до лопаток, мужчины носили длинные бороды, свет отражался в их живых темных глазах. Они были одеты в зеленоватые тартаны с редкими красными полосками, мужчины в куртки старого покроя с большими золотыми пуговицами, на женщинах были длинные юбки и накидки с нарядными заколками, а на белых маленьких стройных ножках кожаные сандалии с золотыми застежками.
Но не внешний вид этих людей был самым необычным, в этом кругу рядом с людьми находились три кошки, мало того что хозяева были небольшого роста, так ещё и кошки были гигантскими, пожалуй, самые крупные представители диких котов, которые на фоне своих хозяев выглядели небольшими сторожевыми собаками. Все три кошки сидели словно статуэтки и дремали, периодически закрывая и открывая глаза в которых горел дикий огонек.
Голоса девушек были невероятно звонкие и приятные, на их фоне немного терялись глубокие, более низкие мужские голоса, но этот гул низкого баса прекрасно дополнял песню, отчего музыка казалась объемной, а колокол при этом звучал невероятно тихо, хотя и был практически у нас над головами. Слов песни я не мог понять, кажется пели на гэльском, причем на его старом средневековом диалекте. Увы, я не знаю гэльский, в наших краях вообще мало кто его знает, а вот на северо-западе носителей языка довольно много. Я не запомнил ни слова, а было бы интересно зачитать этот текст Томасу и узнать явилась ли мне во сне реальная песня, или мой разум собрал пазл из услышанных когда-то гэльских слов.
Но что они делали я не мог понять. Видимо в моём сне смешались два известных фольклорных сюжета – свидетельства о похоронах фей и сказка про похороны кошачьего короля. Правда, самого главного элемента похорон – гроба я так и не увидел. Про то, что это могут быть похороны я понял ещё во время сна и начал осматривать церковь в поисках гроба. Тут я заметил, что из церкви исчезли все синие покрывала – неужели они истлели и исчезли без следа? Также исчезли все кресты со стен и крест с алтаря, в проходе между скамьями где раньше лежал ярко синий ковер теперь серел каменный пол, у самого алтаря, где некогда располагалась самая крупная плита было пусто, плита была выломана и в полу открывалась бездна. Насколько глубокая яма образовалась в свете свечей было не понять, да и тем более заглядывая в окно, возможно яма была глубиной всего фут, а может это было начало тоннеля, уходящего вглубь в подземные пещеры. И не смотря на то что выломанная плита была самой большой, на её место никак не поместился бы гроб, пусть даже кошачий.
Нет, это не было похоже на похороны, они все были в приподнятом настроении, и девушки меньше всего были похожи на плакальщиц, глаза их были ясными а лица полны жизни несмотря на отсутствие румянца.
Внезапно песня закончилась и всё вокруг погрузилось в тишину. Мы затаили дыхание, Ксения повернула голову в мою сторону и хотела что-то сказать, но тут мужчина, стоявший лицом к окну в которое мы подглядывали, заговорил и все остальные повернулись в нашу сторону. Казалось мы ничуть не смутили и не разозлили их своим внезапным появлением, кошки тоже повернулись в нашу сторону, но сразу начали жмуриться и казалось мы им не интересны вообще. Мужчина первым заметивший нас продолжил что-то говорить не отрываясь глядя в нашу сторону, после каждого произнесенного слова на его лице можно было заметить загадочную улыбку. Наверно, нужно было извиниться и уйти, но мы смотрели как завороженные и ждали что будет дальше. Мужчина опустил голову и сказал несколько слов кошке, сидевшей у его ног. Это был высокий зверь с длинными мускулистыми лапами и густой шерстью, переходящей из серого цвета в рыжий, с тёмными полосками на спине и пятнышками на груди и лапах.
Кошка встала, размяла лапы, несколько раз махнула хвостом и внезапно побежала в нашу сторону. Ей хватило нескольких прыжков чтобы достигнуть окна, ещё один прыжок и тяжелые лапы ударили меня в грудь. Не ожидая такого нападения я поскользнулся и упал на траву, а кошка издавая низкое утробное рычание вцепилась когтями мне в голову и стала рвать тонкую кожу на веках и на бровях. Мужской голос будто подбадривал кошку. Не знаю почему, но я уверен что он давал ей конкретные указания, касающиеся моих глаз. Я закричал от боли, Ксения не могла пошевелиться от страха. На секунду против воли я открыл глаза и увидел перед собой два кошачьих глаза, горящих зеленоватым огнем, хотя если говорить точнее, один глаз у кошки и правда был её родным, а второй выглядел как человеческий – с круглым зрачком и без мигательной перепонки.
Ксения кричала от страха, я кричал от нестерпимой боли, и всё равно я слышал таинственную речь. Голос был очень мягким и тихим, но кажется я точно понял что говорил незнакомец и внезапно неведомый язык стал для меня понятен.
– Забери у него все что он видел… – шептал голос в моей голове, – забери всё что видел, проснись, проснись, всё хорошо, – я не заметил как мужской голос превратился в нежный голосок Элли, – все в порядке, это просто сон.
Сбоку горел ночник, освещавший склонившееся надо мной лицо Элли. Эти два глаза. Похоже, я видел её глаза, а не кошачьи в момент когда реальность и сон из последних сил цеплялись друг за друга перед пробуждением.
– Да, ну и сон приснился же мне, – сказал я, ощупывая свои вспотевшие плечи и спину. Вдруг скрип двери заставил меня вздрогнуть, – через секунду в комнату на полусогнутых лапах вошла полосатая кошка, она хищно озиралась по сторонам, ища врагов. Выросла она у меня очень храброй – стоило мне порезаться или обжечься на кухне и тихо вскрикнуть от боли, как кошка была тут как тут и принималась искать моего обидчика.
– Волчица, успокойся, всё хорошо, – уговаривал я её, – и хватит ошиваться на кухне, спи с нами на кровати, – кошка с недоверием осмотрелась по сторонам, запрыгнула на кровать и уже через секунду свернулась клубком в ногах.
– Ну и перепугал ты меня.
– С каждым бывает.
– Что тебе такое приснилось?
– Да так, – я начал искать уклончивые ответы, – начитался мистических вещей перед сном вот от прочитанного и явилось.
– Попробуй ещё поспать, правда я наверно уже не усну.
Тут я почувствовал что это крайне удачный момент чтобы задать давно мучивший меня вопрос.
– Слушай, раз говоришь что сон пропал, – начал я, – может расскажешь мне про эльфов и холм.
– Да, на самом деле рассказывать-то особо и нечего, – кажется, мой вопрос не очень ей нравился.
– Ты что мне не доверяешь, или думаешь что я буду смеяться?
– Как правило только такая реакция и была.
– Но Сенге ты же рассказала, и Пол с Томасом что-то да вытянули из тебя.
– Да как-то подловили меня в баре и разговорили.
– Если всё дело в баре – нет проблем, давай я сбегаю вниз принесу чего-нибудь? – и я начал подниматься с кровати осторожно, чтобы не разбудить уже заснувшую кошку.
– Ничего не надо, ложись, – серьезность в её голосе спала и она тихо рассмеялась, – начинать пить посреди ночи это уж слишком. Хорошо, но как я говорила, рассказывать особо нечего.
Много лет назад рядом с эльфийским холмом жила моя бабушка, у которой я проводила много времени. Она с раннего детства рассказывала мне много сказок и легенд, но когда я подросла, она перестала рассказывать сказки про принцев, принцесс и драконов. А вот легенды про эльфов она рассказывала часто, она говорила что её мама даже побывала однажды на эльфийской ярмарке. Бабушка привила мне любовь к местным сказаниям и любовь к природе. Нам на прогулках никогда не попадались эльфы, но мы иногда по праздникам приносили на холм нашу выпечку и оставляли молоко. Еще она говорила что волосы у меня как у моей прабабушки, только у неё в семье были рыжие волосы, и говорила что эльфам очень нравятся рыжеволосые девушки и они считают их очень красивыми.
– Ну, тут у меня вкусы с эльфами схожие.
– И вот бабушки не стало, а я продолжала изредка ходить к эльфийскому холму. Правда, приходилось это делать втайне, так как родители считали что я заигралась. Так наверно это и выглядело со стороны. Пока я бегала по холмам, мои одноклассницы бегали на свидания, пока я лежала в коме, одна из моих одноклассниц даже родить успела от какого-то взрослого мужика.
И только после смерти бабушки я, если можно так сказать, начала получать обратную связь. Когда никого не было рядом я слышала как меня кто-то тихо зовет. И краем левого глаза я видела мелькавшие рядом тени.
– Но ты говорила что почти ничего не видишь этим глазом?
– Извини, я обычно не люблю вдаваться в такие подробности, вот и говорю, что ничего не вижу. На самом деле левым глазом я вижу неплохо, правда в темноте он видит на порядок хуже правого и есть слепые зоны, из-за чего я многого порой не замечаю боковым зрением. Но именно на границе между зримым и незримым участком эти тени и начали появляться, скорее даже не тени, а как некое затемнение видения, порой это были довольно яркие фигуры.
– Если ты хранила от меня в тайне, что видишь левым глазом, то какие ещё секреты ты хранишь? – шутливо спросил я.
– Да, у меня просто с детства привычка выработалась так отвечать на каждое «ой, девочка а ты видишь в темноте как кошечка?».
– Ладно, прости что перебил.
– Краем глаза я видела что-то непонятное только на холмах, а с учетом того что еще и слышала голоса, то у меня не было сомнений, что это эльфы. Несмотря на бабушкины истории про доброту славного народа, я всё же побаивалась, но всё равно шла к холмам. Голоса были почти неразличимы, но я надеялась что наконец смогу расслышать их получше когда-нибудь, что это лишь вопрос времени. Дома, само собой, я ничего об этом не рассказывала! Одно дело, когда ты в шесть лет слышишь голоса эльфов, но совсем другое, если тебе шестнадцать. И если бы это было банальное сумасшествие, то уж наверно слышала бы их везде, а не только у холма.
И вот однажды, в обычный весенний день, я пошла после школы прогуляться у холма. Я привыкла что изредка встречала там людей – местные старички выходили туда на прогулку, некоторые приходили туда порисовать, иногда я обменивалась с ними парой фраз при встрече, всех их я хорошо знала.
Но в тот день когда я бродила вокруг холма, ко мне подошла незнакомая женщина. Я даже удивиться не успела, просто поворачиваюсь на странный звук, будто кто-то плачет, и вижу молодую женщину с младенцем на руках. Её лицо не сразу рассмотрела, так как была очарована ее необычным нарядом – так сейчас только на деревенские фестивали одеваются – яркая юбка, шерстяная накидка, драгоценные застёжки, а в волосах красные ленты и свежие белые цветы. А волосы рыжие, как у меня, только длиннее, у самой лицо и руки белые, губы яркие и глаза такие тёмные и живые. Я так удивилась что такая молодая на вид, наверно как я, а уже с ребенком на руках, и выглядит при этом такой ухоженной и бодрой.
Она со мной поздоровалась «добрый день, милая» я ей ответила «здравствуйте», голосок такой звонкий и приятный, я подумала что она точно артистка, наверняка в хоре поет и на фестивалях народные песни исполняет. Но вдруг ребенок тихо так заплакал и она говорит «хочешь подержать?». Я детей не особо люблю, есть особенно страшненькие – красные, сморщенные, аж страшновато смотреть на таких, а если ещё и голосок противный, то тем более. И вместо того чтобы отказаться я говорю «хорошо», она откидывает накидку и передает мне белый сверток с ребенком. Я даже не представляла, что они такими милыми бывают – светленький, на голове волоски уже густые, но такие мягкие, личико хорошенькое, а выражение лица не такое уж и младенческое. Он у меня на руках плакать перестал и что-то лепетал, таким умненьким казался, будто уже осознанно что-то говорит. Вот я и подумала, что будь у меня такой ребенок, я бы точно его любила.
Вдруг он меня за волосы схватил – пальчики маленькие, а держит крепко, но при этом так аккуратно чтобы не дернуть, поднес прядь к лицу, смотрит на неё внимательно и словно смеется. Мама его тоже рассмеялась и обращается к младенцу «Да, очень красивая девочка, и волосы, как у мамы. Правда, она миленькая?»
Я ужасно смутилась, вернула ей ребенка. Когда я передавала ей сверток, обратила внимание что она ростом с меня, а может чуть пониже ( я с тех пор еще подросла, а в шестнадцать была ростом ровно пять футов). И тут она зовет меня к себе в гости, говорит что живет совсем рядом. Меня конечно учили, что к незнакомцам в гости ходить нельзя, что в крайнем случае нужно разворачиваться и бежать домой. Но она меня околдовала – я отнекивалась, говорила что меня дома уже ждут, что итак после школы задержалась, но она уверяла что поход в гости не займет много времени. Встреться мне на этом месте незнакомый мужчина, который утверждал бы что он живет рядом и настойчиво звал в гости я бы сразу убежала, но ей доверилась.
Она велела следовать за ней. Мне казалось что мы и отойти не успели от места, где встретились и вдруг она меня уже подводит к двери! Я не смогла даже оглянуться по сторонам, хотя думала что надо осмотреться и понять куда я пришла, и может из гостей сразу позвонить родителям и сообщить где нахожусь. Но я не знаю, где у нас в округе дом с такими старинными дубовыми дверями с кованными деталями в виде животных и деревьев и с огромным медным молотком. Я могла смотреть только вперед, она вошла в дверной проем, за которым была только темнота и позвала меня за собой. У меня были мысли извиниться и бросится бежать куда подальше, но ноги сами пошли вперед. Стоило мне только войти, как я услышала что дверь закрылась сама собой, хотя позади меня никого не было. Сначала я подумала что мы одни дома, и что в гостиной без окон просто закрыты двери и не включен свет, но оказалось что мы вошли в узкий коридор и вдоль стен начали попадаться редкие светильники. Я сказала что переоценила количество своего свободного времени и, пожалуй, пойду домой, тогда эта девушка остановилась у светильника, повернулась ко мне и сказала что мне совершенно не зачем так волноваться и на самом деле все уже меня заждались. Я даже представить не могла кто эти «все», на мои сомнения она ответила «все так хотят познакомиться с тобой, Элвина».
То, что она знает мое имя, удивило меня ещё больше чем то что мы довольно долго не поднимались на верхний этаж дома и до сих пор еще не дошли до хоть какого-нибудь помещения, освещенного солнцем, а все спускались куда-то вниз.
– И неужели тебе не было страшно, что тебя ведут неизвестно куда?
– Было, но любопытство было ещё сильнее. Ты же знаешь что во всех историях о встречах с феями важную роль играет любопытство – здесь человек мог не оборачиваться на голос, там пройти мимо странной двери, мог стороной обойти странных путников но не делал этого. Да и к тому же как я говорила мне казалось что она подчинила мою волю, странное чувство было вроде я и не могла повернуться назад хотя думала об этом но и не особо вроде и хотела. Мало кто говорил об этой их способности. Хотя возможно дело было в моей сверхвнушаемости. Интуитивно я догадывалась кто это был, понимала что это были эльфы, рассказами о которых я была очарована с детства, и как тут повернуть назад?
– Ну, так или иначе, мы знаем что заманивать они мастера.
Элли на минуту прекратила рассказ, кажется желание спать пропало у неё окончательно – все это время она полулежала на боку, но теперь села на кровати, взбила подушки и вертикально поставила их у изголовья кровати чтобы было удобнее сидеть, и продолжила рассказ.
– Да уж, с этим не поспоришь. Наконец, она провела меня в зал, повсюду там висели какие-то причудливые светильники из стекла и металла, но точно не электрические. И тут я будто попала на съемки исторического фильма – на дальней стене висели цветные гобелены, я их толком разглядеть не успела, но кажется там было невероятное множество сюжетов: и воины, и какие-то чудовища, корабли, рыбы. У стены стоял стол, девушка подвела меня к нему и сказала присутствующим что наконец пришла Элвина и ушла с ребенком куда-то в другую комнату. А они и правда меня ждали – так обрадовались. Там сидели в основном женщины и все также одеты в старинные наряды в зеленую клетку, а я в дурацкой школьной форме, у меня заколки совсем простые в волосах, а у них ленточки и цветы, вот тут я себя почувствовала дурнушкой на их фоне, – она поймала мой взгляд и выражение лица, – да, я знаю что ты думаешь «у неё встреча с потусторонним, а она о внешности беспокоится!», тебе это может и кажется странным, а вот для меня это важно. Но хоть и чувствовала себя простушкой, кажется я им понравилась. Самая младшая ростом чуть меньше меня, усадила меня за стол и начала мне подносить разные блюда. Рядом сел старик, похожий немного на Алекса из магического магазина, только ростом чуть пониже и весь седой, а морщин на самом деле и нет как будто, руки и шея очень мускулистые, одет он был на военный манер – через плечо висела перевязь, а на поясе длинный кинжал с серебряной рукояткой. Я кстати когда Алекса увидела, сначала аж дыхание от удивления перехватило, думала «он!», а потом присмотрелась и поняла – точно не он. Хотя, зная его род занятий, советую ради интереса присмотреться к нему, может они и родственники.
Я сижу за столом, сама стесняюсь что-то спросить, а старик этот меня расспрашивал не переставая. Спрашивал, нравится ли мне у них дома, нахваливал блюда, а к слову чего там только не было – жареные грибы, тушеные овощи со специями, фрукты с сахаром, рыба! И тут он берет глиняную бутыль и предлагает мне выпить кружечку эля. Я стала отнекиваться, говорила что конечно по закону в принципе я могу пить, но родители мои категорически против этого. Он налил небольшую кружку до верху, поставил передо мной и говорит «только понюхай, какой аромат, а к вечеру и запаха не будет и из головы всё выветрится, это будет наш секрет». Себе он тоже налил кружечку, сразу осушил и налил вторую. Запах и правда был потрясающий, настоящий живой напиток, я не удержалась конечно и попробовала. Он сказал что знал кое-кого из моих дальних родственников и спросил как дела у родителей. Когда он сказал что знаком с дальними родственниками, у меня в этом не было сомнений и я стала больше доверять ему. Он говорил что очень рад что его дочь меня встретила, и что скоро вернутся мужчины и приведут гостей и начнется настоящее веселье.
Внезапно вернулась та девушка, но уже без ребенка. Она сообщила что гости уже прибыли и вот-вот будут здесь, и обратилась ко мне с просьбой. Она сказала что пир будет только для своих, и на время праздника она просит чтобы я побыла нянькой для её малыша.
– Для этого они тебя и привели туда? Такие случаи известны, правда, я читал что они как правило отдают предпочтение молодым женщинам, у которых уже есть свои дети.
– Может, раньше так и было потому что детей в более раннем возрасте заводили. Но она говорила раз я нянькой для младшего брата была, то и тут справлюсь. Уж не знаю, сколько я у них просидела за столом, но теперь-то уж точно пора было бежать домой. Но она опять начала меня уговаривать, что надолго меня не задержат, да и к тому же у них работу принято щедро оплачивать, и уж родители не будут сердиться, когда узнают что я не шлялась непонятно где, а подрабатывала няней.
Она взяла меня за руку и вывела из зала, краем глаза я увидела что в помещение входят мужчины. Шедшие впереди были одеты как и седой старик в зеленую одежду, а за ними явно шли гости, так как одежда у них была немного другая. И на то как я ухожу они кажется совсем не обратили внимание.
Мы шли по длинному коридору с множеством дверей. И наконец она открыла передо мной одну высокую дверь и провела в комнату. Обстановка была крайне аскетичная, но каменные стены были отполированы настолько, что отражали тёплый свет от странных светильников без пламени. В центре комнаты стояло кресло, у дальней стены большой закрытый шкаф и кровать с резным изголовьем с головами драконов, а рядом деревянная колыбель-качалка в которой спал тот самый младенец. Из всей мебели именно колыбелька была украшена с особым старанием – на ней были вырезаны листья, вьющиеся стебли, сердечки, я тогда древностями не особо интересовалась, это сейчас я бы определила что там ещё было вырезано. Эти узоры скорее походили на письменность, но на что больше – на руны или огам, я уже не помню. Увидь я это сейчас, может быть даже и прочитать смогла, так как с тех пор я изучила немало материала на эту тему.