– Сказками сыт не будешь, – осадила их средняя голова. – Пойдëмте в пещеру, быков поджарим.
Пещера оказалась больше всех царских палат вместе взятых. Правда таким же убранством она не отличалась. Тëмная и холодная, пропахшая дымом и жареным мясом. Змей Горыныч сломал хвостом ближайшее дерево и, занеся его в пещеру, поджëг ствол короткой струëй красного пламени.
Царевна придирчиво осмотрела пустые камни:
– Нельзя на холодном сидеть, – с упрëком сказала она хозяину пещеры, – все кости застудить можно. Есть у вас что-нибудь тëплое?
– Там глянь, – мотнула одна из голов в сторону темноты.
– Что ж, поищем… – царевна не договорила, а царевич Ярослав уже поднял над головой факел и заботливо взял девушку под руку.
Среди сундуков с нечищеными монетами, поломанных копий и щитов они нашли искусно вышитый толстый ковëр и вернулись к костру.
Там, подсев поближе к огню, сидел румяный от жара царевич Ростислав и настраивал струны домры. Где он еë нашëл, было неясно, так как и вещи, и лошади остались на далëкой поляне.
Головы Горыныча чавкали и ворчали, раздирая на куски поджаренного быка, и, когда царевич Ярослав предложил им поделиться, жадно зыркнули на него шестью золотыми глазами.
– Что ж… – сказал царевич Ростислав, пристраивая на коленях домру, – пока мой желудок не завыл от голода, спою-ка я сам.
Нежно дотронувшись до струн, он затянул былину про Илью Муромца и Соловья Разбойника. Звонкий сильный голос свободно гулял под сводами пещеры, и царевич, играя с эхом, создал впечатление, будто в темноте прячется целый хор.
Но коль скоро кончается одна песня, начинается другая.
Сталью лат зазвенели струны, заплакали горькими девичьими слезами, злобно захохотали, закряхтели по-старушечьи, и захлопало крыльями эхо. Оскалились струны в отблеске костра и протяжно завыли, словно раненый зверь. Убиты коварная ведьма и могучий дракон. А рыцарь с принцессой вернулись в прекрасное королевство и зажили долго и счастливо.
– Неправил�