СССР 2.0

– Я чувствую, будто вся моя жизнь была подготовкой к этому моменту, друг тадебя. Хотя мне еще понадобится многое исследовать, прежде чем раскрою тайну этого камня. А ведь я еще даже не знаю, доберусь ли живым до континента!

Шаман улыбается и смотрит на молодого человека, который не очень хорошо понимает такую реакцию старика. Петро собирается спросить, понял ли его шаман, но тут видит вдалеке какое-то судно.

– Вот об этом я и говорил! Теперь мы точно пропали… – жалуется ученый. – Русские в этот раз приплывают на корабле. Тадебя, нельзя ли провести ритуал еще раз, чтобы вернуть спокойные времена и отменить их прибытие?

Тадебя делает глубокий вдох и начинает раскапывать ногами и посохом снег вокруг себя. Петро не понимает, что происходит, но он уверен, что шаман не игнорирует его. Старик владеет русским гораздо лучше, чем он представлял.

– Нга не любит, чтобы его беспокоили. Кроме того, ты хорошо знаешь, что ритуал занимает много времени и стараний, а в результате меняется только погода, вындер, – говорит шаман, продолжая раскапывать снег.

– Тогда разберем чум и сбежим отсюда! Русские найдут нас сразу, как только высадятся на побережье! – встревоженно восклицает Петро.

Корабль все приближается, проходя по берегу холодного моря. Это пароход, большой и тяжелый, на котором, похоже, заметил присутствие поселенцев. В этот момент Ясавэй показывает Петру камень, выглядывающий из-под снега. Он точно такой же, как камень Нга, к удивлению этнографа. Теперь он понимает: когда шаман сказал, что тот камень, который он все время носил с собой, происходит именно оттуда, где они находились, то имел в виду не архипелаг, и не целый арктический регион, а буквально место, где они стоят. Посохом Ясавэй отбивает несколько фрагментов камня и подталкивает их к Петру, у которого совсем опустились руки от отчаяния.

– Вы не понимаете, Ясавэй! Смотрите, там, на горизонте! Корабль огромный, он может везти десятки воинов, у нас нет никаких шансов против них! Я не вернусь на континент, а буду бороться и погибну вместе с вами, нет обратного пути… – говорит Петро, тщетно пытаясь сохранять спокойствие.

– Давай, давай, бери эти камни. Их должно хватить на твое исследование. Возьми их и спускайся быстро, мы торопимся.

Петро действует, как сказал ему шаман, рассовывая куски камня по карманам. Они идут обратно в поселок, где встречают обеспокоенного Мюсену, который тоже увидел корабль и опасался наихудшего. Они с Хадко начинают разбирать чум, решив переместиться в горы, где они были бы в большей безопасности, но добраться туда будет уже труднее. Петро идет за своими вещами и, складывая камни в рюкзак, находит свою подзорную трубу, о которой совсем уже было забыл. Ученый поднимается на горку и смотрит в трубу на судно. К его удивлению, на корабле не российский флаг, а норвежский. Он смотрит снова, чтобы удостовериться, и изумленно убеждается в этом.

Обрадованный, он спускается, чтобы рассказать ненцам, что тот корабль не российский и можно пойти на контакт, чтобы сбежать с острова. Норвежцы не обязательно друзья, но они враги ненецких врагов, так что могли бы проявить солидарность и предложить им переехать на континент.

– Ты уверен? – спрашивает Мюсена, подозревая, что это может быть «еще один обман белого дьявола».

– Абсолютно! Смотри! – протягивает ему подзорную трубу Петро.

– А откуда ты знаешь, что они нам помогут? – спрашивает воин.

– Я узнаю, только если попытаемся, – отвечает этнограф. – В любом случае, другого выбора у нас нет. Я могу поговорить с ними, чтобы нас отвезли на континент, желательно подальше от России.

Петро, еще чувствуя усталость и боль от ранений, спешит к побережью, примерно в двух километрах от них, зажигает факел и машет кораблю. Издалека, через подзорную трубу, Мюсена и Хадко наблюдают за происходящим. Корабль сначала, казалось, медленно двигался на север, но постепенно развернулся. Петро ликует. Судно приближается насколько это возможно, но берег покрыт льдом, так что ближе подойти никак нельзя. Этнограф направляется к кораблю, на борту которого читается «Åsgard», к нему спускают приставную лестницу. С определенными усилиями ученый поднимается и видит лица, обрамленные светлыми волосами, с ледяными глазами, наблюдащие за ним. Они обсуждают между собой странного человека, который забирается на палубу.

Моряки приветствуют Петра, который знал несколько слов на их нордическом языке, благодаря предыдущим встречам с норвежскими путешественниками по Арктике. Он спрашивает, говорит ли кто-нибудь по-немецки или по-русски, и один из них, капитан Андреас Амундсен обращается к гостю по-немецки. Петро чувствует себя увереннее, наладив общение, и объясняет ситуацию капитану, прося у него убежища в Норвегии.

– Это китобойное судно, у нас нет никаких полномочий на территории Норвегии, и там вас могут осудить как незаконных мигрантов, – объясняет Амундсен.

– Я отлично понимаю, капитан. И осознаю, на какой риск мы идем, но быть в нелегальном положении в Норвегии все равно гораздо лучше, чем оставаться на этой негостеприимной земле. Оставьте нас где угодно на норвежском побережье, мы разберемся, мы стойкие.

Капитан задумывается и просит дать ему минуту обсудить этот вопрос с экипажем. Петро пытается разглядеть вдалеке чум, почти слившийся с горным пейзажем. Он думает про себя: а что, если ненцы решили бросить его там с этими иностранцами, забрав его вещи, либо из-за страха перед норвежскими гостями, либо из-за решения, скорее всего, Мюсены, переехать и избавиться от чужеземца.

– Вот что, мой друг этнограф… Как Вам известно, наша работа – охотиться на китов. Мы не имеем никакого отношения к политике и не хотим впутываться в проблемы, – говорит Амундсен.

Сердце Петра сжимается, будто не желая смиряться с мыслью, что он получает отказ, но он знает, что выбора нет.

– Тем не менее, – продолжает капитан. – Мы можем вас довезти до такой же забытой богом земли, как эта, только на норвежском побережье. При условии, что вы никому не сообщите – ни русским, ни норвежцам – что это мы вас туда доставили!

– Tusen takk! – горячо благодарит его Петро по-норвежски. Он жмет руку Андреаса и шутит: – Скажем, что охотились на зайцев в российской части полуострова и сами не заметили, как оказались на норвежской стороне!

Около часа спустя, ненцы направляются к кораблю вслед за Петром. Возглавляют процессию Хадко и Мюсена, одетые в тяжелые медвежьи и оленьи. Под ними воины несут свое оружие, готовые защищаться при первых признаках опасности. Ясавэй ведет оленей, Саване сопровождает детей и женщин. Огромный китобойный пароход открывает вход, обычно используемый, чтобы затаскивать на палубу китов, а теперь с этой стороны поднимаются на корабль ненцы. Экипаж также принимает иноземцев на борт с осторожностью.

Все на месте, корабль отправляется на запад, в сторону Норвежского моря. Петро печально смотрит вдаль. Он рад, что помог ненцам, но ему грустно из-за всего, что произошло. Путешествие его мечты на Новую Землю закончилось неожиданно и мучительно. Петро исхудал, чувствовал себя угнетенно, его сердце разбито на осколки. Вся его жизнь кажется одним сплошным разочарованием. Прикоснувшись к месту ранения, еще ощущая боль, Петро нащупывает куски камня Нга в своем рюкзаке. Что еще готовит ему судьба? Ученому нравилось думать, что когда жизнь устраивает испытания, значит, должна быть и награда за них. Может, этот камень и есть награда?

В это время в нескольких километрах к югу Олег и Вано наконец добираются до Малых Кармакул. Измученных, голодных и замерших, их заметили из окна местной администрации. Несколько человек сразу же выходят с оружием, чтобы посмотреть, кто это. Один из них, самый молодой, узнает Олега, который в это время уже упал возле оленя:

– Это же пират, который ездил разбираться с ненцами!

– А куда подевались остальные?

– Вроде никого больше нет, только олень… Видимо, дикари доставили ему хлопот. Смотри, он еле дышит. Похоже, он единственный остался в живых и смог вернуться!

С большим трудом мужчины относят тяжелое тело пирата в импровизированный лазарет в доме одного из них. Олег едва открывает глаза и замечает странный красный флаг, развевающийся снаружи. «Что это за флаг?» – удивляется он, но тут же теряет сознание.

После пары дней плавания экипаж «Åsgard» наконец видит норвежскую землю. Корабль в это время выглядит не очень оживленным, с одной стороны ненцы, спящие где придется, с другой – моряки, молча управляющие кораблем. Петро – единственный, кто может общаться с обеими группами, хотя у него нет для этого особого настроения, разве что для разговоров с капитаном Андреасом. От него исследователь узнал, что в России произошла революция и, судя по всему, империя вернула свои войска, выйдя из великой войны, которая все еще продолжалась. Путч, кажется, устроили коммунисты, которые теперь пришли к власти и, по слухам, казнили членов императорской семьи. В этот момент Петро только и мог думать о Наташе е ее семье: как они там. Он знал, что должен вернуться домой как можно скорее.

Причалив к берегу, Петро и ненцы прощаются с экипажем, который продолжает свой путь на Ян-Майен. Теперь они снова одни. Петро чувствует себя одиноким, после всех этих событий, где он постоянно находился между двумя группами, двумя народами, двумя культурами – между русскими и ненцами, либо ненцами и норвежцами, а он не относил себя ни к тем, ни к другим. Для ненцев он никогда не станет своим, тем более теперь, после столкновения с русскими, когда его недолюбливали и относились к нему еще более настороженно. Да и русским он себя тоже не ощущает. Не из-за своего татарско-украинского происхождения – с ним он всю жизнь прожил как русский, но потому что не идентифицировал себя с менталитетом этих людей, как тех бандитов, которых он помогал победить. Он себя чувствовал одним в этом мире. Родители его покинули, жену он оставил в погоне за глупой мечтой, и что получил в итоге? Только горе и беды. Может, и жены он не застанет, вернувшись. Может, возвратившись, он не найдет ничего из той жизни, от которой так старался убежать. Все, что Петро может сделать сейчас – идти по своему пути и стараться навести порядок в своей жизни. В этот момент этнограф возвращается из задумчивого полусна от легкого хлопка Ясавэя по плечу:

– Вындер, пожалуй, пора прощаться.

Как будто прочитав мысли Петра, тадебя буквально сорвал слова с его уст. Этнограф смотрит на людей, которых Нга, кажется, скорее проклял, чем спас. Уставшие, замерзшие, истощенные, они пытаются делать то, что умеют лучше всего: приспосабливаться к новому. На незнакомом месте, на заснеженном горном побережье северной Норвегии, окруженном фьордами, они начинают ставить чум и обустраиваться снова, надеясь, что здесь их не тронут. Петро старается не унывать, а приспосабливаться, как ненцы. Возможно, это самое важное, чему он научился у стойкого народа: адаптироваться к любым обстоятельствам, какими бы они ни были. Он берет свои сани и тяжело двигает их впереди. Мюсена приводит двух оленей, чтобы помочь ему. Петро вглядывается в лицо воина, ожидая увидеть на нем радость оттого, что старый враг уходит навсегда, но вместо этого видит тяжелый, грустный, почти траурный взгляд. Мюсена молча возвращается в чум, а Хадко подходит к Петру и дарит ему свое копье.

– Я не достоин такого подарка, Хадко… – отказывается ученый.

– Тебе пригодится, – настаивает воин.

Петро думает о волках и медведях – они вполне могут встретиться на пути, который не обещает ничего, кроме трудностей и опасностей, и благодарно принимает подарок. Не находя смелости попрощаться, Петро разворачивается и уходит, отдаляясь от поселения. Но тут же слышит быстрые приближающиеся шаги сзади: это дети не выдержали и побежали его обнять, окруженные прыгающими самоедами. Петро улыбается и машет на прощание поселенцам, которые провожают его взглядом.

Петро не знает куда идти, но это волнует его меньше, чем хотелось бы. Если он нашел ненецких повстанцев наугад, на незнакомой земле, то интуиция должна подсказать дорогу и в этом негостеприимном месте.

Глава 5. Сталинская гвардия

После долгого трудового дня ученые, наконец, закрывают лабораторию, и Лидия отправляется к Сталину, чтобы сообщить об успехе первого эксперимента. Тихие улицы огромной крепости Кремля хранят тайны многовековой истории. Это место помнит Ивана IV Грозного, Петра I и Владимира Ленина. Девушка думает о фантастическом эксперименте, свидетелем которого она стала сегодня, и о результатах, которые машина принесет истории человечества.

Лидия проходит мимо знаменитой Царь-пушки, огромного бронзового орудия весом более 39 тонн, отлитой в XVI веке для защиты Кремля, но ни разу не использованной по назначению, и Царь-колокола, творения XVIII века, третьей попытки в безуспешной серии создания огромных колоколов, тоже из бронзы, весом более 200 тонн и тоже ни разу не звонившего, треснувшего во время пожара. А напротив она видит знакомые лица: Виктор, Лев и Тимур тоже куда-то идут. Заметив Серафимова, девушка старается сдержать волнение, которое не превосходит разве что переживание о внешнем виде солдат – они выглядят исхудавшими и усталыми. Уже больше месяца они не виделись, с тех пор как военных отправили на Лубянку, а Лидия поехала на Новую Землю. Виктор узнает девушку и, не в силах скрыть удивление и радость, подходит поговорить с ней.

– Здравствуйте, товарищ Кайсина! Давно не виделись! – сияет солдат, будто увидев яркое солнце после долгой непогоды.

– Добрый день, товарищи. Как подготовка? – спрашивает агент, стараясь выглядеть не слишком заинтересованной.

– Спасибо, неплохо, – отвечает Лев, бледный, как призрак. На самом деле солдаты практически не видели дневного света за все время, проведенное в подвалах Лубянки.

– Да, легкотня! – комменирует Виктор, пытаясь впечатлить агента. – Было пару занятий по военной стратегии, тир, лекции агентов, ничего особенного!

– Занятно. Мне рассказывали совсем другое, – недоверчиво замечает девушка.

На самом деле много всего произошло с тех пор, как ребята прошли ужасные испытания Исаева. После побега Казанского Кошмара и его сообщников, которые до сих пор не найдены, солдатам провели настоящую промывку мозгов. Цель тренировки – выдрессировать их, превращая в убийственные машины, для которых преданность Сталину превыше всего. Многие кандидаты погибают или сходят с ума во время подготовки, но для этих троих, ветеранов Великой отечественной, это всего лишь рутина.

– А экспедиция все-таки состоялась? – интересуется Тимур.

– Разумеется, – отвечает Лидия. – Товарищ Сталин приказал – и, конечно же, все выполнено.

– И вы нашли, что искали? – любопытствует Лев.

– Скоро узнаете, – сухо отвечает Лидия. – Теперь, когда вы – сталингвардейцы, полагаю, у вас много дел.

– Да, скоро будет Парад Победы, – комментирует Виктор. – Можно ли будет Вас там увидеть?

– Если Вы меня увидите, значит, я плохо выполнила свою работу, – отвечает агент, продолжая свой путь.

Виктор задумчиво провожает ее взглядом. Почему она так холодна? Неужели и правда ненавидит его?

Солдаты направляются к казармам, расположенным в Кремлевском Арсенале, внушительном здании в стиле классицизма. У входа их встречают трое военных.

– Здравия желаю, товарищи! Вы, должно быть, Букейханов, Литвин и Серафимов, верно? – спрашивает один из охранников.

– Так точно. А вы охранники Сталина? – уточняет Виктор.

– Какие еще охранники? – подмигивает тот. – Разрешите представиться – Ярослав Атаманов, а это мои товарищи Стефан Кантемир и Владимир Воеводин.

Стефан и Владимир лишь сурово кивают головами, и новички отвечают тем же.

– Пройдемте, мы проводим вас в казарму, – говорит Ярослав, приглашая в здание.

Солдатское общежитие, предназначенное для проживания элитной гвардии Сталина, довольно просторное и удобное для тех, кто прибыл с немецкого фронта и прошел столько испытаний, как эти трое солдат, хотя спальные помещения все равно общие – так военные могут следить друг за другом. Официально этого поздразделения не существует. По документам, это часть патрульного взвода Кремля, но в отличие от остальных, они не участвуют в собственно патрулировании и подчиняются лично главнокомандующему. Сталину, как наиважнейшей политической фигуре, необходимо иметь собственную мощную систему безопасности, поэтому у него есть тайная охрана, всегда сопровождающая его о на расстоянии, не привлекая к себе внимания. Это оправдывает суровую подготовку на Лубянке, ведь сталиногвардейцы также являются агентами советской разведки – охраной охран, глазами, ушами и кулаками генсека.

– …так мы и оказались здесь, – заключает Лев, рассказав об их приключениях, начиная с произошедшего в Берлине. Хотя гвардейцам уже было известно о «триумфальном прибытии» солдат на Октябрьское, до сих пор ничего не сказано о доставленном ими грузе.

– А вы? – любопытствует Тимур.

– Скажем так, продемонстрировали некоторые способности, которые привлекли внимание товарища генсека, – говорит Владимир, зажигая сигарету.

– Какие? – спрашивает Виктор.

– Способности, которые делают нас очень опасными людьми, – отвечает Стефан, черные глаза и волосы которого в тени кажутся естественным камуфляжем.

Поняв, что у этих мужчин тоже есть свои секреты, солдаты решают больше ничего не спрашивать. Они все еще не могут поверить, что живут в Кремле – сердце советской столицы и социалистического мира. Через окно они наблюдают знаменитые политические и военные фигуры, изумительные машины и здания – мир, который они и представить не могли, что увидят так близко. Солдаты отправляются к главному входу Арсенала полюбоваться пейзажем, который все еще кажется им нереальным.

– Смотрите, это не Жуков там? – спрашивает Лев, указывая на высокопоставленного военного, проходящего по Кремлю.

– Нет, Жуков такой, покрепче, чем тот мужик. Это, наверное, Конев! – предполагает Тимур.

– Не могу поверить, что живу в Кремле! – восторгается Лев. – Это странно, но такое ощущение, будто я дома, как будто я здесь уже был… Может быть, это из-за моих предков, которые захватили Кремль в XVII веке! – говорит белорус, посмеиваясь.

– В смысле? Твои предки были французами? – удивляется Виктор.

– Нет, что ты, французы захватили Москву в XIX веке. Я говорю о вторжении Речи Посполитой, за два века до того, – отвечает Лев, любитель истории.

– Ничего себе… А я-то думал, что Кремль неприступен! – поражается Тимур. – Сколько же раз крепость захватывали?

– Ну, кроме нас с поляками и литовцами в XVII веке и французов в XIX веке, еще большевики во время Октябрьской революции, – говорит Лев наставительным тоном. – Не говоря о татаро-монгольском иге, которое владело территорией, ныне называемой Россией, веками, еще до Кремля.

– Это у нас общее, – комментирует Тимур. – Монголы тоже оккупировали наши земли.

– Общее с русскими, не с нами, – парирует Лев. – Нас татаро-монголы не завоевывали. Они захватили территории от побережья Японского моря до Москвы, а через наши болота не прошли!

– Надо же, я и не знал, что и белорусы на нас нападали, – заинтригованно говорит Виктор, – А я думал, мы братские народы!

– Разумеется: братьев не выбирают! – иронизирует Лев. – Смотри, вон Красная площадь. Памятник Минину и Пожарскому почему там стоит?

– Потому что они… создатели города? – нерешительно гадает Виктор.

– Нет, они возглавили народное ополчение, освободившее Кремль от войск Речи Посполитой, когда царь сбежал, поджав хвост. Памятник поставлен в честь этого события. Но ты, наверное, слышал о старом соборе Казанской Богоматери, который тоже находился на Красной площади до 1936 года?

– Ну, слышал… – Виктор морщит лоб, пытаясь вспомнить храм, разрушенный коммунистами.

– Его построили по приказу Пожарского по той же причине: в честь победы над нашей армией. Красная площадь – символ России, полный символов побед в войнах с иностранными державами. Вон старый храм Василия Блаженного, возведенный по приказу Ивана Грозного в честь взятия Казани, после трех неудачных попыток. Идея Кремля вообще происходит от татар, как можно догадаться, анализируя намного более древний Казанский кремль, также и архитектура этого собора не лишена татарского влияния, он напоминает мечеть с многочисленными башнями. Так что, выходит, самые знаменитые символы России и русского народа, по сути – татарские. Забавно, правда?

Прежде, чем Виктор успевает что-то ответить, беседу прерывает Атаманов:

– Извините, что мешаю вашему уроку истории, но у нас важное собрание. Надевайте форму и поднимайтесь, – вручает он солдатам три тяжелых свертка.

– Собрание? – спрашивают солдаты.

– Так точно. Как вам уже известно, 24 июня будет парад в честь победы над фашистской Германией. Это потребует усиленной системы безопасности Сталина, так как событие будет иметь не виданные ранее масштабы, и нужно обсудить наши позиции, – объясняет Ярослав.

– Так точно, – подчиняются солдаты.

Охранники собираются в Сенатской башне Кремля, перед Красной площадью, где пройдет парад. Атаманов, стратег группы, определяет места, где будет находиться каждый охранник.

– …значит, войска прибывают сюда и останавливаются на флангах. Товарищ Сталин будет здесь с регулярной охраной, а ты, Кантемир, – вот здесь, около мавзолея. Ты, Воеводин – тут, на Северном входе, а я – на крыше ГУМа.

– Извините, что перебиваю, товарищ Атаманов, но почему между Вами и Сталиным такое расстояние, и что Вы будете делать на крыше ГУМа? – спрашивает Тимур.

– Это стратегические точки, с которых можно предвидеть вероятные нападения или подозрительные движения. С крыши ГУМа я буду наблюдать за парадом вместе с моей старой доброй подругой… – отвечает Ярослав, показывая свою самозарядную винтовку СВТ-40, разработанную легендарным Федором Токаревым.

– А мы, товарищ Атаманов? – спрашивает Виктор.

– Вы должны находиться в радиусе не более 10 метров от Сталина и его сопровождающих. Будьте бдительны. В случае любого подозрительного движения, действуйте не задумываясь!

– Так точно, – отвечают солдаты, восхищаясь лаконичностью плана и автономией охраны. Никаких сложных стратегий. Сами охранники собираются и решают, где чье место и какие у них действия, вот так запросто.

– Ну что ж, до скорого! – прощается доктор Валк, отправляясь к светящемуся порталу машины времени.

Утро 23-го июня 1945 года, 8:00, секретная лаборатория в Кунцево. Ученые и агент Кайсина становятся свидетелями отправления во времени первого, насколько известно, человека. Доктора неустанно работали в течение нескольких недель, производя расчеты и необходимые урегулирования, чтобы, наконец, протестировать машину на людях.

В инструкции, на первый взгляд достаточно подробной, не хватало ключевой информации для полного владения функциями машины, как, например, использование контрольной панели, с помощью которой определяется временной отрезок. Имея только данные из инструкции, невозможно было отправиться ни в будущее, ни в прошедшее более чем на 24 часа, а также провести через портал более одного человека. У ученых складывалось впечатление, что автор не раскрыл всего потенциала машины, из-за халатности, либо из-за секретности информации. Лидия предполагала, что он не хотел делиться всем своим знанием и стать бесполезным человеком, опасаясь, что тогда гитлеровские агенты сразу же избавятся от него из соображений безопасности. Может быть, именно поэтому карта, указывающая место расположения арктикума не очень ясная, ведь так у автора была возможность торговаться с фашистской властью, скорее всего, став их гидом в такой же экспедиции, как проведенная кремлевскими учеными, но в другой ситуации, в случае победы Германии и аннексии советской Арктики к их Lebensraum – жизненному пространству.

Зная о планируемом на следующий день Параде Победы, эстонец решил отправиться посмотреть на великое событие, программируя машину на 09:00, 24 июня 1945 года, когда ученые, включая его самого, вместе с Лидией должны встретить его и вместе пойти на парад.

– Ты и глазом не успеешь моргнуть, как вернешься, кроме того, с другой стороны портала мы тебя уже ждем, как будто ты никуда и не отправлялся, – ободряет его Нохчий.

Валк издает нервный смешок, сдерживая охватывающую его дрожь, окидывает взглядом коллег и входит в портал, глубоко вдохнув.

– Поехали! – командует доктор, исчезая вместе с машиной, как будто он и не стоял там секунду назад.

– Хм… Мне понравилось это «Поехали!» – замечает Нохчий, записывая в блокнот. – Надо будет предложить ребятам из космонавтики!

Хмельницкий и Самани не могут сдержать радость.

– Получилось! Сработало! – кричат они обнимаясь.

Лидия, более хладнокровная, предупреждает ученых:

– Товарищи, спокойно! Мы сможем быть уверены в успехе только когда доктор вернется!

– Вы правы, товарищ Кайсина! – возвращаются с небес на землю доктора. – Но разобраться с этой машиной было непросто… Такая радость, что получилось! – объясняет Хмельницкий.

– А я уж подумал, вы радуетесь, что Эндель испарился! – иронизирует Нохчий.

– Очень смешно! – неодобрительно смотрит на коллегу Хмельницкий. – Мы рады за нашего товарища! Теперь осталось только дождаться его с новостями из будущего!

– Кстати, когда он должен вернуться? – уточняет Лидия, заканчивая описывать эту часть эксперимента в тетради.

– Сейчас скажу… – Самани смотрит на часы: – Пять… четыре… три… два… один…

Помещение снова освещается порталом, но на этот раз ученый возвращается.

– Здравствуйте, товарищи! – улыбается Валк.

– Эндель! Ты вернулся, живой и невредимый! Вот здорово! – порывается обнять друга Самани.

Постой! – удерживает коллегу Хмельницкий. – Сначала надо выяснить, все ли с ним в порядке.

– Лучше, чем когда-либо! – заверяет эстонец. – Вы же видели, что и с Борисом ничего такого не случилось, не переживайте!

– Ура! – восклицают доктора, поздравляя коллегу.

– Ну и как там «было» в будущем, товарищ Валк? – интересуется Лидия.

– Ну, сам парад был бы грандиознейшим, если бы не одна маленькая, но очень важная деталь, превратившая его в фиаско, – рассказывает эстонец. – Необходимо предупредить товарища Сталина, чтобы он не открывал парад верхом на коне, как ему хотелось!

– А что такое было? В смысле, будет? – заитригованно спрашивает Хмельницкий.

– Представьте себе, товарищи, мы приходим посмотреть восхитительный парад, где все солдаты выстроены безукоризненно, и на наших глазах происходит катастрофическая сцена! – вещает доктор. – Товарищ Сталин решает, за несколько минут до парада, открыть церемонию самостоятельно, на своем коне, хотя не секрет, что он никогда не был великим наездником. Даже после просьб и молений его приближенных, он решает, что слава грандиозного момента должна принадлежать ему, а не Жукову, назначенному для открытия парада еще на репетициях. Угадайте, что произошло?

– Он упал с коня прямо на Красной площади? – хором спрашивают слушатели.

– Хуже! Завтрашнее утро будет дождливым, и конь будет поскальзываться на мокрой мостовой, к ужасу всех присутствующих.

– Уууу! – воображая сцену, морщатся ученые.

– А после этого, да, товарищ Сталин упадет с коня, сломав правую руку, – предсказывает доктор.

– А затем?!

– Солдаты немедленно прибегут, помогая ему снова оседлать коня. Превозмогая боль, Сталин закончит свое шествие, скорее катастрафическое, чем триумфальное, и быстро направится в Кремль для получения медицинской помощи. Там же я поговорил с ним и объяснил, что прошел через машину, и она работает. Впечатленный, он попросил меня, отправившись назад в прошлое, предупредить его, чтобы не случилось беды. Мне нужно сделать это как можно скорее! – почти на бегу заключает ученый.

– Доктор Валк! Постойте! – окрикивает его Лидия. – Это вся информация?

Доктор на секунду задумывается, как будто вспоминая какую-то важную деталь.

– Ах, да! Один охранник, такой высокий, зеленоглазый! – в спешке описывает доктор.

«Виктор!» – сразу понимает офицер: – Что с ним?

– Я думаю, он в вас влюблен! – улыбается доктор. – И, судя по Вашему взгляду, это взаимно!

– В каком смысле?! – покраснев, возмущается женщина. – Доктор Валк! – напрасно кричит она. Ученый выбегает из лаборатории со скоростью, впечатляющей для шестидесятилетнего.

После пробежки и быстрой поездки на машине, доктор Валк наконец встречает вождя, обсуждающего со своими советниками последние детали парада.

– Товарищ Сталин! Товарищ Сталин! – восклицает доктор, заходя в помещение.

– Да, товарищ Валк? Откуда такая спешка? – спрашивает генсек.

– Мне срочно необходимо с Вами поговорить… лично с Вами! – говорит доктор, стараясь отдышаться.

– Ну, говорите уже, что такое важное Вы хотите мне сказать?

– На самом деле, это Вы сами хотите себе сказать…

Начиная понимать, о чем речь, Сталин, теперь задумчивый, жестами просит удалиться всех, кроме Валка.

– Сработало? – спрашивает Сталин.

– А как же! – подтверждает Валк.

– Ну?

– Ну вот, я принес Вам сообщение, которое Вы сами себе отправили, только завтра. Вы передали мне его, находясь в кремлевском лазарете, с рукой в гипсе, после катастрофического падения, когда Вы не сможете справиться с поскальзывающимся конем на завтрашнем мероприятии. Вы меня попросили, чтобы сегодня я предупредил Вас ни в коем случае не пытаться завтра самостоятельно открывать парад верхом. «Быть на трибуне мавзолея», – это Вы сами меня попросили передать.

Диктатор подозрительно смотрит на ученого. Может ли это быть заговор, в котором машина времени – всего лишь элемент дерзкого плана против его жизни и советской власти? Неужели это ловушка запада? Он уже подозревал что-то неладное в этой машине, с тех пор как узнал, что это немецкий военный трофей, но прежде всего, это сообщение якобы из будущего похоже на бред, оскорбительное усомнение в навыках верховой езды советского вождя.

– Разве Вы сомневаетесь в моих способностях, как наездника?!

– Разумеется, нет! Вы замечательный наездник! Как я и говорил, я просто выполняю Ваш приказ!

– И почему я должен в это поверить? – спрашивает диктатор, все больше распаляясь. – У Вас нет никаких доказательств, точнее, невозможно доказать, что я скажу это завтра!

– Должен признаться, Ваша мудрость не имеет границ! Вы сами предугадали, как нелегко будет Вас убедить, и передали себе вот это:

Сталин разворачивает небольшую записку, полученную от ученого, в которой написано по-грузински: «ძალა ერთობაშია».

– Я не знаю ни что это значит, ни как это читать, но Вы должны понять, – комментирует доктор Валк.

– Дзала эртобашиа… «Сила в союзе», – удивленно читает грузин. Почерк, несомненно, его.

– Итак, что будем делать? – осторожно, почти шепотом спрашивает доктор, глядя на погруженного в мысли советского вождя.