Это очень тесная связь. Так же технический прогресс: ВКП желает более спокойной жизни, потому люди покупают. Но придумывается (цель такая – придумать) благодаря ВКС, она заставляет создавать новое, тем самым самоутверждаясь. Реализация же цели – дело сознания. И это пример не самого сложного симбиоза. Но благодаря именно этому симбиозу человечество развивается. Подсознание велит, сознание выполняет; снова велит (уровень выше) – сознание снова выполняет и т. д., вплоть до того, что мы имеем на сегодняшний день. Это, надеюсь, понятно. Понятно в общих чертах. Теперь же пора приступить к более конкретному описанию. И здесь, для пущей простоты, я буду рассматривать сознание и подсознание отдельно друг от друга. Но не забывайте о той, описанной выше взаимосвязи, иначе рискуете понять что-нибудь не так. Начну же я с сознания.
Впрочем, что о сознании говорить? К прошлому и добавить-то особо нечего. С сознанием вообще проще, оно (как таковое) ни к чему не стремится, за исключением решений частных, периодически появляющихся задач. Так что, по поводу сознания и его роли можно сказать только то, что оно конкретно организует общество. Оно достигает цели, решает возникающие проблемы, улучшает (а равно и ухудшает) уровень нашей жизни, создавая нам те или иные блага. Иначе говоря, сознание управляет всей частной надстройкой общества, всем имеющимся конкретным, всем… Кажется, я повторяюсь. Впрочем, что здесь может быть непонятного? Взгляните на роль сознания в жизни отдельного человека, та же роль и в обществе; даже понятия не меняются.
А вот с подсознанием сложнее. Подсознание имеет стремления и эти стремления антагонистичны (см. «Человек, как он есть»). Основу общества формирует, с одной стороны, ВКП (её стремления), а с другой – ВКС (соответственно, её стремления). И так же, как сам человек всё время находится меж двух огней, балансируя на тонкой дорожке, разделяющей две пропасти, так же и общество. ВКП создало бы одно общество, одну структуру, ВКС создало бы другое. Но крайности невозможны. И вот путём долгих шатаний вокруг да около, общество (его основы) стало таким, какое оно есть. И чтобы понять, какова заслуга каждой из этих воль, чего они хотели и чего добились, необходим более глубокий анализ. И так же, как в прошлой своей работе, далее я рассмотрю ВКП и ВКС в отдельности; выявлю их стремления и уже затем сведу вместе к реальности. Таким образом, две следующие главы есть продолжение данной. Здесь же на этом можно заканчивать. А если желаете в заключении что-то общее, то я скажу: общество стоит на трёх китах – ВКП, ВКС и сознание; их симбиоз создал как само общество, так и привёл его к сегодняшнему состоянию. Глубинные же основы общества – в стремлениях воль подсознания.
ВКП
ВКП стремится к спокойствию. Это дело понятное. Но что значит спокойствие в социальном аспекте? Не надо быть гением, чтобы понять, что именно ведёт к спокойствию. Это, разумеется, во-первых, различного роды правила (от моральных ценностей до государственных законов) и, во-вторых, такая организация жизни, когда с человека снимается как можно больше ответственности. Ведь всякая ответственность – это всегда какие-то мысли и выбор, т.е. беспокойство. Стремление к организации (через правила поведения) и стремление быть никем – вот, что желает ВКП.
Но что вызывает не-спокойствие и неуверенность в завтрашнем дне? Это, прежде всего, внешняя опасность, наличие проблем и риск. Под проблемами, при этом, я понимаю такие ситуации, когда приходится решать сложные задачи (а ведь решения, даже принятые решения, – это всегда беспокойство). И, конечно, всё это на фоне избегания риска, на фоне желания минимизировать всякий риск, ибо риск, естественно зачастую приводит к худшему и уже всегда снова вызывает беспокойство. Всё это заложено в самой ВКП; это её естественные потребности.
Тем самым, чтобы ВКП была удовлетворена, необходимо снять внешнюю опасность, необходимо избегать принятия сложных решений и так же необходимо держаться подальше от любого риска. И всё это достигается несколькими путями. Во-первых, установка правил. Замечательность правил в том, что они значительно снижают опасность от окружающих. Конечно, с установкой правил я всё равно не могу поручиться за соседа: кто знает, что для него все эти правила? Но, тем не менее, если в обществе установлены правила, значит, общество будет стремиться их защищать, т.е. наказывать их нарушителя; делать так, чтобы человеку не было выгодно их нарушать. Так каждый человек оказывается под защитой окружающих, что бесспорно придаёт уверенности. И это ещё не всё. Это социальное воздействие правил, причём такая основа для спокойствия не очень надёжна. Ведь я могу не доверять окружающим (что привносит беспокойство, а значит, правила действительно имеют данное социальное влияние и исток его в ВКП), да и что мне от наказания виновного, если меня убьют? Однако правила, прежде всего, оказывают личное психологическое воздействие. Человек полагает, что если он не украдёт, то и у него не украдут; благодаря правилам человек не провоцирует окружающих. Казалось бы, что толку от моих убеждений? Ведь сосед может думать совсем по-другому. Но, кто этот сосед? Такой же человек, а значит и у него есть ВКП, и он думает точно так же. И именно благодаря общей для всех психологической основе, люди правила соблюдают. И соблюдают их даже тогда, когда окружающий мир к тому совершенно не обязывает. Брось окурок в лифте, кто увидит, кто накажет, кто сделает так же как ты, да и что тебе с того? Но нет, «Сверх-Я» (т.е. цель ВКП) не даёт. И такое же «Сверх-Я» (цели ВКП) у каждого человека. Разумеется, есть исключения, но при нормальном состоянии общества их влияние несущественно. Хотя, конечно, если этих исключений становится слишком много, то человек и сам перестаёт придерживаться правил; становится нормально (или хотя бы более или менее допустимо; зависит от индивидуальных особенностей) правила нарушать. Так было в СССР, когда на неворующего с работы смотрели, как на дурака. Тащили всё, что можно было утащить, даже если это и не очень-то было нужно. Так, благодаря определённым социальным мерам, правило «не укради» несколько обесценилось. Но заметьте, закон при этом не менялся, менялись именно моральные, психологические принципы. А значит, психология первична (даже если закон ужесточается, он выигрывает за счёт одного лишь страха); значит, исток закона – психика, и если от закона спокойствие, то значит имя этому истоку ВКП.
Правила имеют и ещё одно психологическое значение: они создают рамки выбора. Это уже не защита от внешнего мира, это защита от лишних нервных раздумий и от лишнего риска. Не было бы правил, можно было бы, например, раздобыть денег убив, обокрав, ведя нечестный бизнес, выполняя грязную работу и т.д. Какой выбор! Сколько беспокойства в выборе и сколько риска! ВКП этого не желает, и здесь правила оказываются кстати. У меня в правилах – быть честным, иметь собственное достоинство. И всё, все эти пути дохода отпадают, о них серьёзно и не думаешь, их не рассматриваешь. Так остаётся гораздо более узкое поле для деятельности, а значит, можно меньше маяться в размышлениях и меньше рисковать, чего, по сути, и требует ВКП.
Апогей же избегания излишних проблем есть добровольная сдача на волю высшему. Отсюда, кстати, государство; государство вместе со всеми рычагами его воздействия, вообще есть продукт ВКП, но об этом в следующем разделе. ВКП выгодно, когда все решения принимает кто-то другой. Так проще, так легче, так спокойнее. ВКП желает снять ответственность с индивида. И было бы, разумеется, мало толку от этого желания, если бы ни желали все, в большей или меньшей степени. А раз никто не хочет быть хозяином собственной жизни, а жизнью всё-таки как-то управлять надо, то выбирается (беззвучным сговором) общий хозяин – государство (а сначала вожак, глава племени, совет и т. п.). Тут, конечно, надо снять два вопроса, а именно: почему же люди активно участвуют в выборе своего «хозяина»? И почему же тогда все так борются за власть, если все её боятся?
По поводу первого можно заметить следующее: а что все эти люди, собственно, делают? Ходят на выборы? Так им сказали идти, сказали, за кого голосовать (вопрос лишь в том, кто лучше сказал), так, где же здесь собственная власть? Или забастовки, митинги…. Но кто их устраивает? Без руководителя ничего этого никогда не случится. Все будут бубнить о плохой жизни, но ответственности на себя никто не возьмёт. Революции? Так ведь тоже в подчинении. «Личный бунт»? Это лишь отказ от власти: скажи теперь этому человеку «делай, что хочешь, ты свободен от всего», так он и недели такой ответственности (за самого себя) не выдержит; тут же метнётся под чьё-нибудь крыло. Всё, что люди делают против власти, они делают под руководством власти другой (не обязательно власть физическая, может быть и власть теории), но никогда или почти никогда – сами по себе, вне всякой зависимости.
Да, я преувеличиваю. Люди, разумеется, проявляют свои желания, гнут (по мере сил) свою линию. Не все, но многие, хотят взять на себя ответственность за других, хотят власти и не хотят никому подчиняться (а порою, и, правда, не подчиняются). Но то не ВКП, то ВКС. ВКС заставляет желать власти, заставляет не подчиняться (иметь своё мнение и так самоутверждаться), заставляет иметь свои взгляды на жизнь и заставляет, в общем, стремиться к большему. И т.к. ВКС никто не отменял, то так оно и выражается. Человек, с одной стороны, хочет покоя и зависимости, с другой, вечного движения, власти (любого вида) и независимости. И что здесь переборет – вопрос индивидуальный. Впрочем, о ВКС я ещё скажу. Теперь же имеет значение то, что все кажущиеся противоречия не есть противоречия ВКП, а противостояние ВКП и ВКС. Всё же, что я сказал по поводу ВКП, остаётся в силе.
Для окончательного разбора ВКП остаётся только рассмотреть её стремление к минимизации кого-либо риска. И хотя минимизация риска достигается и через вышеозначенные стремления (заодно), есть всё же и особенное. Ведь когда человек рискует? Когда он делает по-своему. Конечно, есть какой-то риск и в той ситуации, когда сто человек до него съели по куску хлеба, и ничего, а он взял с той же полки и отравился, но это риск минимальный, да это даже и не важно. Важно, чтобы риск внутренне не ощущался. Риск ощущается, приносит беспокойство только тогда, когда выбираешь сам. Если тебе указывают, что делать, если делаешь, как все, то риск если и чувствуется, то совсем слабо, так спокойнее всего (объяснять это, я полагаю, излишне). О сдаче себя в руки власти, как методе снятия лишнего риска, я уже говорил, сейчас же скажу о методе «одинаковости». «Какой риск, если так же сделал Вася, Петя, Лёша…?» – думает человек. Ведь сколько раз мы себя уговариваем такими доводами при принятии сложного и важного решения. Так ВКП спокойнее. ВКП желает быть, как все. Ведь если не так, то надо думать самому, надо хоть как-то, но рисковать, а значит, так в психику привносится беспокойство, чего ВКП, разумеется, совсем не желает. Так что ВКП, во избежание риска и беспокойства, стремится делать всё так, как все делают; стремится не выделяться.
Таким образом, основное стремление ВКП (спокойствие) раскладывается в обществе на ряд «подстремлений», а именно: желание подчинить жизнь правилам, желание снять с себя всякую ответственность и желание жить так, как все живут, не выделяться. Из этих стремлений вытекают: мораль, закон, государство, организация жизни в целом, организация своей роли в обществе и т.д., и т.п. Теперь же, когда из общего (спокойствие) были выделены частности, давайте вновь объединим их, но уже на уровне не личного состояния, а на уровне общественного устройства. Иначе говоря, что будет в обществе (какое оно будет), если в человеке оставить одно ВКП? Будет общество, состоящее из людей, не желающих иметь никакой власти, не желающих отличаться друг от друга и подчиняющихся чётким, незыблемым правилам, вплоть до последних мелочей. И что это?
Это равенство. Идеал ВКП (общественный) – это именно равенство. Ведь все стремления ВКП есть образующие его, и даже более того: кроме них для равенства ничего больше и не надо. Равенство означает и требует для своего существования нежелание власти (есть) и нежелание выделяться из толпы (есть). И чтобы всё это существовало, необходимо подчиняться правилам; правила, законы должны быть повсюду (тоже есть). Тем самым, всё, что необходимо для равенства, содержится непосредственно в самой направленности ВКП. И ВКП, таким образом, общественно, по сути (по итогу) желает равенства. Да и как иначе? Равенство является наиболее спокойным состоянием общественного и личного бытия. Когда все равны, всеми командуют, то о чём беспокоиться? Ни завести, ни желания (такого мерзкого и «нервнотрёпного») стать выше другого, ни беспокойств о внешности, о своём образе жизни, ни забот о том, как вообще эту жизнь устроить… Куда спокойнее? Более того, обществом всё же должен кто-то управлять, на то должна быть власть (разумеется, не приносящая беспокойства), так вообще снимаются все риски и все истоки беспокойного состояния. Правда, в таком случае непонятно, как в таком обществе набрать государственный аппарат; впрочем, потому и недостижимо. Вот он идеал ВКП – общество, где все равны (совсем замечательно, если даже кушать одно и то же и в одно и то же время), никто ничего не хочет, и всеми управляет Великая власть. Или, если проще, и если понимать под обязательными атрибутами равенства нежелание выделяться (а если такое желание есть, то какое ж при этом будет равенство?) и полное подчинение власти (что я и буду делать далее), то ВКП стремится, в контексте общества, именно к равенству, не более и не менее того.
Заметьте, это не то равенство, когда все равны перед законом, перед богом, перед совестью или перед «сумой и тюрьмой». Это всё равенства в самом общем, а на деле и вовсе пустой звук. Равенство ВКП – это действительное равенство всего и всех: одинаковая одежда, одинаковая работа, одинаковая еда, даже одинаковые мысли. Дабы слиться, дабы стать единым целым со всеми и неприметным среди всех, ведь так человек затерян в толпе так, что дальше некуда, а это, в свою очередь (и в частности), означает безответственность, т.е. отсутствие беспокойства. Конечно, всё это недостижимо, но именно так человеку было бы спокойнее всего: ни зависти, ни посторонних мыслей, ни неопределённости…
Кстати, ничего не напоминает? А должно напоминать коммунизм (хоть научный, хоть утопический – разница только в словах). Любовь, равенство, братство и абсолютное руководство партии. «От каждого по способностям, каждому по потребностям» – это принцип не к месту. Это неравенство (ибо не все способны одинаково и не все одинаково требуют), так сейчас: кто на что способен – это и имеет. Это извращённый коммунизм Маркса и Энгельса. Все же другие виды коммунизма всегда «ВКПешного» равенства и желали, только, конечно, более реального. Коммунизм – это учение ВКП (не путать с учением о достижении коммунизма). ВКП хочет спокойствия, т.е. равенства (и иже с ним), т.е. коммунизма. Но это я отвлёкся; о коммунизме я ещё скажу ниже.
Если же вы полагаете, что в такой жизни нет никакого удовольствия, то вы явно ошибаетесь. Наиболее близкое к этому идеалу (но, тем не менее, необъятно далёкое) – советское общество. Постоянный, изнуряющий, почти бесплатный труд. Нищета, грязь, никаких развлечений. Никакой свободы слова, никакой свободы творчества… Но все были счастливы. И не было во всём мире народа счастливее. Как так? Нонсенс? Нет, ВКП. Так нет выбора, не о чем думать, не надо рисковать, некому завидовать и нечего желать. Для психики – это рай! Что там тяжёлая работа и постоянное недоедание? Это проблемы первичного подсознания, и если ещё не подыхаешь, то что его слушать? Для вторичного же подсознания – для ВКС – никаких стимулов и никаких вариантов (по крайней мере, относительно гораздо меньше); для ВКП никакого существенного («достать» банку горошка к Новому году – это мелочи) беспокойства. Отсюда – гармония в психике; отсюда удовольствие. Потому и были счастливы, потому несчастливы сейчас. Идеи ВКП и счастье «от ВКП» – это страшная сила. Отсюда, кстати, и то, что равенство – идея непобедимая. Однако ж, пора и закругляться.
ВКС
ВКС, по определению, есть стремление к самоутверждению, т.е. к власти. Зачем самоутверждение нужно человеку, об этом было написано ранее (см. «Человек, как он есть»), а потому сейчас я об этом говорить не буду. Интересно же другое: как общественно проявляется стремление к самоутверждению? Самоутверждение подразумевает собственное отличие от другого. Я не хочу быть таким, как все, или даже таким, как кто-то (это может быть в начале, но на этом ВКС сама не остановится); я хочу быть особенным, единственным и неповторимым. Такова характеристика цели ВКС. Или так: я не хочу быть равным, я хочу быть выше других, я хочу иметь над людьми ту или иную власть. По сути, и первая, и вторая характеристики тождественны; разница в словах и акцентах. В свою очередь, что означает такая цель?
Означает же она, прежде всего, две вещи: желание сместить всех, кто выше тебя, и, само собой, желание достичь этой цели всеми доступными средствами. Первое указывает на то, что для ВКС «человек человеку – враг» (в отличие от ВКП, где друг). Ибо любой человек есть либо потенциальная угроза, либо препятствие на пути к цели. Если же на этом пути появляются «друзья», то только по расчёту, и они-то, по достижению цели и есть главные враги (см. в частности, все перевороты за всю историю человечества). Но даже если и не так, от них всё равно исходит потенциальная опасность, ведь они могут не дать самоутвердиться в полной мере (неограниченно) либо свержением, либо взяв на себя какие-то заслуги. ВКС же этого совсем не желает.
Отсюда естественное желание ВКС: как можно больше унижать всех людей, вплоть до морального или физического уничтожения. Так моя власть будет относительно больше. Такое желание вовсе не указывает на то, что любая цель ВКС – это унижение (или уничтожение) другого, но, тем не менее, любая цель потенциально подразумевает это. В конце концов, если я дал хлеба нищему, тем самым я поставил себя выше его, т.е. унизил, а не того ли ВКС и желает? Потому и благотворительность, и прочее самопожертвование. Подчеркну: такое поведение не самоцель, а атрибут любой цели ВКС. А значит, от ВКС «общественное» – это желание унижения «ближнего своего» или уничтожения, в случае необходимости и в случае обладания соответствующей властью (и если ВКП не остановит). И всё это, напомню, на фоне категорического императива ВКС: «человек человеку волк» (враг). Это первое.
Второе – достижение цели всеми доступными средствами. Это, в свою очередь, означает отсутствие правил поведения, или отсутствие внутренних сдерживающих факторов. Ибо, в любом случае, основа любых правил – внутреннее сдерживание, а вовсе не общественная «навязанность» (человека не заставляют, он сам рад ухватиться за правило). Почему так? Потому что, зачем ВКС сдерживать само себя? Зачем этой воле правила или какие-то там принципы? Что они дают? Они мешают достижению цели. Ведь если мне сказали: «не делай так, а то будет плохо», то что это? Это препятствие; это мешает мне достигнуть цели. Но если я сам себе скажу: «не делай так, а то будет плохо», то… в чем разница? Только теперь препятствие не кто-то, а я сам, и ВКС тогда желает перебороть самого человека (кто, интересно, этого не испытывал?). Конечно, человек может заставить себя остановиться, но это решает сознание (не о ВКП сейчас речь, её я опускаю). Такое, разумеется, вполне возможно; на то оно, в общем-то, и сознание. Если ВКС говорит «стань главным среди этих людей», то человек же не идёт сразу убивать нынешнего правителя, ибо сознание сдерживает и придумывает обходные пути, хотя и в целом подчиняется ВКС. Но то, повторюсь, сдерживание сознанием. Или так: правила ограничивают (это само собой, на то они и правила), т.е. мешают достижению цели, т.е. не дают её достичь. Если же ВКС хочет достижения, то, как может хотеть не-достижения (по крайней мере, этим путём, но ВКС путей не знает, их знает только сознание)? Абсурд. Следовательно, ВКС не желает знать никаких правил.
Таким образом, ВКС общественно проявляет себя в желании власти, в желании убрать всех конкурентов, в желании принизить прочих (чтобы тем самым ещё выше поднять себя), а также в нежелании подчиняться правилам и нежелании сдерживать себя какими-то там принципами. Абсолютная власть – такова конечная цель ВКС; самоутвердиться любыми способами – вот её бесповоротное стремление.
Тут, конечно, следует сделать «небольшую» оговорку. Все эти разговоры о правилах действительны только в том абстрактном случае, когда ВКП нет вообще и не было её никогда. Если сейчас у современного взрослого человека «отключить» ВКП, то он, конечно, станет гораздо более беспринципным, более смелым, более наглым, будет слабее держаться за имеющееся сейчас (и т. д., и т. п.), но какие-то правила поведения, какие-то моральные принципы у него останутся. Спрашивается, откуда эти правила, если ВКП нет? Но ВКП была. Она создала принципы, создала цели, и далее (!) произошло пересечение целей ВКП и ВКС, теперь эти принципы есть цели и ВКС. И если «выключить» ВКП, у ВКС они всё-таки останутся, человек всё равно будет подчиняться каким-то правилам (пусть правил меньше, и они уже не так громко звучат). Это естественный процесс определённой интеграции целей, ибо в нашей жизни быть нравственным человеком – это тоже некоторое самоутверждение; так правила становятся целями ВКС. То, что тем самым у ВКС могут быть взаимоисключающие цели («убей врага» и «убивать нельзя») не является чем-то «из ряда вон»», это так же естественно. Ведь воля слепа, и неопределённость цели не такая уж и редкость (подробнее, снова см. «Человек, как он есть»).
Но, выходит, ВКС всё же может иметь правила, пусть они и будут мешаться. Да, может, но при двух необходимых условиях: их должна была поставить ВКП, и должно было произойти пересечение целей. Это привнесённые извне в ВКС цели. ВКС же сама по себе поставить таких целей не может. Она, разумеется, может иметь цель «не укради» (может сама себе её поставить), ибо, чем это не самоутверждение, если, например, кругом воруют? Но ради этой цели ВКС готово унижать, обманывать, убивать…. Это частность, частная цель, а не общий принцип (имеется в виду наличие правил), как для ВКП. А это, сами понимаете, совсем разные вещи. И ещё раз, как заключение: ВКС может иметь принципы, если они перекочевали в неё извне, но не может ставить их сама себе.
Так что же теперь получается? Если у ВКП общественная цель – равенство, то что за цель у ВКС? Судите сами: что будет, если все люди будут ненавидеть друг друга, если все будут хотеть стать выше других, и если нет никаких сдерживающих факторов? Представьте, если хотя бы несколько таких пренеприятных людей взять, вот прямо сейчас, и запереть в одном доме. Да они же через день (вряд ли и неделя пройдёт) переругаются, передерутся и, в конце концов, поубивают друг друга. Это само собой. А если то же самое, но в пределах всего общества? Такое общественное состояние называется войной. Конечно, здесь спорный вопрос, общество это вообще или нет (ибо если каждый сам за себя, то где общение, т.е. где общество?), но это здесь и не важно. Главное: конечная «общественная цель» ВКС есть война.
Война для ВКС – это совершенное состояние; это возможность применять любые средства, возможность ставить любые цели, это неограниченная свобода действия, никаких сдерживающих факторов, никакого общественного наказания, а уж какие перспективы и как можно разгуляться… Кстати, война и свобода вообще тождественны, потому можно говорить о цели ВКС – свободе (правда, только для себя), в то время, как цель ВКП – зависимость. Ведь чем свободнее, тем более можно самоутвердиться, но и тем более на тебе лежит ответственности и тем более нервотрёпки. Зависимость же – наоборот, никакой ответственности, сплошное спокойствие, но и перспектив для самоутверждения – ноль. Но об этом я ещё скажу, в своё время. Конечно, ВКС вовсе не желает, чтобы все придерживались правил войны; в идеале, только я имею на это право (и чтобы мне за это ничего не было), ведь так проще достигнуть цели. Но дело в том, что так желает каждое ВКС, каждый человек. Потому, в целом, получается война. Точно так же, как для ВКП равенство не получается навязыванием, а складывается, выходит само собой из ВКП всех и каждого. Не то, чтобы ВКС жаждало боли, лишений и смертей. Вовсе нет. Да это и не суть войны, а её последствия, её необходимые атрибуты. ВКС просто не хочет себя ничем ограничивать и хочет самоутверждения, а оптимальные условия (а равно и следствия такого «хотения»), в таком случае – это война. Атрибуты же войны ВКС неинтересны, да она о них и не знает (воля вообще не может знать, знает сознание). Так же, как для ВКП, равенство потому цель, что так спокойнее всего, это наилучшие условия для спокойной жизни, а не потому, что в равенстве все тупеют и обезличиваются (такие же необходимые атрибуты равенства, как смерть и лишения на войне).
Впрочем, как бы ни были плачевны атрибуты и следствия войны (а именно, самоуничтожение общества, впрочем, тот же итог, что и для равенства), ВКС всё равно желает и будет желать именно войны. Ибо так ВКС лучше всего. Кстати, о том, что на войне ВКС чувствует себя как нигде лучше, ещё будет сказано, сейчас же пора заканчивать. И коли уж с тем, к чему стремится ВКС, мы разобрались, да и к чему стремится ВКП тоже, то возникает вопрос: почему же мы до сих пор не живём ни в равенстве, ни в войне? И вообще, как мы живём? На то вам будет предложена следующая глава.
Естественное состояние
Надо думать, что вышеприведённые состояния общественного бытия реально попросту невозможны. На то есть две причины: во-первых, чтобы была «война всех против всех», или чтобы было равенство, необходимо отсутствие противоположной воли, а такое невозможно (по крайней мере, естественным путём). Во-вторых, такое общество либо уничтожит само себя буквально в течение нескольких десятилетий (а то и лет), либо всё вернётся на круги своя. Вышеприведённые случаи предельны, но недостижимы, как абсолютный ноль по Кельвину – предел, но так же недостижим (по крайней мере, опять же, сейчас или естественным путём).
У человека же есть и ВКП, и ВКС; общество, в основе своей, дуалистично, так же, как и сам человек. Потому, те, кто говорит: «Вначале было довольство и равенство», – правы. Но и когда говорят: «Вначале была война всех против всех», они тоже правы. Руссо (и т. п.) утверждает, что у монеты есть орёл; Гоббс (и т. п.) утверждает, что у монеты есть решка. И из этого выходит такой глобальнейший спор… Но ведь Руссо прав, у монеты действительно есть орёл; и Гоббс прав, у монеты есть решка. Но они оба не правы в том, что отвергают противоположную сторону. Ибо как у монеты есть две стороны, так и общество разрывается на два стремления.
Если не так, то почему люди переругались? Что их заставило? Исток же всего в психологии, а основы и вовсе в подсознании человека. А как можно заставить изменить структуру подсознания? Так же и с войной: почему люди стали мириться? Что заставило сдерживать самих себя? Такой «монизм» в корне не верен. Из моно-основы не может выйти ду-общество. В последнем же сомневаться не приходится (доводы: окружающий нас мир и психология человека). И если говорить о том, что было до общества, то были и война, и равенство. Более того, и сейчас у нас и война, и равенство. Эти два стремления в обществе появились тут же (и даже, в основах, значительно раньше), как только зародилось самое явление общества. Ведь общество на этих двух противоположных инстинктах (а позже – волях) и было основано. У общества два родителя (и это заметьте, естественно): война – отец («…всего») и равенство – мать. И никуда нам от них не деться.
Общественная жизнь и состоит из войны и равенства. Так же, как человек, с одной стороны, живёт в спокойствии (и желает того), а с другой – в постоянном стремлении к чему-то большему и лучшему (и тоже желает того). Ведь посмотрите вокруг: мы постоянно «воюем» друг с другом. Всюду конкуренция, злость, зависть; все хотят самые удобные для себя места, желают спихнуть неугодного… Это постоянная борьба, и не было бы у нас сдерживания (как внешнего, так и внутреннего), мы все бы давно уже глотки друг другу перегрызли. Мы живём в этой атмосфере общего стремления к войне.
Я не говорю, что все поголовно сволочи; жадные, беспринципные, завистливые… Конечно, всё это есть, но в довольно небольшом количестве. Но дело не в количестве, а в самом факте наличия. Да и что нам это количество? Оно изменчиво: сравните все эти общественные «ужасы» в какой-нибудь успешной Европейской стране сегодня и это же в СССР сталинских времён, когда понятие «взаимопомощь» вообще вышло из обихода, а за более выгодное положение в обществе легко убивали (путём доносов). Количество непостоянно, общество то больше живёт войной, то меньше, но это есть. Пусть это война не физическая (физическая – это частность и следствие), а война за популярность, голоса, место, деньги… Но всё равно это война (иначе говоря – борьба). И ею пропитаны все общественные слои, все государства и любой строй. Ибо, что нам строй, если человек тот же? А общество – это, прежде всего, «человеки».
С другой стороны, мы все более или менее равны. Может быть искусственно создано неравенство между какими-то группами людей (слоями, классами…), ведь само собой, если запереть две группы и одних кормить вдоволь, а другим давать по 300 г. хлеба в день, то это чистейшее неравенство. Но оно именно искусственно. Это неравенство, прежде всего, между группами и, как следствие, между отдельными людьми. Другое дело – равенство/неравенство естественное, т.е. в тех ситуациях, когда оно не создаётся искусственно. Например, сейчас в развитых странах. Неравенство, конечно, есть, но такое ли уж оно вопиющее? Все более или менее равны перед законом и государством, у всех более или менее одинаковые возможности, у всех более или менее одинаковый доступ к информации и т. д., и т.п. Конечно, это «более или менее», но на то нам и ВКС, чтобы не было равенства абсолютного. Да и какая разница, опять же, насколько мы равны? Важно только то, что оно, хоть какое-то, но есть (даже если в самых общих моральных принципах), и мы к нему стремимся. Ведь стремимся же? А иначе, зачем все эти тысячи законов, открытые суды, равноправие в получении образования, в оказании медицинской помощи, поддержка предпринимательства и прочее? И, заметьте, этой «справедливости», т.е. равенства (в общественном понимании) всё больше и больше; начиная с самого зарождения Западной цивилизации и до наших дней. Конечно, периоды равенства сменяются перерывами войны, но в целом, мы становимся всё «ровнее» и «ровнее». А значит, мы не только живём так, но и желаем большего; так велит нам ВКП.