Дети

– Привет, зятек. Не долго ты без Кати прожил, но она сегодня в Погребцы уехала.

– К подруге? – спросил я, только для того, чтобы оценить стоит ли мне ждать ее возвращения здесь или придется провести еще часа три в электричке.

– Не знаю, только мать за ней поехала.

Никакой конкретики из Степана Ивановича мне вытянуть не удалось. Тесть выделил мне место на жестком диване, застеленном дурацким покрывалом с рюшками. Лишнего комплекта чистого постельного белья, естественно, не нашлось и я устроился прямо так, уткнувшись лицом в жесткую диванную подушку. Катин отец не посчитал нужным выключить телевизор, а за тонкой стенкой я отчетливо слышал голоса детей, с которыми успел познакомиться в поезде. Они громко спорили про какую-то клетку и опилки… Одним словом, если бы не ранний подъем мне бы вряд ли удалось задремать даже на минуту.

Когда за окном начали сгущаться сумерки, мой беспокойный сон прервали детский крик и плач:

– У него кровь!.. Она вся в крови!..

Я подскочил и рванулся с соседнюю комнату, узнав голос девочки из поезда. Рыдая брат и сестра с ужасом и отвращением смотрели на ржавую клетку, пол которой был засыпан грубо порванной газетой. Хомяк сидел в подобии окровавленного гнезда и жадно жрал нечто бледно-розовое и истекающее кровью. Я знал, что грызуны из-за стресса могут съесть свое потомство, но не мог подумать, что это выглядит столь отвратительно. Истерзанные кусочки окровавленных трупиков валялись по всему гнезду, стремительно бледнея, пока кровь вытекала из них, а нерадивая мать и не думала останавливаться, поедая потомство.

– Я тебе говорила, что его нельзя в газеты! Нужно было попросить у деда опилок! – захлёбываясь слезами и шмыгая носом девочка кричала на брата.

– Тебе было нужно кормить его лучше! – мальчик плакал навзрыд, но не позволял сестре обвинить себя.

– Успокойтесь пожалуйста, вы не в чем не виноваты, – кое-как оправившись от шока и борясь с отвращением, я схватил клетку и выставил ее за дверь, – Просто ей было трудно ухаживать за детьми.

– Что? – мальчик вытер нос рукавом, оставив на нем неприятную блестящую полосу.

– Ну хомяки такое иногда делают, если не живут вместе с мужем, – соврал я, совершенно не представляя почему на самом деле эти милые зверьки способны на такое.

– Нам ее в магазине одну продали, мы не виноваты, – сквозь слезы ответила девочка.

– Вот видишь, скажите маме, чтобы в полицию на продавца подала.

– Наша мама в Погребцах, а нам нужно здесь оставаться.

Сам не знаю почему, но после этих слов я подошел и обнял детей, они начали всхлипывать все реже, а затем и вовсе успокоились. Потом мы вместе сидели на диване, и я читал им про Незнайку, это была единственная книжка, которую мы смогли найти. Миша и Ксюша (я только сейчас узнал, как их зовут) внимательно слушали, лишь иногда прерывая меня, чтобы спросить про каучук или про настоящие воздушные шары и о том, где можно на них покататься. Когда детей начало клонить в сон, я вышел в коридор, оставив в качестве ночника настольную лампу, повернутую лучом к стене. Хомячиха копошилась в окровавленных клочках газет. Стараясь не смотреть в ее сторону, я вышел на балкон.

Яркие, совсем не такие как в городе, звезды мерцали на небе, а темнота внизу казалась абсолютно непроглядной. Свет фонарей будто вяз в ней, не в силах осветить улицы маленького индустриального поселка. Внезапно откуда-то со стороны железнодорожной станции послышался странный лязг, напоминающий то ли скрежет ржавого механизма, то ли треск ломающегося дерева, и, кажется, этот звук приближался… Не успел я подумать о том, насколько причудливым может быть эхо, как увидел жуткое существо, передвигающееся по городу.

Мне трудно описать увиденное, но больше всего оно было похоже на огромный, больше пяти метров в высоту, скелет, обтянутый высохшей и до дыр истлевшей кожей, из-под которой струился едва заметный мертвенно-зеленый свет. Он двигался медленно, переваливаясь на трех длинных костяных шипах, служивших ему ногами, иногда перенося вес тела на костяные пики, растущие из плеч. У существа было две головы при полном отсутствии и намека на шею. Первая смотрела всегда прямо, а рядом, вывернутая под неестественным углом, располагалась вторая, уступающая ей по размерам раза в два. Острые конечности с неприятным хрустом врезались в землю.

Не в силах пошевелится я провожал его взглядом и вздрогнул, когда Степан Иванович подошел ко мне и тронул за плечо.