При отработке нештатных ситуаций, в том числе с неверно взятым ускорением, взрыв ракетных ступеней не представлялся опасным, если не происходил в непосредственной близости от корабля или населённых пунктов. Учитывая скорость, которую “Паккайне” получил благодаря экспериментальными ракетным двигателям, ему этот взрыв не грозил – после отсоединения он успеет прилично отлететь от настоящей ядерной бомбы, в которую превратится ступень. Расчёты, проведённые бортовым компьютером (а также, наверняка, и ЦУПом3), показывали, что после отсоединения она по параболе упадёт где-то в районе Благовещенска.
Когда ступень с неотработавшим топливом коснётся земли, “Паккайне” должен быть уже очень далеко. Предполагалось, что корабль выйдет на орбиту с прекрасным видом на Землю-матушку. Можно было бы поближе увидеть Луну, чьи моря навеки скованы штилем. На орбите капитан корабля Максимов должен был сделать несколько витков, вместе с автоматизированной системой управления запустить тормозную установку, перебраться в спусковой аппарат – совсем крохотный в сравнении с небольшим кораблём – и плавно вернуться обратно.
ЦУП пытался вызывать Максимова – весь центр, должно быть, стоял на ушах. Сперва он не мог ответить, пока перегрузка и невероятное бессилие ограничивали его движения. Да и слов было не разобрать: то ли из-за помех, то ли из-за оглушительного шума за спиной он узнавал лишь своё имя – “Вик… хрр…шшш…Виктор…кшш… Вит…” Затем на него навалился чудовищный груз ответственности из-за уведомлений о траектории ступеней – и майору приходилось напоминать себе дышать и моргать.
Даже незначительная ошибка в расчётах, как оказалось, может стоить огромного числа жизней отважных исследователей космоса, подумалось космонавту. Эксперименты – штука опасная, его об этом, конечно же, предупреждали, когда он подписывал бумаги широкой, размашистой подписью. Но все риски тогда будто блекли в свете той ясной и подробной картины будущего, которая рисовалась в воображении Максимова. А о том, что космос полон опасностей, а трудной работы хватит на несколько поколений талантливых и храбрых людей, он тогда подумал, но как-то вскользь.
Максимов лихорадочно соображал, что делать и как разговаривать с ЦУП, но в голову лезли посторонние мысли. В какой-то момент он подумал о сотнях людей, погибших даже не при попытках покорения космического пространства, а при подготовке к этим событиям. Взрывы, пожары… У нас и за рубежом. И теперь, может быть, не по его вине, но к ним могут присоединиться сотни, тысячи жителей Приамурья. И если подумать, из-за чего? “Техническая неисправность или человеческий фактор”, скажут после. “Техническая неисправность или человеческий фактор”, будет говорить сам Максимов после того, как “Паккайне” вернётся на Землю. На Землю, где хорошо, уютно, можно спать, не привязывая себя к постели, и воздуха на всех хватает, а воду так просто достать. Где дом, где любимая жена и маленький сын.
Кабина “Паккайне” всеми доступными средствами сигнализировала о нештатной ситуации. К рёву ядерного вулкана, потратившего огромную энергию на разгон Максимова, примешивался противный вой сирены. Разнообразные световые индикаторы не давали космонавту отвлечься от сковавшего грудь удушливого отчаяния – хоть зажмуривайся! В эти минуты словно птица в костяной клетке бешено колотилось сердце. Возможно, дело было и в щедро вливаемых в организм стимуляторов.