Я раздвинул ветви ивы и вышел на каменную площадку. Справа и слева были два ряда сидений, позади – проход обратно и пара деревьев, впереди – несколько десятков квадратных метров свободного пространства. Вот и весь остров. Я сел на одно из сидений и начал вспоминать, о чем думал чуть меньше года назад. Вскоре я обнаружил, что занимаюсь откровенным бредом – я и так отлично помнил, о чем думал тогда, потому что с тех пор почти ничего не изменилось. Ну, технически изменилось очень многое, но самое главное осталось прежним. Я зря пришел сюда – мне было нечего фиксировать и увязывать. Раздосадованный, я пнул каменную подставку, на которой стояли сиденья, громко выругался, закурил и подошел к краю острова. Я вдруг почувствовал себя невероятно уставшим – не от жизни, а от самого себя. От своих слов и мыслей, от бессилия, от ошибок, от беспорядка в голове, от отстраненности, от всего, что я в себе ненавидел. Но сейчас ненависти не было, осталась лишь тупая сдавливающая горло тоскливая усталость, парализующая волю ко всему, кроме одного, самого простого и напрашивающегося действия. Где-то глубоко внутри что-то кричало о том, что все еще будет хорошо, но я не поверил.
Вода была темной, совершенно непроницаемой для взгляда, и взгляд в ней блуждал, как в дремучем лесу. Чем дольше я стоял и смотрел, тем отчетливее слышал какой-то голос, который будто прокрался сюда из другого измерения, голос властный и насмешливый. Поверхность воды искажала мое отражение – там я был худощав, на лице как будто была щетина, под правым глазом был то ли фингал, то ли тату. Аватар – подумалось мне – это мой аватар из мира отражений. Взгляд этого человека забирал оставшиеся силы.
Желания бороться с приступом апатии не было, и я позволил телу наклониться вперед, пошатнуться и скользнуть в темные воды, которые приветливо меня приняли и мягко сомкнулись за моей спиной.
Не-глава шестая
Quidquid id est, timeo Danaos et dona ferentes.
Лаокоон, бдительный гражданин
Пройдя сквозь ледяной занавес, Питер и Мэри-Кейт оказались в маленькой мансардной комнате. Впрочем, приглядевшись получше, Мэри-Кейт поняла, что комната на самом деле была весьма просторной, просто порядочно захламленной разным удивительным хламом. На длинных стеллажах было полно дребедени самых причудливых форм и цветов, какие-то вещи светились, какие-то – мелко подпрыгивали или звенели, другие постоянно перетекали во что-то отличное от того, чем были секунду назад. Мэри-Кейт подумалось, что это место – что-то вроде волшебного склада. Или волшебной свалки.
– Леди, я бы попросил! Не свалка, а лавка. Волшебная лавка. Я понимаю – слова очень похожие, вы совсем недавно вернулись из мертвых и так далее, но все-таки…
Голос раздавался снизу, с первого этажа, куда вела деревянная винтовая лестница без перил. Мэри-Кейт удивленно посмотрела на Питера.
– Я сказала это вслух?
Питер еще не успел раскрыть рта, а снизу уже ответили.
– Нет, леди. Но вы весьма четко об этом подумали.
Питер улыбнулся.
– Если это волшебная лавка, то разве может лавочник не быть волшебником? Пойдем, познакомимся.
Они с Мэри-Кейт медленно спустились по лестнице, и их взглядам открылось помещение в разы больше мансардной комнатки. Это был целый зал, сплошь уставленный рядами с магическими штуками, так плотно, что в проходах нужно было перемещаться боком. Нет смысла вдаваться в описание ассортимента этого магического торгового центра – очень уж он был разнообразен. С другой стороны, можно попытаться описать его владельца. Это был человек. Вне всяких сомнений. Очень подвижный – даже слишком. В моменты, когда он останавливался и крутил в руках какую-нибудь вещицу с полок, можно было сказать, что это лысеющий со лба и затылка мужчина лет тридцати пяти-сорока, бородатый, довольно низкий, но очень коренастый. Одет он был в байку, черный фартук и черные же штаны. А затем он снова начинал двигаться и переставал быть определенным. Он казался не слишком-то удивленным тем фактом, что посетители попали в его магазин не через дверь, а каким-то иным способом.
– Ах, леди, если бы вы знали, какими только путями покупатели порой являются. Один мой постоянный клиент не приемлет ничего, кроме телепортации прямо вот в это кресло. Другой имеет дурную привычку выходить из шкафа – меня иногда подмывает поскорее сбыть кому-нибудь этот шкаф и узнать, как он поступит тогда. На днях большая компания вывалилась прямо из камина, вы только подумайте! А наследили – просто ужас. Так что вы двое меня не очень шокировали, не переживайте.
– А вы не могли бы?..
– Не читать мысли? Прошу прощения, это никак не выйдет. Ваш разум слишком открыт, и я просто вижу их, мне даже не нужно прилагать никаких усилий. Но я могу на них не отвечать, если это вас устроит.
– Да, я была бы очень благодарна. Пожалуйста.
Лавочник вдруг оказался в нескольких шагах и принялся попеременно бросать пристальные взгляды на своих посетителей.
– Совсем забыл представиться. Неустрой Хмель, скромный владелец еще более скромной лавчонки неприметных чудес. С кем имею честь?
Питер протянул руку.
– Питер.
Неустрой задумчиво пожал его ладонь, и Питер заметил на его запястье часть татуировки – игральные кости и букву “Х”.
– Весьма лаконично. А вы, леди?
– Мэри-Кейт.
– Лаконично и сомнительно. Но все равно очень приятно.
Питер с подозрением посмотрел на хозяина лавки. Похоже, вопрос сквозил во взгляде, и даже Мэри-Кейт безо всякого чтения мыслей его уловила. Хмель закашлялся и пробормотал какие-то извинения за свой старческий маразм, а затем поспешил сменить тему.
– Так что же вы хотели бы приобрести?
Пока Питер рассказывал лавочнику историю появления восьмерых мертвецов из космоса, Мэри-Кейт бродила между стеллажами с волшебными предметами и читала описания на табличках под каждой вещью. Чем больше она ходила, тем больше ей хотелось ограбить какой-нибудь банк и скупить здесь все. Ей вдруг стало интересно, как Питер будет расплачиваться, а потом она вспомнила, что он умеет создавать вещи из воздуха – по идее, с деньгами это тоже должно было сработать. Или попросить его просто украсть это все, перенеся в какое-нибудь укромное место. И обязательно вместе с табличками. У нее, наверное, уйдет пара дней только на то, чтобы просто изучить каждую вещь и ее свойства. Вдруг среди разномастных камней, оружия и артефактов она заметила маленькую деревянную шкатулку. Шкатулка не светилась, не подпрыгивала, внутри нее ничего не дребезжало. Она выглядела самым обычным предметом, непонятным образом затесавшимся среди удивительных магических вещей, но в ней было что-то такое, что притягивало к себе и почти вынуждало поднять крышку и посмотреть, что находится внутри. Мэри-Кейт с трудом удержалась и взглянула на табличку под шкатулкой. Описание было коротким: “ШКАТУЛКА СНОВ, ПАРНАЯ. ИСПОЛЬЗОВАТЬ НЕ БОЛЬШЕ ПЯТИ РАЗ. ВНИМАНИЕ: ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ! ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЛЮДЬМИ СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО”. Пока Мэри-Кейт думала, может она считать себя человеком или все же нет, Питер уже договорился с Неустроем насчет необходимых приобретений.
– Итак, Перстень Харона для встречи с мертвыми – три года. Малый Том Лахесис для небольших ошибок – шесть лет. Дьоденс и Макабр – первый за два года, насчет второго мы с вами позже поговорим, хорошо?
– По рукам. Можете забирать.
Неустрой Хмель протянул руку и коснулся лба Питера. Тот на секунду поморщился, слегка пошатнулся, но взял себя в руки и, заметив, что Мэри-Кейт уже вышла из-за стеллажей, улыбнулся ей.
– Ну, у меня все. Если ты еще не успела безнадежно влюбиться в какой-нибудь двуручник или Камень Рока – нам, наверное, пора.
Мэри-Кейт не собиралась рассказывать про шкатулку, потому что через просветы в полках видела, что только что сделал лавочник, и догадывалась, как именно Питер расплатился. Похоже, обманным путем тут ничего нельзя было заполучить.
– Да, пойдем.
Хмель посмотрел на нее с прищуром, еще раз куда-то неуловимо метнулся, а возвратился уже со шкатулкой, которую Мэри-Кейт видела на полке.
– Это вам, леди, как маленький подарок. Все равно никто не хочет покупать ее, потому что пары у меня нет. Возможно, вы ее где-нибудь найдете, если повезет. Ну что ж, было приятно иметь с вами дело, Питер. Всего хорошего.
Мэри-Кейт поблагодарила хозяина лавки, они попрощались с ним и вышли сквозь крутящуюся дверь наружу, очутившись на очень узкой улочке, утыканной столь же странными заведениями, что и лавка Неустроя. Несмотря на очень позднее время, на улице было… Людно, за неимением более подходящего слова. В основном это были, конечно, антропоморфные существа, хотя некоторые были похожи скорее на животных, на персонажей мифов или вообще на что-то отдельное, плохо поддающееся описанию. Мэри-Кейт с любопытством оглядывалась по сторонам.
– Что это за место?
– Не знаю. Какой-то потусторонний переулок, скорее всего. Как бы ты его назвала?
– Волшебная кишка.
– Значит, решено. Отныне, и присно, и вовеки веков это место будет носить название “Волшебная Кишка”. Аминь.
На одном из домов вдруг появилась медная табличка, на которой было выгравировано “Волшебная Кишка, 9”. Вслед за ним похожие таблички с легкими хлопками появились на всех зданиях.
– Ну что, чувствуешь ответственность за это хулиганство?
– Нет, разве что за твою безответственность. Так чем это ты расплачивался с тем мужиком за все эти штуки? О каких еще годах шла речь?
– А, точно, чуть не забыл. Держи, это тебе.
Питер протянул Мэри-Кейт то, что Хмель назвал “Дьоденс” – это был небольшой кинжал с узким клинком и широкой защитной пластиной на гарде – что-то вроде даги. От клинка веяло потусторонним холодом, но рукоять была теплой и надежно лежала у Мэри-Кейт в руке.
– На всякий случай. Никогда не знаешь, когда может понадобиться оружие, так что лучше всегда иметь его при себе.
– Хм, ну спасибо, что ли. А этот меч?..
– Это я взял себе. Мне кажется, что он может пригодиться.
– Ты же вроде как могущественный волшебник. Купил бы тогда уже посох. Или палочку…
– Ты слышала про боевых магов? В любых ролевках есть такой класс. Я всегда выбирал боевого мага. Посохом нельзя отрубить кому-нибудь голову, и еще им нельзя эффектно фехтовать. А палочки… Извини, но волшебных палочек не существует. Это профанация и измышление древних индоевропейцев, отождествлявших сверхъестественные силы своих воображаемых богов с половой силой собственных членов.
– Я никогда тебе этого не прощу.
– Надеюсь, ты несерьезно. Потому что – и я это говорю только с целью повыпендриваться – я в случае чего могу влезть тебе в голову и заставить простить что угодно.
– Но ты же не будешь так делать, да? Или… Ты этим уже пользовался?
Питер слегка улыбнулся, хотя Мэри-Кейт выглядела серьезной.
– Даже если я скажу “нет”, ты все равно не узнаешь наверняка. Так что учись доверять.
– Хорошо, мистер волшебник, я постараюсь. А остальное, что ты купил?
– Давай лучше зайдем куда-нибудь, не стоит здесь особо светить всякими артефактами, возможно крадеными. Публика непредсказуемая.
– Ладно. Как насчет вон того здания с жуткой вывеской? “Адский вепрь”. Звучит как трактир. Блин, трактир! Никогда не была в трактире, пошли посмотрим!
Пока Мэри-Кейт восторженно разглядывала вывеску и само каменное здание, Питер незаметно достал из кармана куртки еще одну лиловую таблетку и проглотил ее, и в этот раз не понимая, зачем это делает. Затем, приглядевшись к окружающим, он решил сменить наряд, и его откровенно нормальная куртка плавно перетекла во что-то кожаное и двубортное, а на Мэри-Кейт оказался темно-бежевый дорожный плащ с меховым воротником. Задавив ее возражения по поводу цвета тем, что изумрудный плащ был слишком бросок для такого места, и почувствовав некоторый стыд за свою вероломность, Питер в виде извинения водрузил ей на голову серую шапку с изумрудного оттенка помпоном. Они свернули с главной улицы в один из коротких закоулков – следуя духу нового названия этого места, такие закоулки можно было называть карманами в кишке – и зашли в трактир “Адский вепрь”.
Внутри, как и положено трактиру, было людно, шумно и полно странных личностей. Найдя в углу свободный столик, Питер и Мэри-Кейт сели. К ним тут же подскочил подозрительный тип с ушами, слишком волосатыми для человека и к тому же треугольными, и спросил, что они будут заказывать. Они взяли два пива, а Питер не смог удержаться и добавил к этому окровавленный (как уверяло меню) свиной окорок. Волосатые уши кивнули и ушли, махнув хвостом. Время до его возвращения Питер и Мэри-Кейт заполнили обсуждением местной публики – разумеется, полушепотом. Хотя кто мог ручаться, что здесь не было персонажей, способных услышать даже мысли, как это делал Неустрой Хмель? Когда Барсик, как назвала его Мэри-Кейт, вернулся с их заказом, Питер сразу расплатился горстью медных монет и довольно быстро расправился со свиной ногой. А уже затем они, медленно потягивая пиво, принялись разглядывать вещи, унесенные из лавки чудес. Питер крутил в руках перстень.
– Это, как меня клятвенно убеждал наш недавний знакомый, лучшее средство против всех разновидностей мертвецов. Направляешь на ходячий труп, затем сжимаешь кулак, и перстень засасывает в себя ту энергию, что держит их на ногах, и они превращаются в обычные мертвые тела.
– Интересно… А надень-ка его.
Питер насадил перстень на средний палец и выжидающе глянул на Мэри-Кейт.
– А теперь направь на меня и сожми кулак.
Питер поспешно снял перстень и посмотрел на нее теперь уже удивленно и с непониманием.
– Это тебе пиво в голову так быстро ударило?
– Ну надо же как-то узнать, мертвец я или нет. Если что, потом снова вернешь обратно!
– Это не смешно. Тебе не нужно рисковать жизнью, чтобы узнать, жива ты или нет.
– А как тогда понять, что я теперь такое?
– Да какая разница? Ты чувствуешь вкус? Слышишь запахи? Видишь?
– Да.
– Ты чувствуешь это?
Питер прикоснулся к руке Мэри-Кейт и слегка сжал ее ладонь своей, словно сам желал еще раз убедиться, что она действительно реальна.
– Да, чувствую. И что с того?
Питер какое-то время молча смотрел в ее глаза, сначала – пытаясь найти слова, потом – стараясь их вспомнить и не думать о том, чего говорить не должен. Затем он убрал руку и, сделав большой глоток, все же ответил.
– А то, что все это и значит быть живым. Ты не сидишь в безымянном дворе, заметенная снегом и холодная, ты не паришь где-то в космосе, не варишься в каком-нибудь адском котле или еще что-то подобное. Ты сидишь в теплом трактире посреди сказки, живая и настоящая, и для меня ты реальнее всего остального, что я вижу вокруг. Все худшее уже позади, понимаешь? Осталось только справиться с последствиями, а это уже намного легче. И если тебя смущает некоторая прозрачность, то я найду способ избавиться и от нее. Обещаю, все будет хорошо. Ты мне веришь?
Теперь настал черед Мэри-Кейт молча смотреть на Питера и думать над ответом. Наконец она сдалась.
– Да, верю. Хорошо. Убедил. Больше никакого фатализма.
– Ну и здорово. Расскажи теперь, что это за шкатулка?
– На табличке было написано “шкатулка снов”. Не знаю, что это значит, но я смотрю на нее, и мне кажется, что я ее уже где-то видела.
– Неустрой сказал, что они парные. Может ты видела вторую такую?
– Может быть. Но я все равно не знаю, как они работают – забыла у него спросить.
– А если открыть?..
– Не думаю, что стоит, пока мы не разобрались. Вдруг это какой-нибудь ящик Пандоры…
– Ха. Он у него тоже был в продаже, между прочим.
– Серьезно?
В этот раз неладное заметил Питер. В другом конце зала было что-то, что его беспокоило. Он шарил глазами по столикам и тем, кто за ними сидел, пока не наткнулся взглядом на кое-что завораживающе-пугающее. За столиком у камина сидели двое. Одного Питер помнил по переулку, который они с Мэри-Кейт покинули в самом начале ночи – это был подросткового вида тип с длинными седыми волосами, чей хвост беспокойно метался вокруг стула. Вторым был сам Питер. Точнее, его чуть более жуткая версия – с черными нефтяными глазами, заостренными ушами, нос ввалился, а все лицо в трещинах, сквозь которые пробивалось фиолетовое свечение. Но черты лица были те же, никаких сомнений. Вдруг в груди у Питера резко закололо, и ему даже пришлось сжать зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Двойник тут же поднял взгляд, безошибочно найдя Питера среди других посетителей. Криво ухмыльнулся, затем перевел взгляд на Мэри-Кейт, уже заметившую, что с Питером что-то не так, и синеватым языком облизнул губы. Питера передернуло от ненависти, отвращения и страха. Он поднял кружку на уровень лица, чтобы двойник не мог прочитать по губам то, что он говорит Мэри-Кейт.
– У нас снова проблемы, и времени мало. Сейчас я сделаю кое-что не очень приятное – ты почувствуешь, что на секунду отделилась от тела, а затем все пройдет, мы окажемся снаружи, по другую сторону вот этой стены. И побежим. Перенестись магией будет нельзя, мне уже перекрыли этот путь. Ну что, справишься?
– Ну да, наверное. Только в этих рваных ботинках бегать не очень удобно.
– На тебе уже минуту не рваные ботинки, а кроссовки, за которые Усэйн Болт продал бы душу типу вон за тем столиком – да не оборачивайся! И еще – когда побежим, держись все время впереди, так, чтобы я тебя видел. Улица прямая, никаких особых поворотов нет, так что просто бежим до конца, затем прыгаем на корабль и отчаливаем.
– Корабль?
– Не отвлекайся. Так, ты готова?
– Да. Давай.
В следующую секунду Питер и Мэри-Кейт превратились в две исчезающе тонкие нити, которые сквозь щель в стене трактира словно перетекали на улицу. Еще секунда – и они оказались снаружи. Еще одна – и рванули вдоль магазинчиков, пабов и прочих заведений, расталкивая посетителей Волшебной Кишки. В какой-то момент Мэри-Кейт вспомнила о своей способности и стала неосязаемой, без труда пробегая сквозь встречных и оставляя их в полном недоумении. Питер старался не отставать и постоянно оглядывался назад, в ожидании реакции. Реакция не заставила себя долго ждать: когда они преодолели уже больше половины улицы, позади раздался взрыв – это взлетел на воздух “Адский вепрь” со всеми, кто находился внутри, а секундой позже в небо над руинами взметнулось что-то уродливое и крылатое.
Питер не мог перенести себя и Мэри-Кейт сразу на корабль или еще куда подальше, но и дьявол не мог перенестись прямо к ним. Крылатой тенью в небе был, похоже, двойник Питера. Он довольно быстро нашел их в толпе – с его высоты это было несложно – и устремился вниз. Питер на бегу взмахнул наотмашь рукой, и перед крылатым демоном выросла толстая кирпичная стена. Это его ненадолго притормозило, достаточно для того, чтобы Питер выхватил из ножен Макабр и сам взмыл вверх – безо всяких там крыльев, на голом воображении.
В полусотне метров над землей рассыпали снопы искр два меча, а внизу призрачную девушку неумолимо нагонял ползущий по улице туман, поглощающий все, чего он касался. Как только Питер понял, что кроется в клубах этой мглы, он принялся работать мечом так ожесточенно, как будто на кону была его жизнь. Спустя несколько секунд ему удалось удачно парировать удар и выбить из руки своего двойника клинок, и пока тот падал вниз, в объятья тумана, сверкая на прощание в лунном свете, отрубить своему противнику черные кожистые крылья. Демон с жутким воплем рухнул вниз, наперегонки с Питером, который изо всех сил старался успеть к Мэри-Кейт раньше, чем до нее доберется черное марево. Ему это почти удалось – в тот момент, когда несколько прядей тумана уже обвили горло и грудь девушки. Питер на мгновение погрузился в туман, подхватил ее и снова взметнулся вверх, но мглу это не остановило – она выбросила им вслед с десяток клубящихся щупалец. Похоже, спасение действительно было только у воды.
Питер держал Мэри-Кейт очень крепко и сразу почувствовал, что она отключается – ее тело как-то обмякло и повисло в руках покорно и без напряжения. Мысль о том, что дьявол все же сумел каким-то образом до нее добраться, причиняла боль, но вместе с этим и ускорила полет. Через какие-то жалкие секунды они уже были на палубе одного из кораблей, пришвартованных в порту, что, как и предполагал Питер, был на противоположном от лавки Неустроя конце улицы.
Туман замер у самого края причала, не в силах по какой-то причине двинуться дальше. Затем из мглы вышел дьявол и задумчиво, уже без смешков и шуток поглядел на Питера, с которым их разделяло не больше метра. Питер размахнулся и попытался ударить врага мечом, но лезвие налетело на невидимую преграду и чуть было не вырвалось из его рук. Прочие попытки причинить дьяволу хоть какой-то урон тоже оказались бесполезными, тая в воздухе еще на подлете к цели. С другой стороны, противник и сам явно не мог ничего сделать Питеру. Так они и стояли, глядя друг на друга: один – с ненавистью, другой – с удивлением и какой-то задумчивой отрешенностью, пока корабль, подчиняясь мысленным командам Питера, медленно отчаливал от пристани, покидал залив и уходил в море.
Лишь когда дьявол отвернулся и двинулся прочь, Питер позволил себе обернуться – и тут же бросился к Мэри-Кейт. Она лежала на груде серых мешков, совершенно бледная – даже для нее – и без сознания. Питер коснулся ее шеи, и его пронзило отчаяние – и без того едва различимый пульс девушки замедлялся все больше. Он провел рядом с ней много часов, пытаясь остановить угасание всеми возможными и невозможными способами, но никакая магия не помогала – как, впрочем, и все остальное.
Когда дыхание Мэри-Кейт стало неразличимым, Питер встал и подошел к бортику. Он никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Молиться было некому, душу он уже продал. Рядом никого, кто мог бы помочь, его силы и артефакты – бесполезны. Наверное, остался только один способ, но это было даже больнее, чем лишиться души. Питер встал рядом с Мэри-Кейт на колени и, собравшись с мыслями, что-то долго шептал ей на ухо – так тихо, что даже я ничего не услышал. К концу этой импровизированной речи он плакал. Впрочем, слезы остановились, когда Мэри-Кейт, уже начинавшая холодеть, так и не подала ни единого признака жизни. Питер чуть отстранился, взглянул на нее, как ему казалось, в последний раз, и, поборов желание попрощаться иначе, нежели словами, встал и теперь уже решительно направился к борту корабля. Когда он уже перекидывал через леер вторую ногу, позади вдруг раздался слабый голос.
– Знаешь, Усэйн Болт здорово бы прогадал с этой сделкой.