Работа над ошибками

– Надюш, объясни мне, пожалуйста, что сейчас было? – спросил он ласково, не выпуская Надю из объятий.

– Не знаю? – ответила дрожащим голосом Надя и кончиками пальцев провела по уголкам глаз.

Он не хотел, чтобы жена вновь расплакалась, поэтому постарался её отвлечь. Взяв за руку Надю, он сел на стул и усадил её на коленки. При этом он приподнял носки, чтобы Надя не касалась ногами пола, создавая тем самым у неё ощущения доверия и детского простодушия. Слегка покачивая жену на ногах, он нежно сказал:

– Надюш, я вас очень сильно люблю. Тебя. Алинку. Русю. – после этих слов он взял руку жены и поцеловал. – Ну, какая ещё любовница? А?

Надя улыбнулась сквозь слёзы и тихо обиженным голосом сказала:

– Слава, ты последнее время грубый, резкий, раздражительный… уходишь ни свет, ни заря… возвращаешься поздно… часто, куда-то ездишь по выходным… Что я ещё могла подумать?

– Надюш, прости меня, пожалуйста. Ты же знаешь, что это всё из-за работы. Чтобы продвигаться по карьерной лестнице и получать хорошую зарплату, нужно крутиться, как белка в колесе, – сказал он виновато. – Сейчас немного разгребусь на работе с насущными делами и сразу же встану на путь исправления. Обещаю!

– А ещё, – прошептала Надя, – мне кажется, что ты потерял ко мне интерес… как к женщине…

Он понял, что выиграл конфликт, так как последняя фраза жены была произнесена в большинстве своём от обиды, и не являлась серьёзным утверждением, имеющим под собой какие-то доказательства. Надя осознала несостоятельность своих суждений и почувствовала вину перед мужем, но её женское самолюбие было задето, поэтому она защитилась стандартным для женского пола способом.

Он это прекрасно понимал, так как был женат не первый год, поэтому продолжать разговор на данную тему не было никакого смысла. Но перед завершением разговора нужно было снять напряжение. Лучший способ это сделать – перевести всё в шутку, напустив больше дурашливости и беспечности. Поэтому он картинно подобрался, выпятил грудь, сделал серьёзное лицо и с интонацией произнёс:

– Да? А что вы скажете по поводу утреннего инцидента?

Надя приняла условия игры, наморщила нос, показала ему язык, после чего картинно отвернулась.

– А то я сейчас повторю тринадцатый подвиг Геракла в доме царя Феспия, когда легендарный герой за одну ночь полюбил пятьдесят его дочерей!

– Герой-любовник, – сказала, улыбаясь, Надя, – ты на работу собираешься?

Он опешил.

– А я сегодня работаю?

– И, между прочим, в дневную смену! Ты время видел?!

Он задумался, нахмурив лоб. Затем поднял жену со своих коленей, встал и сказал:

– Пойду, позвоню Михалычу, а то он меня, наверное, уже в розыск объявил.

Перед выходом из кухни он остановился, развернулся и с задумчивым лицом спросил:

– Ты не знаешь, где мой сотовый телефон?

– На комоде в прихожей. Ты его всегда там кладёшь, когда приходишь домой, – ответила удивлённо Надя.

– А, ну, да… конечно, – сказал он задумчиво и вышел из кухни.

Глава 4

В прихожей на комоде он взял свой сотовый телефон и попытался его включить, но дисплей оставался чёрным, не реагируя на команды хозяина. Он понял, что батарея полностью разряжена. Открыв верхнюю секцию комода, он взял зарядное устройство и пошёл по коридору в сторону спальни.

Зайдя в спальню, он закрыл за собой дверь, подключил зарядное устройство к телефону и вставил в сеть. Через пару секунд дисплей вспыхнул приветственной заставкой. После того, как телефон загрузил операционную систему, на дисплее высветилась информация о пропущенных звонках. Он даже не стал смотреть их детализацию, а сразу же набрал телефон старшего мастера.

Ещё до окончания первого гудка телефон отозвался грубым и злым голосом:

– Савин! Ты вообще нюх потерял?! Ты время видел?!

Он про себя отметил, что старший мастер называет его по фамилии, а это значит, что дела совсем плохи. Он собрался и елейным голосом произнёс:

– Вадим Михайлович, доброе утро…

– Да какое на хрен доброе утро?! Ты время видел?! – прорычал Вадим Михайлович на том конце. – Ты где, Савин?

– Вадим Михайлович, у меня форс-мажорные обстоятельства…

– Нет, ну, вы только подумайте! У него форс-мажорные обстоятельства! – наигранно проговорил Вадим Михайлович. – Это у меня форс-мажорные обстоятельства! У меня смена без мастера, а на носу закрытие месяца!

– Вадим Михайлович, в смене есть бригадир. А это правая рука мастера, если вы не забыли. К тому же он не первый год на предприятии, у него есть всё необходимое: допуски, знания и опыт, – сказал он спокойно.

– Ты мне ещё указывать будешь, что нужно делать?! – заорал Вадим Михайлович. – Я тебя русским языком спрашиваю: ты где, Савин?

– Вадим Михайлович, пожалуйста, успокойтесь, – проговорил он. – Я сейчас дома…

– А должен быть на рабочем месте! – грубо перебил Вадим Михайлович. – Руки в ноги и через полчаса, чтобы был на участке! А пропущенные часы за свой счёт возьмёшь!

– Вадим Михайлович, я сегодня не смогу выйти на работу…

– Савин, я надеюсь у тебя очень веская причина, иначе я тебя лично четвертую! – вновь перебил Вадим Михайлович.

– Я не смогу выйти по семейным обстоятельствам.

– Что случилось? – спросил Вадим Михайлович.

На мгновение повисло молчание, после которого он нехотя произнёс:

– Да так… пришлось на повышенных тоннах выяснить кое-какие аспекты семейной жизни. Всё вроде бы уладилось, но остался неприятный осадок, поэтому пока нельзя выводить миротворческие войска из зоны конфликта, – сострил он, хоть и понимая, что сарказм в данном случае не уместен.

– Это из-за сероглазой? – неожиданно спросил Вадим Михайлович.

Он весь напрягся, как гитарная струна и нарочито удивлённым голосом спросил:

– Какая сероглазая?

– Да ладно, Слава, не прикидывайся, – раздражённо сказал Вадим Михайлович, – я не твоя жена – скандалы устраивать не буду. Хотя переговорить с тобой на тему ваших отношений с Изольдой, собирался.

У него внутри всё похолодело. От сильного волнения желудок подпрыгнул к горлу с такой силой, что он чуть не вывернул на пол овсяную кашу, которую съел на завтрак с огромным аппетитом. Он громко икнул и ощутил во рту горький противный привкус желчи. Подавив приступ тошноты, он с трудом проглотил вонючую слюну. Утерев рукой, выступивший на лбу пот, он проговорил:

– Вадим Михайлович, я не совсем вас понимаю?

– Всё ты прекрасно понимаешь, Слава, – сказал Вадим Михайлович, – как и большая часть нашего цеха, которая только и судачит о ваших с Изольдой амурных делах.

Он почувствовал, как ноги подкосились, став ватными. Он сел на кровать и дрожащим голосом, выдающим сильное волнение, произнёс:

– Вадим Михайлович, вы сами просили меня присмотреть за Изольдой…

– О чём очень сильно жалею, – резко перебил его Вадим Михайлович.

– У нас с Изольдой исключительно деловые рабочие отношения, – сказал он, пытаясь напустить в голос больше уверенности. – Я – мастер, она – моя подчинённая.

– Ты, Слава, эту лапшу будешь вешать на уши жене, если она, не дай Бог, узнает про твой l’amour, – сказал Вадим Михайлович наставительным тоном, – а я прекрасно вижу, как у тебя глазки блестят, когда рядом эта сероглазая бестия.

Ему очень сильно хотелось нажать кнопку отбоя и завершить этот неприятный разговор, потому что каждое слово старшего мастера вонзалось в его сознание, как занозы под ногти, вызывая в душе боль и страдание. Но его словно парализовало, а в черепной коробке сновала лишь одна мысль – зачем он связался с этой… мать-перемать её… сероглазой.

– Молчишь? – спросил Вадим Михайлович. – Правильно делаешь! Молчи и слушай, что я тебе скажу, сынок, и мотай себе на ус.

Ему нечего было возразить, потому что всё, что говорил Вадим Михайлович, было правдой.

– Одумайся, пока не поздно! У тебя Надюха – красавица! Умница! Золото, а не баба! Да таких сейчас днём с огнём не сыщешь! И в хозяйстве у неё всё ладится! И детишки у вас, как цыплятки – чистенькие, аккуратненькие, ухоженные, – любо-дорого смотреть! А готовит?! Да я такого борща даже у матери своей не пробовал! Работает! Зарабатывает! – уже чуть ли не орал в трубку Вадим Михайлович.

Он молча сидел на кровати и не мог вымолвить ни одного слова. А Вадим Михайлович тем временем уже не просто орал в трубку, а бесновался:

– Тебе чего ещё в жизни надо, дурень?! На кой ляд тебе сдалась эта сероглазая корова?! Постельных приключений захотелось?! А что потом, Слава, когда удовлетворишь свою похоть? Семью тебе уже никто не вернёт!

Вадим Михайлович замолчал, в трубке наступила тишина, иногда прерываемая частыми вздохами старшего мастера. Он набрался сил и выдавил из себя:

– Вадим Михайлович, прошу вас, переведите меня на время в другую смену, или Изольду. Либо ограничьте, как-то наше взаимодействие на работе.

Вадим Михайлович отдышавшись, произнёс:

– Вот что, Вячеслав, у тебя есть два отгула, за ранее отработанное время, поэтому сегодня в день и завтра в ночь не выходи. Единственное, о чём хочу тебя попросить – приедешь, либо завтра, а лучше всего после ночной смены и напишешь заявления на отгулы, чтобы не было ни к тебе, ни ко мне, ни каких претензий со стороны высокого начальства. Понял?

– Да, Вадим Михайлович, – сказал он встревоженно. – Спасибо, вам!

– Решай спокойно свои семейные дела. А по поводу Изольды не переживай, что-нибудь придумаем, – сказал Вадим Михайлович, после чего задумался, а потом добавил, – Не нравится она мне. Симпатичная и сметливая девчонка, не спорю, но какая-то не естественная, не настоящая. Вроде бы добродушно улыбается, а в глазах, которые смотрят сквозь тебя, холод и ненависть. Бр-р-р!

– Спасибо, Вадим Михайлович.

– Было бы за что, Слава? Давай до послезавтра.

Вадим Михайлович уже собирался отключить связь, как он вдруг прокричал в трубку:

– Вадим Михайлович, погодите!

– Ну, что ещё, Савин?! – прорычала злобно трубка. – И так с тобой уже час болтаю, а надо идти работу работать. Там без меня сейчас такого наворотят, что потом в век не разгребу.

– Я слышал, вы собираетесь внучке на день рождения электрический самокат подарить?

– Ну? – пробубнил Вадим Михайлович.

– Может быть, погодите?

– А чего тут годить? А?

– Просто сейчас с этими самоката какая-то вакханалия творится. Народ калечится со страшной силой. Вот недавно по новостям передавали, что мэр какого-то северокавказского города упал с самоката, повредил голову и сейчас лежит в коме.

– Посмотрим, – сказал уклончиво Вадим Михайлович. – Я сам не в восторге от этой идеи, но там уже родители внучки всё решили. Кто меня будет слушать?

– Я понимаю, Вадим Михайлович, но вы ещё раз переговорите с ними.

– Ладно, – сказал задумчиво Вадим Михайлович, – поговорю. Давай!

– До свидания, Вадим Михайлович.

Он медленно убрал телефонную трубку от уха и положил руки на колени. Несколько минут он смотрел в одну точку, пытаясь переварить то, что сейчас услышал от старшего мастера. Для него было шоком известие о том, что об их отношениях с Изольдой знает практически весь цех. Хотя, что тут удивительного? В любой замкнутой системе, коей и является цех по своей сути, все и всё всегда на виду у всех. Любое событие, выходящее за рамки производственного процесса, разносится сплетниками и болтунами чуть ли не со скоростью света. И занимаются этим все без исключения, потому что залезть руками в чужую емкость с грязным бельём и вывернуть его наизнанку – это неописуемое удовольствие. Есть, конечно же, совестливые и воспитанные люди, которые не участвуют в этом не благородном, но таком интересном деле. Не участвуют напрямую, но косвенно всё равно максимально напрягают слух и зрение, чтобы ничего не пропустить и чётко всё зафиксировать в памяти. А чтобы совесть не мучила, неприятное и такое похабное слово – сплетня, можно заменить словосочетанием – конструктивная критика.

Надя хорошо знала его коллег по работе, некоторые из них жили рядом с ними – в соседних дворах и районах. Он переживал, что кто-то из них мог рассказать жене, что-то об их не совсем дружественных отношениях с Изольдой. Он швырнул телефон на кровать и, положив локти на колени, закрыл лицо руками.

– Господи, какой же я идиот, – произнёс он вслух. – Зачем я связался с этой сероглазой?

Он резко встал с кровати и быстро заходил по комнате из стороны в сторону. Для него было понятно, что сделанного уже не вернуть, но совершать новые ошибки, которые могли бы привести к потере семьи, было нельзя. Он остановился около стены и упёрся в неё руками.

– Что же делать? – сказал он и со злостью ударил кулаками по стене, чувствуя свою ничтожность.

Точнее он знал, что нужно делать, но не знал, как правильно это сделать. Мысли мелькали в его голове, сменяя друг друга. Во-первых, нужно было резко ограничить контакт с Изольдой – только деловые рабочие моменты. Есть надежда на то, что поможет Вадим Михайлович, переведя её, или его в другую смену, хотя бы на время. Во-вторых, нужно, как можно больше времени уделять семье.

– А в-третьих, Слава, ты по уши в говне, и тебе, как-то надо из него выбираться, иначе утонешь, – сказал он себе вслух. – Хотя, навряд ли последнее тебе грозит, ведь ты сам, то ещё говно.

В спальню тихо приоткрылась дверь. В промежутке между дверью и дверным проёмом мелькнуло лицо Нади. Он обернулся и посмотрел на жену.

– Слава, что-то случилось? Я услышала какой-то шум в спальне, – спросила озадаченно Надя.

– Всё в порядке, – ответил он и сел на кровать.

Надя полностью открыла дверь и, стоя в проёме, спросила:

– Вадим Михайлович устроил тебе нагоняй из-за того, что ты опоздал на работу?

– Нет, всё в порядке. Он дал мне два дня отгула.

– О Боже,– воскликнула Надя, – наверное, небо сегодня рухнет на землю!

Надя зашла в комнату, села рядом с ним на кровать и, взяв его за руку, весело произнесла:

– В таком случае, ты должен отвезти меня на работу! Отвезёшь?

– Конечно, отвезу, – сказал он улыбаясь.

– А потом Руську заберёшь из детского сада до сна! Договорились?

– Договорились.

Надя поцеловала его в щеку, вскочила с кровати и выпорхнула из спальни.

Глава 5

Примерно через полчаса они вышли из подъезда во двор. Сразу же в глаза ударил яркий свет ясного дня. На небе ни облачка, сплошная голубая бездна. Высоко вдали, плывущий самолёт, чертит прямую белую линию. Слепящий диск южного солнца, по-летнему раскалён. Воздух напоен ароматами цветущих деревьев и цветов, а пространство заполнено щебетом птиц. Весна. Май. Вторую половину, которого в южных широтах можно приравнять к началу лета.

Выйдя из подъезда, они свернули на пешеходную дорожку, и пошли вдоль машин. Проходя мимо одной из машин, Надя резко придержала его за руку и удивлённо спросила:

– Слава, ты куда идёшь?

– Как, куда? Ты же попросила проводить тебя на работу, – не менее удивлённо ответил он.

Надя отпустила его руку, открыла сумочку и стала там рыться. Затем она извлекла из сумочки маленькую коробочку, протянула ему и раздражённо сказала:

– Ничего не забыл перед выходом? Жену он провожает на работу, а какую-то сероглазую фифу подвозит!

Он не отреагировал на колкость жены, взял, протянутую Надей пластиковую коробочку, и вперил в неё изумлённый взгляд. В руках он держал автомобильный ключ с выкидным жалом.

– Ну, и долго мы стоять будем? – раздражённо произнесла Надя. – У меня, в отличие от некоторых сегодня нет отгула.

Он автоматически нажал кнопку разблокировки дверей авто, и стоящая перед ним машина, отозвалась характерным пикающим звуком, а по ушам ударил щелчок открывшихся дверных замков. От неожиданности он дёрнулся, выронив ключ, и ошеломлённо уставился на автомобиль. Надя не видела его оторопь, так как сразу же после открытия замков распахнула дверь и села в машину.

Медленно, трясущимися руками, он поднял ключ и, обойдя машину, подошёл к водительской двери. Взявшись за ручку, попытался успокоить нараставшее в нём волнение, а затем, задержав дыхание, резко дёрнул на себя. Дверь распахнулась, и он с шумом выпустил воздух из лёгких, от чего сильно закружилась голова. Одной рукой он оперся о крышу машины, а другой взялся за дверь и попытался закинуть ногу в салон. Но ноги, став вмиг ватными, его не слушались. Из салона раздался раздражённый голос Нади:

– Слава, тебя долго ждать? Я опоздаю на работу!

Кое-как втиснув своё непослушное тело в салон, он захлопнул дверь и сразу же стал пристёгивать ремень безопасности. Руки тряслись, от чего он не мог попасть фиксатором в замок. На лбу выступили капли холодного пота, которые сразу же устремились вниз. Глаза защипало. Наконец фиксатор попал в замок, издав характерный щёлкающий звук, и он кинулся вытирать, выступившие из глаз слёзы, а затем липкий пот со лба.

– Все нормально, Слава? – обеспокоенно спросила Надя. – Тебе плохо?

– Всё хорошо, – еле выдавил он из себя и не узнал своего голоса.

Он попытался вставить ключ в замок зажигания, но руки предательски тряслись. Он чувствовал, как капли холодного пота текут не только по лицу, но и по спине. Глаза щипало. Впереди всё поплыло от выступивших слёз. Сердце бухало, как молот в наковальню, отдавая каждым ударом в виски. От частого дыхания лёгкие клокотали и готовы были взорваться.

В какой-то момент он попал жалом ключа в замок зажигания, резко продвинул его вглубь и повернул. Как только машина, прочихавшись, завелась, резко выжал сцепление и нажал на газ. Автомобиль стремительно дёрнулся и заглох.

Он ощутил сильный приступ тошноты. Желудок резко подпрыгнул к горлу, и он почувствовал, как горячий ком начинает стремительный подъём вверх. Стремясь сдержать рвотный позыв, он одной рукой закрыл рот, а другой пытался отстегнуть ремень безопасности. Отстегнув ремень, он ощутил, как ротовая полость наполняется рвотными массами. Перехватив руки, он стал открывать дверь, сильно сжав губы.

Рвотные массы заполнили весь объём ротовой полости, щёки раздуло, как воздушный шар. С кончиков губ побежала струйка по подбородку. С глаз брызнули слёзы. Лёгкие готовы были взорваться от недостатка кислорода. И когда уже рвота устремилась по носовым пазухам наружу, щёлкнул замок, дверь распахнулась, и он с облегчением вывалил содержимое ротовой полости на асфальт.

На четвереньках выбравшись из машины, он громко икнул и почувствовал новую волну тошноты. Добежав до кустов, на противоположной стороне проезжей части, он упал на колени. Мышцы пресса резко сократились, диафрагма сжалась, и изо рта брызнула мощная вонючая струя. Вывернув всё содержимое желудка, он с трудом поднялся и, вытерев губы рукавом, жадно вдохнул воздух, насыщая лёгкие кислородом.

Надя выскочила из машины и побежала к нему.

– Господи, Слава, что с тобой? – с сильной тревогой в голосе спросила она. – Ты болен? У тебя лицо белее мела! Может вызвать «Скорую»?

– Не надо, – просипел он. – Всё прошло. Мне лучше.

Надя помогла ему дойти до скамейки у подъезда и сесть. Достав влажные салфетки, она помогла ему вытереть остатки рвоты с лица и рук.

– Я позвоню на работу и скажу, что не выйду сегодня, – сказала Надя.

– Перестань, – сказал он, изобразив на лице подобие улыбки. – Мне уже лучше. Правда.

Надя взяла его руками за лицо и, посмотрев в глаза, спросила:

– Точно, Слава? По всем признакам у тебя пищевое отравление, хотя я не знаю, что ты мог съесть, вроде бы всё дома свежее?

– Всё хорошо, Надюш, – сказал он. – Извини меня, но я не смогу отвезти тебя на работу. Пожалуйста, езжай на такси.

Надя поцеловала его в щёку и дрожащим голосом сказала:

– Слава, это ты меня прости! Мне нужно было обратить внимание на то, что ты плохо себя чувствуешь. Я помогу тебе подняться домой.

– Я сам, Надюш. Езжай, а то ты опоздаешь на работу.

– Да хрен с этой работой, – сказала раздражённо Надя. – А вдруг тебе станет плохо на лестничной площадке? Кто тебе поможет? Сам знаешь, какие сейчас люди – умирать будешь, никто даже бровью не поведёт.

– Не говори глупости, – сказал он, посмотрев с укором на жену. – Вызывай такси и езжай на работу, а я поднимусь домой и прилягу.

– Да, конечно! Обязательно выпей активированного угля, – сказала Надя наставительно, – а если вдруг будет совсем плохо, тогда что-нибудь от пищевого отравления. Все лекарства в аптечке. Если, что сразу же звони! Хорошо, Слава?

– Да.

– Если хочешь, я могу позвонить воспитательнице и сказать, что ты не будешь забирать Руську в обед?

– Нет-нет, – поспешно сказал он. – Я заберу его до сна.

– Ну, смотри сам, – неуверенно сказала Надя и сразу же добавила, – если что звони!

– Хорошо.

Надя поцеловала мужа в щёку и стала доставать сотовый телефон из сумочки. Он встал со скамейки, подошёл к подъездной двери и, достав ключ, приложил к домофону. Дверь издала пронзительный высокий звук и легко ему поддалась. Он приоткрыл дверь, обернулся в сторону жены и помахал ей свободной рукой. Надя в ответ улыбнулась, сложила свои пухлые губы трубочкой и послала ему поцелуй, после чего он вошёл в подъезд.

После того, как дверь закрылась, отделив его от яркого солнечного дня, как Бог свет от тьмы в первый день творения, подъезд встретил его кромешной тьмой и подвальной сыростью. Он замер и закрыл глаза, давая им возможность привыкнуть к темноте. Сперва, под опущенными веками, наблюдал мерцание световых зайчиков, а затем, как наваждение перед ним предстала картина, которую он увидел в машине. Разбитый, смятый, покорёженный и, неподлежащий восстановлению кузов авто, на фоне мигающих проблесковых маячков машин «Скорой помощи» и полиции.

Вопрос, брошенный ранним утром на поверхность его сознания, как семя на целинную пашню, пустил корни вглубь его подсознания и выудил оттуда росток, который являлся ответом. Он не хотел знать ответ, поэтому представил, как затаптывает этот росток, вбивая его ногами в землю всё глубже и глубже, не давая ему возможности увидеть белый свет. Открыв глаза, он произнёс шёпотом:

– Если это был не сон… то что? Что вообще происходит?

На данный вопрос ответа он не знал. Опустив голову, и нахмурив брови, он медленно стал подниматься в квартиру.