Поймите, жизнь здесь и сейчас! Именно поэтому, неважно, ищите вы истину, или нашли. Просто живите сейчас. И наслаждайтесь этими поисками, или тем, что обрели!
Любовь плотно коснулась нас с сыном. И даже, если не брать во внимание то, что мы создали этот мир, и конечно же саму любовь, то это было понятно по той связи, что нас соединяла. И я даже не говорю сейчас про эмоции, и их впечатления. Я говорю про то, что мы были рядом друг с другом – Это и являлось любовью!
– Пап, я очень сильно тебя люблю! – Как-то сказал мне сын, даже не зная того, что на земле так принято, из-за желания взаимности, или просто так – по привычке.
– Я тебя люблю, мой малыш! – Не отвечая, ответил я!
Никто из нас не отвечал. Каждый выразил любовь первым. Ни сыну, ни мне, не хотелось получить взаимность. Мы знали оба любовь. Мы знали, что каждый любит. И мы создавали любовь без желания получить. Мы хотели ее давать.
В эти мгновения, когда любовь была не только всеобъемлющей, но еще и нашей, мир помогал нам. Он поддерживал наши мысли и действия своей связью. Ведь мы находились в этом мире, а значит мир являлся нашей коммуникацией. Я через мир дарил любовь сыну, а он ее дарил мне!
У меня не было земной памяти. Вернее, ее не осталось. Она, как пятно на стене тысячелетней давности. Вроде присутствует, напоминает о себе, но точной информации о себе не несет.
Я не помнил тех моментов, которые заставляли меня передвигать ноги по земле. Не знал и того, что меня связывало с близкими и родными, помимо родственности. Не ведал причин дружбы с друзьями, за исключением самого осознания дружбы. – У меня не осталось конкретики, разумного объяснения прежней жизни. Но одно, я почему-то помнил – я расставался с сыном на земле. И это настолько связывало меня там, что и здесь, в новом мире, первым отражением моей речевой мысли стал Саша. Я без эмоциональный создатель, существо, которое должно было иметь холодный расчет, чтобы ваять мир без изъянов, не заметил, как стал самой сущностью любви. И моя любовь, это был мой сын. Был, есть, и будет. Вечно!
Почему сейчас я так пишу, что у вас мурашки идут по коже? Да потому что истина заключается в искренности – в прямом знании того, что создал, а потом растворился в этом. И истина – это венец всех человеческих поисков.
Нет, я не претендую на истину, я лишь маленький отрывок из ее главы. Но свой отрывок я могу передать вам во всех красках. А они помогут вам приятно скоротать тот отрезок времени, что вы себе придумали, для прочтения моей книги. Или вашей… Которую вы написали, а потом через меня решили прочесть…
Ну, вернемся к любви. Я специально чередую рассказ и эзотерические мысли, чтобы разными оттенками обаять ваш разум. И мне это хорошо удается. Так вот, любовь в новом мире встала вновь на пьедестал всеохватывающей энергии. Только она пока еще была очень юна. Ведь мы с сыном взяли ее из подсознания, и вновь создали. И маленькими, осторожными шагами, любовь вырвалась из-под нашего крыла, окутав нас собою.
Теперь я точно понимал, почему новый мир подарил мне вечность с сыном. Ведь мир был новым, и земного разумного объяснения времени не было. А соответственно и не было такого чувства, как страх. Страх перед однообразной вечностью.
Кто-то, возможно, сейчас будет возражать. Мол, что здесь страшного – вечная любовь. Хорошо, я отвечу. Вы сейчас попробуйте успокоится, отбросить все мысли, и обсуждение моих строк. А просто представьте вечность. Нет ни края, ни конца. Нет оттенков любви, ее противоположностей. Нет ничего, кроме любви. Она постоянна и незыблема. Да так, что кроме нее нет больше вообще ничего. Даже вы растворены в ней полностью. Да вы, и есть любовь. Вечная любовь. – И понимать ее разумно некому. Любовь-любовь…
Ну как? Где будут тогда Ваши мысли, споры, и обсуждение любви? Вы стали ничто – вечная любовь…
Вот почему в вечной любви, любая самая нано вспышка, самый незаметный, и практически несуществующий отголосок – оттенок рождает несуществующую для любви разумную частичку. Такую, например, как земля. Или вы. Или я и мой Саша. И мы самым яростным способом пытаемся доказать любви, что мы существуем, называя ее богом, инопланетным существом, технологией. Да просто даже любовью, о чем она, собственно, и не знает, что она любовь. И что она – это она, а не он, или ничто.
Но и в этой бесконечной, вечной пустоте есть веселые краски. Это соседи. – соседние энергии этих самых несуществующих вспышек. Это я. Мой Саша. Это вы. Это то, что начинает считать себя, как кто… Сейчас я смеюсь, когда пишу эти строки. Философия иногда убивает своим постоянным нытьем. Но именно она и создала нас с вами. Именно она создала любовь из вечного ничто.
Так что мои дорогие, это упоительное путешествие по вашим мыслям я буду продолжать в таком же духе. Иногда, вставляя, как кто-то встал, сел, или лег. Давайте вместе создавать этот новый мир. Нашими мыслями, и вспышками. И так, как мы есть информация – маленькое незаметное пятнышко на бескрайнем поле чистейшей любви, то есть шанс превратить это пятнышко в узор счастья. А какая гамма будет задана этому узору решать только вам. Для меня и ужас – есть любовь! А для вас?
Однажды, мы проснулись. Да, да, именно проснулись. На этот раз мы с сыном, после пробуждения, не стремились создавать новое. А мы вспомнили то, что было до сна. Я не говорю сейчас что мы опять прибегли к тому, что уже было. В нашей жизни на земле. Я только описываю ощущения перерождений в новом мире. Их небольшие границы, которых для меня нет. Но вот, если я не буду расставлять эти разумные границы, вы обнаружите пустые страницы в моей книге…
Хотя, кто знает, может вам только кажется, что вы вообще что-то читаете…
Мы проснулись, и первым делом я осознал, что я крепко обнял Сашу. Это было проявление заботы. И самое вкусное в мирах – это забота, после обнуления – после забытья. А сон – это одна из наивысших степеней благой очистки в арсеналах смерти. Про эту тетку, смерть, я не буду писать, чтобы вас не пугать. Но скажу вам, ее я обожаю больше всего на свете, и вне его. Для слишком прагматичных поясню, – я обожаю свою смерть!
Мы проснулись, и наше объятие было спонтанным. Таким сладким, что захотелось ему дать название, ну, например, как утро на земле, только более всеобъемлющее. И мы назвали его – любовью.
Глазки открывались медленно, но с удовольствием. Я смотрел на Сашу, он на меня. Было полное молчание, и действием, и мыслью, и речью нового мира. Кстати, только сейчас понял, что мы осознавали, что разговаривали, но не навешивали языковых форм общения – физического проявления речи.
Саша протянул, после объятия, ко мне руку, к лицу, и погладил по щеке. Да так неловко, и по-детски, по земному, что все мое тело, которое я в новом мире не чувствовал вообще, стало ощутимо. Это было незабываемо приятно. Познавать то, что еще не знаешь. И это так и есть, – памяти о прошлых ощущениях у меня не было, а новые – являлись новыми.
Мы улыбнулись, причем, ни один миллиметр на наших лицах не шевельнулся. Это была настолько глубинная и внутренняя улыбка, что физики не понадобилось.
Сейчас трудно рассуждать о физических проявлениях там. Сейчас, здесь, когда я вернулся, чтобы передать, что новый мир готов, и я вместе с моим сыном, ждем всех вас, – я не могу соединить две силы движения в разуме, для их сравнения, там и здесь. Там – это движения создателя, здесь человека, лишь передатчика информации. Но могу точно сказать с уверенностью, здесь на земле ты уже привык ко всему, особенно в определенном возрасте, и каждое движение – лишь автоматическая механичность. А там, движение вновь создается, и оно волшебно. Как первое слово, или первый шаг. Как рождение сына!
Да! Осознание – это только начальная стадия новых миров, как пишут в книгах. Осознание осознания – вечность под наблюдением высшего разума – это сверх поэтично и созидательно.
Знаете, почему так проникновенны эти слова? Да потому, что, создав новый мир осознания созидания, в любом мире каждое слово будет нести осознанную мысль. А она, эта самая мысль, невероятно близка к высшему ничто, откуда все и происходит. Надеюсь, юмор осознаете? – Высшее ничто… А юмор – это истина. Только искренний юмор. Ведь истины нет… это лишь путеводитель в пустоте…
Ладно, не буду больше юморить. Пора знать меру, пока вас не накрыло состоянием слепой веры. Вспоминайте о тишине, о безмыслии. – Не о выдуманном, что советуют болтуны, отделяя разум от души и тела, что, собственно, едино. А о мимолетном отвлечении, ведь в иной степени, миг – это вечность. Понимаете, о чем я? Если нет, то не суть…
Когда мы лежали с Сашей и любовались друг другом, корча нежные лица от счастья. Мы даже не задумывались о том, что раз он сын, а я отец, то должна быть и мама. Сразу поясню, чтобы на будущее не возникало вопросов, что я исключил женщину. Это новый мир, и мы с Сашей вдвоем, – всего-навсего вспышка моей фантазии (реальности) нового мира. И все исходило из меня, как первоисточника. Мама там тоже присутствовала. Я был миром, собой, Сашей, и конечно же мамой. А если кто-то не согласен, то пора закрыть эту книгу, и открыть обычный роман с семейными и земными расстановками.
Признаюсь, иногда мы настолько сливались в своих чувствах нового мира, что я замечал наше слияние. Полное. Мне даже казалось, что все это только я. Я один. Но потом, этот цифровой глюк с прежнего разума пропадал. И мы вновь с Сашей были вдвоем.
Не знаю, как так получилось. Мы, честно говоря, не делили себя на сына и отца, это я так для вас обозначаю, чтобы вы понимали. Но я начал учить Сашу созидать мир. Только он создавал мир в миниатюре. Знаю… Напоминает земной принцип осознания людей. Старший показывает младшему мир, на примере игрушек и мультиков, постепенно одевая их в более взрослые «одежды».
И знаете, что произошло? Сын не стал повторять за моим учением. Он создал, что-то свое. Самое прекрасное на свете, и за его пределами. И я не оспаривал это. Не пытался навязать свою точку зрения. Не говорил, что это идет в разрез с системными нормами созидания…
Я принял его мир, как свой личный шедевр. – Вот где кончается грань старшего и младшего. Мы были едины. У нас не было возраста. Именно поэтому, я ранее написал, что иногда было непонятно, кто, и кого создал. Я его, или он меня.
Мы мир, или он нас…
Кстати, у Саши получилось лучше, чем у меня. Это говорю только сейчас, чтобы дать вам разумную степень. Там этого не осознавалось. Но сейчас, вернув человеческий разум, понимаю, я был неким пятном из прошлого, не помнящим его, только подсознательно. А Саша был исключительно чистым. Как и сейчас естественно – не забывайте, что мы вечны. И прошлое время, только для хода земной мысли – направления книги. Его мир также излучал чистоту, более кристальную, чем это можно себе представить. Его новый мир, был моим, только с чистым дуновением ветра. Он являлся, и является новой зарей вечного сияния.
Мы долго наблюдали за его творением. Оно было настолько чистым, что в нем можно было много чего добавить. Но мы не хотели. Мы зачарованно наблюдали за ним, как за огнем. Как за чьим-то творением, будто бы не нашим.
Саша даже пошутил:
– А знаешь пап? – Не забывайте, что неизвестно, он это спросил у меня, или я его… – Даже больше ничего не хочется создавать. Мне очень хочется растворится в нашей любви, которая позволила нам сотворить это вместе!
Услышав эти слова, я так и сделал. Я растворился в Саше, а он во мне!
Мы надолго отключились из той нарисованной реальности. Где, и как мы блуждали, неизвестно. Но это были самые нежные моменты. Нет, они даже рядом не валялись с шелком. Это были моменты, которые создали этот шелк. И все, что только может оценить его нежность.
На этот раз это был не сон. Не отключка, не перезагрузка. Это была вечность. Вечная нежность, которую нам дарила любовь. Ой, ребята! Скажу я вам, это не передать словами. Вечная нежность, из которой есть выход в любовь! М-м-м-м! Этим мычанием я заменил высокие слова.
Теперь у нас было два мира. Маленький, с которым мы весело игрались. И большой, с которым мы также задорно проводили, якобы время. Иногда мы даже путали их местами, ну, как бы заигрывались, и с нами происходили всякие странные, но забавные вещи. И это можно охарактеризовать материально. Все происходило, вплоть даже до перемен в нашей внешности. Словно мы устроились на пол ставки в театр. Почему на полставки? Да потому, что мы гримировались и отыгрывали роли на половину. Как пластилиновая фигурка, попавшая к трехлетнему малышу.
Наши тела принимали нелепые формы, про лицо я вообще молчу. Один только смех. И мы совершенно не думали, и не переживали, что все это так и останется непоправимым. У нас и мысли не было, мол, мы такими и останемся.
А самое главное, что я веселился даже больше Саньки. Он хотя бы иногда останавливался, и смотрел на все это с вопрошающим видом. Я же вошел в конкретный раж. В какой-то момент мы с ним слепили такую фигуру из себя, что со стороны это была общая бесформенная, с человеческой точки зрения, масса. Но мы, как ни странно, чувствовали себя очень комфортно, и даже как-то привычно. Естественно, мы и до этого момента ощущали сильное единение. Но тут… Это непередаваемо! – Чистейшее осознание двух в одном целом.
Что было дальше с этим пластилином, я лучше промолчу, потому что мы перепробовали все свои фантазии из школьной программы лепки. Иногда наши фигуры меняли плотность пластилина, отождествляя себя с прототипами.
– Пап, так классно! – Воскликнул сын, только было не ясно, кто именно, он или я.
Все настолько перемешалось, что мы перестали следить даже за осознанностью единения и частности. Осознание растворилось, превратившись в детский конструктор – лишь бы интересно и весело.
Затем начались разные вариации игр. Мы не просто меняли мир, а вслед за ним менялись и мы. Теперь перед нами стояла задача сделать все наоборот. Мы отрывали от себя, понимайте это как хотите, смеюсь… Мы отделяли от себя кусок пластилина, лепили из него фигурки и это сразу же проявлялось в мире. Он дополнялся тем, что мы слепили, только в макро-пропорциях. Вначале это были неказистые и неровные геометрические фигуры, чем-то похожие на земные. Но впоследствии, мы решили придавать им замысловатые и трудоемкие формы. – Так рождались наши первые материальные труды. Сразу поясню, материальные – я так обозначаю труд физического земного тела. Можно все это заковать в кавычки, так как в новом мире, все обстояло немного иначе. Но чтобы вас не запутать теми ощущениями, тем восприятием, я буду это обозначать, как физику, материю.
Рядом с нами возникла такая же пирамида с пещерой – «гора», как та, в которой мы обитали, что ранее я воздвиг чистым намерением. Только теперь этот процесс получил посредника – лепку макета.
Ну как вам? Схоже с земной системой, где между собой и собой всегда есть посредники. И я вам скажу так, какие бы миры я не посещал, какие бы не создавал, все они имеют систему. А в процессе, все эти системы сходятся в одну, идентичную с земной. Ну только названия и декорации бывают немного с другими оттенками. А так, все то же.
Ну, ну… Поспешу вас успокоить. Это всего лишь действительная реальность, от ничто, до все… А уж вы можете фантазировать в этой закольцованной и пустой реальности, как захотите. Убежав в свой человеческий мирок, наслаждаясь своими расписными границами. В любом случае, все хорошо – и зло, и добро, когда оно у вас существует. Главное менять местами, чтобы не наскучило.
Пещера получилась более искусно. Чувствовалась рука посредника – труда. Он задействовал мысли. А они, в свою очередь, пригласили на помощь чувства. Так и получился шедевр. И с ним работала целая созидательная бригада, а не только мы с Сашей.
Не хочу сказать, что нам не хватало с сыном системы, и именно поэтому мы пригласили посредников между творением и творцами – творцом. Просто-напросто мы хотели перемен, как сердца, которые их ждут…
Да, забыл сказать. Мало, что приходило с дуновением ветра воспоминаний в новом мире, но песня «Перемен» до меня ласковым мотивом доходила, пусть и подсознательно.
У пещеры получились более гладкие края, перепады и выступы. Она казалась более мягкой и уютной. Ну как книга «Добро», где я стал более просто изъясняться, по сравнению с книгой «Чувства», где меня просто цифровала идея познания себя. А ведь всегда все намного проще… Любовь – это любовь, а жизнь – это жизнь, без объяснений.
Вход освещался незримым лунным светом, причем, не имея времени суток – по крайней мере. По точному распорядку. Свет тонкими переливами ложился на все стены, что были поблизости от входа. Получалась некая игра твердой энергии – зримой, и более мягкой – еле уловимой. Кстати, свет в новом мире не выполнял тех функций, что на земле. Он иногда был мраком, а иногда освещал этот самый мрак. Другими словами, свет просто существовал, а иногда делился на себя и свою тень.
И всегда, когда появлялся «разноцветный» свет, появлялись и странные маленькие существа, которые поглощали его. В привычном мире свет поглощал тьму, а тьма свет. Здесь же, так как это была единая сущность, его поглощали маленькие букашечки с крыльями. Во всяком смысле я их так видел. По секрету, я их и создал, когда ко мне пришла мысль – «А куда девается свет, если он и есть тьма?». Букашек я создал на скорую руку… Да, да, именно руку. Когда мы с сыном занимались продуктивной лепкой. Я незаметно отлепил маленький кусочек и сотворил мушек. А потом показал их сыну. Мы долго смеялись. Они получились очень жадными до света, но такими забавными.
За всеми этими играми мы не заметили, как разъединились. И теперь в мире были две пластилиновые фигурки, которые что-то от себя отрывали, и лепили этот самый мир. Разницы мы не почувствовали. И я был благодарен новому миру за то, что он воочию и «чувственно» мог показывать, что все едино, и множественно. Причем в одинаковом состоянии, как бы это парадоксально не звучало.
Мы с Сашей даже немножко невидимо разграничили свои зоны творения. Ну, как бы отвернувшись друг от друга. И каждый лепил что-то свое. А потом завершив, – соскучившись друг по другу, мы встречались взглядами, нежно улыбались, и делились своими изобретениями. Иногда даже лепя из них одно целое, и более великолепное. Саше очень нравился этот процесс, и мне тоже. Он навевал что-то новое и свежее.
А порой, мы даже расходились, он в пещеру, я оставался снаружи, или наоборот. Творили, и вновь сходились. Странное отдаление, которого боишься с наступлением определенного возраста на земле. Но здесь оно придавало легкие оттенки движению. Одно уходило, на смену ему приходило другое – перемены, не более. Даже в бесчувственном мире, в той степени, как ее привыкли осознавать люди, чувства присутствовали – новый мир дарил палитру движений, оттенки интересов.
Санькин даже заметил это как-то.
– Пап, а как в другом мире, ну, где нас нет, выражается отдаление и приближение предметов? – Спросил он.
Я понимал, что в этом мире, он знал точно на все вопросы ответы. Просто хотел получать этих самых оттенков больше, вот и включал разумное любопытство. Поясню, разум и так все знает, но ему скучно, и он постоянно проходит свои знания заново, по кругу, бесконечное количество раз. Именно поэтому, я только улыбнулся сыну в ответ, и мы сладко обнялись.
Объятия получились восхитительными – мы же научились оттенкам движения, а значит, разбежавшись в разные стороны, кто в пещеру, а кто наружу, мы соскучились по объятиям. И они вновь заиграли красками новой, повторюсь – новой жизни!
Через какой-то миг наша лепка превратилась в конвейер. И можно было приглашать помощников. Для более масштабного украшения мира. Но мы переглянулись с сыном, и поняли, что торопиться некуда, и лучше мы посмакуем удовольствием от созидания. Именно так и зарождалось время на земле. Вместо моментального намерения появилось желание, и невидимый, но расчерченный срок для его осуществления. Хотя, все это одно и тоже.
Вы представляете, и «небу» тоже досталось. Оно теперь менялось, не имея графика, просто менялось хаотично. Конечно же была числовая вероятность совпадений, как и все в разуме, но мы этого не видели. И не хотели. Верх менялся, то в необъятные просторы, то в отражение мира, где также происходила жизнь. Там тоже были творцы, как мы с сыном. И мы бы слились с ними в единое целое, если бы прикоснулись. Но мы им давали возможность побыть отдельно от нас.
Иногда «небо» превращалось в просто зеркальную поверхность, с легким отражением, как гладь воды. Там были творцы, но они являлись более близкой к нам энергией, без посредников на мысли.
А порой, верх становился настоящим экраном, как в кинотеатре, и показывал то, как мы лепили мир, трансформируя его. Только это все смотрелось со стороны, и мы иногда не узнавали, ни себя, ни свое творение. Как бог, что сотворил землю, а потом растворившись в людях, не вспомнил, что он бог… Не берите во внимание все описанное буквально. Я описываю сознание всего этого более обширно, сужая в воронку восприятия читателя. Ну, например, я камера, а вы зрители перед телевизором. Смысл тот же для меня, а многим покажется, что держа камеру, видишь более масштабно и чувственно. И это совсем другая история – человеческая. А я скажу так, только вы сами ответственны за свои чувства и нахождение по ту, или эту сторону экрана – зрачка!
Кстати, очень интересная тема. Множественные земные споры человечества по поводу бога, где он находится, и баланса. Да и вообще всего мироздания.
Вот, что я узнал для себя при создании нового мира. Почему при создании? Да потому, что в момент созидания, зарождения, или даже банального обновления, стирается прежнее знание, уступая место новым. Как говорится, истина – это тишина, а своя истина, это озарение – то, что начал создавать.
Я сейчас опишу человека, причем сделаю, это исходя из знаний нового мира, моих мыслей. Того, кто читает мои строки. Ты наверняка, да, именно конкретно ты, ищешь путь самопознания, и находишься в поисках бога.
Многое из прочитанного и услышанного говорит о сознании – Ян. О чем-то высшем и более независимом, чем разум. Это очищение, сначала тело, потом разум, а затем и любое проявление энергии до состояния – «ничто». Некая холодная субстанция, исходящая из весов баланса. – Чистое просветление.
Также есть другая сторона медали – Инь. Это разум, это чувства. Постоянный путь в глубину себя, вращаясь около своего я, хотя, думая, что избавляясь от него. Эта дорога ведет в изобилие – «Все».
Инь и Ян, привожу в пример только для того, чтобы было немного знакомо и понятно. Для меня этих понятий не существует. Обычная фантазия трехмерного мира, как и моя. Но повторюсь – это фантазии для трехмерного мира, летающие в категории сказок и мифов. В других мирах – это реальность и ясная твердь.
У всех, эти стороны заземления и просветления трактуются, как одинаково, так и по-разному. Все зависит от того, насколько человек, описывающий эти отражения, целостен с единением и приятием. Кто-то ищет бога и баланс в сознании, ускоряясь вверх, очищаясь и умирая в холоде космоса. А кто-то познает его – срединный грааль в сердце, в глубине, следуя за эмоциями, и не важно какие они, плохие или хорошие, жизнь или смерть – познающий должен понимать, что в конечном счете, который никогда не заканчивается, нет плохого и хорошего.
Но мало кто задумывается над тем, кто задумывается… Кто именно тот, кто ищет бога, грааль, баланс? И что из себя представляют глаза человека. О чем я говорил ранее – его зрачки. Точки, где все исходит, или входит. Не пытайтесь сейчас понять это разумно, а то еще возникнут вопросы по поводу слепых по зрению. Зрачок – это представление, как черная дыра в космосе – материя, не материя, иллюзия, реальность… У незрячих есть свое око, свой зрачок.
Я вышел из этого мира, чтобы создать новый. И по возвращению обратно, для передачи информации, я заявляю знание, что несет в себе баланс, бога – источник.
Человек – это мир. Весь мир, что есть. И все…
Так я и знал, что появится еще больше вопросов. Но пока есть вопросы, не постигнуть бога. Бог не спрашивает. Баланс не спрашивает. Им нет необходимости узнавать, как это делать, ведь они это создали. Чтобы не запутать, они – это единое. Как бог, баланс, сознание, разум – ЧЕЛОВЕК!
Зрачок человека, я беру для логического объяснения. На самом деле эта средняя точка человека не существует. Но можете ее взять для себя. Пусть она будет зрачком, сердцем, разумом или душой, не важно. Но она есть, и это – человек (сердце, разум, сознание, бог, баланс, грааль).
Да, да… Именно так. Бог это осознает. А человек подумает, что это немыслимо, и пойдет искать ответы…
И дело не в том, что бог или человек, разум или сознание, баланс, или одна из чаш весов. Дело в том, что все начинается во мне!
И ТЫ можешь сказать также, тогда мы сольемся, ведь все начинается во мне. Я начало. Я источник. Вглубь я чувствую, получаю и знаю, наружу я создаю и отдаю. Я – это я… Я ничто… Я – все… Я… …
Смеюсь, но знаю, что с улыбкой на глазах – читатель осознал, а угрюмый – спросит, а что такое кавычки? Я не отвечу. Там нет слов…
Лепили мы, лепили, и не заметили, как увлеклись основательно. Мы не хотели подмогу, посредников, или даже друзей. Нам и так было замечательно. Причем складывалось странное впечатление, что и безвременной вечности не хватает, чтобы насладиться друг другом, и нашими играми. Но ведать и в созданном мире одиночество иногда заканчивается в той стадии, в которой находится.
Одиночество – так я назвал рамки расширения сознания, а не материальную тоску в одном экземпляре… Тот мир, что завис в вечности в одной поре, хотя в нем может быть, например, три собаки, один гуманоид, и два с половиной человека. С половиной, потому что карлик, как я.
Ну, к примеру, был источник, и он создал что-то или кого-то, кто отражает его интерес – мысленную противоположность. Либо интерес остается на месте, не изменяясь – вечность, либо он расширяется. Можешь и сам его расширять, но иногда интересно, чтобы появился еще один источник, и создал другой интерес, или этот же, но более расширенный. Подобные вариации можно строить и в расширение, и в сужение. Почему? Да потому что нет разницы никакой. А, я забыл… Некоторым еще до сих пор не понятно. Варьируйте тогда с очищением мои дорогие, и осознавайте эти шаги – Вобрал, исключил. Фантазируйте наконец!
Так вот, одиночество очень быстро закончилось. Появилось существо – продукт нашей спешной «лепки», которое не просто дополняло пейзажи нового мира, как те, которых я наблюдал, то с крыльями, то без, а оно еще и успело поучаствовать в создании мира, – в нашей совместной лепке.
– Вот это фантазия! – Сказал, на удивление сыну я. – Устал от прежней жизни, переключился – очистился от старой жизни, или, как говорят, на земле умер, создал новый мир, пригласил в него самого любимого человека – Сашу. А теперь еще и пути бога выполняю – создал существо со своим разумом и сознанием. В общем то, которое может теперь и меня создать…
Сынуля только улыбался, ему была не важна суть, он умилялся от смешного существа.
Оно и вправду было прелестным, очаровательно добрым, и сказочно красивым – ну смешным! С виду пушистый, но на ощупь гладкий, как шелковая простынь. Глазки сливались с его окрасом, но широкие и любознательные зрачки было видно отчетливо. Они бешено бегали туда-сюда. В поисках нового, и нового, и нового. Закрепляя на всем мимолетный взгляд. Это было маленькое существо, в нем не было умиротворения и всеобъемлющей любви. Оно любило быстро и без капли насыщения. Я бы и сам не прочь попасть в мир таким образом. – На смотри и любуйся. Ох, какое это упоение. Это сейчас мне интересно создавать, созидать, строить, как в одном, так и множественных смыслах. Но я знаю, придет миг, когда я выйду в ту дверь, что нашел. В тот проем, что сотрет меня напрочь. А дальше… А дальше я готов стать вот таким маленьким и новеньким существом.
– Папуль, это такое чудо! – Воскликнул Саша. – Я его люблю!
Мне очень понравилась эта фраза. Она звучала по-другому. Я передаю вам только земной смысл с переводом на русский язык. Но и там, в новом мире – это было приятие, тот смысл, что и на земле, без какого-либо смысла.
Сын сказал, что любит то, что создал. Он любил то, что создал я. Я любил и существо, и сына. И это только в книге, на земле, где меня уже нет. Где остался лишь человек во множествах вариаций событий, но без меня… А на самом деле – я люблю Сашу, я люблю существо. Я люблю мир. Я люблю вас! Представьте это без слов…
Отсюда и начинается Добро.
Гладко-пушистый малыш, как бы это не звучало странно, отвечал нам только взаимностью. Ему и отвечать-то не приходилось – он являлся любовью. Нашим творением, а мы его!
Кстати, он не только помогал, изменяя мир – меняя ландшафт, но еще и придавал нам работы. Мы, как бы пытались его чему-то учить. Исправляя то, что он изменял по-своему. Но потом, мы просто валялись и смеялись. Было так забавно учить кого-то тому, что сам только что придумал, и еще даже не успел этим насладиться. О, как мы над этим посмеялись от души. Малыш тоже фырчал и мурлыкал от удовольствия. Мы поняли, что теперь и нам есть чему у него поучиться. Он не имел замысел. Он просто творил. Как вам объяснить… Похоже на то, как роется в земле собака во дворе. Только привычное можно назвать – словом роется, не вкладывая душу. А здесь, в новом мире, милое существо сотворило шедевры. По его эскизам мы сделали что-то вроде нового сквера, или парка, но с более красочными задумками. Получился настоящий сад эдема, только теперь его можно было увидеть воочию.
Вот так-то! И у бога были помощники, поверьте мне… Он мне об этом сказал. А если не верите, то спросите себя! Ведь добро уже началось!
Любовь повсюду! Даже сейчас она меня вновь пробудила.
После создания мира, «я уехал в длительную командировку». На землю, оставив в новом мире сына. Ему там очень понравилось. И он не захотел принимать больше никакую реальность. Во всяком случае пока. Пока его сознание там. Здесь моя миссия проста, я должен передать это добро вам. Эту любовь и счастье.
Но, когда я начал все это описывать здесь, меня немного засосало в трехмерную реальность. Я стал писателем, и прошел громадный путь творческого становления. Не знаю, так распорядилось мое земное эго. Разум тут же отключил свободу и осознанность, я запустил долгую и кропотливую работу. Творчество, вдохновение и талант – это каждодневная работа, не более того (в привычном месте, таком, как земля). Главное, чтобы она нравилась, и вошла в привычку, тогда талант будет развиваться и захватывать сердца.