– А ты не боишься ехать? – вопрос сам слетел с моих губ. Паша резко встал.
– В смысле?
– Я имею в виду: ты уверен, что оно стоит того?
Паша ещё несколько секунд молчал, прежде чем ответить:
– Костя, хотя бы ты не начинай, – тихо сказал он. – Такое ощущение, будто все только и хотят закрыться в своём домике и не видеть мир, не замечать крики о помощи окружающих, жить самим по себе. А я так не могу. Не могу.
– А разве до этого было по-другому?
Паша устало прислонился к стене и медленно опустился на корточки.
– Костя, пожалуйста, хоть ты поверь. Я не могу всё это делать один – просто не смогу. Вдруг, там ещё остались люди и им нужна помощь? Или они нам смогут помочь? Нельзя такое упускать…
«Ты действительно ему веришь? Костя, ты же сам видел, что из себя представляют люди. Не совершай ошибку».
Катрин на секунду выглянула из-за угла, но сразу же скрылась обратно. Я подошёл к Паше и подал руку:
– Ладно, пойдём. День не бесконечный, а ночью ехать – самоубийство.
Лицо Паши медленно просияло улыбкой:
– Спасибо, – он взялся за руку и встал.
Когда мы вышли, на улице вовсю светило солнце. С приходом весны мир преобразился, одевшись в лёгкое, красивое зелёное платьице. Деревья тихо шелестели листьями, которые покачивались на ветру. Сквозь потрескавшийся асфальт и между стыками каменных плиток медленно, будто стесняясь, пробивались клочки травы. А на бескрайнем голубом небе повисли маленькие пятнышки облаков. И рядом с этим стояли дома, словно мёртвые туши давно погибших зверей, ожидая своей очереди, чтобы провалиться в небытие.
– Ну чё, как там? Нормально? – спросил Паша у Никиты, который стоял, у открытого капота машины.
Тот, в свою очередь, вытер руки грязной тряпкой и закрыл капот.
– Вроде нормально. Проверяй, – тихо ответил он.
Паша прошёл в машину и сел, заводя машину. Женя о чём-то говорила с Катрин:
–… я понимаю, да, но разве ты хочешь, чтобы всё стало зря? Их смерти, наших друзей?
– Дело не в том, хочу я или нет, – отвечала Катрин. – Я не хочу больше никого хоронить. Я не хочу больше видеть, как умирают мои друзья. Я не хочу больше убивать их, чтобы они не стали монстрами.
– Поэтому мы и едем. Костя думает, там научная база или что-то вроде того.
– И?
– И то, – отвечала Женя. – Мало того, что там могут быть люди – у них может быть лекарство.
Катрин недоверчиво фыркнула.
– Женя, успокойся. Какое лекарство? Посмотри вокруг: разве мир остался бы таким, если бы оно было? Это бред. Все мы лишь ходячие мертвецы.
– Не говори так. Мы не знаем, что там…
– Вот именно, что не знаем. Мы едем на смерть. Запомните этот твит.
– Послушай, тебя никто не заставляет, – начала Женя. Она теряла терпение. Я узнал эту интонацию – тонкие нотки сдержанного гнева в голосе. – Если не хочешь – не надо ехать.
– Ай, что за грязный приём? Ты же знаешь, что не останусь, – ответила резко Катрин. – Делайте, что хотите. Только не говорите потом, что это было неожиданно… Женя, я, может, тоже хочу в это поверить, но не могу. Просто уже не могу верить в людей после всего.
Женя неожиданно приобняла Катрин. Она всегда легко переключалась со злости на доброту, если это было нужно.
– Не волнуйся. Мы всё переживём. Смотри, какие у нас мужчины – думаешь, с ними нам что-то грозит? – произнесла она с улыбкой, и они вместе скользнули по нам взглядом. На секунду наши взгляды с Катрин пересеклись, и я увидел в них глубокую грусть и боль.
По сути, за эти недели я так и не узнал о ней ничего, кроме того, что вспомнил о ней из школы. Даже странно как-то, что забыл её – ведь она мне в школе очень нравилась. Сейчас она всегда старалась быть как бы сама по себе, но при этом часто спорила с Пашей и была «на передовой» в вылазках за продуктами. Она и в школе была такая же: тихая, одинокая, как бы в стороне, но если взрывалась – это задевало всех. Я всегда думал, что мы могли бы подружиться. Ещё с того времени, когда она только перевелась к нам в школу в третьем классе. Но так и не смог решиться. А сейчас она, кажется, совсем рядом, но будто ничего не поменялось – Катрин всё так же далеко.
– Чего застыл? – спросила Женя, хлопнув меня по спине. – О чём задумался?
– Да так, – просто ответил я.
– Давайте в машину! – сказал Паша, и мы сели на заднее сидение.
Хорошо, что восставшие не успели появиться раньше. Только несколько фигур появилось позади, когда мы отъезжали, но это были не бегуны, и вскоре они совсем отстали.
Приходилось ехать медленно. Мы так и не доехали до Грима, но здесь, в небольшом городке, почему-то было много брошенных машин. Много где были следы от пуль и то тут, то там, лежали ссохшиеся, давно умершие, тела людей. Такое ощущение, будто здесь была резня. Никита сказал, что это могла быть и чистка – слишком аккуратно стреляли, но я в это не верил – просто не мог. Да и у кого могло быть столько боеприпасов? Только у военных. А они спасали людей.
«Не думай об этом. От этого ничего уже не изменится. Эти люди давно мертвы. Скорее всего, как и те, кто это сделал».
Прижался лбом к тёплому стеклу. С каждым днём всё больше чувствовалось, что приближалось лето. Было ещё не жарко, но уже не холодно – идеальная погода.
В голове пронеслись воспоминания, как мы ходили на праздник Огня раньше, когда был ещё совсем маленьким. Это было хорошее время. Мне казалось тогда, что нет ничего невозможного: разные трюки, костюмы, фестиваль, фейерверки… Только вот реальность не просто бывает пугающей, а она и есть самый страшный кошмар, однако так же и самый интересный феномен: никогда не знаешь, что будет завтра, или за следующим поворотом.
Это и произошло: мы свернули на дороге, а впереди, на шоссе, оказалось огромное стадо, и пока они ещё не успели нас заметить – развернулись и поехали в обход. Пришлось даже от нескольких бегунов отстреливаться – они успели прыгнуть и зацепиться за корпус машины, но никто не пострадал.
– Сколько в объезд ехать? – спросил я, убирая пистолет в рюкзак. Сидел у окна, и поэтому отстреливался. Как и Никита с другого бока. – Хватит бензина?
– Насчёт бензина – пока в порядке. А вот сколько ехать… Женя, посмотри по карте. Тридцать пятое шоссе, к отметке НБ, возле Ширковки, – быстро ответил он, пристально следя за дорогой.
Девушка достала из бардачка полностью переклеенную скотчем карту и небрежно развернула, пытаясь на ходу сориентироваться.
– Так, смотри… – она провела по жёлтой линии на карте, которая была похода на вену, – вроде как мы здесь сейчас и едем.
– Да, – подтвердил Паша.
– М-да, – протянула Женя, – в обход километров сто, сто двадцать…
– Сколько времени? – неожиданно спросил Паша.
– Что? – переспросила Женя.
– Время, – повторил Паша. – Сколько времени сейчас?
Я посмотрел на часы:
– Почти четыре.
Паша некоторое время помолчал, быстро переводя взгляд с дороги на карту и обратно, а затем сказал:
– Думаю, к вечеру мы в любом случае доедем… Ладно, – сказал он со вздохом, – попробую ехать быстрее.
И мы помчались по пустой, разбитой от холода и жары, дороге. По сторонам дорогу окружали стены деревьев и диких кустов, которые больше никто не контролировал. А временами на дороге или на обочине встречались машины. Одинокие и пустые, как и все те, кто до сих пор выжил.
Мы въехали в Ширковку, когда солнце почти скрылось за горизонтом, а небо уже стремительно багровело, будто боялось опоздать. С самого начала город встретил нас перекрытием: посреди дороги была выстроена линия брошенных вразнобой машин. Другой въезд был далеко, а в обход этих машин проехать никак не получалось. Пришлось оставить машину.
– А куда потом? – спросила Катрин. Всю дорогу она молчала. Точнее, половину проспала.
– Отметка стоит на самом городе. Но, сама понимаешь, особо по ней ничего не увидишь, – ответил Паша, проверяя магазин пистолета, а затем перевёл его на предохранитель.
Я взял с собой катану и маленький ножик. Пистолет брать не хотелось – рюкзак бы только помешал. Уже не раз случалось такое, что восставший цеплялся за него. Тем более, что Никиты и Паши были свои.
– Все готовы? – спросил Паша.
– А разве это имеет значения? Пойдём уже, – ответила Катрин, и мы пошли между рядами давно брошенных машин.
Я аккуратно ступал, проверяя внимательно низ машин впереди – всё было чисто. Ни трупов, ни восставших. В салонах машин всё тоже было чисто, за исключением скомканных одеял на задних сидениях и прочих не необходимых вещей, которые просто так с собой не возьмёшь. Будто люди приезжали сюда, бросали машины, забирая лишь нужные вещи, и уходили.
«Здесь точно что-то есть. Вернее, кто-то. Ещё не поздно повернуть назад», – сказал Голос.
– Это не обсуждается. Я уже решил, – твёрдо сказал я. – Им нужна защита. Я не могу их бросить. Да и, это единственное, что у меня ещё осталось. Мы идём туда, и точка.
«Ты ведь не забыл о том, что из-за тебя все погибают?»
– Я уже говорил: никто больше не погибнет. Я не дам этому повториться.
«Не всё зависит от тебя».
В это мгновение кто-то резко схватил меня за плечо, и сдавил с силой, потянув на себя. Сзади послышалось мычание – восставший. Я только потянулся к ножу, как хватка ослабла и позади что-то повалилось. Никто больше не мычал.
– Потом мечтать надо, – сказал Никита. – Смотри внимательнее, если жить не надоело… Он тебя не ранил? Всё нормально? Покажи.
Слегка коснулся плеча – оно болело. Затем расстегнул верхние пуговицы рубашки и стянул в сторону верхнюю часть рукава:
– Ну что там? Всё нормально? – спросил я и удивился тому, что не слышал даже и капли страха в голосе. Никита коснулся плеча, и от этого по руке прошлась короткая болевая волна.
– Ничего. Всё нормально, – ответил он, спустя несколько секунд, и пошёл вперёд. Мы шли сквозь город неспешно и очень внимательно, стараясь держаться большой дороги и не сворачивать во двор. На открытой местности выжить группой больше шансов.
Вокруг царила разруха и опустение человеческой цивилизации: побитые окна, из которых вывалились тёмные занавески; осколки витрин, ножами торчащие из проёмов магазинов, где разломанные манекены людей смотрят пустым взглядом; машины с простреленными стёклами и шинами, где на корпусе иногда видны тёмные следы – скорее всего, от крови.
А вместе с этим трава захватывала всё больше территории, медленно пожирая асфальтовое покрытие изнутри. Деревья тихо качались на ветру, а под их могучими кронами, словно под защитой родителя, торчали из земли крохотные стебельки будущих могучих стволов, то тут, то там можно было увидеть птиц, которые кружатся на вечернем небе. И вдалеке, едва заметно, вороны клюют чей-то труп. Как бы ни казалось чего, но жизнь продолжалась. Жизненный цикл ещё не скоро угаснет, и ему неважно: будут там люди или нет.
Медленно вечерело. Посмотрел на часы – немного больше восьми. До темноты было не больше часа. Надеюсь, Паша знает, куда идти – он постоянно смотрел в карту и говорил направление.
Возле дороги стоял, проржавевший по краям, рекламный баннер, где красной краской кто-то написал: «ВЫЖИВШИХ НЕТ УБИРАЙТЕСЬ».
– Паша, посмотри, – сказал я, указывая на плакат.
Брат довольно улыбнулся:
– Если это кто-то написал – значит, было «зачем», – он будто резко понял что-то: – Стоп! НБ – научная база. Если это так, то они закрыты для людей. Ширковка – маленький городок. Значит, они должны быть где-то в отдалении, и при этом это должна быть государственная земля, где нельзя будет искать и устраивать проверки… Так… – Паша снял с плеч рюкзак, поставил его на землю и принялся что-то искать.
– Что ты ищешь? – спросила Женя.
– Карту.
– Она у тебя в руках. Там же ничего нет… – устало ответила она. У всех были усталые лица.
Девушка собиралась ещё что-то сказать, но брат её опередил:
– Другую карту, – сказал он, доставая из рюкзака потрёпанный толстый сборник карт городов Борусии.
– Ты до сих пор его таскаешь? – спросила Женя. – Я думала, он остался там…
Паша не ответил. Он внимательно просматривал лист, где была отпечатана небольшая карта Ширковки.
– Нашёл! Здесь, – он указал пальцем на небольшую точку с краю карты. – Огороженная зона в парке. Типа, «ботанический сад». Это рядом. Идём, – сказал Паша, уже закидывая рюкзак за плечи.
– Паша, а если там ничего? Может… – начала неуверенно Женя, – может мы повернём, найдём укрытие, пока ещё не поздно? Посмотри, уже почти ночь. Это самоубийство.
Паша внимательно слушал, и с каждым её словом его лицо всё больше сменялось в грустную сторону.
– Ты тоже мне не веришь? – спросил он, спустя несколько секунд, когда Женя закончила.
– Нет, но… – начала девушка.
– Не надо оправдываться, Женя, – встряла Катрин. – Ты права. Паша, это самоубийство. Надо возвращаться, пока не стемнело. Или ты хочешь ходить по парку в темноте? Может, ещё покричишь: «Я здесь! Обед пришёл!»? Паша, это глупо.
Паша полез в карман, а затем небрежно бросил ей в грудь ключи и пошёл вперёд, бросив на ходу:
– Если хочешь – уезжай! Все уезжайте! Но я не повернусь. Там могут быть люди, и я от них не отвернусь. Если что – выпейте за упокой.
– Паша! – сказала Женя, догоняя его. Я ещё немного постоял, а затем пошёл следом. Пошёл и Никита. Катрин осталась позади одна.
– Да чтоб вас! – бросила она гневно и простонала: – Не оставлю же я вас одних.
Мы шли теперь быстрым шагом. Из-за того, что с утра ничего не ел – болел живот, и ноги иногда подгибались от слабости, но старался идти наравне со всеми, не обращая внимания на это. Скорее всего, то же чувство было у всех. Нам просто нечего было есть…
Парк стоял особняком от домов, которые как бы стояли вдали от дороги, которая уже немного проросла травой, не решаясь подходить ближе. Тёмные силуэты стволов стояли мощно и угрожающие. Под ними была зелёная подстилка из высокой травы. Я готов был поклясться, что ещё даже не лето, но растения здесь уже вовсю зрели.
Кое-как мы отыскали главный вход, в виде деревянной арки, с двумя резными фигурами по краям, у которых облупилась краска, показывая тёмное нутро. Паша включил фонарик, потому что внутри этого небольшого парка уже было темно, и кивнул всем остальным. Он с Женей шли впереди, мы с Никитой посередине, чуть по сторонам, а замыкала всё это Катрин.
Я достал катану и теперь держал её наготове.
Медленно, но осторожно, мы продвигались внутрь. Справа от входа был небольшой металлический щит, на котором была нарисована небольшая карта-схема прохода по парку. Ботанический сад находился впереди, в самой глубине. Вокруг то и дело что-то шелестело, а по сторонам раздавалось протяжное мычание, но никто не появлялся. Вверху, среди крон, каркали вороны.
– Не нравится мне это, – сказала Женя. – Жутко…
– Идём. Мы близко, – сказал Паша.
Мы шли по узким заросшим тропкам. У каждого было оружие наготове. Здание сада оказалось за высокой сеткой. Вход был закрыт на ключ.
– Замок не заржавел – кто-то им пользуется, – сказал Паша, когда внимательно осмотрел дверь, а затем отошёл и посмотрел на тёмное здание внутри дворика, который зарос кустами, а само здание было покрыто каким-то растением, но из-за темноты было тяжело разглядеть, что там вообще находится.
– Ну что, обратно? – устало спросила Женя.
– Нет, – сказал Паша, а затем снял джинсовую куртку, быстро влез на забор и закинул её на острое ограждение сверху, а затем и сам перелез, аккуратно придавив проволоку.
– Давайте сюда, – шепнул он.
– Может не надо? – спросила Женя, а после этого сзади, где-то вдалеке, пространство разрезал внезапный крик, от которого птицы резко взлетели со своих мест. Это был восставший: крикун. С ним ещё, как минимум, должно было быть маленькое стадо.
– Быстрее! Сюда! – скомандовал Паша уже громче. Скрываться не было смысла. Нужно было бежать или идти за Пашей. Видимые перспективы были только у второго варианта…
Сначала мы в секунду перекинули все вещи через ограду, затем помогли девушкам взобраться наверх, я полез первым, порезав наверху слегка ладонь, а через несколько секунд, когда приземлился на землю, упал рядом и Никита. Паша помог мне встать, подавая катану.
– Быстрее, быстрее! – командовал он. – К зданию!
Мы отступили. На половине пути снова послышался крик, уже намного ближе, но не так близко, чтобы сильно задеть. Вдали был гул мычащих звуков.
– Блять, да где же здесь дверь?! – ругнулся Паша, раскидывая листья растения, которое опутало небольшое здание сада. – Сука!
Мы лихорадочно пытались найти вход среди веток и листьев. Из-за темноты приходилось это делать почти наощупь. Мычание становилось всё ближе. Где-то рядом слышался шелест, а затем и звяканье металла.
– Быстрее, сюда! – крикнул Никита. Все побежали к нему. Дверь оказалась совсем неприметной.
– Откройте! – кричал Паша, беспомощно стуча в дверь, но это было бесполезно. – Кто-нибудь!
Одновременно с этим скрипа металла становилось всё больше, но это уже было от сетки позади нас. Возле забора уже были десятки восставших, и все они с силой шатали забор, пытаясь добраться до нас.
Нужно было что-то делать, но я не знал что. Нужно было найти какое-то окно, лестницу – что-нибудь.
– Сука! Да откройте же!! Кто-нибудь! – кричал Паша.
– Паша, здесь никого нет! – крикнула Катрин. – Валим!
– Нет! Нет!! – кричал он. И тут я заметил, как что-то шевельнулось чуть в стороне от двери, на уровне второго этажа.
– Кэт, посвети! – подбежал к ней и показал туда, где заметил движение – это оказалась камера слежения. Через несколько секунд она снова шевельнулась, направляя свой объектив прямо на нас с Катрин.
Там точно кто-то был!
– Нет… – сказал Паша, доставая пистолет. – Что же делать…
– Паша, тут кто-то есть! – я подбежал к нему и указал на камеру.
– Что?!
– Шевелилась! – сказал я, не понимая, почему он так тупит. – Камера шевелилась!
Он ещё секунду смотрел на меня, а затем повернулся и снова забил в дверь:
– Откройте! Ради всего святого! НУ! БУДЬТЕ ЛЮДЬМИ, БЛЯТЬ!! Мы знаем, что внутри кто-то есть! Открывайте, чёрт возьми! – Паша гневно ударил в дверь носком ботинка.
Неожиданно звон металла на секунду усилился, и я понял, что забор не выдержал. Это поняли все.
– Открывайте!
Послышались выстрелы – это Никита уже начал отстреливать тех, кого видел. До восставших нас отделяли несколько десятков метров. Новый крик чуть не сбил с ног, но я выдержал, всё ещё держа катану в руках.
– Не оставляйте нас умирать! Пожалуйста!
Неожиданно дверь, с металлическим скрипом, открылась.
– Внутрь! – крикнул Паша. – ВНУТРЬ ВСЕ! ЖИВО!!
Он стоял возле входа, махая рукой. Я забежал внутрь, предпоследним, а за Пашей дверь закрылась, оставляя нас в кромешной тьме. Он включил фонарик, проходя мимо остальных вперёд. В дверь за нами стучали восставшие и пытались дёргать за ручку, но это было бесполезно.
– Что это? – спросила Женя. На полках стояли пустые горшки, а на полу были разные коробки. Внутри никого не было.
От входа тянулся узкий коридор, который выводил в небольшой зал, который делился ещё на два коридора по бокам, но оба они кончались тупиком. Вокруг были лишь горшки, да разные инструменты, вроде тяпки и граблей.
– Куда сейчас? – спросила Женя. Но ей снова никто не ответил.
Ноги подкашивались, а на тело, казалось, будто навесили несколько десятков килограмм – поэтому сел на пол, упёршись спиной к холодной бетонной стене.
– Я не знаю, – сказал Паша. – Тут, наверное, где-то скрытая дверь или что-то такое. Но ничего не вижу…
Все устало сидели в небольшом зале, и только Паша пытался что-то нащупать в стенах.
– Что-то… – повторял он, как заведённый, -… кто-то же нас впустил!
Через несколько минут он бросил это занятие и сел рядом со мной.
– По крайней мере, – начал я, пытаясь его подбодрить, – мы в безопасности. Окон нет, а за нами очень толстая дверь – им до нас никак не добраться.
В дверь всё ещё били, и был слышен гул десятков голосов. Иногда пространство разрезал жуткий крик. Паша вздохнул и прикрыл лицо руками. Свет от фонарика протянулся по полу и делал небольшой полукруг на противоположной стене.
В голове всё смешивалось, а тело тяжелело. Глаза начали закрываться. Такое ощущение, будто я не спал неделю.
– Блин… – протянул Паша.
Весь мир для меня раздвоился, и образы брата, кружась, упали на пол. Все вокруг медленно опускались. Меня тоже утягивало.
– Что за… – протянул я, но не успел закончить, как меня покинули последние силы и тело упало прямо на брата, а глаза безвольно закрылись.
Послышались чьи-то шаги, но они быстро потонули в темноте…
* * *
Очнувшись, не сразу вспомнил, кто я такой. В голове стояла сильная боль, а глаза не получалось открыть.
–…ну… лся? – услышал я. Звуки приносили ещё больше боли. Такое ощущение, будто кто-то вскрыл мне череп и просто покопался внутри ножом, ничего не закрыв. Звуки стали чётче: – Тише-тише… Пока лучше не шевелись и не пытайся открыть глаза… Скоро пройдёт.
Голос был женским. Кто-то плавно гладил меня по голове. Я послушно не пытался шевелиться, потому что от этого только сильнее жгло по всему телу.
Не знаю, сколько прошло времени, двадцать минут или несколько часов, но мне показалась это целой вечностью, пока, наконец, не смог открыть глаза. Сразу же ударил свет от лампы, что висела над металлической дверью, и закрыл их снова.
– Подожди ещё немного, – говорил женский голос. Это была Женя. Звуки больше не вызывали волны боли в голове. – Скоро должно стать лучше. Оно долго не работает.
Через какое-то время отступила боль в теле, и я смог сначала кое-как пошевелить рукой, но вскоре вовсе сесть – сразу закружилась голова, но упёрся в стену, а Женя подхватила. Мы сидели на небольшой больничной кровати-кушетке.
– Тихо-тихо. Не спеши.
– Где мы? – тихо спросил я, пытаясь осмотреться, но свет всё так же беспощадно слепил.
– Не знаю.
– Где… где остальные? – мне всё это не нравилось.
Женя некоторое время молчала.
– Паша? – бросил я. Крик отдался новой головной болью, но я продолжал: – Кэт? Паша! Никита!
Попытался встать, но резкая колющая боль в ногах заставила сесть обратно.
– Где? – крикнул я.
«Успокойся. От твоих криков ничего не поменяется».
– Где они? – Женя меня удерживала, но резким рывком я вырвался и упал, с болью ударившись лицом о бетон.
– Костя, успокойся, – Женя помогла встать и усадила меня. – Пожалуйста, успокойся. Боже, если бы я только знала что ты так отреагируешь…
Я вздохнул и снова попытался открыть глаза. Болела голова. Кое-как, но мне удалось это, и увидел небольшую тускло освещённую бетонную комнату – нет, даже просто ячейку – где мы находились. Комната была примерно два на три метра, с единственной деревянной лавочкой у стены.
– Где мы? Что это за место? – тихо спросил я, после недолгого молчания.
– Не знаю, я же говорила…
– Откуда ты тогда знаешь про этот препарат?
– Просто очнулась раньше.
– Когда?
– Не знаю. Может, час назад, может и три, – тихо сказала она. Посмотрел на свои часы – почти четыре часа. Но непонятно, утра или вечера. Других вещей не было. Мы сидели в больничных халатах.
Мы молча стали ждать, что произойдёт. Мне совсем не хотелось говорить, и Женя прекрасно это понимала. Голос тоже молчал.
В одних халатах было прохладно. Сквозь тонкую ткань были видны тонкие черты тела Жени – очень красивые, к слову – а волосы были распущены. Когда мы встречались взглядом, я смущённо отводил глаза.
Периодически удавалось задремать.
Ближе к восьми часам стальная дверь щёлкнула, и дверь резко открылась.
– Что?.. – не успел я договорить, как кто-то крикнул с коридора:
– На выход! К стене!
Посмотрел на Женю: она послушно пошла вперёд.
– Что вам от нас надо? – спросил я, входя в коридор. Кто-то позади с силой пихнул меня вперёд, от чего я чуть не улетел в стену. Дверь закрылась за спиной.
– Руки за спину! – скомандовал голос.
– Кто вы?! – повторил я, резко развернувшись. Позади, оказался высокий человек в чёрной защитной экипировке, с автоматом в руках. А за ним, в тени, был ещё кто-то, но не мог разглядеть кто.
– Костя, не надо, – сказала Женя, но я не слушал.
– Что вам от на… – не успел я договорить, как резкий удар по ноге свалил меня на колени.
– Встать! Руки за спину! – повторил грубый голос из-под шлема. – Вперёд.
Мужчина в светлом халате выступил из тени – его лицо озарял слабый жёлтый огонёк сигареты, которую он держал во рту.
– Миша, успокойся. Не нужно пугать наших посетителей, – он на секунду достал сигарету, выпуская облако сигаретного дыма, а затем вернул на место. – У нас их и так их не бывает.
– Но… – возразил мужчина в обмундировании.
– Беру ответственность на себя. Они чистые, – сказал человек в халате, подходя к нам. С его головы на лоб свисало несколько неаккуратных кудрей, а на лице была заметна недельная щетина.
– Как прикажете, – недовольно сказал солдат более расслабленным голосом, но автомат не убрал.
– Простите моего товарища. Вы у нас своеобразный феномен – методология обращения, конечно, хромает, – сказал человек в халате, подходя ко мне. Он протянул руку, достав её из кармана халата, но я вместо этого посмотрел в его лицо.
– Что вам от нас надо? Кто вы? – спросил я с пренебрежением.
– Тише. Какой бойкий, – улыбнулся на секунду человек в халате. – Так ты будешь вставать или тебе на коленях нормально? Конечно, как удобно – настаивать не буду.
– А не боитесь? – бросил я. – Так руку протягиваете…
– Чего? Вас? Мальчик, это вы у меня дома, а не я у вас. Можешь, конечно, что-нибудь выкинуть – а смысл? Сколько после этого продержишься? Десять минут? Полчаса? Час? Малый срок, в любом случае. Да и смерть мне давно уже не страшна. Так что, если кому и бояться, то только вам. Но бояться нечего, если будете вести себя нормально. Так будешь вставать?
Посмотрел на его протянутую руку, несколько секунд помедлил с решением, но всё-таки взялся, и встал.
– Где мои друзья? – тихо спросил я, не выпуская руку и с вызовом смотря в его лицо.
– Всему своё время, – ответил мужчина в халате, дыхнув мне в лицо табачным дымом. Сигарета почти кончилась – огонёк подобрался к фильтру, и мужчина свободной рукой взял сигарету и бросил её в темноту – маленькая точка скрылась где-то в коридоре.
– Где они?
Человек в халате вырвал руку резким движением:
– Остальные были более… спокойными. А здесь такая агрессия… Пойдём, – сказал он, проходя вперёд.
Я посмотрел на другого, охранника – он кивком показал идти вперёд. Выбора не было.
«Мне тоже это не нравится, – сказал Голос. – Будь аккуратнее. Если что – бери в захват учёного».
Подошёл ближе к нему. Женя молча шла позади. Мы подошли к двум смыкающимся металлическим дверям, где мужчина в халате нажал на кнопку в стене. Примерно через десять секунд двери раскрылись, запуская нас внутрь слабоосвещённой кабины. На стене была небольшая панель с тремя кнопками, но ни одна не была подписана.
– Миша, давай на исследовательский, – сказал мужчина в халате.
– Вы уверены? – спросил охранник.
– Да, – бросил первый. – Хочу побыстрее с этим делом разобраться и передать вам. Там ещё Лиза отчёт подготовила по новому вскрытию – надо просмотреть до конца дня.
Охранник нажал на вторую кнопку.
– Что это? – спросил я, пока кабина двигалась. – Кто вы?
Мужчина в халате вздохнул:
– Как много вопросов, и как мало терпения… – недовольно проговорил он. – Неужели так сложно подождать? Другие проявляли больше терпения… Не хочу каждому одно и то же повторять, понимаешь? Вот придём, и узнаешь. Там, тем более, вас уже ждут.
– Кто? – спросил я.
– Вот вопросы спрашивать умеешь, а слушать – нет. Говорил же, что остальные ваши друзья уже там.
«Он врёт».
Я решил подождать и посмотреть, что будет.
«Он врёт», – повторил Голос.
Двери раскрылись, открывая перед нами длинный, хорошо освещённый, коридор. По бокам его были стеклянные стены: внутри были люди в халатах, передвигаясь туда-сюда и что-то делая у компьютеров.
Несколько фигур в жёлтых защитных костюмах копались вокруг голого восставшего, лежавшего на столе. Трое, в другой комнате, сидели за столом и активно спорили. Один, в ещё одной комнате, спал прямо за столом, перед компьютером, который опускал на него тёмно-синий свет.
Мы прошли несколько поворотов, и вошли в одну из многочисленных дверей. Здесь стены были бетонными, без стеклянных вставок. Охранник на входе слегка кивнул учёному.
Посередине комнаты стоял длинный деревянный стол, а вокруг много стульев. Чуть вдали стоял ещё один охранник. За столом я сидели Паша, Катрин и Никита. Все они тоже были в одних халатах. Паша бросился к нам и обнял Женю:
– Вот ты где, – улыбнулся он. На его руках звенели наручники. – Как ты? Всё нормально? Я волновался.
– Паша, где мы? – спросила девушка. На ней не было лица. Катрин и Никита не вставали, внимательно наблюдая за нами. Только Никита слегка приподнял руку в приветствии. – Мне страшно…
– Садитесь. И… – сказал учёный, явно обращаясь к охраннику, – извини, не помню имени: Игорь? – охранник кивнул. – Игорь, сними с остальных наручники.
– А устав, Святослав Сергеевич? Не положено. А если это опасные элементы?
– Для этого мне нужен здесь ты и твой товарищ. Давай быстрее. Беру на себя ответственность. Пока что это не опасные элементы или заключённые, а гости, – учёный недовольно посмотрел на охранника, который всё так же стоял у дверей. – Игорь! Быстрее! Ну, серьёзно, я ещё поработать хотел, а уже утро почти кончилось!
Я посмотрел на часы: почти десять. Уже утро…
Охранник не спеша подошёл ко всем и расщелкнул наручники, убрал их за пояс:
– Вы точно уверены? – переспросил он.
– Да, – протянул учёный, усаживаясь за другой конец стола. – Теперь можем продолжать?.. – он, не дожидаясь ответа, продолжил: – Садитесь, и перейдём сразу к сути, – я, вместе с Женей и Пашей, сел за стол. – Меня зовут Святослав Сергеевич Прошин. Можно и просто «Слава», но этой привилегией мало кто пользуется… Руковожу исследовательским отделом и отделом по контролю за развитием вируса. Сегодня я ваш гид по ответам и вопросам – так что, не стесняйтесь, задавайте. Знаю, что их много, – при этих словах он вздохнул, достал из кармана светлую пачку, откуда вытянул сигарету, и положил обратно. После этого зажёг кончик сигареты, держа её во рту. – А, и приношу извинения за газ – сами понимаете, безопасность, все дела. Заносить активную стадию вируса внутрь нельзя. Но мы вас проверили, увидели, что вы чистые – так что сейчас нормально.
– Святослав Сергеевич, – недовольно протянул охранник, – вы же знаете, что здесь нельзя курить. Может пожарка сработать от дыма.
Учёный затянулся, а через секунду выдохнул маленькое облачко дыма.
– Она не работает уже пару месяцев… Да и мы же никому не скажем. Не отвлекай меня – видишь, сколько людей ответов ждут? Во-о, – протянул он с важным видом. – Наверное, перед тем как начать отвечать, лучше прояснить, где мы, – он усмехнулся. – Наверняка у каждого сейчас вертится подобный вопрос. Начнём с того, что сейчас мы находимся под землёй, на секретном исследовательском комплексе. Сразу скажу, что бежать отсюда не получится – даже не пытайтесь. Надо иметь допуск в системе – иначе выйти не получится. Войти – да. Выйти – нет. А теперь готов ответить на ваши вопросы.