Чувствуя некую неловкость от того, что он отрывает этих людей от их работы, Генрик хотел было кивнуть им, но взгляд его, скользнув по их сосредоточенным лицам, наткнулся на нечто, расположенное в следующей комнате. Напротив той двери, через которую они только что прошли, располагалась ещё одна, и за ней виднелся кусочек холодильной установки с прозрачной панелью…
– Детектив? Прошу за мной.
Приблизившийся профессор положил руку ему на плечо и развернул в направлении своего кабинета. При этом он постарался встать таким образом, чтобы своей спиной перекрыть детективу обзор комнаты с большим холодильником. Генрик сразу раскусил его манёвр, но не стал ему противиться, он уже понял, что взял верный след: и эта установка, и поведение профессора вполне вписывались в общую картину происходящего. Тем более детектив успел разглядеть самое основное – за прозрачной панелью отсутствовала одна ёмкость.
Он покорно проследовал в кабинет профессора, любезно придерживающего для него дверь и исполняя роль заслона от любопытных глаз. Генрик не сомневался, что за его спиной Скуратович подал какой-нибудь знак своим людям, ему определённо не понравилось, что глаза следователя обратились к содержимому второй комнаты.
Под стать всей лаборатории кабинет её начальника отличался очень малыми размерами, не подходящими для его габаритов. Главенствующее место занимал стол, поверхность которого скрывалась под залежами чертежей, пометок и длиннющих таблиц, свисающих с краёв скрученными языками. Было несколько полочек, заваленных всякого рода деталями, о предназначении которых детектив мог лишь догадываться. Втиснутые между ними книжные шкафы пестрели разноцветными обложками, брошюрками, справочниками, журналами и прочей литературой специализированного назначения. Даже на шторах были развешаны какие-то графики и нечёткие картинки с рукописными пояснениями. На стенах висели благодарственные письма в пыльных рамках и одна газетная вырезка. А в целом кабинет Скуратовича производил ровно такое впечатление, на какое и рассчитывал Генрик, – примерно так он и представлял себе научную лабораторию.
– Вы можете положить пальто вот сюда. – Занимавший много места профессор указал на стул. – Сами присаживайтесь с этой стороны, а я займу своё кресло.
Книжные шкафы и полки с деталями затрудняли его перемещения в пределах маленькой комнатушки, но Генрик отметил своеобразную грацию старика, с которой тот ловко лавировал среди мебели, практически её не касаясь. Он добрался до своего кресла и принялся перекладывать бумаги на так, чтобы между ними на столе образовалось свободное пространство. Пока старик занимался этими манипуляциями, Генрик быстро скинул пальто, предварительно достав из внутреннего кармана конверт с фотографиями и небольшой баночкой. Несмотря на отключенное отопление, в кабинете профессора было душно, Эрза с большим удовольствием освободился бы и от тёплого свитера, но счёл это действие излишним. Придётся потерпеть.
Он опустился на указанный стул, напротив него профессор, возвышающийся над столешницей, прекратил возиться с бумажками, и теперь его лицо выражало терпеливое ожидание. Приколотый к его рубашке значок скрывала складка халата.
– Так о чём вы хотели пообщаться со мной, детектив Генрик? – Хозяин кабинета первым нарушил молчание и сразу перешёл к главному. Он всегда считал прямолинейность одним из условий успешности.
– Меня привели к вам обстоятельства одного странного дела, и я очень надеюсь получить от вас кое-какие ответы. Эти сведения окажутся весьма полезными в моей работе. – Детектив не торопился, для начала ему требовалось прощупать этого старого человека, чтобы подобрать правильную стратегию их беседы.
Уход от прямого ответа не понравился Скуратовичу, но тот постарался не выказывать этого:
– Дела? Детектив, это дело связано с криминалом? Извините, но больше мне ничего не приходит в голову.
– Для начала я покажу вам фотографию одного человека. – Генрик собирался заходить издалека, профессора необходимо было познакомить с сущностью расследуемого дела, а уже потом погрузить в детали и предоставить некоторые улики. – Что вы можете сказать про него?
С этими словами он достал один снимок из конверта и положил на стол так, чтобы Скуратович имел возможность его разглядеть. На фотографии был запечатлён пузатый мужчина с бородатым лицом и обозначившимися залысинами на голове. Он был одет в майку и держал за руль велосипед.
– Вам знаком этот человек? – Вкрадчиво поинтересовался Генрик, не сводя глаз с лица профессора.
Тот смотрел на снимок всего пару секунд и выдал ответ, на который и рассчитывал детектив.
– Да, я его знаю. Энтони, Антоний как-то так его звали, а фамилия похожа на обувь. Он работал программистом на нашем предприятии и недавно уволился. С ним был связан какой-то скандал, он что-то не поделил с бухгалтерией, по-моему, он запросил баснословную зарплату, и ему вполне ожидаемо ответили отказом. – Профессор облокотился на спинку скрипнувшего кресла и стал постукивать большими пальцами, припоминая таким образом дополнительные подробности. – Я никогда не имел с ним общих дел, наши проекты никак не пересекались, да и виделись мы только в туалете да на кухне. Наверное, более ничего не смогу про него рассказать. Так, с ним что-то случилось?
Эрза весьма хорошо представлял, что именно с ним случилось, и от нахлынувших впечатлений у него скрутило живот.
– Это фотография Антуана Сапожина. Его тело было обнаружено вчера утром…
– Его убили? – Перебил Генрика профессор, с него будто сдуло всю меланхолию, он весь подался вперёд, выказывая запредельный интерес. Весьма необычная реакция на смерть человека, что же скрывается за ней: любопытство или что-то более изощрённое.
– Я не могу этого утверждать. – Детектив до сих пребывал в неведении относительно причин печальной кончины Антуана. – Но у меня есть веские причины предполагать, что его судьба связана с научно-производственным отделом. – Генрик указал пальцем на вымпел, висящий на мониторе профессора, на котором было выведено стилизованное изображение человека с поднятыми руками. – Поэтому я пришёл сюда.
Профессор выглядел сосредоточенным, словно в это самое мгновение пытался в уме найти решение задачи. В этом они были похожи с Генриком, в голове которого происходило примерно тоже самое. Вопрос был в том, над одной ли задачей они размышляют и смогут ли они совместными усилиями заполнить недостающие пробелы.
– И какие причины указывают на это?
– Первая, не очень явная, её можно было бы счесть обычным совпадением, но заключается она в том, что последним местом работы Сапожина был именно научно-производственный отдел. Вы и сами отметили это и упомянули некий скандал. Логично предположить, что у него имелись негативные эмоции, связанные с этим местом. Да, я понимаю, что звучит это притянуто за уши, но эта кажущаяся мелочь приобретает большое значение в свете одной улики, обнаруженной возле тела. – Рука детектива уже доставала из конверта вторую фотографию.
На этот раз профессору потребовалось всего одно мгновение, изображённая на снимке вещь была ему знакома, и глупо было это отрицать, потому, как перед входом в кабинет профессора, Генрик заметил стоящие за прозрачной перегородкой холодильника ёмкости – копии той, что была приведена на фотографии. «Банка» была сфотографирована таким образом, чтобы в камеру попала эмблема отдела и посаженная на скотч записка с порядковым номером. Детектив не сомневался, что почерк принадлежит самому профессору либо одному из его возрастных коллег.
– Я видел эти ёмкости в соседней комнате. Видел, что одной не хватает, и знаю, где она находилась в течении последних суток. Это уже больше, чем простое совпадение, это полновесное доказательство причастности вашей лаборатории к смерти Антуана Сапожина, и я здесь для того, чтобы расследовать её. – Генрик почувствовал, что забирает контроль над ситуацией к себе. Новость о причастности его лаборатории к преступлению сильно задела профессора, он на глазах как-то сжался, лицо приобрело ещё более угрюмый оттенок, а ссутуленные плечи поникли.
Скуратович всё разглядывал фотографию. Снимок погибшего человека не вызвал в нём столько эмоций, как изображение прозрачной «банки».
– Я собираюсь раскрыть вам некоторые обстоятельства смерти Сапожина. – Продолжил наседать Генрик, воодушевлённый первичным успехом. – Я надеюсь получить от вас ответы и рассчитываю на искренность с вашей стороны. Делу ещё не дали широкую огласку, и мне совершенно не хочется до этого доводить. Репортёры и бульварные писаки раздуют из этого жуткую историю, они и до сюда доберутся, будут стоять у вас под окнами и караулить. Чем скорее это дело отправится в архив, тем спокойнее будет моя жизнь. Я раскрою свои карты, вы свои, ведь у каждого из нас имеются секреты, не так ли, профессор? Это будет сделка на честном слове.
Скуратович согласно кивнул и совсем раскис в своём кресле, однако в глазах его стояло желание довести дело до конца. В этом отношении детектив прекрасно понимал его.
– Итак, – Генрик приступил к повествованию, – вчера утром из квартиры Сапожина стали доноситься крики. Соседи уверяют, что кричал он от боли, хотя, по нашим сведениям, в тот момент в квартире никого кроме него не находилось. Через некоторое время к нему домой проникли некие неустановленные личности. Им пришлось взламывать замки, чтобы попасть внутрь, ибо Антуан не имел возможности открыть дверь. Эти неизвестные пробыли в квартире совсем недолго и успели скрыться до появления полиции. Их абсолютно не интересовала судьба Сапожина, предполагаю, что к нему они явились, чтобы забрать какой-то предмет. На это указывает ряд обстоятельств: во-первых, жертва была полностью одета, а будильник на его телефоне был установлен на половину восьмого утра, весьма странное время для воскресного подъёма, особенно учитывая, что все прочие будильники у него поставлены на одиннадцать часов. Он явно не был жаворонком, а должен был проснуться в такую рань и одеться по той причине, что у него была назначена встреча. Во-вторых, на его кухне был обнаружен перевёрнутый переносной холодильник, пустой, если не считать морозильных элементов и растаявшего льда. Крышка от него лежала на столе, указывая на то, что он спокойно раскрыл холодильник, а в дальнейшем был вынужден отпинуть его от себя. Само тело изувечено самым мерзким способом, оно покрыто химическими ожогами, в некоторых местах сквозными. А ещё повсеместно вокруг тела разбросано вот это. – Генрик вытащил из конверта маленькую баночку, на дне которой лежала металлическая стружка, и поставил её рядом с двумя выложенными фотографиями. – У меня в конверте есть ещё один снимок, могу показать вам, как выглядят раны Сапожина…
– Не нужно! – Побледневший профессор резко оборвал монолог детектива. – Не нужно! Я… я имею представление о том, что там увижу.
Немало удивлённый последней фразой Скуратовича Генрик не стал извлекать из конверта страшную фотографию, вместо этого он задал простой вопрос:
– Вам стало что-нибудь понятно из моего рассказа? Вы можете мне объяснить или как-то дополнить события вчерашнего утра?
Эрза сделал выжидательную паузу, предоставляя старику возможность хорошенько подумать. Его пальцы барабанили по столешнице, а глаза то и дело метались между фотографией ёмкости и лежащей в банке стружкой.
– Боюсь, что могу. – Наконец произнёс он. – Всё это так фантастично и невероятно, но дайте мне возможность собраться с мыслями.
Заинтригованный детектив предоставил профессору возможность обдумать ответ, а сам деликатно отвёл взгляд и стал рассматривать рамки благодарственных писем. Генрик заметил висящий чуть в стороне рисунок улитки, выполненный ребёнком или же взрослым человеком, не обладающим изобразительным талантом. Повешенная на видном месте зарисовка не вписывалась в атмосферу кабинета, она выглядела чужеродной на фоне чертежей и ровных графиков.
– Наверное, пришёл мой черёд поделиться с вами одной историей. – Заговорил Скуратович после длительного молчания. – Она будет длиннее вашей, но я вынужден начать её издалека, чтобы не потерять нить рассуждений и логических цепочек, ведущих к нашему разговору. Шесть месяцев назад вернулся корабль, побывавший на одном из спутников Марса.
– Вы имеете в виду полёт миссии «Аргонавты»? – Уточнил Генрик, вспоминая подробности, услышанные в новостях.
– Именно этот полёт я и имею в виду. – Подтвердил Скуратович. – Он имеет прямое отношение к смерти Сапожина.
Детективу осталось лишь задаваться немыми вопросами и строить предположения о том, каким образом полёт марсианской миссии полугодовалой давности может быть связан с делом Антуана. Профессор тем временем продолжал:
– Скорее всего, вам, как и остальному человечеству, не известен тот факт, что их возвращение могло окончиться большой катастрофой? Лишь чудом удалось избежать трагедии тем днём, а виной разгерметизации могли стать неизвестные нам организмы, замеченные в самый последний момент одним из членов экипажа. Под влиянием случая он утаил свою находку даже от командира корабля и тайком вынес её с территории космодрома, ему не захотелось делиться ею с кем-либо. Кроме меня.
– То есть вы утверждаете, что со спутника Марса был вывезен новый организм, о существовании которого никто не ведает, и он оказался у вас в руках? – Детектив даже не пытался скрыть своё сомнение, рассказ старика в самом деле начинал приобретать фантастические обороты. – И как такое могло произойти? Почему именно вам?
– Потому что он мой внук. – Спокойно ответил профессор, глядя на озадаченного Генрика. – Тот космонавт, что предотвратил трагедию, это мой внук Максимилиан Скуратович. Он передал мне организмы и показал их свойства, которые произвели на меня глубочайшее впечатление.
«Вот почему его фамилия показалась мне знакомой! – Слишком поздно сообразил Эрза. – Ну конечно! Его внук один из героев последнего времени! Его фамилия постоянно на слуху».
– Вы хотите сказать, что в вашей лаборатории содержатся организмы, привезённые со спутника? – Вопрос вселял в детектива беспокойство. Рамки привычного мира заметно пошатнулись. – И что за свойства они продемонстрировали?
Профессор счёл необходимым полностью проигнорировать первый вопрос, сосредоточившись исключительно на втором.
– Поразительные свойства! Не имеющие аналогов в земной природе! Их способности позволят усовершенствовать наши технологии. Мой внук стал основоположником новой главы механической обработки материалов, я проверяю его идеи на практике и могу сказать, что добиваюсь определённых успехов! – Его восторженная речь не находила отклика в сердце детектива. Эрза сидел и абсолютно ничего не понимал в происходящем, он чувствовал себя глупейшим человеком на планете. Благо профессор вовремя заметил его недоумение и счёл нужным уточнить. – Скажите, детектив, вам что-нибудь известно об обработке материалов?
– Нет. – Вынужден был признать Генрик. – Эта наука очень далеко отстоит от моей специальности.
– В таком случае я разбавлю свой рассказ небольшой лекцией, не зря я тридцать лет отработал в Университете, а вам это поможет ещё лучше понять описываемые мной процессы. – Видимо профессор, наконец, нащупал под собой твёрдую почву и крепко упирался в неё ногами. Чего нельзя было сказать о Генрике, ему оставалось только слушать и надеяться понять хоть малую часть из речи профессора. – Интересовать нас будет точение, и сейчас я кратко поясню его основные понятия. – Скуратович взял первую попавшуюся ему под руку деталь с ближайшей полки, ей оказался вытянутый ступенчатый вал. – Заготовка закрепляется в станке и ей придаётся вращение, – он прокрутил деталь вокруг её оси, сопровождая слова наглядным примером, – а перпендикулярно её оси устанавливается резец, задача которого съём материала. Теперь представьте, что заготовка очень быстро крутится, а параллельно её оси движется резец, постепенно вгрызаясь в тело заготовки. Взаимодействие вращательного и поступательного движения приводит к равномерному снятию материала по всей длине заготовки, в таком случае вращение называют главным движением, а перемещение резца – движением подачи, всё определяет скорость, где больше, то и главнее. Очевидно, что таким образом можно изготавливать исключительно цилиндрические или конические детали, обобщаемые термином «тела вращения».
Профессор ещё раз медленно прокрутил вал, а пальцем второй руки прошёлся по его образующей, намечая траекторию воображаемого резца.
– Вам всё понятно, детектив? – Уточнил он, не отрывая взгляда от своего единственного слушателя.
– Более или менее… – Уклончиво ответил Эрза, чувствуя, как духота в кабинете Скуратовича нарастает, но он не мог себе позволить отвлекаться. Какую бы невероятную гипотезу не собирался высказать профессор, детектив хотел выслушать его до конца.
– Соответственно, подбирая правильные скорости, регулируя частоту вращения и глубину врезания, и обрабатывают большинство материалов. Посмотрите на балясины лестничных пролётов, обратите внимание на некоторые виды резьбы – всё это следствия токарной обработки. – Профессор прервал пламенную лекцию протяжным вздохом. – Но всё было бы слишком хорошо, если бы не имело определённых трудностей. Я думаю, вам приходилось слышать словосочетания «твёрдые сплавы» или «тугоплавкие материалы», зачастую они используются в тех узлах, где нагрузки могут достигать экстремальных значений. Такие сплавы на порядок прочнее обычных, они дольше сопротивляются износу, выдерживают огромные температурные перепады, их труднее разрушить, но и по закону вселенского равновесия куда сложнее обрабатывать. Как, по-вашему, следуют точить деталь, твёрдость которой превосходит инструмент? Резец просто сломается об заготовку, но и это лишь вершина проблемного айсберга, с которым предстоит столкнуться в ходе работы. Режущий инструмент снимает верхний слой материала, но при этом из-за деформаций сдавливает, а соответственно, и упрочняет нижний. Деталь как будто бы сопротивляется нашим действиям извне. Низкая теплопроводность твёрдых сплавов приводит к сильному нагреву, в результате которого резец схватывается с деталью, они прилипают друг к дружке, что негативно сказывается на обоих.