Поняв, что от него ожидают какой-нибудь реакции, Эрза кивнул. Далеко не всё из речи профессора было ему ясно, но подробные вопросы могли только увеличить количество заумных ответов и ещё на некоторое время отдалить его от конечной точки повествования.
– Простите, но я ещё не понимаю, как это может быть связано… – Генрику не дали договорить. Скуратович глянул на него поверх ступенчатого вала, до сих пор сжимаемого в руке.
– Я предупредил, что моя история получится длиннее вашей, и сократить её у меня не получится. Нам обоим предстоит запастить терпением. Это исключительно в наших интересах. – После этого небольшого отклонения, он продолжил лекцию. – Некоторые проблемы удаётся устранить путём травления, грубо говоря, выжигания поверхности материала при помощи химически активных веществ. Например кислот. Эти вещества разъедают деталь, растворяя её слой за слоем, именно это и должно было произойти с обшивкой корабля «Аргонавт», если бы мой внук не вмешался.
Детективу вспомнился устойчивый химический запах, стоявший в квартире Антуана, для него словно откинулся неведомый полог, за которым находилась едва заметная тропа к понимаю.
– Вы намекаете на то, что существа из космоса выделяют кислоту? – В глазах профессора не было ни грамма смеха, но от этого Эрза не чувствовал себя более уверенно.
– А что вас, собственно, удивляет? – Скуратович принялся катать вал по столешнице, сминая попадавшиеся бумажки. – Среди представителей земной фауны это не такая уж и редкая способность: муравьи и термиты, гусеницы, птица фульмар и много ещё кто, они используют кислоту в качестве средства защиты. Почему бы и иным организмам не прибегать к такому? Привезённые мне организмы, между собой мы называем их мантикорами, в периоды активности выделяют едкую кислоту, достаточную для обработки твёрдых сплавов. Вы только представьте: мы имеем возможность уйти от резцов из быстрорежущей стали, в них не будет более потребности, если приучить к этому делу мантикор. Это колоссальная статья экономии, это сокращение времени производства, это практическое отсутствие отработанного материала. В этих маленьких организмах заключена новейшая технология.
Воодушевлённый Скуратович ударил кулаком по столу, но едва кто-либо из них заметил это. Он находился на пике научного энтузиазма, его глаза полнились перспективами, а сидящий напротив детектив пытался уложить в голове весь тот объём информации, который за считанные минуты вывалили на его мозг.
– И как в таком случае происходит… процесс обработки? – Робко поинтересовался Эрза.
Казалось, начальник лаборатории только и ждал этого вопроса.
– О, это весьма изящное решение! К большому сожалению, я не являюсь биологом, но в вопросах поведения и дрессировки мантикор я всецело полагался на моего коллегу. Ему пришлось изучать их и ставить серию рискованных экспериментов, его труды ещё не закончены, но полученных сведений вполне хватило для того, чтобы создать конструкцию, позволяющую мантикорам обрабатывать детали. Неофициально мы называем её УИИ – устройство инфракрасного излучения – и в ней сочетаются качества токарного станка и операции травления. В этом случае деталь жёстко фиксируется в держателе, а роль резца исполняет мантикора, она ползает по поверхности заготовки, оставляя за собой едкий след, разъедающий материал.
– А как она понимает, в какую сторону ей нужно двигаться? Как возможно управлять организмом? – Целая лавина вопросов наводняла голову запутавшегося детектива, он не успевал за событиями, ему требовались пояснения. – И при чём здесь красное излучение?
– Инфракрасное излучение, – поправил его профессор, – оно находится вне спектра зрения человека, но мы чувствуем его, как тепло. Инфракрасные лампы используются в ресторанах, они не дают еде остынуть. И здесь принцип тот же самый – мантикоры очень восприимчивы к теплу, они всегда тянутся к нему. УИИ представляет собой кронштейн-излучатель, вращающий вокруг детали, за тепловым лучом следует мантикора, получается что-то вроде токарной обработки только наоборот, здесь уже резец обладает главным движением! Кронштейн перемещается по координатам, заложенным в программе, ведёт за собой мантикору, мы можем задавать различные конфигурации и получать недостижимые ранее результаты!
– Но если это такая сильная кислота, почему тогда она не прожигает банки? – Детектив чуть привстал со стула и ткнул пальцем в принесённую им фотографию ёмкости.
Глаза профессора ехидно блеснули.
– Вы невнимательно меня слушали, детектив. Я сказал, что мантикоры чувствительны к теплу, именно поэтому мы и храним их в холодильнике. При нулевых и отрицательных температурах они впадают в анабиоз, как обычные лягушки. В таком состоянии все процессы внутри них замедляются, и не происходит выделения кислоты. Это крайне сложная задачка, активировать их таким образом, чтобы производство кислоты завершилось одновременно с обработкой детали, иначе у нас просто не получится пересадить их обратно в морозильные сосуды. Тут ещё слишком много непонятного, потребуется большое количество точных расчётов, пока мы располагаем только примерными зависимостями, и иногда это может приводить к производственным казусам… – Скуратович выставил вперёд ладонь левой руки, и Генрик разглядел кусок оплавленной кожи. Это было не сравнимо с травмами, полученными Антуаном, но единство их происхождения не вызывало сомнений.
За последние сутки Генрик достаточно насмотрела на сожжённую плоть, его тянуло поскорее отвести глаза, а на языке уже вертелся следующий вопрос:
– Вы уже дважды упомянули активный период. Боясь, я не в состоянии понять, что вы под ним подразумеваете. – Детективу казалось, что он потеет не столько от духоты профессорского кабинета, сколько от умственного напряжения.
– А вот это обстоятельство было подмечено моим внуком. – Скуратович гордо приосанился и стрельнул глазами на газетную вырезку, изображавшую молодого человека в скафандре. – Как и прочим организмам, мантикорам надобно питаться, но не совсем обычным образом. На «Аргонавте» они использовали винтики и прочую железную мелочёвку, мы путём последовательных приближений сошлись на стружке. Производство оставляет после себя огромное количество отходов, в том числе и стружки. Конечно, её можно прессовать и пускать на переплавку, но от этого страдает качество, а здесь мы имеем возможность оставшуюся стружку скармливать мантикорам, а они её перерабатывают в свою кислоту. Они потребляют металл, чтобы уничтожать металл.
– То есть Антуан пытался покормить мантикору? – Эрза не думал, что всё же способен удивляться, но профессор вынуждал его заходить всё дальше и дальше в дебри поразительного.
– Этим? – Внезапно профессор хохотнул, и звук этот прозвучал совершенно неуместно. – Возможно, он тайком слышал какие-нибудь наши разговоры, и вполне точно он ни черта не понимал в них, иначе не рискнул бы кормить этим мантикору. – Профессор презрительно щёлкнул ногтём по баночке.
Генрик посчитал себя обязанным спросить:
– А почему?
– Да потому что мы используем сливную стружку, – Скуратович поднял баночку и поднёс поближе к лицу детектива, – а это элементная! Присмотритесь внимательнее, и вы заметите, что металлический виток состоит как бы из отдельных лоскутов, частичек. Это происходит при одновременном увеличении толщины среза и уменьшении скорости резания. Здесь совершенно иная стружка…
Естественно, детектив не видел никакой разницы. Он подозревал, что стружка может оказаться веской уликой, что она обязана иметь отношение к смерти Сапожина, и последнее заявление профессора в должной мере объясняло её принадлежность к делу, но шло вразрез со всеми представлениями Генрика. Вчера он жаждал найти ответы на вопросы, сегодня – получил желаемое и не знал, как его интерпретировать. Создавалось впечатление, что получившаяся разгадка намного страннее исходной загадки.
Эрза беспомощно сполз по стулу, не обращая внимания на задравшийся свитер. На глаза ему попался детский рисунок улитки, заигравший новыми красками и заставившийся задуматься над тем, а точно ли улитку собирался изобразить автор.
Профессор прокашлялся:
– А теперь, когда я посвящён в подробности вашей истории, а вы немного ознакомились с предметом моих исследований, я могу попытаться примерно описать то, как развивались события последних двух дней. – Скуратович потирал ладони и хмурил брови, отчего морщины пробегали по его старому лицу. – Однозначно Сапожин ночью с субботы на воскресение проник на территорию отдела, уж не знаю, какими средствами он для этого воспользовался. Мне представляется, что он имел вполне конкретную цель – вынести отсюда один из образцов проекта «Мантикора», об этом свидетельствует наличие в его квартире переносного холодильника и лужа воды, обнаруженная мною сегодня утром. Известно ему было и про стружку, раз он успел ею запастись. Он пробрался в лабораторию, взял один из сосудов, спрятал в сумке и вынес. Утром он ожидал гостей, которые должны были забрать у него образец, но, видимо, любопытство пересилило, поэтому он извлёк мантикору и принялся кормить её стружкой, абсолютно не представляя, к каким последствия может привести это действие. Он активировал её, держа в руках, и она моментально стала выделять кислоту, любой бы в таком случае стал биться в истерике и разбрасывать вокруг себя вещи. Не стоит забывать, что человек сам по себе выделяет достаточное количество тепла, мантикора отреагировала на него как привыкла – потянулась к нему. – Профессор снова поднял ладонь левой руки, демонстрируя ожог. – Я вполне отчётливо представляю воздействие кислоты на организм, поэтому отказался от просмотра вашей последней фотографии, мне не хотелось видеть, во что превратился этот человек. Вряд ли его можно было спасти, даже если бы те, кто вломились в квартиру, оказали бы ему первую помощь, но их интересовало другое. Они забрали образец, ведь не могли допустить того, чтобы он достался кому-то иному. Очевидно, и весьма прискорбно, но они явно имели представление о мантикорах, раз им удалось вынести образец. Они быстро смотались оттуда, чтобы не попасть под подозрение. Ни о каком убийстве речи идти не может, перед нами парадоксальный и не имеющий аналогов случай непредумышленного самоубийства.
Наконец-то всё заняло свои места, причудливые в деталях, фантастичные в подробностях, но твёрдо вписывающиеся в безумную логику. Детектив смотрел на старого профессора, выполнившего его работу, и всё же должен был задать ещё несколько вопросов.
– Хорошо. Пусть так, но почему вы в таком случае не заявили о краже? Тем более, если на кону стояло такое большое открытие?
Скуратович грустно усмехнулся:
– Всё дело в международном гранте, понимаете? – Он выжидательно посмотрел на детектива и после небольшой паузы продолжил. – Через несколько месяцев состоится технологическая конференция, на которой будут представлены все самые последние достижения в области техники. Несомненно, изобретённый нами метод обработки твёрдых сплавов должен был на ней выстрелить, а до той поры я планировал всё держать в секрете, чтобы не привлекать лишнего внимания и избежать шумихи. Презентация мантикор должна была произойти с размахом и в присутствии самых уважаемых научных светил. Я должен был зарекомендовать себя, произвести неизгладимое впечатление, удивить публику. Понимаете? Это дало бы нашей лаборатории грант, и возможность с его помощью и поддержкой научной элиты продолжить исследования.
Детектив не ожидал такого прямодушного и по сути своей детского ответа. Он вскочил на ноги и упёрся руками в столешницу, всем своим существом пытаясь понять позицию старика, но чувствуя в себе ровно противоположные настроения.
– Вы прятали в своей лаборатории космические организмы, проводили с ними опыты, потеряли один образец, фактически стали причиной гибели человека и всё это для того, чтобы получить грант? – Эрза боролся с внутренним противоречием, в его глазах профессор из мудрого учёного превращался в безумного изобретателя, осенённого опасной идеей. Стремление к совершенству оборачивалось маниакальной решительностью и алчным желанием добиться признания. – Разве у вас нет финансирования? Неужели Университет не поддерживает вас в материальном отношении?
На этот раз улыбка профессора стала не только снисходительной, но и отталкивающей, затронутая детективом тема была очень больным для Скуратовича местом.
– Финансирование? – Он позволил себе хохотнуть. – Вам ли не знать, что оно из себя представляет. Финансирование – это круги на воде, чем дальше от брошенного камня, тем меньше возмущение волн! Чем выше люди в иерархии, тем меньше знаний в их головах, но зато шире карман, это туда на верхние уровни приходит финансирование, а до нас добирается лишь его эхо! Практически все расходы по УИИ я принимал на свой карман! Думаете я не просил? Не писал заявления? Я устал от бумажных подношений, я хочу заниматься наукой, а не собиранием правильных наборов печатей и подписей! Это место задумывалось, как инкубатор прогресса, а всё увязло в бюрократической грязи! Мне нужен этот грант, я не позволю своему изобретению не состояться по вине каких-нибудь идиотов из администрации! Эти люди просто не могут понять меня, для них я просто старик с профессорским званием, которому давно пора на пенсию.
Распалённый Скуратович тоже покинул своё кресло, так они и стояли по обе стороны от стола, не понимающие друг друга и разделённые баррикадой взглядов и устремлений.
Эрза услышал достаточно, он пока не представлял, что напишет в отчёте, какие слова скажет своим руководителям, как объяснит смерть Сапожина? Детектив терялся в догадках о дальнейшем развитии событий.
Впервые со времени их встречи халат профессора открыл нагрудный карман рубашки и явил взору детектива приколотый на булавку значок. Эрза не удивился, заметив на нём улитку, сидящую поверх летящей ракеты. Из сопла двигателя вылетала струя газа и образовывала слово «ПРОГРЕСС». Очевидно, в этом заведении люди испытывали определённый интерес по отношению к улиткам.
Ощущая начинающуюся головную боль, детектив стал молча собирать принесённые фотографии и баночку с элементной стружкой. Он засовывал их в конверт и мечтал о том моменте, когда сможет выйти на прохладную улицу.
– Я не могу вас просить, но вынужден напомнить о ваших же словах, произнесённых в самом начале нашего разговора. – Профессор успел немного успокоиться, из его голоса исчез былой напор. – Сделка на честном слове, чтобы скорее отправить дело в архив. Я не планирую распространяться о смерти Сапожина.
Генрик неопределённо кивнул и забрал своё пальто. Конкретно ему ещё придётся заняться смертью Антуана и представляться она будет не самым приятным делом. На периферии сознания детектива проскочила подлая мыслишка: интересно, в данный момент профессор больше переживает из-за того, что его могут обвинить в причастности к смерти, или из-за того, что его драгоценные исследования могут стать достоянием общественности раньше назначенного срока?
Возле двери Генрик остановился и обернулся. Скуратович стоял всё в той же настороженной позе возле своего кресла, Эрза хорошо видел приколотый к груди значок.
– Улитка – странный символ прогресса. Не находите? – Напоследок спросил он, прежде чем выйти из кабинета.
– Самый правдоподобный. – Проговорил профессор удаляющейся спине детектива.