Иван с Дабрым подошли к перекрестку. Рядом приглашающей вывеской сверкал круглосуточный киоск со всякой снедью и напитками.
– Пиво бу… тьфу, ты же теперь не пьешь. – Дабрый полез в карман за деньгами. – Тоник?
– Да.
К тонику Ивана пристрастил Коляус. Приятно и не сладко. Гораздо лучше приторных лимонадов. Единственная проблема – тоник продавали не везде, его приходилось искать. В представлении обычного человека и хозяев городских магазинов тоник покупают исключительно для разбавления джина. Много ли в Тихомировске любителей джина? В итоге: нет джина – нет тоника.
Ночной киоск порадовал, тоник в наличии был.
О том, чтобы предложить Даброму деньги, не шло и речи. Платил тот, кто угощал. Для сослуживцев, прошедших огонь, воду и медные трубы, фраза «мой дом – твой дом» – не просто слова.
Дабрый расплатился, протянул Ивану тоник и вскрыл банку пива.
– По твоему рассказу, – сказал Иван, пока Дабрый отхлебывал полившуюся пену, я представляю нимфоманку, которой повезло с «крышевателями» и которая нашла нетривиально мыслящего маркетолога. Утолять страсть под маской благотворительности – отличный ход. Кстати, я понимаю тех, кто остался в стороне от активности Лиапаты. «Редкие исключения в Тихомировске», которых ты упомянул – верные своим женам или влюбленные люди, которым не нужны другие женщины.
Дабрый отрицательно помахал перед носом Ивана указательным пальцем:
– Ты неправ. Нимфоманки не могут жить без телесных утех, их страсть – дать неутоленной плоти больше ощущений. Лиапата, как я не раз повторил – другая, она не попадает в обычные рамки. И даже в необычные. При встрече с мужчиной ее желание – сделать его счастливым. Если он согласен платить за повторную встречу – деньги идут на благотворительность. Посмотри на город. Новые районы и корпуса больницы, процветающий медцентр, куда люди едут со всей страны и оставляют деньги, которые через налоги или повышаемую покупательную способность пополняют бюджет и вновь тратятся на развитие города – все появилось в последние несколько лет вместе с Лиапатой. Причина благосостояния и чудесные перспективы – благодаря ей. Лиапата – теневая королева города, она могла бы звать на баррикады, и люди пойдут. Но она не позовет. Лиапата хочет сделать мир лучше, ее цель – свое маленькое счастье при большом счастье окружающих. Когда ты с ней встретишься, поймешь, что с ней никто не сравнится. На миг ты поверишь, что она искренне любит тебя, она погрузит тебя в это чувство, будто ей нужен только ты, единственный и неповторимый, такой, какой есть. И затем – небо в алмазах… Кстати, мы подошли к третьей особенности, без нее первые две ничего не стоят.
– Точно, ты говорил о трех, а назвал желание дарить мужчинам удовольствие и одержимость новыми мужчинами, каждого из которых она превозносит до небес и любит как самого родного и единственного. Я правильно понял? Честно говоря, в чем может быть третья особенность – не представляю. Впрочем, ты намекал на особые умения.
– Угадал. Иначе Лиапата не стала бы так известна. То, что она делает, в разной степени умеют и другие, у женщин в этой сфере даже особое направление существует, называется «вумбилдинг» – ушлые дилетантши поймали волну спроса и гребут бабло на сляпанных на коленке тренингах, выдавая их за научные методики. Профессиональные медики скромно молчат. А Лиапата даже не задумывается, что надо что-то тренировать или развивать, у нее все получается само собой, от природы. К тому же – от души, а не по необходимости, и это просто «сносит крышу».
– Поясни, о чем, вообще, речь.
– В женском теле есть мышцы, которыми, оказывается, творят невообразимое. Знакомые бывали в Таиланде, там в заведениях определенного сорта девицы делают одним местом разные чудеса. Играют в пинг-понг, перестреливаясь теннисными шариками. Метают дротики в мишени. Курят.
– Курят?!
– Вставляют зажженную сигарету, делают затяжку, вынимают сигарету, пускают дымовые колечки и прочие причудливые узоры. При должном умении внутренние мышцы умеют многое. У Лиапаты это врожденный дар, она ничего не делает специально. В счастливый миг, когда ты сроднишься с Лиапатой настолько тесно и активно, что впереди останутся только салют и эйфория, тебя спрессует, и скрутит, и выжмет, и выкинет из нашего мира в параллельный, о котором ты не подозревал. Ты поймешь, что ничего не знал о жизни и блаженстве. Ты никогда не забудешь полета за край, не связанного ни с выпивкой, ни с посторонними препаратами, и захочешь испытать снова. Что-то перевернется в твоем мозгу. – Дабрый поднял перед собой руку с банкой пива. – Физически это будет примерно так.
Алюминиевая банка в обхвате пальцев смялась до предела, ладонь сжалась в кулак. Во все стороны, в том числе на рубашку, брюки и туфли, с шипением полетели пенные струи, банка превратилась в узкий перекрученный комок, словно сделана из фольги от шоколадки.
Иван машинально отшатнулся, брызги достали и до него. Дабрый от полива пострадал больше, его окатило с головы до ног.
– Извини. – Дабрый стряхнул с себя налипшую пену. – Иначе ты не понял бы. Невероятная притягательность Лиапаты – в контрасте того, как она выглядит, и того, что делает. И как делает. – Дабрый остановился, недоуменно глядя по сторонам. – А время-то летит. Мы почти дошли до моего дома, еще немного – и провожать тебя придется мне. – Он протянул руку, прощаясь. – Я обо всем договорюсь. Жди звонка.
– Ты сильно рискуешь из-за меня?
Дабрый великодушно отмахнулся: «Вместе пуд соли съели, друг другу спину прикрывали, о чем речь?»
С внезапной подозрительностью Иван заметил корыстный мотив:
– Надеешься, что встреча с Лиапатой по акции «приведи вменяемого друга» оправдает любой риск?
– Я уверен, что ты меня не подведешь, иначе я сам тебе голову сверну, не дожидаясь помощи. А с упомянутой акцией… – Дабрый медленно выдохнул. – Есть определенные обстоятельства, и мой «бонусный визит» за тебя кажется мне сомнительным. Впрочем, чудеса случаются. Существование Лиапаты – прямое тому подтверждение.
Глава 20. «Подземелье Лиапаты»
Дата свадьбы неумолимо приближалась, а Дабрый тянул время. Похоже, он хотел «кинуть» с обещанием. Пообещал то, чего сделать не мог. Или вовсе придумал фантастическую историю и теперь не знал как выкрутиться.
Звонок раздался днем, когда Иван отвозил сломавшееся оборудование в транспортную компанию, чтобы отправить на завод-изготовитель.
– Мне сообщили, что сегодня ты больше никуда не поедешь и, значит, всю вторую половину дня свободен, – сказал Дабрый. – В шестнадцать тридцать жди в гараже, тебя проводят.
Мир в глазах Ивана стал другим. Слепило солнце, шумели зеленые березы и тополя, в нос бил мощный запах сирени. Иван этого не замечал. Сегодня он встретится с Лиапатой. Тайна будет разгадана. Боевая задача – выполнена.
Маша предупредила, что сегодня, как часто бывало, задержится на работе, и приезжать за ней нужно поздно вечером. Гараж располагался рядом с пирамидой, Иван вышел к нему в шестнадцать ноль-ноль. В голове гудело и бурлило. Пульс думал, что он пулемет. Язык пересох. Ровно в шестнадцать тридцать из дверей охранного агентства Ивана окликнул сотрудник в форме и в черной балаклаве, где открытыми оставались только глаза:
– По рекомендации Дмитрия Даброва? Проходи.
Скрывавший лицо охранник повел Ивана за собой по коридорам агентства «Леопард». Мимо ходили другие сотрудники агентства, на Ивана никто не обращал внимания, словно он был в шапке-невидимке. Сопровождавший Ивана охранник остановился у двери с надписью «Медкабинет».
– Сначала осмотр. Если есть или намечаются кожные, неприличные и другие заразные болезни, о них лучше объявить сразу и перенести встречу.
– Со здоровьем все отлично.
Иван, наоборот, боялся, как бы не принести что-нибудь домой от любвеобильной Лиапаты.
В медкабинете мужчина-врач заставил Ивана раздеться, осмотрел и кивнул.
Ивана подвели к шкафу с медикаментами, тот отъехал в сторону, открылась потайная дверь. За ней уходила вниз винтовая лестница – точный аналог лестницы в салоне «Лиана». Архитектор, как и поставщик, у комплекса новых зданий Центра, похоже, был один.
Иван с охранником спустились в узкий коридор с тусклым освещением. Коридор напоминал лабиринт, он постоянно разветвлялся, в стенах по обе стороны находились многочисленные закрытые и открытые двери, за многими дверями виднелись такие же длинные узкие коридоры. В отличие от официальных подземных переходов, по которым Ивана с Коляусом водила Маша, здесь не было ни единого указателя.
Дверь в конце одного из замысловато извивавшихся коридоров привела в комнату, где за столом с компьютером сидел мужчина в форме сотрудника «Леопарда» и тоже в балаклаве. Комната напоминала приемную высокопоставленного чиновника, в ней не хватало только мест для ожидания – не было ни кресел, ни стульев, ни кожаных диванов, что смотрелись бы здесь органично. Из-за подземного расположения в помещении отсутствовали окна, зато в каждой из четырех стен была дверь.
Сопровождавший Ивана охранник вышел. Человек в маске, которого, из-за сравнения помещения с приемной, Иван назвал про себя секретарем, заговорил.
– Я – сфинкс, задающий вопросы.
– Кто?
Сфинкс – это каменная громадина рядом с египетскими пирамидами. Намек на пирамиду фонда?
Человек в маске вздохнул и, не ответив Ивану, продолжил речь, к которой, видимо, привык так, что от зубов отлетало:
– Ты здесь, потому что за тебя поручились. Ты знаешь, что Лиапата не выносит мата, запаха сигарет и спиртного. Тебя предупредили о том, что случится, если ты выдашь тайну сегодняшней встречи. Ты уверен, что хочешь войти?
– Да.
– Посмотри сюда. – Секретарь-сфинкс развернул к Ивану монитор на столе.
На экране в режиме слайд-шоу сменялись картинки. Изображения избиений, где разгоряченная толпа с яростью в глазах лупила одного. Трупы. Длинный ряд синих висельников, раздутых утопленников, размазанных по асфальту и окровавленных жертв автоаварий, падений с крыш и поножовщин. Крупным планом – виды букв «П», «О», «Л» на животах.
– Просто запомни. Нагадишь и попытаешься скрыться – с тобой будет то же самое, но сначала это произойдет с твоим другом, который за тебя поручился. Не считай нас жестокими, а осторожность чрезмерной. Никому не нужна жестокость, все хотят счастья и покоя, кровь – следствие чьей-то глупости или минутной слабости. Не трогай рычаг, который перевернет мир, соблюдай правила – то есть, ни при каких обстоятельствах никому и никогда не говори о Лиапате. Любой посторонний может оказаться следователем или другом следователя, на которого нет способа надавить. Избиение окружающими – меньшее из зол, это вроде последнего предупреждения, за которым следуют непоправимые последствия. Все зависит от тебя. Принимаешь условия?
– Да. Что означает надпись?
– Тебе не рассказали? В таком случае, узнаешь, если напишут. Или уже не узнаешь, если напишут посмертно. Лучше не знать. Проходи.
Дверь в правой стене отворилась, за ней находилась маленькая душевая. Иван впервые в жизни увидел проходную душевую: в противоположной стороне тоже была дверь. В подсвеченной единственной лампочкой клетушке поместились душевая кабина, вешалки для одежды и широкие полочки – пустые и с полотенцами.
Объяснений не понадобилось, Иван разделся и вошел в кабинку. На проволочной полочке рядом с краном стояли флаконы – гель и шампунь, то и другое без запаха. Правильно, посетителям Лиапаты затем к благоверным возвращаться, посторонний запах жены заметили бы.
Иван помылся, а когда вытирался, из невидимой колонки донесся голос:
– Готов?
– Да.
Свет погас. Темнота – кромешная, хоть глаз выколи. Если кто-то подойдет, с Иваном можно сделать что угодно.
И кто-то подошел. Иван потянулся во тьме за одеждой, но его руку отвели в сторону.
– Не нужно. Пойдем. – Голос был мужской, спокойный, предельно вежливый.
Ивана взяли за руку и повели за собой через следующую дверь. В темноте нагота в чужом присутствии неудобств не доставляла.
Снова коридор. Проводник шел уверенно, и мелькнула мысль, что он в приборе ночного виденья.
Спереди потянуло запахами – неуловимо тонкими, смесью фруктов и горящих свечей. Открылась очередная дверь, мелькнуло слабое свечение.
– Иди вперед. – Едва проявившийся силуэт проводника остался на месте.
Свечение пробивалось из щели двустворчатой двери. Створки сами собой распахнулись, словно их отворили невидимые лакеи. Тьма осталась за пределами створок, впереди короткий коридор упирался в другую дверь, тоже двустворчатую, оформленную так, будто ее украли из музея редкостей эпохи Ренессанса. Дверь была приоткрыта. Едва Иван сделал шаг вперед, створки раскрылись полностью, приглашая внутрь.
Иван вошел. Глазам предстал будуар, достойный средневековой принцессы, если не императрицы. Над обширным помещением нависал потолок из мощных дубовых балок, в углу готов был вспыхнуть по первому требованию камин с приготовленными дровами. Обложенный камнем камин с боков «охраняли» две рыцарских фигуры – полные комплекты доспехов в шлемах с красочными султанами и поднятыми забралами (последнее – скорее всего, чтобы показать, что внутри никого нет). Латники опирались на мечи и выглядели как стражи на посту. Возможно, это намек, что ничего неподобающего позволять себе не следует, глупость и наглость караются быстро, а злой замысел – мгновенно и страшно.
Стены, едва видимые в интимном полумраке, покрывали гобелены с батальными сценами времен Средневековья и оружие: мечи, кинжалы, моргенштерны, копья, секиры… На полу лежали шкуры – бурые и белые медвежьи и одна львиная, мертвые глаза которой глядели прямо на Ивана. К левой стене приткнулся стол с коваными ножками в виде драконов и грифонов, на нем стояли фрукты, три бронзовых графина и две золотисто-серебряных чаши, инкрустированных блестящими камнями.
Мерцающий живой свет давали свечи на высоких кованых подсвечниках, расставленных вокруг главного предмета мебели – великолепной кровати по центру зала. С кровати стоило начать описание, она первой бросалась в глаза, но остальное тогда осталось бы за гранью внимания. Иван увидел комнату целиком за счет профессионального взгляда бойца, бывавшего в горячих точках. Взгляд обычного человека, наверняка, упирался в кровать и тонул в подробностях, забывая, что есть что-то еще кроме балдахина с ажурными занавесями, множества подушек, невероятно высокой перины… Не кровать, а мечта любой женщины, за такую кровать Маша отдала бы квартиру. Если ничего не случится и позволит заработок, однажды Иван построит собственный дом, и одна из комнат в нем будет именно такой.
В целом будуар Лиапаты представлял из себя смесь рыцарского зала и королевской опочивальни. От спальни взяли комфорт, от рыцарского зала – мужественную красоту и прямоту. Оно и понятно, помещение хоть и принадлежит женщине, но предназначено для одариваемых ею клиентов, для их счастья и удобства. Никакой слащавости, никаких бантиков и глупых финтифлюшек с рюшечками. Клиенты – мужчины. Именно клиенты. Лиапата – источник дохода фонда. Происходящее в этой спальне вызывает к жизни потоки денег и материальных ценностей, и город купается в «свалившемся с неба» благополучии. Нет, не свалилось оно с неба, как может показаться со стороны, а заработано здесь, на кровати, ежедневно, а то и ежечасно.
– Не оборачивайся, – донеслось сзади. – Погаси свечи и ложись на кровать.
Голос – женский, нежный, тихий. Приятный. Слова произносились медленно, ровно, с растяжкой и без интонации, так может говорить практически любая, даже знакомая. Даже Маша, если дать ей произнести эту фразу. И вечная борьба с «эр» в «не оборачивайся» прошла бы незамеченной.
Почему-то подумалось, что если обернуться, никого не увидишь. За дверью осталась кромешная тьма. И не зря просят погасить свет, это зачем-то нужно, темнота входит в привычный ритуал. А нарушение правил приведет к изгнанию.
Может быть, это знак свыше – надо нарушить правила и быть изгнанным? Потом будет поздно. Сейчас – последний шанс не совершить непоправимое.
И не увидеть владелицу голоса? И не поговорить с ней? И до конца жизни корить себя за слабоволие? «Лучше сделать и каяться, чем не сделать и каяться», – утверждает народная мудрость. Или народная глупость. Народ много чего наговорил на тысячелетия.
До разгадки тайны Лиапаты остались мгновения. Побег равен предательству. Расследование, которое вел Коляус, теперь ни при чем, Иван должен пройти путь до конца, чтобы не предать себя. Потом он будет каяться, как сказано в той мудрой глупости, но это будет потом.
Иван прошел к подсвечникам и поочередно задул свечи на каждом. Путь лежал вокруг кровати. При первой же возможности взгляд скосился на входную дверь.
Как и думалось, в дверях никто не стоял. Лиапата, если это была она, находилась дальше, в глубине темного коридора. Она ждала.
Иван задул последнюю свечу, зал погрузился во тьму.
– Темнота обязательна? – произнес он в никуда.
– Обязательна, – донеслось от двери.
– Мне больше нравится со светом.
– Без света тебе тоже понравится.
Похоже, Лиапата не собиралась показывать внешность. Хочет сохранить тайну? Всем планам конец. Почему Дабрый не предупредил, что все произойдет во тьме? Лиапатой может оказаться даже знакомая, не зря она разговаривает так, чтобы не быть узнанной. Лена? Вполне может быть. Нина? Тоже. Кто угодно. Даже Коляусова подружка Маргарита, хотя она тут вроде бы никаким боком.
Иван опустился на мягкое ложе. По шкурам к нему прошелестели шаги, чужие пальцы коснулись рук и раздвинули в стороны, чтобы не мешали. Лиапата забралась на кровать с ногами. Сейчас бы фонарик, зажигалку или случайный отблеск…
Лиапата коснулась Ивана не только руками. Нежная кожа. Мягкая плоть. Тело, трущееся о тело. Чтобы получить величайшее в жизни наслаждение (так его, во всяком случае, описывал Дабрый), надо желать этого наслаждения. Лиапата старалась, обнаженное женское тело усердно елозило по Ивану, а он мечтал о спичке или вспышке. Пусть хотя бы из пистолета выстрелят или гранату взорвут. Иван умел не обращать внимания на отвлекающие действия, в нужный миг он смотрел бы на лицо Лиапаты, даже если бы стреляли в него.
– Ты очень зажат, – томно проворковала Лиапата, растягивая слова, как удовольствие от проглоченной шоколадки. Мечта местных мужчин расположилась на ногах Ивана, чужие прелести касались его коленок. – Расслабься. Забудь обо всем что было и что будет, прошлого и будущего нет, есть только настоящее.
– «Есть только миг, – с усмешкой напел Иван знакомую с детства песню из телефильма, – за него и держись…»
– За него и держись.
Лиапата взяла раскинутые руки Ивана и положила себе на бедра.
Организм Ивана постепенно откликался на старания Лиапаты. Почему-то думалось про Машу. Если бы ласки принадлежали ее рукам, ее губам, ее языку, груди и ногам…
Мысли о Маше заставили организм активней интересоваться происходящим. Лиапата обрадовалась эффекту, предмет усилий облачился в тонкий плащ, над бедрами в ожидании замерли другие бедра. То, чего Иван не хотел душой и совестью, случилось. Бедра сомкнулись с бедрами. Всадник оседлал жеребца и понесся вскачь.
Лиапата сосредоточилась на главном, руки Ивана остались предоставленными самим себе. Прохладная кожа. Талия. Грудь. Какая же ладная знакомая грудь. Фигура очень напоминала…
Ударило возможностью невозможного: Лиапата – Маша?!
При желании ее голос мог стать и таким. Фигура – точь-в-точь. Темнота, как условие встречи.
Факты потекли рекой, мозаика сложилась такая, что позвоночник оледенел. Сердце остановилось. Факты, факты, факты. Иван должен был увидеть раньше.
«Обстоятельства» Даброго, не позволявшие требовать бонуса за акцию «Приведи друга». Его попытки помешать свадьбе и долгое нежелание сводить с Лиапатой.
Работа Маши, куда Ивану не было доступа. Нельзя приходить. Нельзя звонить. Только слушать рассказы о чудесных делах чудесного фонда и гордиться чудесной женой. Кивать ее коллегам и всему городу, не замечая, как люди хихикают в спину.
Разговор с Ключевым: «Сейчас ты счастлив? – Да. – Тогда не ломай судьбе ноги и никого никогда ни при каких обстоятельствах не спрашивай про Лиапату».
Маша: «Люблю фильмы и книги, где герой поступает плохо, и от этого всем хорошо».
Ее нежелание заводить детей в ближайшие годы.
Жажда продолжать работу в фонде.
Опека охранным агентством, чтобы с головы Маши волоска не упало. Еще бы, такая ценность. Можно сказать, градообразующее предприятие.
Эрик выдал версию о борьбе с пьянством с подачи Маши.
Зинаида Аристофановна, знавшая Машу с детства, сказала: «Операция и лекарства для нас – бесплатно, этого тоже добилась Маша. Неужели вы думаете, я буду повторять за кем-то гадости о сестрах Пор… кхм, Пономаренко? Тетя Зина умеет платить добром за добро».
Клара спросила: «Маша рассказывала, почему мы не общаемся?» – и после ответа «Нет» сказала: «Прости, но на свадьбу я не приду. Ты, возможно, хороший человек, но дело не в тебе». Клара ушла от Трубецкого из-за его измены с Машей. Похоже, что Клара именно из-за вероломства двух близких людей резала вены и довела себя до нервного срыва.
Вано отозвал ручательство, когда узнал, что Иван женится на Маше Пономаренко.
Маша привела Ивана и Коляуса к Натуле, ее он увидел первой и отказался от сотрудничества, поняв, что находится под колпаком вместе с горе-следователями.
Маша была в курсе каждого шага Ивана, Коляуса и Маргариты, она давала советы, она выслушивала их планы, знала, куда ходили и с кем разговаривали.
Теперь легко понять похитителя Маши. И тех, кто воевал с ним за то, чтобы Машу вернули. И множество предложений о замужестве с помещением «редкостной вещицы» в «золотую клетку» – чтобы услаждала только одного, самого достойного. Претенденты на Лиапату знали о ней слишком много, никто из них не смирился бы с ее прошлым, за телом не замечали бы душу. Поэтому Маша выбрала Ивана.
Дабрый тоже отметился в бесконечной череде облагодетельствованных, и его брак развалился, поскольку Лена не простила измены с сестрой. Наверное, заранее предупреждала благоверного, зная о младшей сестре всю подноготную.
И Коляус «поучаствовал в общем деле». Не зря у него был виноватый голос. И нежелание приезжать на свадьбу – от мук совести перед другом, а выданная за причину командировка, скорее всего, придумана в оправдание.
Потому и в постели Маша всегда усталая после работы. И зажатая – чтобы не сорваться и не показать истинную натуру.
Рука потянулась к лицу старательно двигавшейся Лиапаты. Движения были незнакомыми, дома с Иваном Маша вела себя не так, но Иван узнал фигуру. И факты – ох, факты, куда теперь от них деться? Сомнения рассеялись. Губы едва не вышептали «Маша…», когда пальцы ощутили рубец шрама на правой щеке.
Не Маша.
Иван перехватил руки невидимой партнерши и ощупал запястья.
Шрамы. Много. На обеих руках.
– Клара?
– Молчи.
– Клара, не надо, остановись.
– Надо, иначе ты до конца жизни будешь думать о том, чего не случилось, накручивать себя и, что еще хуже, мечтать о другой, когда лежишь в постели с любимой женой. Не хочу тебе такой жизни. Молчи. Поговорим потом, если захочешь.
Фокус, о котором говорил Дабрый, произошел: Ивана, словно увязшего в горшке с вареньем, сжало, затем будто бы огладило и, наконец, отпустило. И еще раз. По Кларе было заметно, как она старается, как группируется и направляет усилия. Ивана не скрутило, не выжало, как сок из лимона, и не скомкало так, чтобы хрустнуло, как алюминий в руке Даброго. Просто помяло, как в братских объятиях – сильней, чем принято, но не чересчур.
Случившегося пожатия тоже оказалось достаточно. Доведенный до предела Иван пересек предел. Там оказалось жарко и мокро. Увы, салют в глазах Ивана остался в его глазах, он не показал лицо Клары.
Думать в такие моменты противопоказано, но Иван думал. Сравнивал. Анализировал. Серия пожатий, что последовала в ответ на его конвульсии – это приятно, но не зубодробительно. Из-за такого не сходят с ума. Не бросают жен. Не продают имущество.
Наверное, сказался эффект завышенных ожиданий. Лучше было не знать, чего ждать, и результат был бы другим.
Клара-Лиапата нежно потерлась об Ивана всем телом, как ластящийся котенок, и сползла на кровать.
Иван лежал в прострации, мысли витали где-то далеко и не желали возвращаться в голову. Дабрый говорил, что Лиапата влюбляется в тебя и выносит мозг непредставимым наслаждением. Где же это все? Почему у других столько восторгов? Знаменитая на весь город Лиапата, конечно, неплоха, но… Машу расслабить и чуть подучить, и будет не хуже. Как всегда, слухи все преумножили и оказались ерундой. Когда у Ивана с Машей впервые вспыхнула плотская искра, ощущения были волшебнее и величественнее.
– Я зажгу свечи? – Ивану хотелось увидеть глаза Клары-Лиапаты.
– Не надо. – Клара осторожно дотронулась до него в темноте. – Я стесняюсь.
– Не нужно было нам встречаться.
– Нужно. Это единственный способ поставить точку в деле, которое могло затянуться и привести к страшным последствиям. Я все обдумала и поняла, что другого выхода нет. Мне сказали, что это будешь ты, избранник Маши. Когда мне предложили, я отказалась. Я долго не соглашалась, и ты абсолютно прав – не нужно было нам встречаться. Я отказалась, но ко мне пришли снова и убедили простым фактом: ты очень много знаешь о Лиапате, твои вопросы будут множиться, и ты не остановишься, пока не найдешь Лиапату. Однажды это плохо кончится для всех. На невозможное меня вынудили обстоятельства, встал выбор – встретится с тобой, женихом сестры, или узнать, что с тобой случилось несчастье. Твоя смерть лежала бы на моей совести, это больший грех чем то, что я сделала.
Значит, вот в чем причина. Скажи Клара твердое «Нет», и отдел профилактической работы «Леопарда» принял бы специальные меры.
Не нужно было встречаться с Лиапатой. Умение вовремя остановиться – главное умение в жизни. Кто научился, тот живет.
Спасибо Кларе, все закончилось хорошо, у Ивана и Маши будет будущее.
– Я чуть с ума не сошел, когда сначала принял тебя за Машу.
– Теперь ты знаешь правду. Сегодня Лиапата умрет для тебя навсегда.
Клара права. Неизвестность отравляла жизнь, отныне все изменится. Тайна разгадана. Наверное, так Адам и Ева остались без рая.
– Не возражаешь, если задам несколько вопросов? Почему ты это делаешь?
– Ради тебя, ради Маши и ради себя, своей совести. Я не могла поступить иначе.
– Это сейчас, а почему вообще?
Ответа пришлось дожидаться.
– Тянуло, ничего не могла с собой сделать. Не могла остановиться, хотелось все больше и больше. Каждый новый мужчина – как новый мир, как еще одна жизнь. – Голос Клары был сухим, безжизненным. Наверное, ей надоело или не хотелось рассказывать о своих проблемах. – Греховное поведение я восполняла добрыми делами, фонд стал вторым домом.
– Не хочешь – не рассказывай.
– Не хочу, но надо. Если у тебя останутся вопросы, ты придешь снова. Давай сегодня поставим точку.
– Хорошо. Можно, я зажгу хотя бы одну свечу? Мне некомфортно.
– Как хочешь. – Клара отодвинулась и зарылась в подушки.
Иван зажег ближайшую свечу и снова лег на кровать. Клара бесконечно права, мучавшие вопросы должны получить ответы, и тема закроется навсегда.
– За нами наблюдают?
– Даже за идею о подглядывании или подслушивании у нас наказывают. Запись может утечь в общий доступ, застраховаться можно единственным способом: никому и никогда не думать о камерах и микрофонах и, тем более, не предлагать. Безопасность Лиапаты обеспечивается иначе, не через прямое наблюдение. Лена у себя в салоне иногда пишет свои и чужие развлечения для личного пользования, но тоже понимает: репутация превыше всего. Не будет у благотворителей доверия к Лиапате – не будет Лиапаты.
– Откуда взялась «Лиапата»?
– Когда началась тяга к все новым и новым мужчинам, на сознание подействовала история египетской царицы Клеопатры – как ей приводили любовников на одну ночь. Кому не хочется видеть себя могучей и прекрасной царицей? В мечтах мальчики представляют себя великими героями, а девочек-подростков привлекают типажи вроде Клеопатры. – На губах Клары появилась горькая усмешка, на лбу прочертились морщины. – Я бегала по квартире в одних трусах, ни груди, ни попы, одни коленки и амбиции: «Я Лиапата! Не буду линализа зе музыки мила!» Что значило: «Я Клеопатра, мне будут принадлежать все мужики мира!»
Отрешенным, направленным в себя взглядом Клара, словно в зеркало, смотрела на себя ту – маленькую и глупую. В глазах стояла боль. Клара видела себя как бы со стороны, и ей не нравилось то, что она видела.
– У тебя тоже были проблемы с речью?
Клара вздрогнула, возвращаясь в настоящее.
– Да, у меня тоже были проблемы с речью. Много дней я доставала сестер заявлением: «Я Клеопатра!» Они смеялись, передразнивали, язвили: «Лиапата, ага, вылитая». Так родилась Лиапата, которую ныне знает весь город. Грантик тоже «подлил бензина в огонь», когда сказал: «Ты настоящая Клеопатра, ночь с тобой стоит жизни». Новоявленная Лиапата бросалась на каждого, кто в штанах, даже если он приходил к сестре. Болезненная страсть. Жажда нового, вопреки рассудку. Сестры водили меня к психологам и психиатрам, не помогало. На меня повесили клеймо: «Психическое расстройство, мужской тип поведения». Психиатры говорили, что болезни нет, поэтому их помощь не требуется, психологи выкачивали деньги назначением новых сеансов, а если психиатры и психологи были мужчинами, рано или поздно они сдавались под моим напором. Итоговые вердикты специалистов: «Бывают расстройства похуже, а у вас девочка в целом нормальная» и «Не обращайте внимания, со временем пройдет». Списывали на юность, глупость, наследственность и тяжелое детство. «Перебесится ваша девочка и станет как все». Не стала. Хуже всего, что собственное удовольствие стояло на втором плане, хотелось всех облагодетельствовать, чтобы всем было хорошо. Люди не привыкли отказываться от подарков. За подарками выстраивалась очередь. Соседки, не зная, к кому из трех сестер валом валят отводившие глаза мужички, навешивали гнусные ярлыки на всю семью.
– Это началось давно?
– С отчима. Мы знали дядю Сашу со школы, он вел у нас физику. Его уроки отличались от других, он подходил с делу с выдумкой, устройство атома в его изложении звучало примерно так: «Представьте перемену между уроками. Вы носитесь по коридорам, у вас на уме не пойми что, вы – отрицательно заряженные частицы. Электроны. Маленькие и неугомонные. Вдруг из кабинета выходит директор школы, большой и важный. Положительно заряженная частица. Протон. Вы разбегаетесь в стороны, потому что иначе произойдет взрыв – электроны бегают вокруг протона, который вместе с нейтральными частицами – нейтронами – образует ядро». Остальное в том же роде. Через некоторое время дядю Сашу уволили из школы, причин мы не знали. Однажды мама представила его нам как нового папу. Папой мы его так и не назвали, хотя родного папу не помнили, он погиб, когда мы с Леной были несмышлеными малявками, а Маша еще не родилась. То, что дядя Саша – подонок и извращенец, в то время мы не понимали. Он был нежным и ласковым, слова казались правильными, поступки – единственно верными. Он был взрослым, его выбрала наша мама. Он стал для нас, трех глупых девчонок, авторитетом. Мы ловили каждое слово. Слушались. Радовались, когда он хвалил, и всеми силами заглаживали вину, когда ругал. По большому секрету он обучил нас тайным играм взрослых. – Клара нервно хрустнула костяшками пальцев. – Как видишь, играть в них приходится до сих пор.