Зимопись. Книга третья. Как я был пособием

Часть вторая. Все на одного

Глава 1

– Наш четвероногий защитник! – выкрикнул кто-то, решив поюморить. – Гроза крепостных! Да здравствует человолк Чапа – лучший командир среди человолков, и лучший человолк среди командиров!

Остальные вроде бы сохраняли серьезность:

– Хвала командиру! Алле хвала за такого командира!

Возвращение вышло триумфальным. Косясь и посмеиваясь, одевшиеся ученицы воздавали нам, вернувшимся последними, хвалу, а затем, как сговорившись, скопом бросились на меня. Конечно, сговорились. Как я ни отбивался, но оказался схваченным, пятнадцать всегда поборют одного. Меня принялись качать, подкидывая в воздух, мои три соратницы тоже подключились. Особенно усердствовала Варвара.

– Ра-аз… два-а… три-и… – скандировал забавлявшийся хор.

Я подлетал и падал в подставленное море рук.

– Четы-ыре… пя-ать… ше-эсть…

Меня переворачивали в воздухе, подкидывая то так, то эдак.

– Се…

Кто-то не удержал, кольцо рук прорвалось. Хорошо, что обошлось сотрясением земли, а не мозга.

– Аааа-а!!! – Проказницы разбежались в разные стороны, едва я начал подниматься.

Варвара, Майя и Ярослава улепетывали вместе со всеми. Где-то за деревьями подружки отдали им одежду. А моя стопка по-прежнему лежала у пригорка.

Сквозь деревья за мной наблюдали десятки шаловливых глаз. Одеваться пришлось на виду, повернувшись спиной. Жизнь в стае приучила не обращать внимания на подобные мелочи, это ведь мелочи, если у них нет последствий. А какие последствия у веселого подглядывания? Царевны хоть и вышли из детского возраста, но в стадию унылой взрослости не вошли, ребячливость и желание пошалить проглядывали в каждом поступке. Представляю, что творили бы в прежней школе мои одноклассницы, если бы тоже учились одни, без мальчиков, вплоть до одиннадцатого класса. Затем – в институте без парней. Интуиция и полученное за последнее время знание людей подсказывали, что игривым любопытством, как у местных, дело бы не ограничилось, ведь «жизнь нужно прожить так, чтобы не было больно за бесцельно прожитые годы».

Ну, любят у нас выдергивать из контекста. И не только у нас, это общемировое заболевание – перевирать масштабное чужое, чтобы подкрепить авторитетным мнением корыстное и куцее свое. А что было у Николая Островского изначально? «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое». Окончание фразы в цитировании, как правило, убирают, оно не вписывается в новые реалии. Зато активно следуют продолжению: «И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-либо трагическая случайность могут прервать ее». Обидно, что призыв к достойной жизни подняли на стяг сиюминутных удовольствий. Впрочем, нечего на зеркало пенять…

Облачившись в замызганные юбку и рубаху, я вдел ноги в сапоги и опоясался портупеей с оружием.

– Не обижаешься? – Пряча улыбку, ко мне подошла Варвара. – Девочки это от радости, от всего сердца.

Позади нее сбилось в кучку виновато переглядывавшееся стадце.

– Понятно, от радости, – ворчливо ответил я. – Не для забавы же, в самом деле.

Вернувшись в рощу у озера, первым делом все бросились к апельсинам. Руки рвали, выжимая в подставленные рты, зубы выгрызали мякоть из разодранных половинок, звуки стояли, словно стая волков лакомится человечинкой. Но до чего ж завидно и аппетитно. Разум все еще обиженно бухтел, а организм не удержался. Сладковатая кислота брызнула в нёбо, обтекла язык, разлилась по пищеводу и подбородку. Остановиться удалось, только откинув третью корку. Тогда я встал посреди полянки, упер руки в бока и выдал во всеуслышание:

– Нужны дрова. Кто не принесет – всыплю по мягкому месту похлеще ваших четверодителей. Ну, чего стоим?!

Прозвучало совсем не шутливо – я еще не отошел от проделки со мной.

– Не имеешь права! – заявила в ответ Антонина.

– Мы в походе, правила здесь устанавливаю я. Объявляю, что теперь у нас есть телесные наказания.

Не позволю больше над собой насмехаться.

Варвара подхватила Антонину и увела с глаз долой. Ученицы занялись сбором дров для костра, я подготавливал место для него – отковыривал в земле и тащил на удобную полянку камни для установки «котлов», то есть оставшихся у нас четырех шлемов.

– Не отдам, – внезапно встала в позу Антонина, когда Варвара по моему приказу попыталась изъять ее любимый девайс. – Он закоптится, а подшлемник испортится.

– Нет проблем. – Я равнодушно пожал плечами и продолжил раскладывать хворост. – Апельсинов много, с голода не помрешь.

– Не поняла.

Я пояснил свою незатейливую мысль:

– Кашу будем есть без тебя.

– Шлемов нет у многих, они свои выбросили! – возмутилась Антонина. – Они тоже не должны есть!

– Бросить шлемы был приказ – для тех, у кого не осталось сил двигаться в них. Если ты свой шлем сохранила, это тебе в плюс. Ты сильная и ответственная. Это здорово. А твой шлем теперь нужен для общего дела.

Под множеством обращенных на нее взоров Антонина смирилась. Гордо задрав нос, она кинула мне шлем, словно пожаловала милостыню нищеброду.

Воду поставили на принесенные камни. Собранная сухая трава вспыхнула от искры кремня, занялись веточки, постепенно разгорались более солидные дрова, за неимением топоров нарубленные мечами. Я сидел на корточках, вороша поленья. Ко мне подсела Варвара:

– Нужно посмотреть твою рану.

– Ты уже посмотрела, когда восхищалась моей звериной походкой.

– Тогда я рану только заметила. Нужно посмотреть внимательно, вдруг что-то серьезное?

– На серьезном я бы не сидел.

– А если загноится? Необходимо прижечь или присыпать травами.

– Разбираешься в травах?

– Я разбираюсь в людях, и у меня есть человек, который разбирается во врачевании.

Мимо как раз проходила Амалия.

– Посмотри, пожалуйста, – попросил я Амалию, приподняв юбку на одной ягодице. – Это не серьезно?

Она бросила мимолетный взгляд.

– Заживет.

– Спасибо.

Когда я обернулся, Варвара стояла уже в трех метрах от меня, обращаясь ко всем:

– Пока закипает, предлагаю сыграть в игру, она из толпы делает команду.

Тимбилдинг – под таким названием я знал подобные игры. Девочки заинтересовались.

– Становимся вокруг костра в два круга, один внутри другого, – распорядилась Варвара. – Поровну, восемь и восемь. Один круг лицом к другому, попарно, как бы лучиками солнца.

Началось броуновское движение внутри одной отдельно взятой полянки. Меня Варвара поместила во внешний круг, сама встала рядом справа.

– Расположились? Теперь киваем той, которая оказалась напротив вас в другом круге. Один кивок означает согласие на рукопожатие, то есть если обе кивнули по одному разу – насколько возможно дружески пожмите друг другу руки.

– С нами Чапа, – вмешалась оказавшаяся во внутреннем круге Амалия, на лбу которой, как и у всех, горел вопрос: что же будет дальше? – А ты говоришь только в женском роде.

– Прости, Чапа, привычка, – отмахнулась Варвара и невозмутимо продолжила. – Итак, один кивок – пожатие руки. Два кивка – обнимание за плечи, можно с чуть отстраненным легким прижатием. И, наконец, три – тесные объятия, можно с дружескими поцелуями, если человек попался хороший. Когда количество кивков у встретившейся пары разное, считается меньший результат. Все понятно?

– Значит, если хочешь обняться, а тебе жмут руку… – протянул кто-то сзади.

– Жмешь в ответ и не рыпаешься, – отрезала Варвара. – Правило должно соблюдаться четко, закон всегда на стороне более скромного в запросах. Итак, киваем.

Во внутреннем круге передо мной стояла Кристина. Она так быстро откивала три раза, что мне пришлось сделать так же.

– Теперь выполняем то, что накивали, – объявила ведущая.

Мы с Кристиной шагнули друг к другу, обнялись и вместе со всеми расцепились, сделав по шагу назад. Порозовевшая Кристина благодарно улыбнулась.

– Не болит? – я указал взглядом на ногу.

– Теперь – совсем не болит, – лукаво сощурилась она, будто между нами завелась очередная тайна.

Варвара огласила:

– Внешний круг – переход на одного человека влево, внутренний остается на месте, и повторяем предыдущее упражнение!

Передо мной оказалась Майя. Она расплылась в такой непосредственной детской радости, что кивнуть меньше трех раз казалось кощунством. Мы тоже тесно обнялись, как старые друзья и соратники.

Игра мне понравилась.

По мере продвижения я оглядывался краем глаза на остальных, и так же делали все ученицы. До рукопожатия никто не снизошел, все обнимались: либо за плечи, либо по-настоящему.

– Переход!

Вот и Клара. Стеснительная, вечно краснеющая. Я упростил ей выбор: кивнул три раза и замер. Ее ресницы испуганно хлопнули, и она ответила мне тем же. Мои руки раскрылись. Клара робко подняла свои. По шагу навстречу, конфузливое соприкосновение – и мы неожиданно жарко обнялись, прижавшись щеками. Кларе пришлось встать на цыпочки. Ее щека была сухой и раскаленной, как песок на пляже.

– Видишь, я не кусаюсь, – шепнул я в близкое ушко, решив то ли подбодрить, то ли успокоить, то ли пошутить.

– Не факт. – Кларино лицо осталось серьезным. – Это слова, а словам верить нельзя.

– Правильно, – согласился я и легонько цапнул зубами за мочку.

Опешившая царевна отпрянула.

– Переход!

Секунда – и передо мной новое лицо. Ученица по имени Феофания испуганно взморгнула, губки приоткрылись. Чуточку низенькая, плотно сбитая, она лучилась жизнелюбием и бездонным доверием к миру. Близко посаженные глаза на широком лице создавали иллюзию полноты, которая сразу терялась при опускании взгляда ниже: коренастое тельце и желало бы растолстеть, да кто ж ему даст. Голод и нагрузки уничтожили былые запасы. Осталась только отрыгнутая обстоятельствами жизнерадостность.

Феофания нервно откинула лезущую в глаза темную прядь. Никогда не сталкивавшаяся со мной столь близко, царевна не знала, что делать. Кажется, она меня боялась. С дружелюбной улыбкой я медленно двинул головой вниз, потом еще… и еще. Не меняя ни выражения лица, ни застывшего в ступоре взгляда, ни даже положения раздвинутых бубликом малиновых губок, Феофания почти бездумно поддержала мой выбор. Затем – шаг вперед, словно на эшафот. Руки и тела переплелись на несколько горячих мгновений. Слишком горячих. С той же силой, что страшилась, теперь царевна вознеслась над собственным страхом. Отрываться не хотелось ни ей, ни мне. Но пришлось.

– Переход!

Александра. Ее роскошные золотые водопады заставили сердце сжаться в память о Зарине. Царевна уловила что-то в моем взгляде – некое страдание, спрятанную боль. Сделав три быстрых кивка, она, не дожидаясь ответа, сочувственно прильнула. Я прижал к себе чудесную светлую головку. Сердце дрогнуло. Отступая, пришлось отвернуться из страха увидеть не то лицо, что стояло перед глазами.

Следующий шаг в сторону привел меня к Любаве – еще одной серой мышке нашего отряда. Вместе с Феофанией они могли бы составить пару близнецов. С одинаково круглыми лицами, одной надежно-крепкой приземистой формации, компанейские неконфликтные хохотушки легко различались с первого взгляда: Феофанию природа одарила пышными темными волосами, ниспадавшими до ключицы, Любаву – не менее пышной и яркой белизной, подстриженной точно так же. Обе периодически закидывали непослушные локоны за любопытно торчавшие уши.

Любаву раздирали противоречивые эмоции, она глядела на меня с ужасом, тело одновременно отстранялось и тянулось вперед. Я вспомнил: в мою бытность ангелом она вместе с Кларой расспрашивала меня о мальчиках потустороннего мира. Сейчас перед ней стоял живой мальчик мира реального. Обеспокоенный Любавин взор пробежался по сторонам. Там царило нараставшее братание, два раза уже никто не кивал.

Пришлось помочь с непростым решением. Не бойся, я не злой серый волк, кушающий хорошеньких девочек, сказало мое трижды качнувшееся лицо. Любава помедлила, вдруг засияла и поддержала предложенное решение. Плотненькое тельце привстало на носочки, и царевна поцеловала меня в губы.

Я не ждал такого и как-то машинально отстранился. Любава сжалась, будто ее ударили, на лице вновь отразился ужас, а глаза заволокло сыростью, что грозила прорваться бездонным океаном.

Детский сад и сбоку бантик, ну что ты будешь делать. Взяв лицо окаменевшей царевны в ладони, я сам поцеловал ее – по-братски, успокаивающе, но… ведь в губы. В ответившие губы.

– Браво! – воскликнула все отмечавшая Варвара. – Переход!

Мы с Любавой смущенно распались двумя магнитами, у одного из которых вдруг сменился полюс, и покосились на окружающих. Оказывается, замечание Варвары касалось не только нас. Вот, вроде бы, у каждой ученицы свои понятия, свое мировоззрение, свое отношение к конкретным окружающим, которое понятно и незыблемо… Но нет. Глядя на ликующее переплетение тел рядом, стало стыдно кивать два раза и совсем невозможно один – даже если пересиливаешь себя для этого. А наблюдая за искренне обнимающимися и даже целующимися, хотелось попасть на их место. Это же так просто – всего-то кивнуть на один раз больше.

В чистом воздухе кружила мошкара, но не досаждала. Под ногами шуршала трава. Стрекотали кузнечики. Но вряд ли кто-то видел сейчас окружающий пейзаж или слышал какие-то природные проявления. Все чувства сосредоточились на главном.

Меня пробрало до печенок: передо мной стояла Антонина – недавно надменная, озлобленная проигрышем в диспуте с возможным смертельным исходом, но прощенная и вновь принятая в команду. Вечно пикировавшаяся со мной по поводу и без. Сейчас ее глаза говорили: забудем былое. Сосредоточенно глядевшее лицо деловито кивнуло – троекратно.

Ладно, забудем. Я ответил тем же и раскрыл руки для объятия.

Из Варвары интриганка – не хуже, чем из ее родительницы. Человек всегда остается человеком, общественным животным, что бы о себе ни воображал. И поступает он соответственно – думая, что сам принял решение. Ага, щщщаз. Варвара лихо поставила всех в ситуацию, отступать из которой выглядело неприличным. Наоборот, приличным и естественным стало не отступать. Я понимал это где-то внутри. Глубоко внутри. А снаружи следовал за фонтанирующим ручьем действия.

Антонина, крупная, одного со мной роста, сграбастала меня целиком, вжав в доспехи. Ее губы нашли мои и по-хозяйски впитали. Прилетел и окучил их нахальный язычок. Я не успел даже удивиться.

– Следующая! – выпалила Варвара, следовавшая за мной по пятам.

Она выпросталась из рук Любавы и шагнула к ошалелой, бурно дышавшей Антонине.

На меня глядела только что выпавшая из чужих товарищеских объятий Амалия. Ее щеки вспыхнули румянцем: все же не подружку получила в напарницы по игре, а парня. И командира в одном лице. Но какая разница, это же игра, всего-навсего игра. Царевне хотелось огня, фейерверка, забыться и улететь… но природные скромность и кротость просто перли из каждой щели… ну, так говорится. Амалия была девушка милая, простая и серьезная. Каре темных волос пошло волнами: три безоговорочных кивка. Напряжение вспыхнуло и заискрило. Нас толкнуло друг к другу, как автомобили в краш-тесте: притиснуло, раздавило, расплющило. Передо мной возникло ищущее зовущее лицо. Глубокие глаза, затянутые поволокой, закрылись. Я впечатался в подставленные губы.

А ведь минуту назад ни она, ни я представить не могли, что наши тела захотят стать одним, а мысли и рты на миг станут общими. Параллельные прямые не пересекаются – учат нас в школе. Ерунда, еще как пересекаются. Только их слишком уж много.

– По одному, по два кивка сейчас было? – донесся из другого мира голос Варвары.

– Было по два! – откуда-то ответили ей.

– Продолжаем! Переход!

Амалию унесло вихрем ускорившихся событий. Снова Кристина. После семи раундов с другими поединщиками сердца бились бурно и в унисон. Оба взбудораженные, до предела взвинченные, мы сразу шагнули друг к другу. Губы встретились. Меня расплескало по горизонту чувств.

Спереди по ходу движения Ярослава дружески тискалась с Майей. Сзади Амалия восполняла с Варварой время и ощущения, недодобранные со мной. Все четыре косились на меня и унесшуюся в межзвездные дали Кристину.

– Следующая!

Майя вспорхнула на меня радостным воробушком. Из внешнего круга донесся гул недовольства. Ярослава по-братски крепко прижимала к себе Феофанию, но лица обеих обратились назад, на меня. Выпрыгивавшее сердечко Кристины колотило довольную чем-то, хитро скалившуюся Варвару.

На этот раз Майя не обошлась без поцелуя. Мы оба помнили утро и внезапный порыв, совершенный в ожидании страшной развязки. Казавшийся нам последним, как достопамятная самая вкусная земляничка Хрисанфии, тот поцелуй был другим. Он стоил смерти.

Этот стоил жизни.

– Переход!

Снова Клара. Бегающие глазки. Вздымающаяся грудка. Пятнисто-пунцовые щеки. Сбитое нервное дыхание. В голове явно зреет непростое решение. Низенькая царевна делает над собой усилие и взлетает на цыпочках. Распростершиеся руки обвивают мою шею, рот находит рот и залепляет его, как скотч трещину на штанах.

Сбоку нашу слившуюся пару жгут неестественно зеленые лазеры Ярославы, стоящей во внешнем круге слева от меня. Белые, почти платиновые волосы недовольно змеятся, готовясь то ли к броску и укусу, то ли к удушению. В любом случае ничего хорошего не сулят. Собственные ощущения сейчас царевну не занимают.

– Так нечестно! – слышится от нее громко и обиженно.

Варваре не нужно объяснять, что именно, и, словно она давно готовилась, сразу разнесся ее довольный голос:

– Это командная игра, правила существуют лишь для начала, дальнейшее строим сами, как пожелаем. Главное – вместе!

Ярослава и едва не опередившая ее Феофания мигом повисли на мне с одной стороны, Варвара с Кристиной – с другой. Подключились остальные. Куча-мала росла в геометрической прогрессии. Круги разрушились, все обнимались со всеми, поперек и всмятку, большинство атаковали меня.

– И я! И я хочу! – доносилось от тех, кто оказался сзади или вне.

Варвара с трудом высвободилась из вопящего месива, выползя чуть ли не под ногами. Пожевывая тростинку, она со стороны с улыбкой наблюдала за устроенным безобразием.

От меня не отстали, пока не обнял и не чмокнул в губы каждую.

– Кипит, – со вздохом констатировала Варвара.

Глава 2

Вода во всех шлемах не просто кипела, а выкипала. Утихомирившиеся ученицы все вместе посмотрели на меня – видимо, готовить в школе не учат, царевен всю жизнь кормил кто-то другой.

– Антонина, неси крупу.

– Почему я?

– Ты самая сильная. Клара, наберешь в горсть и будешь сыпать, пока не остановлю.

– А с этим что делать?

Феофания захватила из леска вид гороха, который я принес царевнам перед уходом.

– Молодец! – похвалил я. – Бросай в отдельный шлем, сегодня у нас будет первое и второе. Теперь делаем себе ложки: находим подходящую ветку, отрубаем, очищаем и выстругиваем углубление.

Ближайшие минуты все были заняты. Майя от усердия высунула язык, Клара и Кристина, наоборот, сжали зубы до побеления щек. Феофания прикусила нижнюю губу. А ненапрягшихся скул не было вообще – царевны старались изо всех сил, и лицевые мышцы, похоже, как-то помогали в работе.

Я иногда помешивал веточкой варево, не зная, сколько его надо варить. Ничего, горячее сырым не бывает, после «пытки апельсинами» съедим все.

Вскоре около костра собрались все ученицы, запах привел. Перенесенные из огня шлемы прочно сели в заранее подготовленные углубления.

– Прошу к столу! Объявляю обе… – я посмотрел на почти горизонтально пробивавшиеся с запада лучи и поправился, – ужин открытым. На первое – гороховый суп. Прошу черпать осторожно. Горячо.

– Не маленькие, – вновь отделалась привычной фразой Варвара, отпихивая меня плечом.

К шлему потянулись сразу полтора десятка ложек.

После супа приступили к каше. Ели все одновременно, никому не мешая, прилюдно чавкая и цокая от удовольствия.

– Вечером устроим большую стирку, – шепнула мне Варвара, с трудом оторвавшаяся от еды.

После многодневного плена рубахи и штаны царевен превратились в грязные рваные ошметки, ночевки в пещере и в лесу лоска не добавили. Моя трофейная одежда, снятая с убитого рыкцаря, пахла тоже отнюдь не Хьюго Боссом или каким другим Пако Раббаном. Проблема, однако. Только как бы ее решить так… поаккуратнее? Чтобы радикально, и при том без обиженных и виноватых. Попозже, решил я, придумаю деликатный способ. Сейчас существовали проблемы более злободневные: безопасность, пища, скорейшее достижение отрядом освобожденных территорий. Поэтому я возразил:

– Завтра все равно идти через грязь и снова потеть. Потерпите до возвращения к своим.

Варвара презрительно сморщилась:

– Сразу видно – мужчина.

– Одежда до утра не высохнет.

– Не твои проблемы.

– Как раз мои!

Варвара вновь поглядела на меня, как владелец бронированного Роллс-Ройса на рискнувшего остановить гаишника:

– Девочки больше не могут ходить в грязном. Сегодня – стирка.

Она отклонилась от меня, снова зачерпывая корявым подобием ложки и отправляя еду в рот – как бы известила, что тема закрыта и обсуждению не подлежит.

В недавнем желании остаться с Томой в горах и дать бой рыкцарям Варвара проявила удивительную смесь трусости с отвагой, она предпочла возможную опасность страшащей неизвестности. Неизвестность выиграла у опасности, тогда амбициозная девица загнала претензии на значимость подальше и с удовольствием отказалась от лидерства. Но всегда держалась рядом, чтобы подхватить, когда взваливший на себя ответственность надломится. Иногда сама провоцировала. Толчок мог быть исподтишка или внаглую, как у Аглаи во время игры в «желайки». Виртуально получив по зубам, Варвара чаще всего откатывалась на исходные позиции, помахивала хвостиком и вновь подлизывалась. Сложный человек. Впрочем, где я видел простых? Надо уживаться и делать общее дело с теми, кто есть. А если они все с прибабахом, то кто сказал, что я сам без него?

Когда последняя ложка доскребла остатки, я объявил:

– Нужно создать подразделения. Трудно уследить за всеми.

– А ты не следи, – буркнула Антонина.

– Почему? Мне нравится, когда он за мной следит, – ровным голосом сообщила Ярослава.

Я по-командирски строго глянул на нее: не до шуточек в таких вопросах.

Ярослава спокойно выдержала взгляд и подмигнула.

Ну, Варвара, устроила бедлам. Тимбилдинг делает из толпы команду, Варвара сумела превратить команду в толпу. Тогда вопрос: не такого ли результата она добивалась?

Хороший вопрос. Обсужу его как-нибудь наедине с собой.

– Как будем делиться? – вернула нас на землю Амалия.

– На пятерки.

– То есть, как в сестричестве! – воскликнула Кристина.

– В первой, – не дал я себя отвлечь, – будут Варвара, Кристина, Антонина, Ярослава и Клара. Руководит пятеркой Варвара. Когда она выполняет роль старшей всего отряда, ее замещает Кристина. Все ясно? Во второй: Майя, Александра, Любава, Феофания и… – Я указал пальцем, послав извиняющийся умоляющий взгляд.

– Ефросинья, – обидчиво назвалась худенькая царевна.

А чего обижаться-то? Когда народу много, запоминаешь чем-то выдающихся и тех, с кем делал что-то совместное. С этой царевной меня ничего не связывало. Держалась она обособленно, а то, что периодически посматривала на меня заинтересованно, так ведь остальные глядели так же – вроде голодного путешественника, который обнаружил неизвестный фрукт и придирчиво оценивает его на предмет съедобности. Даже суматоха всеобщего братания во время тимбилдинга не дала мне зацепки, чтобы выделить Ефросинью хоть как-то. Она была со мной во внешнем круге и не пересекалась до самого конца, когда на мне висла и лезла с поцелуями настырная обезличенная толпа.

– И Ефросинья, – завершил я формирование пятерки. – Старшая – Майя.

Вскинув ставший руководительским носик, Майя осветилась улыбкой. Взгляд Ефросиньи сообщил мнение, что подружка заработала командирство через постель – так я понял выразительную смесь презрения и зависти. Любопытно, а бывает такое – заработать «через постель» – в мире матриархата? Или оно здесь тоже наоборот?

– Во главе третьей пятерки – Амалия. – Оставшихся девочек звали Софья, Ираида, Анна и Марьяна. Я все еще путал, кто есть кто, и решил не позориться. – Пока мы в лесу, командование остается у меня, потом поведет Варвара. Также она командует в мое отсутствие.

– Это понятно, – кивнула Варвара. – Интересно, почему делимся именно сейчас.

– Появилась необходимость, – объяснил я. – Все получат задания. Слушаем внимательно, чтобы не говорили, что не слышали. Первая и вторая пятерки заготавливают еще дров, третья готовит ночлег, но сначала все выделяют по человеку на посты для охраны периметра. Дальше сами внутри разберетесь, кому сколько дежурить и когда сменяться.

– Согласна, без охраны оставаться нельзя, – сказала Варвара.

– Еще, – перебил я. – Нужно подготовиться к мгновенному отходу. Мешки наполнить и снабдить постромками, чтобы носить за плечами.

Царевны хлопнули ресницами, попереглядывались, и кто-то озвучил общий вопрос:

– Из чего их делать?

Стянув портупею, я оставил только пояс с мечом – все равно идем туда, где рыкцарские прибамбасы вызовут подозрение.

– Вот. Может, кто-то еще пожертвует кожаные перевязи. Если не хватит, раскулачим.

Последнее слово Варваре понравилось. Кажется, она вложила в него свой смысл.

– А зачем столько дров?

– Не только дрова несите, еще нужны шесты, лучше с развилками, и тридцать две легких крепких палки длиной примерно от земли по пояс.

– Зачем? – спросили меня откуда-то сбоку.

– Будем драться на палках? – предположила Майя, озорно изобразив фехтование.

Пришлось нахмуриться:

– Приказы не обсуждают, а выполняют.

– Мы не обсуждаем, просто интересуемся. Особенно насчет последнего.

Заинтригованные ученицы не расходились, боясь пропустить объяснение, в результате дело встало.

– У озера много тянущегося вверх молодняка, обрубите ветви, зачистите стволы от коры и заусениц. Выполнять!

Без толку.

– Какой конец заострять?

– А какой я приказал?

Пронесся взволнованный гул, и, наконец, кто-то выпихнул:

– Пока никакой.

– Потому что не надо заострять! – повысил я голос.

Командирский взор хоть и сверкал праведным гневом, но воздействие оказал близкое к нулю. Сгрудившиеся царевны прятались одна за другую и не расходились.

– Под хват зачищать? – от имени всех осведомилась Варвара.

– С толстого конца, – со вздохом понизил я тон.

– Из молодняка, где ты показал, будут слишком легкие. Лучше дойти до опушки…

– Я же четко сказал: нужны именно легкие!

– Зачем?

– Научу быстро ходить.

– Как?!

– Кверху каком, – рявкнул я. – В свое время узнаете.

Мысль о палках не давала покоя с тех пор, как я увидел рыкцарей, быстро шедших по горам с короткими копьями в каждой руке.

– Выполнять, я сказал!

– А длинные для чего?

Я закатил глаза. Как же тяжело с женщинами.

– Для большой стирки, – пришлось объяснить, пока не достали окончательно.

Словно солнце вышло прямо под ветвями. Пятнадцать лиц превратились в сияющие светильники. Пятнадцать ртов одновременно улыбнулись. Волшебное слово произнесено!

Приятно приносить людям радость.

Ученицы бросились выполнять приказ и приближать минуту счастья. Только Амалия, глава пятерки, которая была ответственной за размещение, осторожно выступила из мечущейся оравы:

– Где лучше расположить лежак?

Я решил проверить:

– Как сама считаешь?

Амалия огляделась и решительно заявила:

– Здесь, вблизи костра, чтобы тепло доходило.

– Правильно. Только не перестарайтесь, не подпалите.

В голове возник голос Варвары: «Не маленькие!»

Амалия лишь улыбнулась. На губах всплыл вкус ее губ. Безумие какое-то. Что за день.

Мимо пронеслась с охапкой валежника златовласая Александра. У меня вспотели ладони, фантомно ощутив ее крепкое тело в руках. Захотелось вновь обнять, прижать, погладить по волосам…

Не по этим. По утраченным. Которые так и не погладил.