Сказка о справедливости

Глава четвертая, в которой Тибальд растворяется

Тибальд, оглядевшись, заметил, что они подлетели к огромному бриллианту, висящему в небе и все время меняющему форму. То это был правильный шестигранник, то восьмигранник, то семнадцатигранник. Тибальд бы поразился еще больше, если бы знал, что правильных семнадцатигранников в природе не существует. Впрочем, он уже давно научился не удивляться, так как в Фэйри-Граде чудеса были нормальным явлением, странно скорее было тогда, когда все шло правильно, как и положено. А как положено? Он уже даже и не знал ответа на этот вопрос, так все перемешалось в его голове!

Бриллиант был полупрозрачен и чем-то напоминал Ворота Фэйри-Града. Грани и вершины, скрытые от взора в любом другом многограннике, просвечивались, и поэтому складывалось ощущение, что количество граней и вершин вдвое или втрое больше того, что было на самом деле. Свет отражался от этих граней так, что весь замок, а это, конечно же, был замок, буквально искрился в лучах заходящего солнца. Более того, бриллиант медленно вращался и двигался по сложной траектории. Тибальд остановил свой взгляд на одной вершине и начал следить за ней. Вершина двигалась вместе с замком и крутилась, следуя его движению. Через несколько минут его глаза заслезились, и Тибальд был вынужден отвести взгляд.

Вокруг замка кружились велфы. Они влетали, вылетали и описывали странные фигуры. Тибальд не смог разобрать, где же вход, но от замка исходила волна доброжелательности, вроде: «Велфы, вам здесь рады!». Наш путешественник заметил, что вылетающие велфы – более спокойны и медленны, они движутся, как будто раздумывая о чем-то. Более того, их фигурки издалека казались похожими на сам замок своей расплывчатостью. Дальние велфы вообще выглядели как маленькие облачка.

Тибальд вспомнил детей Дорфии, замок Фаты-Морганы, его превращение из гнома в велфа, их с Леяль участок в Чудестоке Единения – везде он или его друзья видели облака. Конечно же, это что-то значило. Облака появлялись время от времени в Волшебном Царстве и часто – в Фэйри-Граде, и похоже, они были одной из колонн, на которые опиралась магия.

Путешественник поглядел вниз. На земле прямо под бриллиантом клубился туман, а между замком и туманом разливалось синее свечение. По нему проносились тени, немного напоминающие духов из сказок, рассказываемых маленьким дорфятам (эти сказки вынырнули из подсознания велфа неожиданно, он совсем про них забыл). Но свечение не казалось страшным или даже угрожающим. Скорее, оно как бы успокаивало и навевало на размышления.

Тибальд продолжил наблюдать за бриллиантом. Он хорошо разбирался в драгоценных камнях, ведь подземные жители славились не только своими богатствами, но и великолепными украшениями, делом рук гномов-ювелиров. Кстати, гном-ювелир пользовался всяческим уважением в Дорфии. Один искусно обработанный бриллиант оценивался Весами в три и даже четыре линда. Бриллианты, освещающие мрак, были тоже обработаны, нет, скорее сотворены такими ювелирами.

Велф вздохнул, вспомнив последнюю встречу с гномами. Сколько же их полегло тогда? Он хотел им только помочь и вывести их наружу из затхлого подземелья, он всего лишь защищался и бессознательно мстил за Рококоль, но … получилось то, что получилось. Сердце Тибальда сжалось от боли за товарищей – ведь причиной обрушения потолка скорее всего был он.

Путешественник поглядел на кристалл еще раз.

– Искуснейшая работа! – вырвалось у него.

Дело в том, что, когда он вглядывался в парящий драгоценный камень, пытаясь разглядеть его грани, они размывались, расплывались и становились округлыми. Но когда он отводил взгляд и смотрел на камень искоса, бриллиант выглядел как настоящий, поэтому ему никак не удавалось внимательно рассмотреть этот многогранник.

Леяль порхала сбоку, напевая какую-то шуточную песенку.

– Заинтересовался? А ведь в Фэйри-Граде многие вещи размазаны и расплывчаты, и этот дворец всего лишь один из них, – весело сказала она наконец.

– Ты не понимаешь, это дело моей гномьей, вернее менестрельской чести – понять, что происходит!

– Ведь ты уже не гном! – возразила она, – и бриллианты тебя не должны интересовать.

– Нет, я, конечно, никакой не гном, – подтвердил Тибальд. – И не надо сомневаться! Но может, я хочу подобный, или нет, лучший бриллиант смастерить сам и подарить тебе! Ведь мы – в Фэйри-Граде, а значит подарки должны быть достойные.

– Да, такой же или лучше? – протянула Леяль, зажмурившись. – Так вот, этот бриллиант называется «Дворец Нирваны»!

– Нирваны? – не понял Тибальд.

Но фея уже направилась к бриллианту. Внезапно Леяль исчезла, а наш путешественник с разбегу, вернее с разлету, пролетел камень насквозь и вылетел с другой стороны. Бриллиант колыхался в воздухе, как ни в чем не бывало. Впрочем, Тибальд сообразил довольно быстро, что происходит, припомнив ворота замка Фаты-Морганы и Фэйри-Града.

– Я хочу проникнуть в этот бриллиант! Внутрь! – произнес он четко и направился напролом.

Проткнув бриллиант насквозь и вылетев с другой стороны, велф призадумался.

– Как же мне туда попасть?! Надо продолжать попытки.

Пронзив бриллиант еще с десяток раз, он потерял терпение.

– Ладно, надоело! Продолжу-ка я осматривать Фэйри-Град, ведь тут столько чудес, а Дворец Нирваны, возможно, откроется завтра! – он взмахнул крыльями и тут только обнаружил, что Леяль пропала: она влетела в замок и так до сих пор не вернулась. Тут Тибальд не на шутку встревожился, он лихорадочно закружил вокруг бриллианта. Один круг, другой. Неожиданно, Тибальд налетел на велфа, пролетающего мимо.

– Этот камень сожрал фею!! – громко закричал он, вспыхивая, как синеватый апельсин.

Парень в строительном комбинезоне, а именно так выглядел встречный велф, весело рассмеялся и поглядел на Тибальда с сочувствием.

– Не беспокойся, дружище, камень никого не пожрал, просто подумай, как бы тебе проникнуть внутрь. Фея – внутри дворца, и с ней все в порядке. Понимаешь, я не могу тебе помочь, потому что иначе ничего не выйдет, но я побуду рядом.

Если бы наш путешественник не был так взволнован, он бы удивился тому, что незнакомец – первый, из встреченных им, голос которого звучал просто как голос, а не как аромат, звук или образ. Но Тибальд не слушал! Он все кружился и кружился. Он так спешил, что даже потерял из виду велфа-строителя. Наконец возбуждение нашего героя достигло предела.

– Ах ты проклятый камень, ну погоди, я тебя сейчас уничтожу! – громко завопил он вне себя от ярости и испуга.

Бриллиант неожиданно заморгал, по нему пробежали красные молнии, а свечение, соединяющее замок и землю, почернело! Откуда-то появилась Леяль, тоже сильно напуганная, притянула Тибальда к себе и вместе с ним ринулась к камню. Велф увидел какие-то ворота, открывшиеся перед ними, а затем обнаружил, что он уже внутри. Многогранник оказался полым.

– Ты меня напугал! – услышал он рядом с собой знакомый нежный голос.

– Но ты исчезла надолго, и я думал, что-то случилось? – обиженно выдохнул Тибальд.

– Понимаешь, я просто хотела, чтобы ты научился открывать ворота дворцов. Тут все двери такие. Чтобы их открыть, тебе нужно понять, что ты в этом доме – свой, ты имеешь право и хочешь в него войти, и тогда ворота отворяются сами. Но лучше этого не объяснять новичкам, потому что, зная, что нужно чего-то захотеть, им будет трудно сделать это сознательно. Это должно идти из глубины души, а не из сознания и логики и может быть осознано лишь в том случае, если ты уверен, что ты – хозяин этого дома или дворца! Ой, ну вот, что я наделала, теперь ты не сможешь никуда вообще войти, ты ведь все знаешь…

– Но что же произошло? И что такое душа?

– Все, хватит разговоров, я уже и так натворила бед; теперь ты так и будешь порхать и протыкать все дворцы, деревья и цветы.

– А что, цветы тоже не настоящие, – задумчиво поинтересовался Тибальд.

– Еще какие настоящие! Вот, смотри! – и Леяль протянула Тибальду маленький гианар.

Цветок был похож на обычные цветы Фэйри-Града, но только гораздо меньше. Тибальд взял его в руки и понюхал.

– Ну ладно! Извини, я просто ощутил такую пустоту и безнадежность, что …

– Чуть не разрушил Дворец Нирваны вместе со всеми велфами, – докончила Леяль. – Я уверена, об этом станет широко известно. Наверняка, об этом узнает креатет. Тибальд, ты обладаешь силой, которая многим даже не снилась! Но сила эта у тебя бешеная, не осознанная и не контролируемая. Я замечала это не раз. Вспомни только, как ты вызвал Гулота?

– Что? – встрепенулся Тибальд. – Ты знаешь про Гулота?

– Да, я знаю, – тихо прошептала Леяль. – Но посмотри вокруг себя.

Тибальд огляделся. Он очутился внутри Дворца Нирваны. Путешественник не видел ничего того, что ожидал бы найти во дворцах – никаких помещений, лестниц, коридоров – просто многогранник изнутри. Вершины, ребра и грани больше не сверкали, а слабо выделялись в серой пелене. Велфы, влетающие во дворец, казались изюминами в сером пироге Дворца. Со временем пирог как бы растворял эти изюмины, и они сливались с пеленой. Наконец внутренние стенки бриллианта совсем исчезли, и Тибальда с Леяль окутали клубы то ли дыма, то ли пара. У пара не было ни вкуса, ни цвета, ни запаха.

– Как же? – думал Тибальд. – Если нет цвета, то это уже не пар. Интересно… Ведь пар всегда должен быть немного белым, хоть чуть-чуть! Ладно, хватит думать, я скоро все узнаю, а пока надо расслабиться и посмотреть, что ждет меня здесь. В его голове, одолеваемой мыслями, заботами и волнениями, сразу возникло неземное лицо Рококоль-Леяль. Ему стало хорошо, и он почувствовал, что засыпает. В голове пронесся окрик: «Не спать», вспыхнула осклабленная пасть Гулота, но как-то не ярко, на грани сознания. И все же, Тибальд не спал. Менестрель посмотрел вокруг себя – его окутывал пар, самого Тибальда уже не было видно. Он постепенно исчезал в прозрачном облаке.

Пришло ощущение того, что он растворяется в этом паре и сливается с ним, исчезли тревога, раздражение и возбуждение. Он ощущал себя частью большого, сказочного и удивительно прекрасного мира. Фэйри-Град, Дорфия и Форстия были такими же кусочками этого мира, а он, Тибальд – частью этих стран. Он был одновременно и Валахом, и великим магом Масофагом, и ниязом, и крылатом, и Весами, и Хрустальными Воротами Фэйри-Града, и землей, и небом, и даже Фатой-Морганой. Такого Тибальд не испытывал никогда!

Наконец он почувствовал, что путешественник Тибальд исчезает куда-то, куда-то уходит, отдавая свою частичку огромному, спокойному как океан, – хотя и океан тоже был частью – нечто. Еще миг, и эта частичка уйдет навсегда и станет всем. Но пока этот миг не настал, она спокойно и неторопливо осмысливала происходящее.

– Так значит, все связано со всем невидимыми нитями, и мы, пытаясь их разорвать, бунтуем против самой природы? Ведь этот бунт только мешает – целое намного сильнее, лучше, прекраснее отдельных частей и, растворяясь в целом, я, тем самым понимаю, сочувствую, сопереживаю и листочку, и человеку, и бескрайнему небу. А отделяясь, я становлюсь самим собой, да и только. – Мысли замерли на мгновенье, а затем медленно потекли опять. – Но как же так? Ведь на самом деле существует и Дорфия, и Форстия, и Фэйри-Град, к которому я всю жизнь стремился и который нашел, и Леяль, и я, путешественник Тибальд, прибывший из далеких земель, заколдованный какой-то злой волшебницей в подземного гнома, а потом расколдованный, чтобы стать велфом. Да, я становлюсь неизмеримо богаче, воссоединяясь с целым, но я теряю себя. А я – я не хочу, не хочу терять себя, а значит и весь мир! Хотя это так приятно!

Мало-помалу, Тибальд отделялся от невообразимого океана. Он начал видеть, слышать, осязать. Оглянувшись вокруг и обнаружив у себя пару ставших уже привычными крыльев, а рядом Леяль, он протянул руки и, закружившись с нею в воздушном танце, запел:

– О, сказочный мир, как ты прекрасен!

– Ты вернулся! – прозвучала тревожная трель соловья, – голос Леяль дрожал то ли от испуга, то ли от волнения и радости. – Но я от тебя такого не ожидала, – продолжила она лукаво. – Только подумай: сказочный менестрель вместо того, чтобы петь возвышенные оды, произносит прописные истины!

– А что такое прописные истины? – поинтересовался Тибальд. – А, знаю, знаю – откуда я знаю? – И тут его охватило опять ни с чем не сравнимое чувство единения, и он вспомнил, что слово это он узнал, когда еще был частью того великого и непонятного, это были мысли человека, носящего магические стекла на носу, как у Шентьяго.

– Ну вот видишь! Теперь мне не надо будет тебе все растолковывать, – прочитала его мысли фея.

– Что же со мной произошло, откуда это странное чувство, ты ведь тоже его ощущала? – медленно проговорил Тибальд.

– Да, конечно, за этим мы сюда и прилетаем. После постройки Фэйри-Града велфы выяснили, что в мире есть нечто, объединяющее все на свете, стоящее за всем. Когда-то в древности жили мудрецы, и они придумали слово «Нирвана» – состояние, в котором отсутствуют страсти и страдания. В нашем языке нет слов для обозначения этого великого «Нечто», вот мы и назвали его этим древним словом.

Тибальд внимательно взглянул на свою спутницу. Он не переставал удивляться. Леяль – все время разная. Временами она похожа на фею из волшебных фантазий, на Рококоль: такая же призрачная и возвышенная, иногда она превращается в маленькую девочку, а иногда – в очень умного ученого, похожего на странного человека из глубин нирваны.

– Но ведь это не так! Вот я ей не являюсь.

– Понимаешь, Тибальд: и да, и нет. Пока в тебе живет твое сознание (древние его называли: «Душа»), ты действительно – не часть нирваны, но если ты этого захочешь, то всегда можешь в ней раствориться. Скажи, у тебя нет желания стать большим деревом или льдиной, объединиться сознаниями с Товенаром, Масофагом или всеми ими одновременно?

– Может и так, но при этом я должен быть – я! – твердо ответил велф, даже не удивившись тому, что Леяль слышала о Масофаге. Похоже, она знала о Тибальде все, но и он теперь догадывался о многом – надо только подумать, привести свои мысли в порядок.

– Ну, значит вам с нирваной не по пути, – пошутила Леяль и сразу посерьезнела. – А некоторые уходят, уходят навсегда, растворяются.

– Зачем? – не понял Тибальд.

– Не знаю, – мы просто их теряем. – А еще есть велфы, которые возвращаются, но уже не прежними, становясь задумчивыми и неразговорчивыми. Ощущая свою ничтожность, они уже не осмеливаются творить и строить. Я очень за тебя боялась, очень, но понимаешь, все новички должны через это пройти – это их свободный выбор: нирвана или Фэйри-Град. Но, вообще-то, зная тебя, можно было надеяться, что ты не уйдешь – ты очень яркий и независимый! – Произнеся слово «Яркий», Леяль весело улыбнулась.

– А бывает так, что кто-то вначале не захотел уйти в нирвану, а потом ушел?

– Нет, не бывает, просто либо ты – индивидуальность, либо нет. А в нирвану уходят единицы, просто мы, велфы, не такие, раз уж мы сюда добрались!

– А велфы возвращаются из нирваны?

– После того, как личность растворяется, она теряет свою индивидуальность навсегда, ее просто нет, так что возвращаться нечему! Мы пользуемся Дворцом Нирваны, как душем – это простое средство позволяет сбросить нервное напряжение, возбуждение, воспоминания и осознать, что все эмоции – ничто в сравнение с тем великим миром, что окружает нас. Например, ты, что ты чувствуешь?

– Я? – Тибальд задумался. – Я чувствую, будто мою голову хорошенько встряхнули и выкинули из нее всякий вздор!

– Ну вот видишь!

Они полетели к выходу из дворца. На самом деле, велфы просто замахали дружно крыльями, в какой-то момент перед ними вспыхнули ворота, и вот они уже в Чудестоке Единения.

– Ну а теперь ты узнаешь то, чего уже ждал так давно – ты наконец готов постигнуть Истину! – глаза Леяль загорелись.

Еще несколько дней назад эта новость поразила бы Тибальда. Но сейчас он был так погружен в свои мысли, что даже не отозвался. Наконец велф очнулся и спросил:

– Леяль, а ты не встречала девушку по имени Рококоль?

– Нет, а кто это? – Леяль зажмурилась. – Правда, у меня есть подозрение. Опиши ее!

– Она похожа как две капли воды на тебя, только призрачная и недоступная – одним словом, мираж…

Леяль ласково и одновременно счастливо посмотрела на Тибальда, загадочно улыбаясь.

– Это твоя мечта.

Глава пятая, в которой Тибальд узнает Истину

Побывав в нирване и объединившись с огромным сказочным миром, Тибальд узнал Истину, вернее узнал не он, а его подсознание. Но как же понять то, что уже подсознательно знаешь? Для этого велфы в незапамятные времена сотворили Замок Воспоминаний, расположив его неподалеку от Замка Нирваны – в Чудестоке Единения. Об этом наш путешественник узнал от Леяль по дороге к Замку. Их путь не был далек, но солнце уже почти село, прежде чем велфы достигли цели, ведь Тибальд, получивший то, чему, казалось, никогда не суждено было сбыться, бесконечно кружился возле каждого дворца, каждого облачка, каждого лепестка, парящего в воздухе.

Приближаясь к вытянутой игле, словно протыкающей небо, они влетели в золотое облако. Сказочные существа со всех сторон двигались в небе, создавая впечатление, как будто эта то ли игла, то ли нить испускает золотистое свечение, только свечение это не расходилось в стороны, а наоборот собиралось. Сама игла, казалось, пылала золотом. Это происходило потому, что около иглы кружилось много велфов, безуспешно пытающихся туда влететь и повторяющих свои попытки раз за разом. Иногда в лучах иглы вспыхивали фиолетовые оттенки, иногда – зеленые, иногда – синие. Как уже заметила Леяль, большинство велфов походили на людей – среди них были эльфы, феи, чародеи, исследователи, строители, ученые, инженеры, но встречались и такие, внутренняя сущность которых была ближе к животным, мифическим существам или формам, которые нигде и никогда не были описаны. Так, мимо Тибальда пронесся дракон, дышащий огнем, пролетела, шелестя плавниками, водная черепаха, промчалась стая мотыльков, рядом с ним парил гигантский орел, проплыл зеленый, мерно расширяющийся и сжимающийся шар. Велфы, похожие на людей, обычно испускали золотистое сияние, драконов окружали красные сполохи пламени, русалки были, конечно же, синими, а звери, птицы и остальные велфы, описать которых очень сложно, светились всеми цветами радуги в зависимости от их вида. Небо ярко вспыхивало золотом. Несмотря на то, что солнце закатилось, светло было как днем.

На земле творилось что-то невероятное. Прямо под иглой рождались, изменялись и умирали образы: поляны сменялись горами, горы – лесами, леса – городами, все, что находилось под иглой напоминало калейдоскоп, вращающийся с бешеной скоростью.

Тибальд так увлекся этим зрелищем, что вздрогнул от голоса Леяль:

– Истину ты узнаешь без меня!

Сказав это, фея устремилась прочь от Замка Воспоминаний. Тибальд было бросился ее искать, но, осознав, что даже не знает куда лететь, ринулся к игле, немного обиженный, но горящий желанием узнать Истину, ради которой он столько выстрадал.

Даже не заметив, как влетел внутрь, а просто осознав, что падает, как уже было однажды, когда он оказался в Фэйри-Граде, Тибальд ударился о что-то твердое.

Поднявшись на ноги, он увидел, что больше не был путешественником, не был он и гномом. Оглядев себя со всех сторон, Тибальд обнаружил, что он – человек, причем, облаченный в какой-то странный костюм, который люди нигде не носили, даже в Сетии. В голове само собой родилось название этого костюма: «рабочий комбинезон». У себя на носу Тибальд обнаружил те самые магические стекла, с которыми он уже встречался не раз.

Вокруг него возвышались огромные дома, а память услужливо подсказывала название: «небоскребы». По улицам проезжали и пролетали странные экипажи, которые назывались машинами и флаерами. Над ним наклонился какой-то человек и спросил на незнакомом языке: «С вами все в порядке? Вы вдруг упали на землю. Может, позвать врачей?»

– Нет, я – в порядке, мне просто стало дурно, – машинально отозвался Тибальд, ничуть не смутившись тем, что знает язык незнакомца.

Он отошел в сторонку и прислонился к стенке, собираясь с мыслями.

– Кто я?

– Как кто, Оливер Манхейм? – пришел ответ. – Что-то странно, чего это я сам себя спрашиваю? А вообще, так и совсем рехнуться можно: все мои мысли только о физике! Надо бы пойти на природу, подышать свежим воздухом, но не одному, а, конечно же, с Эннифер! Кстати, надо бы ей профонить! Может, слетать в Сетию на выходные? Пасторальные пейзажи всегда действовали благотворно на мою разгоряченную голову!

Тут Оливер-Тибальд закрыл глаза, потирая шишку на голове, и, как сквозь сон, увидел во тьме Леяль.

– Эка меня разнесло! – выругался Оливер, – вот уже и феи мерещатся! Надо бы отдохнуть! Ох, у нас же сегодня эксперимент по локальному понижению эффективного энергетического масштаба суперпартнеров!! Это должно привести к целому спектру явлений, связанных с суперсимметричным сектором, но, в частности, к усилению константы связи протона и триплетино и изменению периода полураспада протона. Хотя, – он скептически улыбнулся, – шума всегда много, а все эти эксперименты – просто растрата денег, которые можно было бы пустить на более полезные проекты. Только и слышишь: «Эксперимент по распаду протона превратит весь наш мир в ничто! Его надо немедленно закрыть, иначе все мы и вся наша Вселенная исчезнет!». И, парадоксально, но благодаря этому, деньги льются рекой. Интересно, в начале нашего века, 50 лет назад, говорили: «Закройте Большой Адронный Коллайдер, а иначе он создаст черную дыру, которая поглотит Землю!». Аппетиты растут. Начали с Земли и закончили Вселенной! Земля уже, видимо, не работает, денег мало. Кстати, вот еще одно разрешение парадокса Ферми: «Первая развитая цивилизация во Вселенной ее же и разрушает, поэтому во Вселенной на каждый момент существует одна, максимум две цивилизации.» – тут Оливер весело рассмеялся.

– Гораздо интереснее разобраться в том, что же происходило 30 лет назад с объектами в поясе Койпера и Плутоном, ведь до сих пор нет удовлетворительной теории их отклонения от предсказываемой траектории. Девятую планету не нашли, а возмущения со временем сошли на нет, и поэтому всем нет никакого дела. Но ведь если посмотреть на исторические данные, то похоже, что возмущения возрастали со временем, а потом медленно затухали. Да и это случилось не для всех объектов. Такое ощущение, что большое облако с ощутимой массой, размазанное в пространстве, проникло в Солнечную систему, и направилось вглубь нее. Но центр масс этого облака ускоряется, так что достаточно сложно выследить его влияние на другие планеты. Сейчас все забыли про возмущения, просто посчитали, что в измерения вкралась систематическая ошибка. Я уверен, что изменения в светимости Солнца, наблюдаемые нами в последнее время, вызваны этим облаком, которое сейчас частично закрывает от нас Солнце. Но мои вычисления совершенно определенно показывают, что облако вызвало оба явления. Надо обязательно опубликовать мои выкладки, – тут Оливер очнулся.

– Тем не менее, необходимо срочно мчаться в лабораторию!! Я же избран наблюдателем, а вместо этого думаю о всякой ерунде и феях! Да, так как там действует Вильсониан на спинор в пространстве Минковского? А как действует обратный Вильсониан? Может быть, можно получить результат действия прямого Вильсониана через обратный?

Оливер продолжал идти, попеременно натыкаясь на прохожих и чуть не попав под машину. Наконец он вошел в один из многочисленных небоскребов.

Тут же маленький лысый человечек, поджидающий у входа, набросился на него с криками.

– Ну все, подожди, вот эксперимент закончится и ты у меня больше работать не будешь! Как ты можешь? Ведь все уже согласовано! Если не поторопишься, вылетим без тебя!

Эти слова подействовали на Оливера, как холодный душ.

– Конец мне! – думал Оливер, – одна плохая рекомендация – и я буду всю оставшуюся жизнь развозить пиццу – хоть флаер дадут бесплатный. Эх, жизнь! Так как там насчет Вильсониана; этот пончик мне все испортил, сам-то дурак дураком, но начальник! Надо бы насчет Вильсониана с Джеймсом посоветоваться, он, по-моему, что-то надумал.

Джеймс, его друг и заместитель в эксперименте, как раз пробегал рядом.

– Оливер, срочно, вылет с минуты на минуту! – прокричал он на ходу.

Оливер отвлекся от своих размышлений и бросился наверх. Небольшая группа ученых вылетела из здания «Управления наукой» на северо-запад. Через час полета они приземлились посреди выжженной пустыни. Оливеру показалось, что где-то он ее уже видел, но раздумывать не приходилось, хоть интересный вопрос с Вильсонианом и заслуживал серьезнейшего анализа. Этот вопрос все время вертелся на краю сознания, мешая ему нормально реагировать на окружающее.

– Вынимаем приборы! – услышал он команду. – А вы, наблюдатели, почему вы еще здесь – марш под защиту! Группа наблюдателей спешно оседлала летающие мотоциклы и полетела в сторону стеклянного купола, слабо вырисовывающегося на горизонте. Оливер следовал вместе с ними, все размышляя над Вильсонианом и спинором в пространстве Минковского. По прибытии на место они прошли внутрь купола, закрыв за собой с десяток стальных дверей, и оказались в небольшой комнате с одним окном во всю стену, из которого открывался отличный вид на полигон. Всем раздали оптические приборы, которые явственно позволяли видеть происходящее в зоне эксперимента. Согласно плану, ученые должны были поставить приборы на таймер и удалиться обратно в Грейн: так назывался город, в котором жил Оливер. Оставались лишь наблюдатели.

– Эксперимент начнется через три часа! Надо срочно все подготовить! – услышал он голос, но не отреагировал, так как проблема Вильсониана казалась ему куда важнее.

И тут их накрыло!!

То, что увидел Оливер, не поддавалось никаким описаниям. Полигон вдруг начало очень быстро меняться. Наблюдатель не поверил своим глазам: он увидел каких-то громадных роботов, колоссально сложные машины, большие кучи денег, он увидел обнаженных мужчин и женщин, валяющихся в обнимку посреди гигантских машин, потом все расплылось и исчезло. Исчезли физики, исчезли репортеры, исчез обслуживающий персонал, исчезло все. Там, где только недавно кипела жизнь, осталась лишь пустыня.

Оливер медленно поглядел на товарищей – он вполне мог сойти с ума, его мозг, не прекращающий думать уже который год, мог бы и отказать! Коллеги тихо переглядывались – наконец кто-то нажал на пульт управления, пытаясь открыть входную дверь.

– Не двигаться! Всем сидеть на местах! – прокричал главный наблюдатель. – Я не знаю, что случилось, но наверняка выходить не безопасно! Сначала доложим в центр!

Он доложил:

– У нас тут творится что-то неладное: весь экспериментальный коллектив исчез! Что делать? Повторяю, что делать?

Из динамика донеслось.

– Что Вы городите? Куда исчезли? Вы в своем уме? Доложите подробности.

Главный наблюдатель рассказал о том, что он увидел. Остальные подтвердили его рассказ. После длительного молчания из центра ответили:

– Высылаем спасательную группу. Мы будем на месте через пятьдесят минут! Приказываем ничего пока не делать! Ждите нас, если что-то изменится, докладывайте немедленно.

Главный объявил: «Ждем подмогу!» – сам на грани паники.

Наконец они увидели флаер из центра. Летательный аппарат направлялся к ним из Грейна. Наблюдатели приободрились – наверное, все разрешится, должно разрешиться! Может быть, их товарищи живы…

Флаер приближался. Но его путь лежал над полигоном. Главный было думал предупредить людей из центра об опасности, но, совсем растерявшись, забыл. Флаер завис над площадкой, под ним нечетко возникла огромная стопка денег, вздымающаяся к небу, а спустя мгновенье, флаер исчез, исчезли и деньги…

Наступила тягостная тишина. Наконец Главный доложил в центр. В центре ответили что-то невразумительное, но обещали выслать еще один флаер. Тем временем надо было что-то делать, невозможно было сидеть просто так, когда товарищей еще, быть может, можно спасти. После нескольких звонков, из центра получили «добро» под ответственность Главного.

– Кто хочет рискнуть? – спросил он.

Все подняли руки.

– Хорошо, тогда мы бросим жребий!

Наблюдатели молча нарезали бумагу, молча бросили обрывки в шляпу и начали тянуть жребий. Идти выпало Джеймсу и еще нескольким наблюдателям. Оливер обреченно смотрел на друзей – он, вероятно, провожал их на смерть. Группа добровольцев облачилась в тяжелые скафандры, вышла из купола и двинулась в ту сторону, где только недавно была площадка для эксперимента.

Оливер внимательно следил за ними. В конце концов, если ему и не выпала честь быть среди избранных, все же у него есть голова на плечах и, вероятно, он разберется в происходящем, просто не упуская их ни на секунду из вида. Добровольцы шли. Медленно, медленно, изнывая под тяжестью скафандров. Вдруг, у Джеймса скафандр исчез. Он остался в рабочем комбинезоне.

– Джеймс, назад! – скомандовал по рации Главный.

Но Джеймс, всегда самый дисциплинированный Джеймс, казалось, не слышал Главного и продолжал двигаться вперед. Время шло. То у одного, то у другого члена группы исчезали скафандры.

Наконец Главный объявил:

– Все немедленно назад! Это приказ!

Некоторые добровольцы повернули, но почти вся остальная группа продолжала идти.

– Всем назад! Всем! – скомандовал Главный, – но физики продолжали двигаться к полигону – медленно, но верно. Наконец они один за другим начали исчезать. Перед исчезновением, на их месте возникали странные существа – как и раньше, роботы или огромные механизмы, а иногда в воздухе просто вырисовывались и сразу расплывались гигантские формулы. Вдруг перед наблюдателями возник уходящий в небо трон, на котором восседала величественнейшая статуя, а на ее губах играла презрительная улыбка. Мгновенье, и трон исчез, ничего не оставив после себя.

Все же, три человека из двенадцати вернулись, вернее телепортировались – просто исчезли и появились вновь, но уже под куполом. Джеймса среди них не было… Правда, это уже были не люди…

Потом… Потом была истерика Главного, наблюдатели, на глазах превращающиеся в … неизвестно что, бесконечные звонки в центр и из центра, еще один флаер, за несколько миль облетающий страшное место, люди в скафандрах и долгая дорога домой.

Прошло несколько дней – Оливер, по настоянию своего начальника, был отстранен от эксперимента по ослаблению каплинга квантовино и протона, но связанный договором о неразглашении, не мог ни с кем поделиться своими страхами и догадками. Он терпеливо ждал новостей. Ученому запретили улетать из Гории и настоятельно рекомендовали не выезжать из Грейна. Ученый подчинился – он знал, чем чревато невыполнение приказа. Главный за недостойное поведение был приговорен к Высшей Мере, на него свалили инцидент с рабочими, группой добровольцев и вертолетом. Правительство было немедленно поставлено в известность, но народу ничего не сообщали, не желая сеять панику. Впрочем, Оливер старательно изучал желтую прессу, стараясь забыться и забыть все, чему ему пришлось быть свидетелем. Кроме того, он усиленно раздумывал над проблемой Вильсониана. Но его не забыли.