7
Не знаю, но я думаю, что пьянка нам помогла. Она притупила наши страдания. Замужество Натальи мы перенесли без эксцессов, спокойно. Я, приглашение подруги на свадьбу, порвал и выбросил. Евгений, наверное, сделал тоже самое.
– Какое веселье, – сказал мне Фоков. – Это ее свадьба! Нам до нее никакого нет дела. Пусть сама веселиться.
Уж такие мы были друзья. Эгоисты. А все из-за того, что и я и Фоков любили Наташу. Я сейчас уже и не вспомню, чем был занят в тот торжественный для новобрачных день. Интереса он у меня не вызвал. Будто ничего и не было. Мы полностью отодвинули Кустину от себя. Я даже не попытался узнать ее новую фамилию и долгое время в разговорах, если была необходимость, пользовался девичьей.
Формально мне было легче отказаться от общения с Натой. Она территориально от меня была далека. Я чаще виделся с Надеждой Ватуриновой, Светланой и с ее сестрой Юлией.
Мой друг Евгений жил с Наташей рядом в одном доме, к тому же они вместе учились в институте. Ему, не обращать на нее внимание, было куда сложнее, чем мне.
Молодая женщина недоумевала, или делала вид, что не понимает нашего отчуждения, и стремилась к примирению с нами. Мне она звонила по телефону. Я не брал трубку, а матери или отцу говорил, что меня нет дома. Тогда Кустина пыталась завладеть Фоковым. Но он оказался твердым орешком. Уж такой был человек мой друг. Я порой сам парня не понимал, хотя Евгений по жизни всегда был со мной рядом. После мне Кустина о нем сказала:
– Больной какой-то! Во-о-о! – и постучала по чему-то твердому. Нет, она не имела в виду то, что он глуп. В институте Фоков в науках был на много выше самой Наташи, просто временами его «глючило».
Моя обида на Нату долго длиться не могла. Со временем она прошла, и я ее простил, Фоков мог помириться с ней раньше. У него была возможность – выпускной вечер, посвященный окончанию института. Он не воспользовался ситуацией и игнорировал молодую женщину.
Наташа на выпускной вечер прибыла одна – без мужа. Владимир зарабатывал деньги. Он даже на вручение диплома и то не пришел, забрал его только осенью.
Евгений весь вечер провел в гордом одиночестве. Наташа не один раз пыталась вызвать его на танец. Все тщетно. Не уговорила. Фоков на примирение не шел.
Мое примирение с Кустиной произошло случайно и неожиданно. Я сам недоумевал, как такое могло быть. Наташу распределили на производство. Она попала на завод, в котором я работал. А Евгений как сильный специалист был направлен в науку. Он от радости прыгал:
– Юра! – позвонил мне Фоков. – Поздравь меня, я уже специалист. Где, ты думаешь, я буду работать? – и, не дав мне сказать слова, тут же сам ответил: – В НИИ! – в научно-исследовательском институте. Вот!
Я долго не знал, куда устроилась Ната. Думал, что Фоков мне скажет. Но нет. Он о нашей подруге и словом не обмолвился, лишь только похвастался о своих успехах.
О распределении Кустиной я узнал случайно. Так уж вышло: мастер велел мне взять несколько деталей и отнести их в заводскую лабораторию, на исследование.
– Ты, Юрий, как мне известно, учишься на вечернем отделении в институте, – сказал он, – без пяти минут инженер, привыкай общаться с элитой, приглядывайся, может, найдешь там себе невесту. Я, слышал, что ты не женат?
– Да, не женат и не собираюсь! – ответил я.
– Все так говорят, – буркнул в ответ мне пожилой мужчина, – давай иди.
Нату я встретил прямо у входа в заводскую лабораторию. Я не ожидал ее увидеть.
– Ой, Юра! – воскликнула она. – И ты у нас работаешь?
– Да нет! Это ты у нас, – возразил я, и с раздражением сунул ей в руки детали:
– Держи!
Она взяла их и повела меня к себе. Там Ната оформила заказ, сделав запись в журнале, затем сказала:
– Через полчаса зайди, забери заключение.
Я пришел и помирился с Натой. Злость сама прошла: стоило девушке лишь только улыбнуться мне и тряхнуть кудряшками светлых волос. Наверное, я такой человек, не могу долго в себе переваривать обиды. Быстро их забываю. Не то, что мой друг. Он долго не подходил к Нате и не подошел если бы я не подтолкнул его своими действиями.
Произошло это следующим образом: как-то раз, при встрече с Евгением я не удержался и рассказал ему о том, что работаю с Кустиной на одном предприятии. Фоков вначале и слышать не хотел о Нате. Прямо так и сказал: «Юра, она для меня умерла».
Сказать то он сказал, а информацию принял: я ни раз замечал, как он краснел от неудовольствия, стоило мне лишь только заговорить о нашей подруге. Но Фоков мне был не указ. Я находил время видеться с Натой. Меня тянуло к ней.
Однажды я обратил на себя внимание ее начальника представительного мужчины. Он остановил меня в коридоре и с интересом принялся расспрашивать:
– Значит, говоришь студент? Учишься в институте! Год-другой и уже дипломированный специалист. Это хорошо! – затем предложил мне место инженера.
Я упрямиться не стал, тут же согласился, а через неделю пришел работать в заводскую лабораторию.
– Юра, как я рада за тебя! – сказала Ната. – Ты снова рядом, как когда-то в детстве. Хорошо, правда?
– Да! – ответил я. – Еще бы к нам сюда Евгения и мы снова, как в детстве, были бы втроем. – Но Кустина смолчала. Она сделала вид, что не расслышала меня.
Мой стол находился напротив стола моей Наты, Наташи, а если быть точным Натальи Михайловны. Я снова как в школе подолгу смотрел ей в большие чистые глаза. Это происходило не часто и зависело от серьезности той проблемы, которую я решал на данный момент. А она, казалось, снова задавала мне один и тот же вопрос:
– Юра ты меня любишь?
– Да, да, я люблю тебя, – шептали мои губы.
—Юра, я тебе разрешаю меня любить, раз-ре-ша-ю.
Фоков был на сборах и не мешал моему общению с Натой.
Поведение моей подруги было странным. Я ни раз замечал: женщина, явно флиртовала со мной.
Однако оттолкнуть ее я не мог даже после того, когда узнал, что Кустина беременна и продолжал бывать с нею рядом. Муж Кустиной, Владимир, был занят.
– Юра, у него сегодня какая-то работенка подвернулась. Он не может со мной сходить в кино. – И я шел с молодой женщиной в кино. Затем я шел с ней в театр. А однажды она принялась меня уговаривать пойти в ресторан. У нее было приглашение:
—Тебе не нужно беспокоиться, – сказала Ната, – столик уже заказан и оплачен. Ты ведь знаешь, Володя снова не может. С нами пойдет моя мать Нина Васильевна и отец Михаил Ромуальдович. Я думаю, что ничего предосудительного в нашем посещении ресторана нет и быть может, просто это будет дружеская встреча.
Наташа взяла меня за руку, прижалась, заискивающе посмотрела мне в глаза, и я не выдержал, согласился. Нате я не мог отказать.
Ресторан был шикарным. Мы не плохо провели вечер. Я даже потанцевал с Натой: Нина Васильевна меня подтолкнула. Я бы сам не решился ее пригласить. Я не знал как себя вести, ведь Ната ждала ребенка.
Прошло время. Со сборов возвратился Фоков. Что тут началось. Я даже не успел его расспросить о службе в армии. Он не дал мне. Хотя, конечно, что это за служба – всего три месяца. У нас в части устраивались сборы для уволенных в запас, а также для окончивших институты студентов, у которых была военная кафедра. Мы их этих служак называли «партизанами». На них было смешно смотреть: совершенно разные, они не походили на солдат – сплоченный боевой коллектив. Фоков «не нюхал пороха», ему бы как мне «отпахать» два года. А то, что это за служба? Пародия и только!
– Ну, как твои дела «партизан»? – нарочито со снисхождением спросил я у парня.
– Плохо! – сказал Евгений и хмуро посмотрел на меня.
– Отчего же так! Сбил ноги, маршируя на плацу? Или может все дело в том, что тебя уже не берут на работу в научно-исследовательский институт, так как занято место?
– Куда они денутся, оформят! – бросил Евгений. – У меня есть направление. И на плацу у меня все было нормально. Проблема в тебе! Я, думаешь, ничего не знаю? – Фоков почесал небритый подбородок. После замужества Наташи он решил отпустить бороду. Сборы ему помешали. Теперь он за нее был спокоен. Она росла и оттого несносно чесалась, так всегда бывает, к тому же парень, нервничал, от чего теребил ее еще пуще.
—Ты кто мне? Скажи прямо, без обиняков, – выкатил Евгений. Я, не почувствовав подвоха, не раздумывая тут же сказал:
– Я тебе друг! А в чем дело?
– Я о тебе и о Кустиной столько уже слышал, или может быть о Шакиной? – сказал со злостью в голосе Фоков.
—Не говори глупостей Евгений! Я не знаю, какая у нее теперь фамилия, но, если хочешь, вспомню. Но, что я тебе скажу: Ната точно не Шакина! Запомни это!
Мой отпор возымел действие. Фоков успокоился и перестал допекать своими дурацкими расспросами и недоверчиво бросать на меня взгляды. А когда я ему сказал, что Ната с Владимиром ждут ребенка, он даже извинился передо мной.
– Владимир ей доверяет. Но он не может водить ее в кино, в театр, на концерты, в музеи и прочие культурные места. А мне ее жалко. Ни сидеть же ей все время дома, взаперти. Вот я и отдуваюсь за него. Хочешь, – продолжил я после некоторого молчания свою речь, – мы и тебя с собой будем брать.
– Хочу! – сказал Фоков. – Да хочу! – снова неимоверно громко повторил он, и на лице его появилось что-то наподобие улыбки. Фоков меня простил окончательно и уже не злился. Этот наш разговор изменил положение. Я, Ната и Евгений стали снова, как раньше, все свободное время проводить вместе. Вначале Евгений раздражал молодую женщину, она смотрела на меня так, словно задавала вопрос: «Зачем ты его привел?» – но скоро Ната успокоилась.
Евгений никогда не пошел бы на сближение с Кустиной. Ревность заставила его помириться с женщиной. Он боялся оставлять ее наедине со мной. Во время наших встреч Фоков всегда стремился доминировать надо мной. Я ему разрешал. Хотя меня и тянуло к Нате, но я не видел в наших взаимоотношениях будущего и оттого не строил на свой счет ни каких планов. Наталья Михайловна, была уже не та девочка, которую я когда-то любил.
8
Девушки быстро взрослеют. У них все не так как у ребят. Наступает момент – пик красоты – вот бы и замуж. Пусть даже и рано. Иначе – поздно. Тех, кто послушался советчиков и не обзавелся семьей, после часто ждало полное разочарование. У меня много знакомых женщин, преклонного возраста, посвятивших себя проблеме как выйти замуж. Однажды они игнорировали состояние – момент пика красоты… Жизнь к ним очень жестока. Они одиноки.
У нас в школе много лет училась тихая, неприметная Татьяна. Она вышла замуж еще в девятом классе. Это было большое событие: прямо из детства во взрослую жизнь.
Татьяна расцвела мгновенно и неслучайно. Мы, ее одноклассники, сразу заметили изменения, произошедшие с ней. Что-то должно было случится, и случилось. Однажды Татьяна пришла в класс без портфеля и сообщила:
– Я, Клавдия Яковлевна ухожу из школы!
Классная руководительница долго ее уговаривала, приводила всевозможные доводы не спешить, но Татьяна была где-то далеко, и учительница вдруг неожиданно замолчала. В классе стало тихо-тихо.
– Хорошо, Татьяна, пусть будет по-твоему! – и пожелала ей счастья в семейной жизни. Девушке тогда было шестнадцать лет. Сейчас уже разрешено и с четырнадцати лет жениться и выходить замуж. Время изменилось. Оно стало привлекательным для пошлых богатых злодеев.
Еще я помню Аню, она дождалась окончания школы. После Ната. Из ребят Виктор. Мне долго не было известно о его женитьбе. Затем настала очередь Светланы. Как-то однажды прибежала тетя Маша и сообщила матери:
– Люба, моя Светлана замуж выходит. Не знаю, что мне делать?
– Что-что, соглашаться!
Я был на ее свадьбе. Жених не наш, из города. Инженер по специальности, спортсмен.
Тетя Маша сказала о нем, что он толкает какие-то штанги. Я решил подсмеяться и спросил:
—Теть Маш. Он как толкает: от себя или к себе?
Потом Надежда Ватуринова. Она то ли вышла замуж, то ли нет, но ребенка себе родила. Ее мужа мне не доводилось видеть.
Фоков был следующим после Семена. Но это было значительно позже.
Я среди наших ребят был крепкий орешек. Не торопился. Меня от всех девушек заслонила собой Кустина. Я из-за нее не обращал на них внимания, хотя многие на меня поглядывали, не без интереса. Вначале Светлана, она работала у нас на заводе в лаборатории – высокая красивая с греческими чертами лица, затем Марина и, конечно же рыжеволосая красавица Елена. Я был равнодушен к ним и не отвечал им взаимностью.
Однажды Марина, я случайно подслушал, сказала о Нате, Елене:
– Вот зараза держит парня. Хоть бы не замужем была, а то ведь муж под боком, скоро ребенок будет, а не отпускает. Как собака на сене.
Я улыбнулся и прошел мимо. Мне не нужно было им ничего отвечать, а вот дома приходилось туго. Мать, да и отец поговаривали о том, что мне уже пора думать о женитьбе, а не кружить около Наты, замужней женщины. Я с трудом отбивался от них:
– Еще рано, – говорил я, – рано! Как вы этого не поймете. Мне нужно окончить институт.
Я его окончил, и успешно защитил диплом. Прощальный вечер проходил в ресторане. Домой я возвратился только утром. Торжество длилось вечер и всю ночь. Вчерашние студенты, а после защиты и получения «корочек» – дипломированные инженеры долго прощались друг с другом. Расставаться было тяжело. Но начинался новый день – новая жизнь.
Из того прощального вечера я запомнил слова своего профессора:
– Друзья! – сказал Юрий Алексеевич. – Мы с вами не прощаемся. – При этом он нам ребятам жал со всей силой руки, а девушкам их целовал. – Знайте, при желании вы всегда можете запросто забегать в свой институт. Свой! – повторил он еще раз. – Для тех, кто уж очень будет скучать, скажу:
– У нас есть аспирантура. Так, что добро пожаловать!
Диплом я защитил на отлично. Обучаясь в институте, я понял, что оценки в школе еще ничего не значат. Напрасно мне учитель математики Иван Семенович пророчил в лучшем случае училище. Даже простой двоечник может при желании стать специалистом и не просто специалистом, а высокого класса.
Я принес диплом домой, и мы семьей отметили день его получения. Мать постаралась, накрыла стол. На завод я взял бутылку шампанского и торт, специально такой, какой любит Ната.
Ната шампанское не пила, торт едва покушала:
– Юрий Александрович! – сказала она официально и громко. – Я тебя поздравляю со знаменательным событием, – а затем тихо, – но кушать не могу, меня сейчас же вырвет. Под столом она нашла мою руку, мы сидели рядом, и в знак благодарности крепко пожала ее.
– Я сегодня последний день, ухожу в декретный отпуск. Смотри, какой живот, – и Ната откинулась на спинку стула. – Я засмущался и перестал к ней приставать.
Прошло время, и Евгений сообщил мне, что Ната родила девочку. Он все данные выдал и вес, и рост, и описал ее приезд из роддома. Похоже, Фоков забыл о том, что наша бывшая одноклассница уже замужем. Слишком он уж часто влезал в ее личную жизнь.
Однажды он навестил меня дома, долго и с жаром говорил только о Кустиной. Моя мать слушала, слушала его и не выдержала, взорвалась:
– Жень! Да оставь ее, ты в покое, – сказала она. – Все уже уши нам прожужжал. Расскажи, как там мать Лидия Ивановна? Что с твоим отцом Станиславом Александровичем? Ты с ним отношения поддерживаешь или как отец ушел, так и все, пропал?
Фоков о семье рассказал, но без энтузиазма, был не многословен. Я видел по лицу друга, что после произошедшего развода родителей, ему весь этот разговор был не приятен. Он редко виделся с отцом. На то были причины: в новой семье Станислава Александровича родился ребенок, и это маленькое существо требовало к себе особого внимания. Молодая жена не справлялась с обязанностью матери. Станислав Александрович вынужден был часто отказываться от командировок, которых на его работе было много и помогать ей. На него в редакции газеты уже не так смотрели, как раньше. Злой, часто готовый сорваться он не вызывал у Евгения желания с ним встречаться.
Мой друг запозднился. Он начал собираться домой, когда в дверях показался мой отец. Он поздоровался с Евгением и, взглянув на нас – мы сидели, развалившись на диване – прямо без обиняков, спросил:
– Ну, ребята, говорите, когда собираетесь жениться? Специальность у вас у каждого есть, устроены, получаете не плохие деньги! Пора!
– Да! – согласился Женя, – пора. Но это если только остановиться на достигнутом и не думать о будущем.
– Как это остановиться? – с удивлением переспросил мой отец.
– Да так. Я вот, например, надумал поступать в аспирантуру. И Юра, наверное, не прочь пойти со мной! А это – три года не простой – тяжелой и безденежной, в случае поступления на очное отделение – жизни. Вот так! – закончил друг.
Я после спрашивал у Фокова, как это ему в голову пришло такое удивительное решение. Это был выход из того положения, в которое мы с ним попали. Лидия Ивановна также допекала Евгения – требовала, чтобы он определился. Пыталась знакомить его с девушками. Но мой товарищ на них не обращал внимания. Это ее удивляло и порой злило.
– Я пойду к этой как там твоей…, – она имела в виду Наташу, – я все ей выскажу. Она тебя держит, держит возле своей юбки, как собачонку. А ты и рад ей вилять хвостиком. Да что же это такое твориться? Брось ее! Брось!
Евгений Фоков все понимал, но Наташу бросить не мог, и я также. Она как когда-то в детстве продолжала нас притягивать к себе. Злость на нее, если она возникала быстро проходила, стоило Наталье Михайловне лишь улыбнуться нам и взглянуть в глаза, тряхнув при этом кудряшками своих белых волос.
9
Декретный отпуск пролетел быстро. Наталья Михайловна вернулась на завод и тут же сообщила мне:
– Юра, я снова беременна, только ты пока никому не говори. Мне нужна квартира. Я же не могу вечно жить с родителями. Мой отец часто ссориться с Володей – мужем, а тебя он хвалит. Все время мне только и говорит: «Вот Юра – он настоящий парень, а этот твой, где ты его нашла. Не наш». Володя даже подумывает купить кооперативную, но я сказала ему, что стою на очереди и как молодой специалист получу квартиру бесплатно. Там, где он работает сто лет нужно стоять на очереди.
У нас это проще. Я получу! Правда?
Я утвердительно кивнул головой.
– Наш завод ведь строит жилье? – снова продолжила Наталья Михайловна.
– Да, строит, – сказал я. – И строит много. Каждый год сдает дом, а то и два. – Моей подруге могли предоставить квартиру. Тем более после рождения второго ребенка.
Свою первую девочку Ната назвала Евгенией. Я был удивлен. Неужели она так влюблена в Фокова? Евгений никак не мог быть отцом ребенка. Оказалось, все проще: отца Владимира, мужа Наты звали Женей вот он, и попросил дать дочери такое имя.
Наталья, не знаю, какая у нее была фамилия, не запоминал ее и не старался, получила квартиру от завода и не какую-нибудь, а трехкомнатную. Она была довольна (это произошло еще до рождения Ларисы – второй ее дочери) и на радостях принялась всех приглашать к себе на новоселье. Я оказался в числе первых приглашенных. Фокова она тоже позвала. Мы решили с ним сходить. Владимир находился в командировке. Частые его отлучки из дома были связаны не с работой, где он был приписан. Муж Наты с бригадой таких же, как он сам ребят занимался ремонтом церквей – золотил купола. От заказчиков не было отбоя. Деньги лились рекой. Он не успевал их считать. В последствии, во времена так называемой перестройки, его «халтура» приобрела статус работы. Но он уже не был главным. Нашлись мужики покрепче его. Владимир Евгеньевич как был бригадиром так им и остался.
Во время новоселья я мельком заметил, Евгений пытался прижать Наташу в коридоре, но она, хихикнув, оттолкнула его, и сказала:
– Нет, дорогой дружок, нет, мне нравиться Юра, а не ты!
Это она сделала нарочно. Наталья Михайловна хотела позлить Евгения. Фоков ей основательно надоел. Он явно приставал. Смотреть со стороны на него было не красиво. Тем более что на новоселье присутствовало много посторонних нам людей.
Мой друг догадался, что Наташа по поводу меня пошутила. Но это уже было после. Поступок Кустиной несколько отрезвил его, и он весь остаток вечера потратил на меня. Мы вилками ковырялись в тарелках, пили вино, хвалили квартиру и хозяйку. Еще Фоков удивлялся:
– Юрий, не знаю, как Владимир мог ее оставить одну и спокойно уехать работать.
– Ничего страшного,– сказал я и похлопал друга по плечу, – это тебе дай волю, так ты всех женщин запрешь по домам. Владимир сам любит свободу и своей жене не надоедает. Такое поведение принято во многих культурных современных семьях и осуждать мужа Наты за это не следует.
Фокову спешить было некуда. Он мог сидеть у Наты долго. Его дом находился в двух-трех кварталах – езды десять минут. Мое же время было ограничено: электричка ждать не будет. Я, мельком взглянув на часы, когда-то подаренные отцом, тут же определил – пора.
– Ладно, – сказал я Евгению, – нужно и честь знать. Ната, хоть и была несколько не в себе: вина выпила не один бокал, сразу же заметила, что я собираюсь уходить. Она попыталась меня задержать. Но не смогла. Тогда Ната решила меня проводить. На новоселье присутствовали ее родители. И она, обратившись к матери, сказала:
– Мам, побудь с гостями я сейчас! – пошла за мной.
Ната часто теряла равновесие и заваливалась на меня. Такого раньше не было. Фоков, как только увидел, что я ухожу, тут же последовал за нами. У лифта Ната прижалась ко мне и поцеловала на прощанье. Фоков сам ее поцеловал. Просто так уйти он не мог.
Уже на улице я принялся у него расспрашивать об аспирантуре.
– Зря я с тобой пошел, – перебил меня Евгений. – Ната такая тепленькая. Одно удовольствие.
Я его осек:
– Ты меня раззадорил мыслью о продолжении учебы. Так что я хотел бы знать от тебя подробности. Не тяни, выкладывай все как есть.
Я не часто встречался с Фоковым. В доме Наты у меня не было возможности его расспросить. Теперь мы были одни. Нам никто не мог помешать. Однако мой товарищ только и делал, что говорил о Наталье Михайловне. Я с трудом прервал его и, глядя Фокову прямо в глаза, спросил:
– Евгений, помнишь наш разговор об аспирантуре у меня дома? Скажи, ты тогда пошутил или все же решил серьезно пойти учиться?
– Я, до того, как встретиться с тобой, – сказал Евгений, – разговаривал со Светланой. Так вот Светлана мне похвасталась о том, что она поступила в аспирантуру. Вот я и брякнул. Ну, чтобы твои родители не приставали к нам. А ты сам думай. Ко мне мать пристает, но я отбиваюсь. Однажды я ей сказал: «Мам на кого я тебя оставлю. Ты жить с чужой женщиной не сможешь. Она для тебя будет соперницей. Ты даже по прошествии многих лет не можешь терпеть вторую жену отца, хотя он пытался сделать вас подругами! Поэтому не напоминай мне о женитьбе. Хорошо!». И она не напоминает, почти не напоминает. А для тебя аспирантура это выход. Я хотел тебе помочь. А потом, ты думаешь, раз я во всем отличник, то значит должен обязательно быть ученым? Умение легко заучивать материал – это оценки – пятерки, а главное другое – склад ума. Я, например, не могу легко, как ты расписать последовательность действий – найти алгоритм для решения задачи, даже простой. У меня все происходить спонтанно само по себе. И еще кропотливый труд не для меня. А у тебя этого не отнять. Есть. К тому же ты – заводной, увлекающийся. Так что вперед!
Я внимательно выслушал Фокова и задумался. Мой друг был прав. Мне при поступлении в аспирантуру можно было на несколько лет освободиться от притязаний родителей по поводу женитьбы, к тому же учеба могла повысить мой статус, положение на заводе. Еще что? Я в заводской лаборатории обрел интерес к исследовательской работе. Мне нравилось анализировать результаты, полученные при испытании образцов. Порой я даже задерживался после работы. Коллеги это замечали и советовали мне идти учиться дальше.
О том, чтобы обзавестись семьей я и не помышлял, не было даже в мыслях. Ната или никто. Вот был тогда мой девиз. Поэтому не могла моя бабушка Вера Борисовна дожить до моей свадьбы. Дедушка Иван Павлович тот не напирал. Умер тихо без желаний. Его, моя жизнь не касалась. А вот мой отец, наверное, был весь в свою мать Веру Борисовну. Он задыхался от астмы и, наверное, оттого боялся, что не доживет до тех счастливых дней, когда вокруг него будут сновать внуки и внучки, и поэтому, во что бы то ни стало, толкал меня к женитьбе. Мать от отца также не отставала. Порой я даже хотел убежать из дома, перебраться в общежитие.
Я с нетерпением ждал того дня, когда село прекратит свое существование, и нам дадут квартиру в городском доме. Там мои родители, занявшись обустройством «апартаментов», меня, возможно, оставят в покое. Но о нашем селе, вернее его остатке – «оазисе» словно забыли.
– Давай, хорошенько и не торопясь, обсудим, – сказал я Евгению. – Необходимо взвесить все «за» и «против». Ты, напрасно себя недооцениваешь! Я понимаю, мне проще, я не так давно окончил институт, еще не успел разлениться и могу снова взяться за учебу, но и ты ведь можешь? Ты сильный!
– Ну и что, у меня другие планы, – тут же выдал мне друг. – Понимаешь, другие!
Мы долго говорили. На улице стало темнеть. Я отыскал руку Фокова и принялся жать ее. Я хотел тут же пожелать другу спокойной ночи, проститься и отправиться на вокзал. Но, не тут-то было, Евгений вызвался меня проводить.
Порой я нехотя задумывался над тем, что нас двоих могло соединять. Ведь нам проще быть врагами. Это помогло бы нам, гораздо быстрее разобраться с Натальей Михайловной, а не ходить вокруг и около. Она уже давно была бы моей женой или же женой Фокова. Наше топтание на месте не позволяло ей смотреть на нас как на мужчин. Мы для нее все еще были пацаны – школьные товарищи. Нужно взрослеть думал я. Пора. До каких пор нам быть детьми.
Мы прибыли на вокзал. Я взглянул на табло. У меня еще было время. До отправления электрички оставалось минут пятнадцать, и я решился:
– Послушай, Женя давай бросим Нату. Я тебе не враг. И ты мне. Мы с тобой друзья. Лучший выход сказать друг другу: «Она нам не пара». – Мой друг задумался. Город жил своей ночной жизнью. Был выходной день. Народ на улицах гулял. Наши голоса звучали не громко и никого не привлекали.
– Юрий, я долгое время жил в селе, – сказал Фоков, – а теперь вот живу в городе и чувствую разницу. Я уверен, о чем бы мы с тобой не говорили, здесь в городе до нас никому нет дела. Мы здесь все равно, что в лесу. И Ната в лесу, – ей необходим, близкий товарищ…
– Не то ты говоришь, – перебил я Женю. – Я согласен с тобой. Здесь, даже в толпе мы одиноки, а в селе не скроешься, каждый на тебя смотрит, определяет, чем ты дышишь. Им все о тебе известно. До мельчайших подробностей. Ты как на ладони. А это значит, что я от тебя хочу услышать правду. Будь мужчиной скажи: «Ната для нас школьная подруга и не более.
– Что говорить? – ответил Евгений. – Я знаю, Наташа будет со мной, иначе бы не бегал за ней. Ты, мне друг, поэтому поверь, вот здесь и Фоков постучал себя по голове, голос мне все время нашептывает: «Женя подожди, подожди – придет время и все решиться». Владимир он городской. Он не наш. Это мы с тобой сельские. Я дождусь Наташу. Я бы давно уже был на том свете. Без нее мне не жить, – закончил Евгений. – А ты поступай, как считаешь нужным. Я бы тебе посоветовал: иди в аспирантуру! Вот так!
Я испугался. Фоков был полон решимости. Его взгляд блуждал где-то в далеком будущем. Ему наверняка был нужен врач. Он был болен. Я, на вокзале, когда садился в электричку сильно сжал поданную мне руку, долго тряс и не отпускал Фокова. Мне хотелось передать Евгению свои силы. Он, напитавшись ими, должен был устоять, какой бы не была трудной жизнь, не пасть духом.
Евгений словно почувствовал мое настроение и сказал:
– Да не бойся ты. Все будет хорошо.
«Дай Бог, дай Бог!» – подумал я, и тут же заскочил в электричку. Двери с шумом закрылись, состав дернулся и стал резко набирать скорость. Бледное лицо Фокова мелькнуло и исчезло в темноте.
Я не знаю можно ли считать его последующую жизнь хорошей. Что в ней было такого хорошего?