Заметка о записке Карамзина, представленной в 1820 году, Императору Александру I касательно освобождения крестьян

Кто-то сказал о Сперанском, что, при всех многосторонних и гибких способностях и дарованиях его, он был ничто иное как чиновник огромного размера. Карамзин мог также не признавать в нем творческого и глубокого государственного деятеля. Ему могло казаться, что Сперанский более изучил чужеземные законодательства, чем Россию, чем нравственный и политический быт её, потребности, свойства и ту степень зрелости, которая в состоянии выдержать разные попытки и эксперименты. Ему могло казаться, что Сперанский более способен ломать, нежели строить; более способен пересаживать, нежели сеять. Позволяя себе строгие суждения о политических и гражданских понятиях Карамзина, забывают одно важное обстоятельство, а именно – эпоху, в которую он действовал. В то время над Европою и над Россией постоянно тяготел Дамоклесов и Наполеоновский меч. России угрожала все ближе и ближе подходящая к ней опасность. Карамзин мог бояться крутых изменений в государственном быту России, бояться, чтобы под этой ломкою, в ожидании будущих благ, не ослабели и не рассеялись силы России, столь нужные ей для отпора, когда настанет день роковой и сокрушительной борьбы. Впрочем нельзя отрицать, что Карамзин в известной записке своей может быть иногда слишком горячо, резко, а иногда и насмешливо отзывался о Сперанском и преобразованиях его. Но он по совести и убеждениям своим хотел предостеречь правительство и, так сказать, отвлечь его с пути пролагаемого Сперанским. Для убеждения Царя ему должно было не щадить вожатого, по мнению его опасного, притом должно сказать, что не смотря на кротость и благодушие, Карамзин мог иногда и нечувствительно поддаваться увлечению слова. Он был автор. И в записке его полемической писатель подчас нарушает спокойствие, беспристрастие и воздержность судии. Но он не был ни завистником, ни личным врагом Сперанского и быть не мог потому, что зависть и вражда были чужды чистой и возвышенной душе его. Напротив, был он того мнения, что в известной мере можно и должно било воспользоваться дарованиями Сперанского. Вот тому доказательство. Государь однажды жаловался Карамзину на недостаток людей, которые могли бы служить помощниками ему. Карамзин указал ему на Сперанского, который тогда только-что возвратился в Петербург. Но ответ Государя, кажется, выразил мнение не совсем благоприятное Сперанскому.