Некоторое время я медленно поглаживала пальцами фигурку, вылепленную и раскрашенную вручную. Мальчик и девочка на скамейке, сидят, отвернувшись друг от друга. Но их руки сомкнулись, словно отрицая это внешнее недовольство. Да, он всегда умел доставлять боль! Каждая вещь здесь отражалась горечью и заставляла испытывать гнев.
Один раз в год. Каждый год.
Башня вновь содрогнулась. На этот раз сильнее, гораздо сильнее. Фигурка выпала из рук. В мимолетной надежде на то, что хрупкая глина не выдержит, разлетится на сотни частей, не суждено было осуществиться. Стоило поторопиться. Мелодичный звук еще, кажется, звучал в ушах, когда зеркало уже готово было помочь. Все уже продумано заранее, но в это мгновение тень сомнения коснулась души. Может быть, прочитать в этот раз? Что это может изменить? Бумага на груди словно жила собственной жизнью и обжигала как живое пламя. Холодное пламя как сияние в небесах в месте, где все когда-то началось.
Медленно расстегиваю заколку, и волна волос скрывает бледное неуверенное лицо. Медный блеск роскошных прядей словно добавил в этой комнате тепла и света. К белому не подходит, но это ничего. Платье провисело в шкафу сто лет, даже больше, много больше. Только не стоит признаваться самой себе, что череда прошедших десятилетий не запомнились ничем кроме этих походов на самую вершину крепости.
Мурашки побежали по обнаженной спине. Какая ерунда, холод не может прикоснуться ко мне по-настоящему. Впрочем, никто не может меня коснуться. Если только я не захочу. Темный рисунок на руках ожил как будто в предвкушении. Остается только с горечью покачать головой. Сколько бессмысленных эмоций.
Ожерелье на груди мерцало, словно захватывая искры света в свою бездонную темноту, чтобы через секунду залить все молочным светом. Таков путь дракона.
Башня задрожала, словно от нетерпения и на этот раз темная глубина зеркала разлетелась на куски, каждый из которых прятал лицо с закушенной до крови губой.
Здесь меня уже больше ничего не держало.
Ярне за дверями играл шариком огня, то позволяя ему слегка потускнеть и почти исчезнуть, то вновь наполнившись энергией разметать по стенам размытые тени.
– Просто иллюзия. Сама понимаешь.
Прохожу не отвечая. Только шагнув на ступени, понимаю, что забыла обуться. Но здесь уже недалеко. Совсем рядом.
– Как ты?
Оставалось только поморщиться от досады. Хотя с другой стороны, все эти воспоминания, игрушки, все это должно было остаться там, за дверью.
– Сердце бьется, ты же чувствуешь.
Конечно, страж ощущал все. И все же, этот вопрос, может быть, это была попытка помочь, поддержать? Нет, ни к чему.
– Холода все больше, с каждым ударом.
Воин обогнал меня на два шага, как всегда с рукой на рукоятке меча. Язычки пламени кружились вокруг и как лепестки опадающих цветов устилали наш путь.
– Что бы ты ни задумала, так легко тебе от меня не избавиться.
Ну конечно, слишком долго мы вместе. Какой странный парадокс, то, что ему кажется целой вечностью мне должно казаться коротким мигом. Но не кажется.
Двери в рощу были распахнуты настежь. Здесь тепло еще сохранилось. Но это ненадолго.
Небо над головой блестело изумительным чистым цветом. Остатки защитного купола уже улетучились и солнечные лучи в вышине, в синеве, играли свою утреннюю симфонию.
Тяжелые клубы дыма, поднимающиеся из догорающих останков города, не поднимались на эту высоту и, ступая сквозь звенящую чистоту хвойной рощи, я отказывалась отпускать почти физическое наслаждение, забытое чувство радости от первого солнечного луча, вырвавшегося из темноты горизонта. Наверное, кто-то другой остался бы ожидать там, наверху, но только не я.
А Ярне, у него другая цель. Я не могла и не хотела рисковать, а потому стражу нельзя было здесь оставаться.
Тень деревьев пробудилась в полумраке и коснулась побелевших пальцев. Кедры тоже почувствовали проникающий отовсюду холод. Иголки кололи нежную кожу, но я должна была попрощаться с каждым из них. Сколько лет прошло, кажется, я знала их по имени, каждого. В шепоте, доносившемся с высоты, я могла различить отрицание, неприятие. Конечно, у деревьев не бывает имен. Но почему?