– Что, цыпленок, страшно? – раздался насмешливый голос Марана, – говорил же, что азагуры пропадают.
Он помог мне выбраться из-под убитого и даже галантно предложил щепотку живительного порошка. Посыпала рану в боку, и та быстро затянулась, и хоть голова кружилась от потери крови, стало гораздо лучше. На поляне валялось семеро сморщенных, спутники драконьего ловко обшаривали карманы мертвецов.
– Маран! – окликнул азагура его компаньон, – глянь-ка, вот славная находка!
И в руках говорившего сверкнул меч. Маран покрутил находку, присмотрелся получше:
– Эльфийский, – подтвердил он мои догадки, меня лишь смутила бедно украшенная рукоять, – ни одного самоцвета, – вот я и не узнала лучший сплав.
– Он мой меч отрубил, – пожаловалась я, кивая на сломанное лезвие.
– Красавец, – азагур ласково, словно нечто живое, погладил острие, – Гтул, забери мой меч себе, а ей отдай свой, – распорядился Маран, и орк послушно протянул свое оружие.
В моих руках оказался клинок с грубой деревянной ручкой, чересчур широкой для женской руки и острие орочьей выплавки. Клыкастые слыли никудышными мастеровыми и этот клинок служил живым доказательством сего факта. И хоть новый клинок был даже хуже гвардейского, капризничать не приходилось.
– Спасибо, – поблагодарила я, орк расплылся в уродливой улыбке.
Чуть вдалеке на дороге стояла телега с крытым верхом, убитый возница свисал с облучка, сжимая вожжи. Мы подошли, чтобы осмотреть добычу, как вдруг кто-то стукнул изнутри. Маран с лёгкостью, словно резал масло, рассек дерево, отворяя деревянную дверцу. В фургоне лежало трое убитых азагуров, один из них уже переродился, но всё ещё вонял, как спиртовой завод.
– Ничего не помню, вы кто такие? – уставился он на нас, потирая глаза.
– Ты хоть помнишь, где тебя забрали? – брезгливо поморщившись, спросил орк, резкий запах перегара тоже бил ему в нос.
– Да вроде в Штостоле, – почесал затылок пьянчуга, – нет, я шел куда-то… Гхусейман дери, да что вы пристали, не помню!
– Ясно, толку с него ноль, – махнул рукой Маран, – забирай дружков и проваливай.
– Да никакие они мне не дружки, – сплюнул очнувшийся и, спрыгнув на землю, направился по дороге в сторону Штостоля.
Обыскав телегу, мы не обнаружили ничего ценного, кроме небольшого сундука с теплым тряпьем и узел с пайком. Маран великодушно разделил еду на четверых. Я откопала себе новый теплый плащ и сняла с убитого сапоги – мои лапти уже давно прохудились, было приятно вернуться к нормальной обуви. Услышала тихие шаги сзади, на поляну выползли пропавшие остроухие, точнее, Сабат и мшистый, который нёс бездыханного принца. Честно говоря, хоть меня и наняли для охраны, было капельку обидно, что эльфы бросили меня на растерзание оркам, без промедления смывшись.
– Твой сын ранен? – поинтересовался Маран у старика.
– Нет, оглушен, – отмахнулся маг, – скоро очнется.
– Ну и хорошо, – Маран посмотрел на меня, – есть хочешь?
Я улыбнулась, разве от такого внимания к своей персоне можно было отказаться?
Нарон пришёл в себя только вечером. Я не разбиралась, что стряслось с ушастым, видать, я зря его тренировала, трусишка сбежал, бросив меня. Мы сидели у костра, над огнем в котелке булькала похлебка, клыкастый, оказывается, умел стряпать. И хоть варево на вид было отвратным, вкус был нормальный, по крайней мере, кулинарами орки были лучшими, чем кузнецами. Старик и Нарон сидели с краю и почти не говорили, наши спутники напротив, беспрестанно травили байки. Как оказалось, Маран уже давно служил в Магиконе, правда, род занятий он не называл, да он мог и не говорить об этом, азагуров брали чаще всего на темные делишки. Принц посматривал на меня то ли пристыжено, то ли смущённо, я была так зла на него, что не стала вдаваться в подробности. Обратив внимание на Марана, что так и поблескивал глазами, я потешалась над его байками.
– Ты сегодня сможешь потренировать меня? – оторвал от беседы с змеиным Нарониэль.
Я нарочно медленно повернулась в его сторону, показывая, что делаю великое одолжение:
– Не-а, не хочется, – ответила я, эльф потупил глаза, уткнувшись взглядом в землю, и больше не пытался заговорить.
Заметив настроение своего дорогого воспитанника, Сабат, сверкая глазами недобро, отозвал меня в сторонку:
– Вагарда, – обратился маг, – я прекрасно знаю, что было в том проклятом трактире, вижу, как мальчишка на тебя смотрит. Так вот, азагур, я тебя предупрежу только раз – прекращай морочить ему голову! Он принц, а ты всего лишь девка, каких у него будут сотни. Я живу достаточно долго, чтобы раздавать советы, да и ты не показалась дурой. Нарониэля в Сером городе ждет невеста, так что не трать его время и своё, иначе очень пожалеешь. Все понятно? – старик глядел так, будто готовился проделать во мне дыру.
– Более чем, нянька. Я и сама всё понимаю, – отозвалась я, вернувшись к огню.
Слова старика будто отрезвили меня, вернув в реальность, в которой я и жила всегда: жестокую и прямую, не знающую счастливых случаев и поворотов к лучшему. Оказывается, Нарон был обручён. Все эти взгляды, шутки, всё было глупостью, он просто хотел развлечься перед свадьбой. Сабат был прав, с мальчишкой пора было кончать, пока не стало хуже.
Маран предложил ночевать в его шатре, и я согласилась, всю ночь изнывая под крепким телом. Огромные ручищи сжимали меня, ворочая словно пушинку. И хоть Маран сто раз был грубым мужланом с дикими манерами, абсолютно несмешными шутками и внешностью медведя, я переспросила его адрес в Мадисе, чтобы теперь запомнить.
Под утро, покинув шатёр, сменила Сабата на дежурстве. Старик пытался высказать своё негодование из-за моего вчерашнего недосмотра, орки ведь пришли в лагерь, пока я была у ручья, но я послала мага к гхусейману, в последний раз пригрозив мечом. Сабат, обидевшись, удалился досыпать остаток ночи, а я уселась у огня.
Наши компаньоны отправлялись в Гармар, а после шли в Мадис и хоть подождать их здесь, и отправиться по Магикону вместе было разумно и безопасно, я отказалась. Хотелось как можно скорее распрощаться с остроухими, получить вознаграждение и вздохнуть спокойно.
– Не смей подкрадываться, в следующий раз брошу в тебя ножом, – предупредила вполне серьёзно я, услышав за спиной тихие шажки Нарона.
– Виги, ты… – принц был взволнован.
Он вышел к огню, пламя упало на бледную кожу и белые волосы, сделав остроухого золотисто-желтым.
– Что ты мямлишь, – буркнула я, потянувшись за дровами, подкинула ветку в костер.
– Ты что, с ним… – Нарон никак не мог вымолвить это слово, дергаясь и переживая, словно девчонка.
– Да, сладкий, а ещё с сотней мужиков до него, – огрызнулась я, – я раздвигаю ноги с одиннадцати лет. Чего ты хотел?
И тут я встретилась с эльфом взглядом, на меня ещё никто не смотрел с такой обидой, он пытался что-то сказать, беззвучно шевеля губами, но слова не выходили. Беспомощно глядя на меня, словно раненый щенок, он пытался выговориться, а я чувствовала себя сволочью.
– Не дуйся, – мягко попросила я, поспешив отвести взгляд в сторону, – ты ведь у нас принц, через неделю будешь лежать в шёлковых подушках и всё забудешь.
– Чтоб ты знала, я хотел помочь тебе, но Сабат меня оглушил, – собравшись, выдал эльф и, развернувшись на каблуках, пошёл прочь.
Остроухий заставил меня чувствовать себя ещё хуже, я ненавидела это чувство, то самое, мерзкое и липкое, что растекалось где-то в груди, животе и толкало на глупости. Безмозглый эльф возомнил нас парой, это было так смешно. Принц и азагур. Не знаю, в каких королевствах такое заканчивалось хорошо, но в нашем это вызывало смех. Вот только мне почему-то не хотелось смеяться. Я совершила большую глупость и то, что слова Нарониэля меня задели, было дурным знаком, я слишком размякла. Проведя остаток ночи в раздумьях, заставила себя вспомнить Хамура и то, как было больно после его смерти. Эти мысли привели в чувство, я взяла себя в руки и на рассвете уже спокойно смотрела на Нарона, наглухо задавив вину.
Утром мы распрощались с Мараном и его помощниками и направились в Магикон. Остроухие игнорировали меня, и тихо переговариваясь между собой, шли чуть поодаль, не принимая меня в беседу. Я, махнув рукой, вела под уздцы ишака и ни о чём не думала.
Границу мы прошли быстро, прямо на середине песчаная дорога вдруг оборвалась, превратившись в мощёную жёлтым камнем. Это и был конец нищей Гурии, дальше были земли магов. Огибая окрестности озера Малдор, что давало жизнь лучшим полям в Дароне, каменная дорога ввела нас в самое богатое королевство. Я впервые в жизни видела такую черную землю, и хоть приближалась зима, на грушах Магикона висели большие сочные плоды, крестьяне тоже выглядели лучше всех тех, что я встречала раньше. Да и дома, раскинувшиеся неподалеку от дороги были аккуратно сложенными, что для деревни, такой далекой от столицы, и вовсе равнялось дворцам.
Где-то через милю нас встретил небольшой пост с донельзя гладкими стражниками, которые еле вмещали свои животы в латы, и я сразу догадалась, что нас ждёт. Хорошо ещё, что проклятые крохоборы кое-как согласились на два сарта и сапоги Нарона, потому как больше у меня ничего от жалования не осталось. Нас пропустили, обобрав до нитки, бедный принц шлёпал босыми ногами по сырой земле, как-никак на улице было начало ноября. Сабат не выдержал, остановившись, старик снял свои сапоги и отдал принцу, у нас не осталось монет на покупку хоть какой-то обуви и, глядя на синеватые ступни старика, даже немного пожалела его.
На первом же привале Сабат собрал в лесу ветки и начал плести подобие лаптей. Однако лоза осенью была слишком твердой, лишенной соков и снималась плохо, постоянно обрываясь в короткие полоски, плести из таких было сущим мучением.
– Да вылечи ты кого, зайдем в деревню, уж накопишь на лапти, – наблюдая за стариком, предложила я.
Бросив на меня косой взгляд, Сабат промолчал.
– Да и как пожелаешь, я за вас эликсиры хлебать больше не буду, – огрызнулась я.
Упрямый старик продолжал идти босиком до самой ночёвки, а как только мы устроили лагерь, вновь принялся мастерить лапти. Стариковские руки тряслись, не в силах справиться с переплетением мелких кусков коры. Я не выдержала. Выхватив из рук старика заготовку, принялась плести сама. В Гурии еще девчонкой я делала такую нехитрую обувку, и хоть большого умения так и не получила, дело у меня шло быстрее. Нарвав лоскутов, бересты, лозы и всего, что более-менее могло сгодиться к утру за дежурство у огня, всё-таки доделала. Противный старик только кивнул в знак благодарности, но от лаптей не отказался.
ГЛАВА 17. ТЕЛЛИАРОН, ТЕЛЛИРОС. КОРАБЛЬ
Яркое солнце совсем по-весеннему прогревало землю, часть посевов была высажена, на полях с самого рассвета кипела работа. Эльфы были так рады солнцу, что не переставали петь песни Благоденствия на наших скудных землях, словно то были Тихарийские поля и никак не меньше. Я, улыбаясь, читал письмо из Магикона от мальчишки, что теперь там обучался, каких-то восемь лет, и он вернётся в Теллирос магом земли. Все шло хорошо, лето обещало быть жарким, а значит, с урожаем не будет проблем, как в прошлом году. Понемногу велась торговля с Зарнатхом, восточный князь держал слово и скупал наши эликсиры и отловленное зверье, иногда поступали заказы на яды. И хоть деньги от продажи мечей уже закончились, было неплохо. Эльфийки выполняли указ, принося детей, а те, что были рождены в первый год, уже помогали взрослым. Город постепенно разрастался.
Сегодня мне предстоял визит в Зарнатх, пора перезаключить договор с князем и попробовать предложить ему более дорогие и сложные эликсиры, что освоили мои лекари, подбирая составы всю зиму. Но пока Ивир не зашёл за мной. Оставалось пару минут, я посмотрел на жену, что сидела у ног и расчёсывала длинные белые волосы. Даландин, заметив мой взгляд, улыбнулась.
– Иди ко мне, – позвал я, она оставила гребень и придвинулась ближе.
Я прижал её к себе, поглаживая слегка округлившийся животик, к зиме Дали должна была родить. Она потянулась ко мне, губы слились в поцелуе, я ощущал её набухшие груди даже через одежду, рука сама коснулась их, поглаживая и лаская, обнажил их и поцеловал. Даландин тихо постанывала от каждого прикосновение, закусив губу, закрыла глаза, целиком отдавшись мне. Нас остановил стук в дверь, нехотя отстранившись, потянулся к рубахе, это пришел Ивир, опаздывать было нельзя:
– Возвращайся поскорее, – попросила жена, целуя на прощанье.
– Обязательно, – улыбнулся я, набрасывая одежду.
Ивир уже распоряжался насчёт лодок, подготавливая их к отплытию, суетились мои воины. В этот раз я ограничился четырьмя сопровождающими, отношения с Зарнатхом были хорошие. Загрузив в лодки пару ящиков с новыми эликсирами и небольшую стопку шкур, мы отчалили. Медленно прощупывая воду и подозрительные выступы, мы поплыли по заливу. Из-за солёной морской воды подводные скалы тяжело было оценить правильно, казалось, что вон та непременно процарапает дно, но шест её не находил, а с другой выходило с точностью да наоборот. Именно поэтому гоблины так ни разу и не отважились прибыть за товарами по заливу, предпочитая узкое место – переход на краю Бездонных болот.
К вечеру лодки причалили к каменистым пляжам Зарнатха, неподалёку в лесу нас ожидали навесы для лодок, специально для нас построенные, уж что-что, а поставщиков товара сморщенные уважали. Затащив транспорт под крышу, мы забрали грузы и отправились к Горному городу. Идти пешком было долго, на троллях мы добирались за пару часов, но сегодня отчего-то гоблины не вышли нас встречать. Остановившись на ночлег в сосновом лесу, продолжили путь только утром. Ближе к полудню на горизонте возникли очертания трёх гор, меж которых жил князь. Только на подходе к входу нас остановили гоблины, наскоро был выставлен трон и вскоре вышел и сам хозяин восточных пещер:
– Приветствую, Эльф Под Горой, – крякнув, гоблин плюхнулся на трон. – Что тебя привело?
За зиму гоблин стал еще толще, и теперь сидел на троне с трудом, едва вместив зад в сиденье и навалившись на локотники4 так, что казалось, те скоро треснут под его немалым весом.
– Здравствуют пусть твои земли, и ты сам, Светлый Князь, – поприветствовал хозяина восточных гор я, слегка склонив голову. – Я принёс новые эликсиры вам на пробу, более действенные, и немного шкур. Наш прошлогодний договор истекал весной, я пришел обговорить новый.
– Ясно, – безо всякого интереса оборвал мою речь гоблин, и, сделав знак придворному, велел раскинуть над собой навес от солнца.
С ответом он затягивал, под спину его подложили подушку и накинули навес, укрывшись от солнца, князь вновь посмотрел на меня так, будто только что вспомнил, что я тут стою. Это было крайне невежливо, я пытался скрыть недовольство, но даже по Ивиру было заметно негодование от такого приема:
– Так что на этот раз предложит нам Серый лес? – всё-таки спросил гоблин.
– Из нового только более сильные эликсиры, – сказал я, такое невежество злило.
– Ясно, – вновь повторился князь, оставаясь безучастным. – За новые могу предложить полсарта за склянку, раз уж они такие сильные, – едва не зевая промолвил сморщеннолицый.
– Но ведь для обычных составов, что мы возим вам, цена в семьдесят сартин! – напомнил я, начиная терять терпение.
– Правда? – картинно удивился князь, – ну, в этом году точно невозможно, нет-нет, это очень дорого за простые снадобья. За такие дам десять, не больше.
– Десять сартин? – воскликнул я, прекрасно зная цену эльфийским лекарствам для покупателей, – это ограбление!
– Король Серый, не гневайся, что ты! – всплеснул пухлыми ручонками восточный князь, – год солнечный, урожайный. Светлый лес завалит нас предложениями, извиняй, с ними мы уже давно, а кто тебя знает? Правильно, никто. – Я сжал кулаки до хруста, пожалев, что не прихватил с собой больше воинов, иначе бы сейчас этот круглый гоблин не позволял такой дерзкий тон.
Заметив хитрыми глазенками мою злость, гоблин всё же немного напрягся:
– Хорошо, пятнадцать сартин за простые составы, и ни медяком больше, – великодушно оповестил он, предложение было сущим грабежом, даже за простые эликсиры покупатель отдавал полтора сарта и никак не меньше. – Но, если вдруг у вас, дорогой наш сосед, где-то залежалась ещё пара мечей, я готов отказать Светлому лесу, взять ваши составы в первую очередь и поднять цену… – прозрачно намекнул толстяк.
Теперь я понял, к чему было всё это представление. Даже без тех небольших заработков, что приносила сделка с Зарнатхом, теперь придётся отказаться, вернувшись только к земле и на неё же уповая. Если я не найду двадцать сартов золотом, мальчишку-мага отошлют из Мадиса сразу же по концу месяца, а если вдруг пророчество хорошей погоды окажется ошибкой, Теллирос получит голодную зиму, а в городе было столько детей… Но шахты открывать было нельзя, к тому же я обещал Дали.
– Наша дружба отменяется, Светлый Князь, – процедил сквозь зубы я и, развернувшись на каблуках, пошел прочь.
Никто не стал меня останавливать, видимо, разговоры о большом количестве лекарств из Светлого леса были не шуткой, в наших услугах более не нуждались.
Вернувшись домой, я потерял сон, не торопясь рассказывать беременной жене о своем провале. Ускользая от неё утром, допоздна обсуждал с Ивиром и моими помощниками, что можно придумать. Выхода была два: открыть шахты и пойти на поводу у жадного восточного соседа, либо же попытаться доплыть с эликсирами прямо до Аландиса и там продать их подороже. Так мы впервые начали строить корабль.
Дело было нелегким, толстое дерево расклинивали вручную, ломая по длине, далее ещё на пару частей, понемногу отесывая из ствола длинные доски. Приходилось многое выбрасывать, доска могла треснуть сразу же или в самом конце, после шлифовки, и тогда почти недельный труд двух эльфов сводился к нулю. Но к лету у нас появился корабль: широкий парусник, что довольно глубоко входил в воду, но все же держался и плыл. Ивир вызвался первым опробовать путь в Аландис, однако только тогда мы поняли, что подводные горы не дадут тронуться кораблю от наших земель, пришлось потратить ещё месяц на прорубку пути. Тролли и эльфы работали кирками, стоя по грудь в воде, работа была тяжёлой. Я оставался с ними, теперь на моих ладонях появились крупные мозоли, руки стали грубыми, а кожа коричневой от солнца. Дали и остальные лекари трудились с рассвета до полуночи, отваривая эликсиры и подбирая новые, все хотели заработать и очень старались. Из-за того, что большинство мужчин занималось кораблем, а женщины с утра до ночи трудились на полях, на рыбалку отправлялись более-менее подросшие дети. Уловы падали, теперь права на неудачу в Аландисе мы потеряли.
Наконец, все было готово к отплытию, корабль поставили на воду и нагрузили диковинными шкурами тварей Чернолесья и самыми лучшими эликсирами. Я молился всем лесным духам, чтобы Ивир и мои эльфы удачно доплыли до людских земель, на рассвете в розовых лучах солнца наш первый корабль тронулся от берега, вскоре растаяв на горизонте.
– Всё будет хорошо, эликсиры на борту превосходные, – заверила Даландин, обнимая меня, под синими глазами пролегли глубокие тени, она давно не отдыхала.
Прижал её к себе, осторожно поглаживая животик, морской ветер трепал волосы, нежной влагой касался кожи, корабль отдалялся, точкой мелькая в громадном восходящем солнце, в тот момент я был счастлив.
***
Прошёл месяц. Я вновь потерял сон, ожидая прибытия корабля. Я понятия не имел, сколько займет до Аландиса путь по морю, а затем по узкой реке, что отделяла Ледяные земли от остального континента. Казалось уже слишком долго моих эльфов нет. К тому же Даландин стала чувствовать себя плохо, сильно похудела и осунулась, нам нужен был маг.
Я выходил к берегу каждый день и смотрел на горизонт, ожидая найти белый парус. На все сарты, что выручат в этом походе, я решил выкупить мага из самого Свияра, в одной из академий согласились прислать человека даже за половину платы и дать время в полгода до оплаты оставшейся части.
Через неделю Дали слегла. Я не мог находиться с ней рядом и видеть её такой больной и слабой, знать, что ничем не могу помочь. Волосы, лицо и белая подушка, на которой лежала Даландин, были одного цвета, эликсиры не помогали, сутками над ней бдели лекари, сменяя друг друга, я же едва мог зайти на минуту, чтобы увидеть больную. Дали обижалась, синие глаза слезились, завидев меня, она тянула тонкие руки и не хотела меня отпускать, сжимая в слабых объятиях. Сбегая от неё, я молил духов убить дитя, что скоро лишит меня возлюбленной.
– Господин, – раздалось сзади, я оторвался от молитвы, – вернулись наши, – тихо оповестил мальчишка Ивира, по его тону понял – случилось недоброе.
Мраков корабль пошёл ко дну на обратном пути. Сарты, снасти, мечи, еда – все утонуло. Семеро моих воинов, что храбро направились в неизвестное море, погибли, вернулись лишь девять, кое-как спасшихся. Сын Ивира стал сиротой.
Я ушёл в лес и только к ночи остановился у древнего дуба, что могучей кроной подпирал самые небеса. Клинок чертил алую полосу на запястье, кровь полилась к подножью громадных корней, тут же впитываясь в сухую землю. Закончив с одной рукой, принялся вырезать метку на второй, я знал лишь одну руну – Вечного обещания. Когда-то эту метку вырезала мать, обещая мне, что я стану королём и клятва сбылась даже после её смерти, даже после стольких потерь, кровь, отданная в обещание, исполнила её волю. Вместе с алыми каплями дуб забирал мои слова. Я поклялся сделать Теллирос богатым, ради всех сирот, которых сегодня стало больше, ради своей жены, что лежала сейчас в полумраке, не в силах подняться, ради верного друга Ивира, лежащего на дне моря, и всех тех эльфов, что уже напоили своей кровью эти проклятые земли.
На рассвете следующего дня я приказал своим оставшимся воинам собираться. Оседлав медведей, мы направились в Зарнатх. На приёме у короля гоблинов я без колебаний предложил ему сотню эльфийских мечей и, рассказал о сделке с восточным князем, что прошла в обход правителю Зарнатха. Голова жирного восточного князя оказалась у моих ног уже через два дня, когда королевское войско прибыло в Горный город.
Вернувшись в Теллирос, я приказал открыть шахты.
ГЛАВА 19. АРАКОС, МАДИС. НОВОСТИ
Табак был среднего сорта, чересчур резкий запах выдавал неправильную сушку, но сил на брань у меня к вечеру не оставалось никаких. Я сидел у приоткрытого окна за столом кабинета и набивал трубку. Щёлкнув пальцами, вызвал огненный шарик, тот послушно прыгнул в чашу, поджигая табак. Закашлялся только поначалу, вторая затяжка прошла мягче, в принципе табак был сносным, просто я давно не курил. Последний раз, наверное, года два назад, на пиру, устроенном графом северных земель, чтобы познакомить короля со своей дочерью. Даже вспоминать было стыдно, Мазирис напился, плясал на столах, потом обесчестил дочку графа, на утро, отказавшись жениться. Отогнав дурные воспоминания, от которых, наверное, и теперь мои щеки покрывал румянец, потянулся к бумагам. Открыл первый документ, что лежал сверху внушительной стопки, завтра с охоты возвращается свет нашего государства, надо было выбрать для подписи документы первостепенной важности.
Быстро пробегая глазами, раскладывал бумаги по стопкам: просьбы о помиловании, приказы казначейства, доклады сборщиков налогов, запросы графов на ремонт дорог и зданий, городские письма от советников с просьбами спонсировать какой-нибудь проект или муниципальное строение. Первым делом коснулся стопки с налоговыми отчётами. Подати немного упали, с тех лет, как эльфийские государства разделились, к нам стало поступать меньшее число учеников в Академии. В Сером лесу жилось не богато, только в последние пару лет дело понемногу пошло на лад, и я смог на полпроцента снизить налоговое бремя на жителей Мадиса, за счёт новых учеников в Академиях. Но всё это было ничтожно мало, со времён правления Мазириса Третьего Золотого казна прохудилась значительно и скоро это станет заметно народу.
Потянулся к казначейским отчетам, в последние годы это было самым худшим мероприятием дня. Траты росли со скоростью огненных заклинаний: двадцать аршинов золочёной парчи и ценные меха, истраченные на пошив царской мантии, мрак ведает, какой по счёту за этот год; породистая кобылица редкой игреневой5 масти вдобавок к ста тридцати уже имевшимся, пятнадцать орочьих борзых… Счета от портных, счета от конезаводчика, счета на содержание псарни, счета из конюшни, счета от одиннадцати домов содержанок Его Величества.… Со злости швырнул бумаги, пышным веером белые листки разлетелись по полу. Сумма набегала катастрофическая. И откуда брать сарты на погашения долгов? Ещё раз залезть в бюджет города? Но дороги не чинились уже четвертый год, жалоб поступало немало. Повысить подати? Точно не стоило этого делать, если я хотел сохранить себе должность Великого Канцлера и вообще, возможно, голову на плечах. Процент налога на гражданина уже составлял страшную цифру сорок семь, дальше уже заходить было слишком опасно.
Долго сидел в своём кабинете, подперев рукой тяжёлую голову, горестно пытаясь что-то придумать, но в моей уставшей голове лишь проносились мысли о недостатке сна и отдыха.
Вдруг в окно что-то тихо стукнуло, дёрнулся от этого слабого звука, – нервы стали сдавать. Запутавшись в резьбе ставней, в стекло барабанила магическая записка. Приоткрыл окно пошире, дотянувшись, достал клочок бумаги, двое моих доносчиков просили срочной встречи. В другую ночь я бы непременно отправил их к мраку, но сегодня оставаться в компании счетов что, казалось, давили на меня почти с физической силой, было просто невыносимо.
Окинув ненавистный кабинет, поспешил в ходы. Холод и сырость пахнули в лицо, поправив плащ, поторопился надеть перчатки, чувствуя, что зря поддался на эту затею. В трактире ночью было полно народу, потому для тихого разговора слухачи предусмотрели центральный парк Мадиса, что располагался неподалёку от дворца. Обогнув громадный фонтан, изображавший сражение Аламирила Алого и Бариона Железного, спешил в более тихую часть парка, к зарослям маралиса. У душистых кустов, покрытых белыми цветами, стояли двое: тонкий невысокий маг ветра и здоровенная фигура в плаще, Маран мог и не оборачиваться, этот силуэт сложно было перепутать.
– Приветствую вас, господин, – пробасил азагур, – рад, что вы согласились придти.
– Ближе к делу, – небрежно оборвал долгие сантименты я, – что не могло ждать до утра?
– Я, господин, – потупил глаза маг воздуха, – неприятные новости, милорд.
– Какие? – я напрягся, за пятнадцать лет службы он такими словами не бросался.
– Сегодня в Свияре гвардия разгоняла толпу, люди протестовали против налогов, был убит сборщик из Гурии, его деньги украли, – начал маг, – ветер шепчет, что дела скоро дойдут до Мадиса, господин, народ очень зол.
Я поджал губы, вести действительно дурные, а если учесть неоплаченную стопку на столе в кабинете и вовсе становилось плохо. Дав указания магу, отпустил его с переживанием в сердце. Он был целиком прав, в Свияре народ был подальше от трона и то успел заметить, что дела с казной неладны, нужно было срочно найти сарты на строительство дорог, отремонтировать пару-тройку зданий и во что бы то ни стало остановить рост налогов. Настроение провалилось на самое дно, начинала болеть голова. Маран, мрачной горой нависал надо мной и не спешил говорить, только больше раздражая меня. Обернулся к молчаливому азагуру:
– Какие у тебя вести? – поторопил желтоглазого я.
– Я завтра на рассвете опять уеду, – оповестил детина, – узнал, кто напал на деревню в Гурии, это были орки.
– Что?! – взвизгнул я, – и ради этой чепухи ты меня заставил бежать сюда ночью?
– Господин, я следил за восточной Гурией почти две недели, застал их у леса, неподалеку от Штостоля. Они напали на азагуршу и двух эльфов – молодого и совсем старого. Я помог им отбиться. Дело не в клыкастых, а в их оружии. У них были эльфийские мечи.
– Эльфийские? – воскликнул я, – ты совсем ополоумел или перепил? Откуда у такого отребья, как орки, золото на покупку этих мечей?!
– Господин, я знаю, что видел, – резко ответил Маран, ещё бы на полтона выше и его ответ можно было счесть дерзостью.
Я посмотрел на азагура, забывавшего своё место, но его слова, наконец, дошли до меня, всё это было чересчур дико. Орки, которые крадут азагуров и эльфийские мечи, двое странных эльфов, ползающих в Гурии… Какая-то буря надвигалась и сгущала тучи, а я не мог разобраться, откуда шло чёрное облако, это злило до безумия. Вдруг, меня словно поразило заклятьем:
– Двое эльфов в Гурии? – переспросил я, азагур кивнул, – молодой и совсем древний? – он вновь подтвердил мои слова. – Ты мраков идиот, Маран, ты что-то слышал про дела в Светлом городе? Нет? Так какой ты, к Гхусейману, слухач! – мгновенно раскинув руны, показал азагуру портрет принца Нарониэля, по удивленному выражению лица собеседника я понял всё без слов. – В Светлом городе сбежал наследный принц, а у власти сейчас его младший братец, ты хоть представляешь, какая награда назначена за этих двоих?! – мысленно я уже закрыл золотыми сартами половину счетов из стопки в кабинете. – Сегодня же отправляйся обратно, они вернее всего идут в Серый лес за помощью! Ну, почему стал? – азагур послушно развернулся и зашагал прочь, – эй, – окликнул я, – и про мечи уточни и разберись, за сарты у тебя в кармане ты не имеешь право на ошибочные доносы.
Азагур кивнул и быстро зашагал прочь, я тоже направился во дворец и до утра корпел над чтением бумаг и мыслями о странных событиях, происходящих в Дароне.
Едва рассвело, я тут же отправился на кухню. Его Высочество передал письмом, что во дворец возвращается в компании, а значит надо подготовить соответствующие кушанья. К тому же, пусть он будет сыт и доволен перед предстоящим разговором, ему вряд ли понравятся последние вести в Свияре. Протоптавшись на кухне около часа, отдал распоряжения Полю и отправился в свои покои, чтобы хоть немного поспать. Но едва я прилёг, в дверь постучали:
– Господин Великий Канцлер, наш светлейший король прибыл с гостями, он… – паж за дверью усиленно подбирал слова, – в растерянности и негодовании.
Мрак поглоти, спокойствие ко мне не приходило даже на минуту! Поднявшись на ноги, оправил мантию и поторопился за мальчишкой в обеденный зал. Ещё в коридоре раздался звон посуды, что падала на пол, Ваше Высочество опять что-то крушил, сделав глубокий вдох, я толкнул двери. В обеденном зале собралось с полдюжины дружков сиятельства, в разной степени веселости уже с утра, они вольготно разместились по залу так, словно он был их собственным. Бледный Поль стоял с подносом пирожных. На его переднике, рубахе и даже лице были пятна крема от тех сластей, что минутой ранее в него запускали. Сидя мягким местом прямо на обеденном столе в центре разбросанных и растоптанных охотничьими сапогами кушаний, что я так старательно подбирал утром, восседал Его Величество: