– Стой! – вскричал он, активно жестикулируя своим прозрачным телом. – Остановись!
– Что такое? – вышедший из творческого аффекта, проговорил писатель, а потом, приметив новшество в своем собеседнике, радостно вскрикнул, прихватываясь за свое лицо. – У меня получилось! Получилось!
– Да! – радостно, казалось бы, по настоящему, сочуственно, ответил ему бывший тень. – У тебя получилось! Но нельзя делать все сразу. Остановись, передохни. Иначе потеряешь хватку. А с ним – и всю свою способность делать меня живым.
– Хорошо! – переходя из творческого аффекта в радостный, проговорил писатель
– Теперь, – задумчиво подставив свой подбородок под кулак, проговорил он, – мне нужно имя. А еще квартира. Ты все еще живешь один?
– Спрашиваешь! – возмутившись, но не потеряв настроения, ответил он – Конечно один. Хотя нет. Теперь мы вместе!
– Да, вместе! Но остается лишь вопрос с моим именем. Как ты меня назовешь?
– Назвать? Даже не знаю… Может ты сам себя назовешь?
– Правильно, мой мальчик! – радостно воскликнула бывшая тень. – Рравильно! Твое творение должно назвать себя, но не ты сам. Но, правда же, как же мне себя назвать… Ах… А буду я… Знаешь, зови меня Facundum
– Кем?
– Для тебя, мой милый, фамильярно – просто Факунд! Ну же, что же мы сидим, вставай скорее, мне не терпится посмотреть моими новыми глазами этот прекрасный мир, я стражду почувствовать прекрасное дуновение ветра моим новым телом, давай же скорее, веди меня к себе!
На этом закончилась первая встреча писателя со своим творением.
Следующий день был почти не отличен от первого: на улице все еще стояла прекрасная погода, и даже лучше прежнего. Только люди, испытав такую необычную благодать два дня подряд, совсем не планировали гулять снова, и посему на улице можно было видеть лишь редкие проблески смельчаков, или тех, кто мало отдохнул вчера, или же просто тех, кто вчера не выходил вовсе.
Наши герои, находясь за тем же самом столиком, вели активный разговор.
Тень, что назвала себя Факундом, уже, казалось бы, полностью сняла с себя бывшие оттенки тени. Теперь от его прозрачности не оставалось и следа, а сам он, развалившись в кресле, и, заказав для себя различные блюда, нахваливал прелестную официантку, которая обслуживала его безразмерный аппетит.