Сквöзь этö окнö я не вижу зäкäт

Я была слишком влюблена в него.

Поздней ночью я начала жаловаться, что никак не могу заснуть. Тогда Михаил предложил мне коньяк. Не раздумывая, я выпила глоток, а за ним и другой. Спустя десять минут меня начало сильно мутить. Глаза закрывались сами собой, а звуки соединялись воедино. Я не могла шевелить руками, ноги тряслись. «Что со…» – но я не успела договорить, как заснула.

Через какое-то время я проснулась от того, как кто-то начал снимать наше помолвочное кольцо. Это был Михаил.

«Что ты делаешь?» – едва произнесла я. Меня всё ещё кружило, я едва могла разглядеть, что происходит вокруг. «Что ты делаешь?» – повторила я.

Но тот лишь крикнул: «Заткнись!»

Он украл моё кольцо, а затем стал вытаскивать меня из машины. Только тогда меня осенило. Я хотела была выбраться из его рук, но никак не могла пошевелиться. Моё тело не слушалось меня, я словно была парализована!

Михаил положил меня у обочины. Я заметила, как он начал пересчитывать деньги, что я стащила у родителей. Затем он вновь вышел из машины, чтобы снять номер и прикрепить новый, но было так темно, что я не смогла разглядеть новый номерной знак.

Наконец, когда всё уже было сделано, Михаил подошёл ко мне. На тот момент я уже могла едва двигать пальцами рук, но и эти движения давались мне с трудом. Он присел рядом со мной. По моему телу пробежала дрожь. «Что же теперь он собирается делать со мной?» – всё думала я. Но он только смотрел на меня. Я не видела его лицо, но чувствовала на себе его тяжёлый взгляд, взгляд с высока. Он засмеялся и бросил у моих рук пачку сигарет с дешёвой зажигалкой. «Вот, – сказал он, – Не могу же я оставить даму одну на обочине в лесу. Да ещё и ночью. Да ещё и в таком захолустье! Пусть у тебя будет хоть какая-то компания перед гибелью.»

«Почему?» – спросила я. «Да потому что меня достало, что я вынужден выживать в этом мире, пока такие как ты наживаются на наших слезах! Ты хоть когда-нибудь была в тех местах, где заправляет твой отец? Ты хоть раз видела, что там творится? А вот я знаю, и знаю на собственной шкуре, какие вы на самом деле. Мой отец погиб, добывая для тебя ужин. Сдох, как свинья, прямо на рабочем месте, когда мне было всего семь. И знаешь, что нам сказал твой отец? Что ему наплевать. Он даже не соизволил дать нам взятку, он просто как-то всё замял. Мы много раз обращались в суд, но на нас закрывали глаза. Твоя семья отобрала от меня всё, теперь пришла и моя очередь.» – вот, что он сказал. Перед самым уходом он плюнул мне прямо в лицо. Затем сел за руль и уже готов был уехать, как кинул на меня последний взгляд.

«Я знаю, о чём ты думаешь, – тихо произнёс он своим ледяным голосом, сливавшимся с шелестом хвойных деревьев, – Слишком примитивно, да? Слишком примитивно, чтобы быть правдой. Но… мне всё равно.»

Он нажал на газ, и уже через секунду машина затерялась среди свисающих с гранитных холмов хвойных деревьев. Лишь ускользающий гул всё ещё напоминал мне о нём, но и тот вскоре исчез, оставив меня наедине со своим страхом и разочарованием.

Ещё несколько минут я всматривалась вдаль, надеясь, что это всё произошедшее было лишь злой шуткой. Но Михаил так и не вернулся. Я обратила свой взор на бесконечно чёрные небеса, украшенные тусклыми алмазами. Я… я даже помню, о чём думала в тот момент. Я пыталась понять, как человек мог играть в такую сильную любовь? Неужели он замышлял это с самого начала? Была ли я его первой жертвой? Буду ли последней? Где он сейчас? Далеко ли? А может он всё-таки уже едет назад, ко мне? Или его уже поймали? Тогда почему меня никто не ищет?.. Вопросов оставалось много, я могла гадать хоть всю ночь напролёт, но вывод был один: я была слепа в своей любви к нему. Наверняка каждый раскусил его замысел ещё с самого начала, но не я. Возможно, кто-то даже пытался мне сказать это, но я наотрез не слушала. Мне не было жаль себя, я не грустила по утерянной любви. Я злилась на то, что меня обвели вокруг пальца. Он был прав, когда говорил о примитивности. Именно это и сжирало меня изнутри. Как примитивно… как подло… и как глупо было с моей стороны попасться в эту ловушку.

Только спустя полчаса я смогла пошевелить руками. Первое, что я сделала – это закурила. Нахал даже не пожалел отдать мне целую пачку недешёвых сигарет.

Всю ночь я пролежала на обочине, потому что никак не могла встать на ноги. Я не знаю, что было в том коньяке. Зато у меня как раз было время обдумать всю свою жизнь. Я поняла, зачем он предложил мне выйти за него – чтобы стащить купленные мною кольца; я поняла, почему он пришёл именно на маскарад – чтобы никто не заметил незнакомца. В общем счёте он стащил почти миллион евро, да и в кафе я всегда платила за него, ведь пожалела засранца!

– И как Вас нашли? – выронил Мори.

– За всю ночь по дороге не проехало ни одной машины, поэтому, когда я вновь начала ходить, я шла вдоль дороги, в надежде наткнуться хотя бы на бедную деревушку. Но Михаил, видимо, не спроста выбрал именно эту дорогу. Почти день я шла до ближайшего поселения. Когда я приблизилась к нему, я потеряла сознание. Очнулась уже в больнице в окружении полицейских.

– А что было потом?

– Если честно, я слабо помню. Я была в большом потрясении от произошедшего. Помню лишь то, что не говорила несколько дней. Мои родители не стали читать мне нотаций, хотя по отцовскому взгляду было видно, что ему есть, что мне сказать. Начала говорить я только с полицейским. И какого было моё потрясение, когда я узнала, что никакого Михаил Стённрода не существует. Единственное, что я знала, так это машина, на которой он уехал, и его лицо, но фоторобот никак не мог передать истинные черты его лица. И его отпечатки пальцев на мне не нашли, ведь он был в перчатках! Говорил, что так ему водить легче, а то якобы мозоли появляются! – я и не заметила, как начала переходить на крик, – И знаешь, что? Эти идиоты его так и не нашли!

Наконец я замолчала. Мори явно не знал, что мне ответить, поэтому решил продолжить сидеть молча.

– Но я его видела, – продолжила я, – В смысле, после всего этого. Конечно, мне понадобились недели, чтобы вернуться в нормальный распорядок дня. Мне казалось, что все вокруг осуждают меня. Само собой, газетные заголовки только и кричали о том, как богатенькую дурочку обманул какой-то русский паренёк с шведским именем! Я долго не выходила из дома, и лишь когда всё стихло, вышла погулять.

Это так жестоко. Одно дело просто обокрасть человека, а другое – влюбить жертву в себя. Моё сердце заледенело, я стала равнодушна ко всему. И вот однажды я гуляла по спальному району, где мы когда-то жили. Было темно, я была совсем одна. Но вдруг я услышала, как он звал меня по имени. Я посмотрела в сторону, откуда донёсся его противный голос. Сначала я никого не увидела, но потом пригляделась. За густым кустом виднелся силуэт. Я сразу узнала его. Я начала кричать, быстро позвонила в полицию, но стоило мне вновь повернуться в его сторону, как… он исчез.

Полицейские не приняли мои слова всерьёз, якобы это был плод моего воображения. Меня отправили на лечение в больницу после того, как в каждом человеке я начала видеть его лицо.

Понимаешь, он не просто аферист, он убийца. Он убил всё человечное, что было во мне, понимаешь!? И у меня такое чувство, что я уже никогда в жизни не смогу полюбить кого-либо. Я боюсь любви, потому что я боюсь вновь испытать эту боль. После всего, что я для него сделала, он бросил меня как половую тряпку! У нас с ним были общие шутки, мы придумывали русско-финские матерные слова, какие-то смешные выражения, у нас словно был свой маленький мирок! Я помню, как мы вместе рисовали картины, как мы танцевали в баре, как пели дуэтом караоке. Я так любила его. Я дарила ему подарки, выслушивала, когда ему было плохо… Ты думаешь, он всегда был идеальный? Вовсе нет, с ним было очень непросто. И я прощала ему всё! И когда он мог пропасть на несколько дней, и когда обманывал меня, когда уходил без объяснений. Ведь… любые отношения – это не просто, и я это знаю! Но я так любила его, что теперь никогда в жизни не смогу полюбить.

Я вновь разрыдалась, а Мори взял меня за руку. И снова почувствовала его прикосновение, словно он был живым.

– Прости, – промямлила я, – Прости, что снова расплакалась.

– Нет, Вы правильно делаете. Плачьте, не нужно ничего держать в себе. Не знаю, утешат ли мои слова Вас, но в своей жизни я повидал много плохих и хороших людей. У каждого были свои причины переступить черту, каждому из нас есть что рассказать. И куда бы нас не привела жизнь, плохих людей всегда наказывают.

– Не всегда. Его же не арестовали.

– Это лишь вопрос времени. Рано или поздно его поймают. Души таких людей гниют после смерти.

– Его душа уже гнилая… В те дни я была совсем одна. Карин пыталась поддержать меня, но я прогнала её. Больше она не приходила ко мне. Долгие месяцы я молчала, совершенно одна, взаперти. Я сама заперла дверь в душе, чтобы ко мне никто не пришёл. Я закрыла занавесками окна, чтобы не вглядываться в происходящее вокруг. Совершенно одна, запертая внутри себя. И, наверное, это стало образом жизни. Прошло пять лет, а ощущения всё те же.

Мори явно хотел поддержать меня, но всё ещё не знал, что сказать. Чему бы нас ни учила жизнь, но помочь другу словом, в тяжёлый момент так никто и не научился.

– Но тогда я кое-что поняла. Кое-что очень странное. Мне всегда казалось, что надежда – это самое дорогое, что у нас есть. Надежда помогает нам не сдаваться, успокаивает нас в трудный момент. Когда он бросил меня на обочине, я несколько месяцев надеялась, что это всего лишь глупая шутка. Я не выпускала из рук телефон, ждала звонка, думала, что он вернётся, извинится, и я вновь прощу его. Но когда эта надежда наконец умрёт, мне станет гораздо проще.

– Сначала я думал, что это с нашим обществом что-то не так, что-то не так с людьми. Потом я пришёл к мысли, что что-то не так на самом деле со мной, но я продолжал винить в этом общество. Ближе к концу я начал понимать, что я – такая же безумная часть этого общества, ровно как и Вы. Вы простите, я совсем не умею поддерживать людей в трудных ситуациях. Я такой же человек, как и Вы, только мёртвый. Призраки – не философы, мы не познали истину бытия, мы лишь заперты здесь, в мире живых. Но, – Мори положил свою ладонь и на мою вторую руку, – Я хочу, чтобы Вам стало лучше. Помните, как бы тяжело нам ни было, это лишь очередное испытание. Посмотрите на Ваши ошибки с другой стороны и улыбнитесь им, ведь только благодаря им Вы стали тем, кем сейчас являетесь.

– Мори, – перебила я его.

– Да?..

– А ты был хорошим или плохим человеком?

– Я?.. Хорошим или… плохим? Знаете, смотря для кого. У меня были и враги, и друзья. Одни говорили, что я само зло, другие – что я ангел.

– А почему так? Ты сделал что-то плохое?

– Не совсем, точнее… Это сложно сказать. И, если честно, я не очень хочу говорить об этом.

– Я тоже не хотела, но я же рассказала всё.

– Да, но я просто ещё не готов. Просто знайте, что вокруг меня ходит много разных сплетен. И многое из этого неправда. Но помните – люди всегда ошибаются. Что бы они про вас не говорили, почти всегда это неправда. Они будут видеть друг в друге только собственные ошибки, они готовы предать друг друга… Сколько бы хорошего вы ни делали, запомнят только плохое. Стоит дать им причину усомниться в вас, как они начнут вас презирать. Стоит вам один раз обидеть их, как вы станете их главным врагом.

– С тобой так и случилось? Ты дал им причину усомниться в себе?

– Можно сказать и так…

Глава 7

Второй этап отбора в команду по пессапало ничем не отличался от моей обычной тренировки в Хельсинки. Нас было всего четырнадцать, кто смог пройти первый этап, так что нас разделили на две команды, и мы играли друг против друга.

В мою команду попал Кости, и, на удивление, мы неплохо сыгрались вместе. Кайса увидела в нас двоих большой потенциал. Признаться, мне даже понравилось играть с моим новым другом.

Когда игра подошла к концу, тренер собрала всех на объявление результатов. Выбрали всего пятерых, и, само собой, я была среди них. Я была уверена, что смогу пройти, но вот чему я действительно удивилась, так это решению Кайсы взять Кости в команду. Его счастью не было предела, ведь это, можно сказать, была цель его жизни. Услышав своё имя, он сначала несколько раз переспросил, а затем выбежал из зала, чтобы поплакать.

Первое, что я сделала, когда вышла из зала, так это позвонила родителям. Услышав, что меня взяли в команду, родители сразу же повелели мне приехать домой. Было уже около пяти вечера, но родители всё равно настояли на моём приезде.

Само собой, это сильно расстроило Кости, ведь он снова пригласил меня отпраздновать это событие.

– Да ладно тебе, какие предки! – сказал он, подслушав мой разговор с родителями, – Тебе же не десять лет. Пошли отметим, ведь мы теперь играем в одной команде, прикинь! Это самый счастливый день в моей жизни, это… это просто волшебно!

Мне стало очень стыдно, что я не могла составить компанию Кости в такой знаменательный для него день.

– Эх, очень жаль, – плакал тот, – Мне бы совсем не хотелось пить пиво в одиночестве сегодня.

– А как же общежитие? Я думала там каждую субботу вечеринка.

– Так мне не с кем тусоваться. У меня совсем нет друзей, понимаешь? К тому же я не люблю большие компании. Да ты не переживай, ничего страшного, я привык…

– Ладно, давай так, ты поедешь со мной, – с дуру ляпнула я, после чего ударила себя по губам.

– Что? – переспросил Кости.

Я хотела было отказаться от своих слов, но, уловив на себе поникший взгляд друга, решила продолжить.

– Мне одной скучно будет мотаться в Хельсинки. А что, разве плохая идея? Возьмём с собой Карин, я поговорю с родителями, а потом отметим результаты в гостевом домике.

Глаза Кости засветились от счастья. Он крепко обнял меня, а потом завопил на всю Академию.

Когда я рассказала Карин о своей идее, первое, что она мне ответила, было:

– Ты что, сдурела?

– А что такое?

Карин отвела взгляд, чтобы убедиться, что Кости не слышит наш разговор, и только потом продолжила.

– Что твои родители подумают, когда ты приведёшь его в дом?

Я посмотрела на ковырявшегося в носу Кости.

– Да они же сразу выгонят его! – крикнула Карин, – Тем более для твоих родителей теперь каждый парень, стоящий рядом с тобой, аферист!

– Во-первых, Кости не мой парень и вряд ли когда-нибудь им станет, во-вторых, я просто не могла ему отказать! Родители настояли на моём приезде, а я не могла бросить его в такой день…

Карин помотала головой.

– Да ты бы видела его! Мне просто стало его жаль…

– Слушай, – Карин положила свою ладонь мне на плечо, – Я понимаю, что ты хочешь ему помочь, но не стоит идти на такие безумства.

– И что ты предлагаешь мне делать? Попросить Кости уйти? Оставить его у нас дома, а самим поехать в Хельсинки?

Карин села на диван.

– Я не знаю. Парня действительно жаль.

В тот же самый момент у меня зазвонил мобильник. Звонили родители.

– Ну что, Луми, – донёсся мамин голос, – Ты уже выехала?

– Да, точнее, я выезжаю, – нервно ответила я, – Я приеду, но не одна.

– С тобой приедет Карин? – порадовалась мать.

– Не только. Ещё и Кости.

– Какой ещё Кости? – недоверчиво спросила она, – Это что, твой новый ухажёр?

– Нет, ты что, он просто друг. Он очень добрый и хороший! Он тебе точно понравится. Он это, играет со мной в одной команде по пессапало.

Маму это явно не радовало.

– А ещё он парень Карин, – соврала я.

– Что?! – пробурчала шёпотом подруга.

– А, ну с этого и надо было начинать, – рассмеялась мать, – Хорошо, мы будем ждать вас троих.

– Давай, пока… – ответила я и повесила трубку.

– В смысле парень Карин? – повторила подруга, – Ты совсем что ли?

– Прости, иначе бы не разрешили! – всё защищалась я, – Да какая им вообще разница! Они его даже не запомнят. Просто, прошу тебя, подыграй мне!

Сначала я пожалела, что решила взять этих двоих с собой, но, когда мы начали все втроём подпевать под радио, смеяться и рассказывать друг другу забавные истории, на душе сразу же стало легче.

Мы прибыли в Хельсинки всего через пару часов. Наш семейный дом находился в районе Эйра. Это был огромный трёхэтажный особняк жёлтого цвета в стиле северного модерна. Увидев его, Кости потерял дар речи, и пока мы с Карин встречали прислугу, он всё никак не мог насмотреться.

– Вообще, этот дом достался в нам наследство от прадедушки, – рассказывала я Кости, – Почти сразу после обретения независимости, дела моего прадедушки ухудшились, и ему пришлось сдавать в аренду некоторые комнаты. Моя мать росла, пока здесь ещё был постоянный раздражающий её шум. Дедушка мой разбогател и выкупил это здание.

Мой дом ничем не отличался от других особняков богатеньких семей: та же лестница у главного входа, ведущая наверх, та же кухня, что располагалась слева, и огромная столовая с игровой в правой стороне. Стены моего дома никогда не были голыми – моя матушка просто обожала картины и ковры. И хотя выглядело это сумбурно, безвкусно и некрасиво, мы уже давно смирились с её предпочтениями. К тому же, Карин сама постоянно рассматривала эти уродливые ковры, а моя мать наслаждалась тем, что кто-то ещё разделяет с ней её пристрастье.

«Гостевым домиком» мы называли спальни в одном из коридоров третьего этажа. Это были самые дальние комнаты от кабинета отца, кабинета матери и их спальни. Только в этом коридоре разрешалось беситься, веселиться и кричать во всё горло: никто тебя не услышит. Моя комната так же располагалась на третьем этаже, правда в противоположной стороне от гостевых номеров. После экскурсии по дому мы как раз направились в неё.

Моя комната довольно большая: кровать, на которой при желании может поместиться человек девять, рабочий стол, музыкальный уголок с двумя гитарами, пианино и скрипкой, игровая, уголок для чтения с огромным книжным шкафом. Так же из моей комнаты вели две двери: одна в гардеробную, другая в ванную комнату.

От изумления Кости едва стоял на ногах. Он скрючился как вопросительный знак, плотно прижав локти к груди. И так постоянно смущённый неуверенный в себе юноша явно чувствовал себя несколько растеряно.

– Стоп, – заикнулся он, – А кем работают твои родители?

– Моей семье принадлежат несколько кампаний: деревоперерабатывающая корпорация, две текстильные фабрики. Также он акционер фармацевтической кампании, которая приносит ежемесячно тысячи евро в семейный карман. А, ещё у нас свои нефтяные вышки в России.

– Ничего себе! И этим всем заправляют твои родители?

– Да, но… Скорее просто отец. Мама раньше была адвокатом, но последнее время она только и делает, что пьёт вино в игровой.

– Будь у моего мужа столько денег, я бы так же жила, – подметила Карин.

– Всё это – не отцовские кампании. Всего добился мой дедушка, отец матери. Я его никогда не видела, но мне говорили, что он был умным и очень добрым человеком. Мать моя тоже умная женщина, но она не хотела продолжать семейный бизнес, боялась, наверное. За всё взялся отец, он сейчас всем заправляет. Но и хорошо, наверное, у него определённо талант. Ну и свои заморочки, куда ж без них.

– Уж это точно, – вмешалась Карин, – Он тот ещё идиот.

– Карин! – толкнула я её, а Кости лишь рассмеялся.

– И что он такое творит? – поинтересовался тот.

– А вот увидишь, – ответила я.

– О таких людях, как они, говорят: если едят, то много; если пьют, то ещё больше; если выходят замуж, то только за королей.

Спустя некоторое время я решила показать Кости наши с Карин фотографии. Раньше мы вдвоём каждое лето веселились в детских лагерях Америки. Иногда мы с нашими родителями, бывало, выезжали заграницу, но это происходило не так часто, как могло бы показаться. Деньги на путешествия у нас были, но вот времени у них всегда было в обрез. Наши с Карин фотографии показались Кости очень забавными: вот мы играем индейцев на постановке в лагере, а вот мы плачем, сидя на ослах в Греции… Мы и не заметили, как прошёл целый час.

В комнату кто-то постучал. Это была экономка, Майре. Это была женщина лет сорока пяти, которая, казалось, всю жизнь прожила в нашем доме. Она всё время заботилась обо мне и всегда поддерживала в трудных ситуациях. Сама Майре родилась в Эстонии, но сразу же после школы переехала в Финляндию на заработки, и так сдружилась с моим дедушкой, что наша семья стала её семьёй.

– Луми? Извините за беспокойство, вас троих ожидают на ужине, – произнесла она своим высоким, но приятным голосом.

– Спасибо большое, Майре, – ответила я.

– Но не забывайте, на ужин надо переодеться, – напомнила она.

В те дни, когда у нас были гости, на ужин нужно было приходить нарядным. Как я могла об этом забыть!

Мы с Карин пошли в мою гардеробную и надели платья. К сожалению, Кости ничего с собой не взял, поэтому нам пришлось импровизировать. Благо он любил носить клетчатые рубашки поверх футболки. Ему пришлось снять свою грязную майку, мы быстро погладили его рубашку, после чего надели её на Кости. Затем нам пришлось уложить его волосы. Оставалась только одна проблема – штаны. Он был в ужасных спортивках, а ни у меня, ни у Карин не было чёрных брюк, подходящих ему. И тут я вспомнила, что в спальне у родителей были вещи, которые случайно оставляли гости нашего дома. Поэтому я сразу же направилась туда, а Карин в это время объясняла Кости, что ему стоит говорить моим родителям, а о чём лучше молчать.

Родители уже были в столовой, поэтому я без проблем вошла в их спальню. Их комната была довольно маленькой, ведь практически всё своё время они проводили в своих кабинетах.

– И почему эта одежда не лежит в комнате для гостей, – прошептала я.

Честно говоря, я не знала, в каком из шкафов лежит эта одежда, потому что до этого момента никогда намеренно не приходила сюда за ней. А спрашивать у родителей мне не хотелось, иначе я могла поставить Кости в неловкое положение.

Быстро оглядывая шкафы в родительской комнате, я наконец наткнулась на нужную полку. Она была довольно высоко, и, хотя в ней было не так много одежды, но, чтобы найти в этом бардаке хоть что-то, мне пришлось вывалить всё содержимое полки на пол. Я пыталась найти какие-нибудь более-менее подходящие штаны, но здесь были только джинсы да спортивки.

Когда я поняла, что уже по нескольку раз перебрала всю одежду, я начала слегка паниковать. Времени оставалось не так много, но мне нужно было взять хоть что-то подходящие. Я решила осмотреть полку ещё раз, вдруг в ней что-то осталось. Так оно и было: прямо у стенки в углу лежал какой-то свёрток. Я едва дотянулась до него, пришлось даже подставить под ноги стул. Это была какая-то кофта, но внутри я нащупала что-то странное, напоминающее книгу. Развернув кофту, я нашла альбом для фотографий, закрытый на ключ.

– Что это такое? – выкинула я, шокированная находкой. Это не было похоже на очередную отцовскую папку, да и на мамин скетчбук тоже…

В спальню кто-то зашёл. Я быстро завернула альбом обратно в кофту, но на этот раз в другую.

– Что ты тут делаешь? – вскрикнула Майре, – Вас уже давно ждут!

– Прости пожалуйста. Никому не говори, но у Кости нет подходящих штанов, вот я и решила их найти в потеряшке…

Майре начала судорожно складывать обратно на полку вещи.

– Надо было спросить меня для начала, – бурчала она под нос, – Я бы сама всё принесла. Нельзя тебе сюда ходить, понимаешь?

Когда Майре всё убрала обратно, я уже шла к двери, как вдруг она окликнула меня.

– Луми, постой-ка. А ты ничего не брала отсюда?

– Нет…

– Не обманывай меня. Покажи, что это у тебя в руках?

А в руках я несла кофту, в которую спрятала найденный мною альбом. Майре отобрала его у меня из рук.

– Что это такое? – поинтересовалась я.

– Ничего интересного. Просто… отцовские документы.

– Тогда… – мой взгляд упал на пол, где лежала фотография, которая, видимо, выпала из альбома. Я незаметно спрятала её себе под платье, – Тогда почему он не хранит их у себя в кабинете?

– Ну… На случай грабежа. Вряд ли воры будут искать важные бумаги в горе чужой одежды…

Я не поверила словам Майре, хотя до этого она ни разу мне не врала. Когда порядок был наведён, Майре отвела меня в прачечную, где и дала мне штаны для Кости. Я решила не спрашивать, откуда они и чьи это штаны, а лишь побежала обратно к друзьям.

Пока Кости переодевался, я быстро спрятала фотографию в одной из книг в своей комнате.

Когда мы спускались в столовую, Карин и Кости успели поссориться. А спорили они из-за того, какую именно лапшу будут вешать на уши моим родителям.

– Да я тебе говорю, – упрямо твердила Карин, – Скажем, что вместе отдыхали на островах Океании… Курортный роман, это же так романтично!

– Да я там даже не был никогда! – возразил Кости, – Чем тебе не нравится моя история?

– Какая? – вспылила подруга, – Что мы ночевали в одной комнате в хостеле?

– Да!

– Потому что звучит как-то пошло…

– Зато больше похоже на правду!

– Да прекратите вы! Оба! – вспылила я, – И ведите себя прилично. Не кладите локти на стол! И помните, слева – вилки, справа – нож.

Карин и Кости шёпотом повторяли нудные нормы этикета пока мы медленно спускались по лестнице, ведущей на первый этаж. Мы были такие наряженные, что представляли, словно уже совсем скоро будут слышны разговоры вперемешку с громким смехом, доносящиеся из столовой. Но к нашему удивлению, кроме приглушённой музыки и какого-то странного шуршания из самой оживлённой, казалось бы, комнаты больше ничего не доносилось.

Когда мы вошли в столовую, Кости в очередной раз невежливо приоткрыл рот. Мои родители уже сидели за огромным столом, сделанным из красного дерева. Заметив нас, отец встал из-за стола и, протянув руку, подошёл к нам.

– Ну здравствуйте, молодые люди, – сказал он по-шведски. Несмотря на то, что мы втроём учились на шведском языке, между собой мы привыкли говорить по-фински, – Как вы добрались?

– Хорошо, – ответила я.

Отец пожал руку Кости.

– Меня зовут Пётр Снёман, а Вас как?

– Кости Хювянен, – ответил Кости с восточно-финским акцентом, что насторожило моего отца.

– А это моя жена, Санна, – отец указал на мою мать, сидящую на другом конце стола, – Вы присаживайтесь.

Кости пропустил нас вперёд, а затем неуверенно сел за стол. В ту же секунду Майре в сопровождении поваров поставила тарелки и блюда на стол. Кости сразу же накинулся на индейку, а мы с Карин закрыли ладонями глаза из-за возникшего чувства испанского стыда. Но поведение Кости рассмешило моего отца.

– Я так понимаю, Кости, Вы не из богатой семьи?

От такого вопроса Кости весь покраснел, и, сложив руки на колени, смущённо ответил:

– К сожалению, нет. Но моя семья живёт в достатке.

– И чем занимается Ваш отец?

– Мой отец… Если честно, ничем. Он любит рыбачить и отдыхать в сауне. Иногда подрабатывает грузчиком. Но вот моя мама довольно известный адвокат. Мой брат занимается тем же.

– И где же они работают?

– Мама в Лаппеенранте, я оттуда родом. А мой брат в Кайани, он там живёт со своей женой.

– И чем же вы хотите заниматься? Есть ли у Вас планы на жизнь?

– Я хотел бы пойти за своим братом. Им гордится вся моя семья, ну и я тоже. Я думаю, пойти работать адвокатом, но где-нибудь на Западе Финляндии. В Рауме, или останусь в Турку, пока ещё не решил.

– Адвокат – это очень прибыльная профессия. Как по мне, любая работа хороша, если приносит высокий доход, – мой отец рассмеялся, – Вы сделали правильный выбор.

Отец продолжал смеяться, Кости, ради уважения, тоже заулыбался, но вот улыбка его была неуверенной и даже в каком-то смысле печальной. А Карин вся прониклась его короткой, но довольно душевной историей. Мне даже стало жаль Кости. Ведь всё, чем он занимается по жизни – это идёт по стопам брата. Скромный и неуверенный по своей природе парень был, видимо, так забит собственными родителями и их бесконечными сравнениями с успешным братом, что явно не находил своего места в жизни. Они сломили дух молодого парня, что тот не нашёл иного выхода кроме как перечеркнуть собственное «я».

Моя мать, полностью погруженная в глубокие мысли, продолжала сидеть на другом конце стола. В её бокале, как и всегда, красовалось красное вино, которое куда-то незаметно пропадало каждые полчаса. Лишь в те моменты, когда бокал пустовал, моя мать возвращалась в реальный мир, чтобы заполнить эту внутреннюю пустоту. И тогда она хоть как-то реагировала на внешние раздражители в виде гостей, мужа или дочери, но в данном случае всех вместе.

– А как вы познакомились? – спросила она, пока Майре наливала ей очередную порцию вина.

– В хостеле, – вывалил Кости.

– На острове, – так же быстро выплеснула Карин.

Карин и Кости переглянулись.

– В хостеле на острове, – сказали они вместе.

– В Океании, – добавила я. В этот момент Карин и Кости толкнули меня.

– В хостеле? – удивился отец, – Карин, я и не думал, что Вы когда-либо согласились бы ночевать в хостеле!

– Всё было не так, как Вы думаете, – хихикнула Карин, – Вообще, это не та история, которую можно было бы рассказать за столом. Из-за кое-каких обстоятельств я, будучи на одном из островов в Индонезии (честно, даже не помню каком именно) забежала в какой-то хостел. Там как раз был чей-то день рождения. Не помнишь, чей именно, милый?

Кости вновь покраснел.

– Эм, нет. Но вроде его звали Джеймс. Он был из Соединённых Штатов.

– Да, точно. Ну и я решила ненадолго остаться. Потому что мне сильно мутило на яхте. Вот тогда мы с Кости и познакомились. А потом встретились в Турку. Мы учимся в одной группе. И теперь встречаемся.

– Как тесен мир… – зевнула мама.

– Какая трогательная история, – лукаво произнёс отец, – Но Карин, я по-прежнему не понимаю Вас. Не сочтите за грубость, Кости, но я думал, что Карин отдала бы предпочтение кому-то… как бы сказать… кому-то более обеспеченному и похожему на нас. Вы поймите, мы стараемся не открывать двери тем, кто не может позволить себе купить костюм. И я бы даже не заметил штаны, которые собирался выкинуть, да отдал Майре, чтобы она передала их сиротам, если бы не Ваша рубашка из дешёвого сетевого молодёжного магазинчика. Хотя, – отец посмотрел на мою мать и хитро улыбнулся, – Эти штаны попали по адресу.

Отец плутовато засмеялся. Мать лишь отвела взгляд в сторону. Я и Карин взглянули на Кости, который сжал в своих руках вилку так, что слегка погнул её.

– Да что он себе позволяет?! – фыркнул Кости, – Я не из бедной семьи! И совсем не сирота! Да и костюм не взял, хотя он у меня есть. Я вообще недоумеваю сейчас. Я никогда в жизни не был так разозлён каким-то разодетым старикашкой.

Мы сидели в моей комнате. Я и Карин помогали друг другу распустить волосы, а Кости сидел на кресле у книжного шкафа и жаловался нам.