– Скажи, ты так и не думала о будущем? О том, что будет после того, как ты вернешь колдуну его душу? После того, как получится предотвратить уничтожение барьера?
Маша вспомнила их ночной разговор. Вспомнила вопрос Хала. Да, она думала, и ни раз, однако вслух ответила иначе:
– Нет. Не думала.
Обсуждать это сейчас, с Халом, хотелось ей меньше всего. Это тема волновала Машу все больше и больше, свербела у нее в душе, постоянно напоминая о себе. О том, что рано или поздно придется сделать выбор, который непременно принесет Маше боль разлуки и утраты.
– А я думал, – глухо прошептал змей, не отводя своих великолепных глаз от девушки. – Я хочу быть подле тебя. Хотел с того самого момента, как ты очнулась в моей пещере, и наши взгляды впервые встретились.
От его слов у Маши перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки. Два абсолютно противоречивых желания обуяли девушку: заткнуть змею рот, чтобы он больше не говорил ничего подобного, и продолжать слушать признание, впитывая в себя каждое его слово.
– Я много раз видел, как мои сородичи влюблялись и крали своих возлюбленных, и как эти девушки, объятые страхом и тоской по дому, постепенно угасали в их чертогах подобно горящим свечам. Их не спасали даже могучие змеиные объятия. Раз за разом наблюдая за тем, как горюет змей после смерти своей возлюбленной, я поклялся, что никогда не буду искать встречи с человеческими девами, чтобы ненароком не влюбиться. Ведь если змей полюбит девицу, то его зазноба неисцелима…
Последние слова Хал произнес с оттенком горечи, сверкнув печальной улыбкой.
– Но потом появилась ты, и все мои обещания рухнули прахом. Все, к чему я стремился, чего хотел, чего желал, – все это ты затмила собой. Теперь я знаю, что испытывали мои сородичи, когда влюблялись. Понимаю, почему они не могли ничего с собой поделать и крали возлюбленных, унося в свои каменные чертоги. Зазноба эта так велика, что ничего более не хочется, кроме как быть с той, что в один миг стала для тебя целым миром.
– Хал, я.., – начала Маша дрожащим голосом, но так и не смогла договорить.
Змей порывисто схватил ее руки и прижал их к своей пылающей груди.
– Маша! Машенька, – горячо зашептал змей. – Если я люб тебе, давай улетим. Далеко-далеко, за моря и океаны. Повидаем мир, покажем ему себя. Я готов дать тебе все, что ты только пожелаешь! В моей пещере лежат несметные богатства, и все они будут твоими. Все, что есть у меня – твое. Включая мое сердце и душу.
Душа…
У нее уже есть душа. Душа Ивана, за которой она спустилась в подземное царство. Он вверил ее ей, всю без остатка, добавив еще и свои чувства, свою любовь. Иван доверился ей, а она стоит и с замиранием сердца выслушивает признание другого мужчины. Мужчины, от которого у нее по коже бегут мурашки.
– Хал, – едва слышно произнесла Маша хриплым, дрожащим голосом. – Я не могу…
Она осторожно высвободила свои руки из его ладоней.
– Не могу…
– Почему? – также тихо спросил змей.
– Я…Мое сердце уже занято…
Она не стала увиливать. Сказала все, как есть. Хал заслуживает знать правду. Никогда, никогда она бы ему не солгала.
Змей молчал. Стоял, не шевелясь, и едва дышал. Маша хотела взглянуть на его лицо и понять, что он чувствует, но никак не решалась это сделать. Девушку одолевали смущение, отчаяние и вина.
– Будь по-твоему, – с нескрываемым оттенком грусти наконец сказал Хал. – Позволь тогда быть тебе добрым и верным другом.
– Угу, – выдавила из себя Маша.
– Мне будет достаточно и этого…
Он приблизился к девушке и взял ее пылающее лицо в свои руки. Их взгляды встретились, и Маша увидела в глазах Хала столько щемящей нежности, что ее сердце заныло, а глаза наполнились слезами. Змей склонил голову и поцеловал Машу в лоб. Прикосновение его губ было легким, словно крылья мотылька, и девушка почувствовала лишь горячее дыхание змея. Когда Хал отстранился, Маша резко отвернулась, боясь, что он увидит хлынувшие из ее глаз слезы. Она торопливо вытерла мокрые борозды на пылающих щеках и сделала тихий вдох.
Издалека донесся звук шагов. Маша вскинула голову и увидела, как из темноты вышел Елисей, а следом за ним –высокая и статная девушка в богатых одеждах. Ее волосы цвета воронова крыла были затянуты в высокий пышный хвост. На голове красовалась диадема из блестящих черных шипов, оплетающих большой черный камень, который, казалось, был вытесан из стен этой пещеры. В иссиня-фиолетовых глазах девушки горели лукавые искорки.
– Елена Кощеевна, – представил Елисей девушку. – Дочь Кощея Бессмертного, правителя подземного царства.
Маша и Хал приветственно склонили головы.
– Так это и есть новый хранитель? – голос у дочери Кощея был тонкий и звонкий, как льдинка.
Она оценивающе оглядела Машу с ног до головы и, кажется, осталась разочарованной, зато змея она разглядывала с нескрываемым восхищением.
– А ты кто таков будешь? – томно улыбаясь, спросила Елена.
– Хал. Крылатый змей.
– А ты красив, змей, – без тени смущения сказала черноволосая девушка. – Хочешь ко мне на службу?
Маша напряглась. Дерзкая дочка Кощея начинала ее раздражать.
– Не обижайтесь, госпожа, – вежливо начал Хал. – Но я верен хранителю, и свое обещание нарушать не намерен.
– Жаль, – мелодично сказала Елена. – Мне бы пригодился свой личный крылатый змей. Надумаешь, приходи.
Хал ничего не ответил, лишь вежливо поклонился Елене, которая поглядывала на него так, словно хотела съесть.
– Что ж, идем, – дочь Кощея махнула унизанной перстнями рукой в сторону Маши. – Не стоит терять время. Мой отец иногда любит прогуливаться по своим владениям. Будет плохо, если он застукает нас в месте, где томятся бесплотные души.
Послушавшись, Маша пошла за Еленой. Хал двинулся следом за девушками, но Елисей вдруг остановил его, ткнув ладонью в грудь.
– Тебе туда нельзя, – сухо сказал он.
– Что? Почему? – не понял змей.
– Потому что обитель душ – это запретное место, – пропела Елена, накручивая длинные пряди волос себе на палец. – Ни один смертный еще не ходил туда.
– А как же ты? – спросил Хал.
Елена заливисто рассмеялась. Своды пещеры усилили звук ее смеха, и он стал еще более звонким и мелодичным.
– А кто сказал, что я смертная? – зловеще спросила она, перестав смеяться. Схватив Машу за руку, она нетерпеливо крикнула: – Идем!
Маша последний раз взглянула на встревоженного Хала. Вид у него был точно таким же, как тогда, на озере, когда он ничем не мог помочь и от этого страшно мучился. Маше вдруг захотелось кинуться ему на шею, крепко обнять и успокоить, но вместо этого она лишь крикнула:
– Я скоро вернусь! Не переживай!
Стены усилили ее крик, и эхо разлетелось по всей пещере. Даже когда Маша уже перестала видеть Хала, ее голос все еще звучал где-то вдалеке.
Елена цепкой хваткой держала Машу за руку и быстро шагала по темному лабиринту. Как она ориентировалась во мраке, оставалось загадкой. Вероятно, Елена знала здешние места также хорошо, как Ольга знала лес, в котором охотилась всю жизнь.
– Почему ты нам помогаешь? – спросила Маша, вспомнив вопрос Хала.
– Потому что мне скучно, – небрежно ответила Елена.
Вдалеке показался еще один источник света. Дочь Кощея заспешила к нему. Еще один факел в руке скелета освещал небольшую часть пещеры. Маша увидела кованые ворота, а за ними тусклый холодный свет. Елена отпустила руку девушки и достала из кошеля на поясе маленький серебряный ключик. Воровато оглядевшись, она отперла ворота и жестом пропустила Машу вперед.
– И все же, почему ты идешь против отца? – не сдавалась девушка.
– У нас с ним плохие отношения, – ответила Елена, прикрывая за собой ворота.
– Насколько все плохо?
– Я его убила, – равнодушно бросила черноволосая девушка, проходя вперед.
– Убила?
– Ага. Мы поругались, и я воткнула ему в сердце вот это, – она продемонстрировала Маше висящий у нее на поясе причудливо изогнутый книзу кинжал. – Видишь ли, отец ненавидит умирать. С каждой смертью он становится все больше похож на усохший труп. – Елена весело хохотнула в ладошку. – Так что я всегда стараюсь его убить, когда он портит мне настроение.
Больше вопросов у Маши не было. Она молча следовала за Еленой до тех пор, пока дочь Кощея не остановилась рядом с местом, откуда исходил слабый серебристый свет.
– Она здесь. – Елена указала на нишу в стене пещеры, из которой пробивался свет. – Душа того молодого колдуна. Поторопись, отец может появиться в любой момент.
Не теряя времени, Маша сделала шаг к нише и всмотрелась вглубь. Сначала она видела только свет, но потом на его фоне начала вырисовываться человеческая фигура.
Внезапно свет стал пронзительно-ярким, и Маша невольно отвела глаза в сторону. Свет усиливался и девушка, которая не видела ничего, кроме слепящих глаза серебристых лучей, вытянула вперед руку и наощупь двинулась вперед. Что-то прохладное и мягкое коснулось ее ладоней. Маша почувствовала, как чьи-то пальцы переплелись с ее и крепко сжали ее ладони. Свет медленно начал затухать, являя девушке до боли знакомые черты лица. Когда глаза Маши смогли нормально видеть, она заметила, что Иван улыбается.
– Я тебя нашла, – прошептала девушка, чувствуя, как по щекам скатываются слезы.
Его улыбка стала еще шире. Из-за нее Маша не сразу заметила, что Иван выглядит изможденным: цвет кожи не такой здоровый, как был во снах, под глазами залегли синяки, а щеки впали. Наверно, это все последствия длительного заключения во мраке…
– Наконец-то ты пришла, – его голос был ниже, чем обычно. Однако Маша уловила в нем знакомые нотки, которые принадлежали Ивану из ее снов.
Он притянул ее к себе и крепко обнял. Девушка положила руки на его худые плечи и уткнулась лицом ему в грудь. От Ивана пахло сыростью. Точно так же, как от колдуна. Однако Маша не придала этому значение. Все-таки Иван находился в пещере, а в них пахнет именно так – сыростью.
– Нам нужно торопиться, – девушка вспомнила слова Елены о Кощее. – Как тебя вызволить?
Она неохотно отстранилась и заглянула в потускневшие карие глаза Ивана. На его усталом лице читалось предвкушение.
– Обмен, – сказал он.
Маша непонимающе уставилась на Ивана.
– Если хочешь освободить душу, ее надо заменить на другую, – пояснил Иван, вновь беря Машу за руки. –Природа во всем требует равноценного обмена: сколько взял – столько и верни. Душа одного хранителя в обмен на душу другого хранителя – вполне равноценно.
– Я должна заменить тебя?..
– Да, – кивнул Иван. –Но только на время. Я вернусь в свое тело и с помощью магии освобожу тебя. Ты же мне веришь?
Его голос вновь стал мягким и теплым, как во снах. Маша ласково улыбнулась ему, и он ответил ей еще более нежной улыбкой.
– Я тебе верю, – сказала девушка, потянувшись к Ивану всем телом.
– Вот же наивная дура! –раздался за спиной Маши ехидный женский голос.
– Все влюбленные такие, – холодно и безучастно заметила Елена.
Не отпуская рук Ивана, Маша резко обернулась и увидела рядом с дочерью Кощея ухмыляющуюся блондинку с хищными чертами лица. Именно она обвивалась вокруг Вана у нее в ведении…
Гаяна.
Ведьма.
Но как она здесь оказалась?
– Посмотри, кому ты чуть не отдала свою жалкую душонку, – сказала ведьма, щелкнув пальцами и прошептав что-то на непонятном языке.
Сидящий на ее плече орел громко заклекотал, вторя ее словам. Маша обернулась и ахнула – вместо Ивана перед ней теперь стоял Ван. Ласковая улыбка сошла с его осунувшегося лица, уступив место злобной гримасе. Взгляд его черных как смоль глаз был направлен на Гаяну.
Вскрикнув, Маша отпустила руки колдуна и на ватных ногах попятилась назад.
Губы ведьмы застыли в довольной ухмылке.
– Что ты сделала? – заревел Ван, избегая смотреть прямиком в глаза Гаяны.
– Всего лишь рассеяла морок, – невинно ответила ведьма.
Ван коснулся своих волос, лица, посмотрел на руки.
– Как ты здесь оказалась? – от злости лицо колдуна сделалось еще более серым и ужасным. – Как ты вообще обо всем узнала?
Гаяна хохотнула и отступила в сторону, открыв стоящего за ее спиной Елисея.
Увидев проводника, Маша тихо ахнула.
– Предатель, – прорычал Ван.
– У нее моя жена, – бесцветным голосом сказал Елисей, глядя на птицу, сидящую на плече ведьмы.
– Ты не учел, мой милый, что его Зоряна у меня, а не у тебя, – Гаяна погладила орлицу указательным пальцем. – Так что и власть над Елисеем тоже в моих руках. А что касается твоего маленького плана, то я все же смогла проследить за тобой. Твой красноглазый друг, конечно, старался уничтожать моих шпионов, но кое-кого он все же упустил.
Она указала колдуну на его правое плечо. Ван внимательно взглянул на него и, выругавшись, щелчком откинул что-то в сторону.
– Ягодник – весьма удобный мелкий дух леса. Никто его не замечает, а он в это время видит всех и все, – довольно пояснила Гаяна.
– Я тебя уничтожу! – закричал Ван. – Я превращу тебя в пепел!
Гаяна гортанно засмеялась. Приподняла длинный подол и, ступая грациозно, словно королева, подошла вплотную к колдуну. Ван тут же отвел глаза в сторону.
– Попробуй, – выдохнула она ему в лицо.
Ван быстро отступил на шаг назад и выставил перед собой ладонь, которая засветилась черным светом. Его темные глаза, отведенные от Гаяны, пылали решимостью. Еще мгновение, и он бы атаковал ее, но ведьма вдруг ухватилась за его лицо и с силой повернула к себе. Их глаза встретились, и напряженное тело колдуна разом обмякло. Рука безвольно опустилась и повисла вдоль тела. Черный свет в ладони потух.
– Идем отсюда, милый, – заворковала Гаяна, гладя колдуна по голове. – Нам больше здесь делать нечего.
Она взяла Вана за руку и повела за собой. Маша смотрела, как колдун, ставшей безвольной куклой, послушно бредет за ведьмой. Черные глаза, всего несколько мгновений назад пылающие злобой и яростью, потухли и сделались стеклянными. В голове Маши вдруг пронеслась странная мысль: уж лучше бы он был разъяренным и необузданным, чем таким слабым и безвольным.
– Спасибо тебе, Елена, – проходя мимо дочери Кощея, бросила Гаяна. – Без тебя я бы не угомонила этого дурня. Да и девчонку не поймала бы.
– Рада помочь, – улыбнулась Елена.
– Проси у меня, что хочешь, только в пределах возможного.
Елена немного подумала и, облизнув губы, сказала:
– Про приворот мне расскажи, который ты на колдуна своего наложила. Хочу одного рыжеволосого красавца приворожить.
Гаяна хмыкнула.
– Что ж, это можно. Пришлю тебе позже весьма занятную книгу. В ней нужный заговор и найдешь.
– Благодарю, – сказала Елена и, повернувшись в сторону напуганной Маши, злобно оскалилась.
Девушка вздрогнула. Уж ни Хала ли имела в виду Кощеева дочь?..
– Эй, нечисть, – позвала вдруг Гаяна. – Схватите девчонку-хранителя!
В темноте послышалось хриплое дыхание, и Маша увидела, как к ней ковыляют тощие и нечёсаные упыри, одетые в рваные и заляпанные грязью саваны.
– Нет! Не трогайте меня! – закричала Маша.
Она начла пятиться назад, с ужасом глядя на тянущиеся к ней синюшные руки, но тут же спина уперлась в холодную каменную стену. Упыри подошли ближе и, хрипя, схватили тщетно отбивающуюся от них девушку за руки и за ноги.
– Отпустите! Отпустите! – кричала она, что есть силы. – Хал! Помоги мне! Хал!
– Заткните ее, – поморщилась ведьма.
Упыри завозились и заворчали. Один из них, самый здоровый и жуткий на вид поднял с пола камень и, оскалившись, ударил им девушку по голове.
Глава 17
В полумраке сырой пещеры было холодно и жутко. Свет исходил лишь от нескольких факелов, висящих на противоположной от решеток стене. Издалека слышался душераздирающий нечеловеческий вой, а рядом кто-то шептался и хихикал. Со сталактитов в деревянную миску падали капли воды.
Маша сидела на холодном каменном полу, привалившись спиной к решетке, и жадно следила за капающей водой. Ей сильно хотелось пить, но воды в миске набралось едва ли на один глоток. Кроме жажды девушку мучали страшный голод и адская головная боль. Она аккуратно пощупала затылок и зашипела от боли. На руке остались частички запекшейся крови.
Жуткий вой резко прекратился, но тут же снова возобновился. Маша положила голову на колени и заткнула уши руками. Как она могла так глупо попасться в ловушку колдуна? Почему не поняла сразу, что он прикидывался милым и добродушным Иваном? Ведь столько всего указывало на это: меняющийся голос, внезапно почерневшие глаза, запах сырости. Теперь из-за ее невнимательности Гаяна беспрепятственно сможет провести ритуал, разрушить барьер и учинить хаос в обоих мирах.
Однако самым странным для Маши было то, что возможность скорой смерти ее совсем не пугала – девушка больше боялась за друзей, которые ждали ее на берегу моря, и, наверное, уже начали тревожиться о ней. Еще она боялась за Хала, который попал в лапы коварной Елены, и за родителей, которые тоже будут в опасности, если Гаяна разрушит барьер. Вернее, когда Гаяна разрушит барьер, ведь теперь это всего лишь вопрос времени…
Тяжелая железная дверь наверху скрипнула. Кто-то вошел в темницу и тихо спустился по лестнице. Маша подняла голову и увидела Вана. Он стоял шагах в десяти от решетки, за которой сидела девушка, и будто размышлял, стоит ли подходить ближе. Растерянный, ссутулившийся и жалкий – ни следа от того уверенного и яростного колдуна, которым он был, когда сражался с Лихом, защищая Машу. Что сделало его таким? Власть Гаяны? Крушение его плана? Осознание собственной беспомощности? Маша смотрела ему в лицо, не отводя глаз и ожидая, когда он поймает ее взгляд. Но колдун словно смотрел сквозь девушку.
– Зачем ты пришел? – первой начала разговор Маша. Ее голос звучал тихо и хрипло. Из-за головной боли каждое слово давалось ей с трудом.
Услышав ее, колдун вздрогнул и тут же посмотрел на девушку. Черные глаза широко раскрылись и гневно блеснули. Он будто очнулся от сна и в два прыжка оказался рядом с Машей. Упал на колени перед ней и, протянув руки через прутья решетки, осторожно осмотрел ее голову.
– Что эти черти с тобой сделали? – зашипел он.
Растерянность и отчаяние сошли с него, как талый снег сходит весной с земли. Он снова был прежним – недовольным, хмурым и раздражительным. Почему-то эта перемена в нем подействовала на Машу успокаивающе. Лучше пусть будет таким, чем вообще без эмоций. Так он хотя бы чуть похож на живого человека.
– Упыри, – пробормотала Маша.
– Что? – отрешенно переспросил Ван, осматривая рану на голове девушки.
– Это были не черти, а упыри. Гаяна приказала меня заткнуть, и они ударили меня камнем по голове.
– Что черти, что упыри – одна мразь. Алчные и злые твари.
– А ты не такой?
Ван бросил на девушку колючий взгляд.
– Нет, не такой, если ты еще не поняла.
Поняла. Еще когда он спасал ее от Лиха, рискуя своей жизнью. Пусть он и был бездушным, но что-то человеческое внутри него еще осталось. И все же этот человек обманом хотел забрать у Маши ее душу, так почему она спокойно смотрит на него, разговаривает с ним и не прогоняет? Почему легкие прикосновения его прохладных пальцев так успокаивающе на нее действуют?
– Сиди смирно и не дергайся, – деловито велел колдун. – Я не умею залечивать раны с помощью колдовства, но в травах немного разбираюсь.
Он достал из кожаного мешочка, висящего у него на поясе, деревянную коробочку с мазью и осторожно обработал рану на голове Маши.
– Уже давно хотел это сделать, но ты была без сознания и лежала далеко от решетки.
– Давно? – переспросила Маша. – Сколько я здесь?
– Почти три дня.
Маша ахнула. Наверняка, друзья уже что-то заподозрили и начали ее искать.
– А теперь выпей это, – Ван протянул девушке пузырек с мутной жидкостью. – Снимет боль.
Маша скептически взглянула на пузырек.
– Это не отрава, – закатил глаза Ван. – Хочешь, я сделаю глоток?
Девушка помотала головой. Если бы он хотел ее отравить, то не обрабатывал бы рану.
Откупорив пузырек, Маша залпом выпила горькую жидкость. Тут же головная боль начала спадать. Откуда-то сразу же возникли силы и способность трезво мыслить.
– Больше не болит? – спросил колдун, вглядываясь в лицо девушки.
Маша помотала головой. Ван отвязал от пояса небольшой бурдюк и передал его девушке.
– Думал, ты захочешь попить…
– О да! – воскликнула Маша, хватая бурдюк и жадно вливая в себя его содержимое. – Спасибо, – сказала она, напившись.
– Твоя благодарность тут неуместна, – грустно заметил Ван. – Из-за меня ты сидишь в темнице, и скоро тебя принесут в жертву.
– Наверно, надо было сразу отдать тебе свою душу, – Маша печально усмехнулась. – По крайней мере, осталась бы жива.
Ван вздохнул и, опустившись на пол, привалился спиной к решетке. На его осунувшееся лицо легла тень, и Маша теперь видела лишь заостренные черты его профиля.
– Ты все сделала правильно, – тихо сказал он, глядя прямо перед собой. – Без души ты бы стала холодной и жестокой, безразличной ко всему. Тебе бы не пошло.
– Вот только тебя это никогда не останавливало, – отозвалась Маша. – Ты до самого конца хотел заполучить мою душу. Кстати, твоя душа вообще существует?
Ван неуверенно кивнул.
– Возможно, существует. Никто не знает, куда черти утаскивают проданные им души. Может, быть, они действительно заточены в Нави, но если кто об этом и знает, то только Кощей.
– Не пробовал с ним договориться?
Губы колдуна растянулись в ухмылке. Запрокинув голову, он приглушённо засмеялся.
– Мне договориться с великим темным чародеем, который обрел силу, подобную богам?
– Что, слабо? – подначила его Маша.
– Связи не те.
– Зачем тебе связи, если у тебя есть огромная сила? – удивилась девушка.
– Без должных знаний я и половины этой силы не могу использовать, – признался Ван. – Гаяна научила меня только азам, чтобы держать меня под контролем. Я даже не могу снять этот чертов приворот…
Он уронил голову на ладони и глухо зарычал. Маша молча наблюдала за ним, ожидая, что он снова заговорит. Так и произошло.
– В этот раз морок длился дольше обычного, – продолжил говорить Ван, отняв руки от лица. – Наверно, она усилила заклятие. Как только морок спал, я сразу пришел сюда.
– Зачем? – спросила Маша.
– Извиниться.
Ван повернулся к девушке и виновато заглянул ей в лицо.
– Прости меня. За все. Прости.
Слова прозвучали настолько искренне, что Маша тут же хотела сказать, что она прощает его, но вовремя спохватилась и промолчала. Нельзя говорить ему такое. Нельзя снова начинать ему доверять. Нельзя, нельзя, нельзя – Маша несколько раз мысленно повторила это слово, стараясь убедить саму себя. Ту, которая уже начинала проникаться симпатией к сидящему рядом с ней колдуну и видеть в нем Ивана из своих снов.
– Бог простит, – делано равнодушно бросила Маша. – Или боги. Не знаю, в кого ты там веришь?..
– В тебя.
– Что? – девушка отстранилась от решетки и удивленно посмотрела на колдуна.
Ван отвернул лицо от Маши и, уставившись в каменный пол, горько усмехнулся.
– Я никогда не отличался религиозностью – ни в том мире, ни в этом. Верить в бесплотных богов, которые и пальца о палец не ударят, чтобы помочь тем, кто отчаянно нуждается в них – разве это не глупость? Но знаешь, – Ван нервно теребил край своей черной рубахи, – когда я понял, во что вляпался, отдав душу, то начал усердно молиться. Молиться о том, чтобы не стать таким, как Кощей – бесстрастным и жестоким ходячим трупом. Разумеется, все было без толку. Чувства и эмоции постепенно покидали меня. Переживание, радость, сострадание, беспокойство за кого-то – всего этого я уже давно лишился. Гнев, злость и раздражение стали моими вечными спутниками. Я заледенел, Маша. Превратился в колючую ледышку, которая больше не испытывает радости, не чувствует тепла. Я даже не смог сразу понять, что Гаяна использовала меня все это время, а когда понял, начал думать, как вылезти из этой каши, что я заварил. Так и родился план по захвату твоей души. На словах очень простой, но на деле – чертовски сложный. Я принял облик прежнего себя, говорил с тобой ласково и нежно, делился историями из своего прошлого, – в общем, делал все, чтобы тебе понравиться. Постепенно у меня начало получаться, и я ликовал, но потом случилось то, что я никак не мог предвидеть. В слепой погоне за твоим сердцем я сам угодил в эту ловушку.
– Что…что ты имеешь виду? – заикаясь, спросила девушка и невольно подалась вперед, увлеченная рассказом колдуна.
Коротко усмехнувшись ее вопросу, Ван продолжил:
– Я долго не признавался себе в этом, объясняя свое постоянное желание видеть тебя стремлением обладать твоей душой. Целыми днями я просиживал у волшебного зеркала, которое показывало мне тебя, а ночью проникал в твои сны в облике прежнего себя. Постепенно я начал замечать, что некоторые утраченные мной чувства снова возвращаются ко мне. Помню, как неожиданно искренне засмеялся над тем, как ты корчишь рожицы у костра, пародируя своих друзей. Тогда-то я понял, что ты делаешь со мной то, на что я уже никогда не надеялся. Ты возрождала во мне жизнь – не всесильные боги, а какая-то беспомощная девчонка, у которой я решил забрать душу, вопреки своим чувствам, – колдун тяжело вздохнул и прикрыл черные глаза. – Теперь я вижу, что был дураком. Мне следовало унять свое эго и, отступившись от своих дурацких целей, защищать тебя от Гаяны.
Ван развернулся всем телом и, схватившись за решетку, сказал:
– Если бы я мог, то вытащил бы тебя отсюда! Спрятал бы там, где Гаяна бы тебя не нашла! Вот только нет в этом мире такого места… А я не смогу даже вывести тебя отсюда –по всем чертогам разгуливают упыри, которые следят за каждым моим шагом. Еще и Меф куда-то делся! Он бы меня прикрыл, а так, Гаяна наверняка уже знает, что я у тебя. Не идет за мной только потому, что уверена – твоя душа в безопасности, ведь, узнав об обмане, ты уже никогда не будешь моей тенью…
Его пальцы разжали прутья решетки, руки безвольно опустились, голова поникла. Выплеснув на Машу все, что беспокоило его все это время, колдун снова ушел в себя. Глядя на его отстраненное лицо, девушка подалась вперед и неуверенно протянула руку к Вану, желая коснуться сероватой кожи, но, передумав, шагнула назад и прижала руку к груди.
Его слова о внезапных чувствах к ней казались девушке нереальными, однако не затронуть ее душу они не могли. Она уже давно поняла, что он не такой плохой, каким его все считают. Да, его обман стал для нее шоком, но не более того. Заглянув в себя, Маша поняла, что испытывает к Вану жалость и что-то, отдаленно похожее на нежность, но никак не ненависть.
Поднявшись, Маша уверенно подошла к притихшему Вану и осторожно положила руку ему на голову. Колдун вздрогнул и поднял на девушку бездонные черные глаза. Маша осторожно погладила его по волосам и слабо улыбнулась. Она не могла сказать ему, что прощает. Пока не могла. Поэтому она решила передать свое прощение через этот жест и улыбку.
Несколько мгновений он непонимающе смотрел на нее, а потом, расшифровав это молчаливое послание, вдруг улыбнулся так, как улыбался ей во снах – ласково и нежно, по-детски радостно и наивно. От этой улыбки сердце Маши затрепетало. Ощущение того, что он – это половинка ее души, снова настигло девушку. Испугавшись внезапно нахлынувших на нее чувств, Маша убрала руку с головы колдуна и, отступив на шаг назад, попыталась успокоить взволнованное сердце.
– Ты уверен, что не получиться организовать мне побег? – успокоившись, спросила она.
Улыбка Вана слетела с его синеватых губ, на бледном лбу образовалась длинная морщинка, а брови нахмурились.
– Даже если у нас получиться обойти всех упырей, что маловероятно, и не наткнуться на Гаяну, то выбраться из горы у нас никак не выйдет – со вчерашнего дня все ходы и выходы запечатаны.
– Ты не сможешь их открыть?
Ван помотал головой.
– Гаяна использовала древние заклинания, о которых я ничего не знаю.
– Неужели больше нет никаких ходов или лазеек? – нахмурилась Маша.
– Нет. Она запечатала каждую дырочку в Чертоге. Разве что не тронула самую верхнюю, ведущую к вершине горы, но я пока не научился летать. Думаю, ты тоже.
Летать…
Робкая надежда затрепетала у Маши в груди. Обеими руками девушка схватилась за решетку и возбужденно зашептала:
– Зато летать может крылатый змей, и у меня есть один на примете. Ты сможешь с ним связаться? Как ты связывался со мной во сне.
– Лучше я сделаю это другим способом, – поморщился Ван. – Не хочу лезть в его рыжую голову.
– Только вот я не знаю, выбрался ли он из подземного царства…
– Сейчас узнаем, – пообещал колдун.
Сложив ладони вместе, он прошептал что-то в щель между ними и, отстранившись, начал медленно разлеплять их. Маша с удивлением наблюдала, как между его ладоней образуется небольшой прозрачный шарик, похожий на мыльный пузырь. Когда шарик слетел с рук колдуна и повис рядом с ним в воздухе, он повторил свои действия и создал еще один.
– Крылатый змей Хал, – сказал он одному из шаров и аккуратно на него дунул.
Шарик ожил и плавно полетел к выходу из темницы.
– Потребуется время, чтобы найти его, – провожая волшебный шар, сказал Ван. – Но если змей в мире Яви, то шар обязательно его найдет.
– Хорошо, – тихо сказала Маша, глядя, как колдун аккуратно прячет второй шар под плащ.
– А сейчас мне пора идти. Гаяна не должна ничего заподозрить.
Маша согласно кивнула. Ей вдруг стало грустно от того, что он собрался ее оставить. Ван поднял руки и, немного поколебавшись, неуверенно накрыл ими ладони Маши.
– Я всеми силами постараюсь вытащить тебя отсюда, веришь?
– Верю, – без раздумий ответила Маша.
***
Хал нашелся на удивление быстро. Увидев в шаре лицо Вана, змей зарычал и чуть не прихлопнул магический способ связи, который оказался на удивление юрким. После длительных криков и угроз, Хал все же согласился выслушать колдуна. Узнав, что Ван хочет помочь Маше бежать, змей вновь начал бушевать, обзывая колдуна лжецом и интриганом. Еще некоторое время понадобилось Вану, чтобы успокоить змея и убедить его прилететь на вершину Горного Чертога.
– Почему я должен верить, что тот, кто раньше желал Марье зла, вдруг захотел ей помочь? – проревел змей.
– Если хочешь спасти ее, то тебе придется мне поверить, – сухо сказал Ван. – Тебе же она поверила, после того, как ты ее украл.
Слова попали в цель. Змей перестал бушевать и задумался.
– Я прилечу, – наконец согласился Хал, недоверчиво глядя в шар. – Но если ты меня обманешь, я превращу твои чертоги в руины!
– Да-да-да, – устало произнес Ван и, взмахнув рукой, прервал связь.
Шар бесшумно лопнул в воздухе.
Хал должен был прилететь к рассвету, когда Гаяна будет спать. До этого времени Ван должен был подумать, как незаметно провести Машу по коридорам Горного Чертога и не попасться на глаза упырям – новым верным слугам ведьмы.
Выйдя из своих покоев, Ван медленно побрел по дороге, которая вела к вершине горы. Делая вид, что бесцельно прогуливается по своим владениям, он на самом деле разведывал обстановку и запоминал количество и размещение охраны.