– Ща этот летун кишку побьёт, примет еще обжигающей и, как пить дать, выдаст нам место котлов, – сказал Лабух внимательно слушавшему товарищу. – А потом мы его, как куля на улицу.
– Ништяк, – ответил Биток.
Вернувшись в комнату, они не обнаружили за столом бездомного. На том месте, где сидел их несчастный гость, восседал человек, одетый в красивый черный костюм с белым платком в петлице. Это был все тот же человек, но уже чисто выбритый, причесанный и с прямой осанкой. На лицах друзей повисло недоумение. Они переглянулись друг с другом, не в силах произнести ничего вразумительного.
– Аааа как? Где? Кто? – вот все, что смог вымолвить Лабух. Биток же остолбенел и ничего не смог выдавить из себя.
– Я полагаю, вы, друзья мои, хотели бы знать, кто я и как такое возможно? Всему свое время. Да вы присядьте, а то, неровен час, ноги подкосятся, – обратился к недоумевающим друзьям без пяти минут обманутый гость. Он произносил слова размеренно, не торопясь, будто наслаждался каждым мгновеньем. Горе аферисты опустились на диван, находящийся невдалеке от стола, и уставились на человека в костюме во все глаза. – Итак, по порядку, – после этих слов его лицо из приветливо-добродушного стало жестким, даже злым.
– Человек – это звучит гордо! – с гримасой глумления продолжил бывший бездомный. Он поджал губы и медленно покачал головой. – Ничего подобного. Возможно он так звучал во времена благородного Гектора, Тезея или Одиссея (тут его голос прозвучал громко, чувствовалось восхищение и гордость), но никак не в двадцать первом веке (при этих словах его голос вернулся в свою колею). Да и к тому же, все они из мифов и легенд. На самом же деле, человек – это самое шаткое и жалкое существо во вселенной, – при этих словах на его лице читалось презрение. – Большая половина из вас абсолютно уверена в себе и даже не допускает, что может ошибаться в чем-то. Эти кувшинные рыла даже не пытаются хоть самую малость расти над собой. Видите ли, им это без надобности, совершенно незачем. Разве можно им что-то объяснить. Нет, конечно, они этого не допустят. Они же все знают. Поголовно все академики. Пока имеются эти «великие комбинаторы», у человечества нет шансов хоть немного возвыситься над собой и уж тем паче называться гордо. – Во время произношения всего этого монолога, было видно, что говоривший оседлал любимого конька. – Что-то я разошелся. Пора закругляться, друзья мои, – сказал он, улыбаясь своим собеседникам. Их лица были испуганными, а после последних слов гостя появились нотки облегчения.