Ведьма видит, что так Ивашечку не обманешь, побежала к кузнецу: «Кузнец-кузнец, – говорит, – скуй мне такой голосок, как у Ивашкиной матери; а не то я тебя съем». Испугался кузнец, нечего делать: сковал ведьме такой голосок, как у Ивашечкиной матери. Ведьма прибежала к берегу, спряталась в кустах и давай кликать Ивашечку точь-в-точь таким голоском, как у его матери:
«Ивашечка, мой сыночек, плыви-плыви к бережочку! Я, мать, пришла, тебе есть принесла. Принесла тебе есть-пить, чистую рубашечку переменить!» Ивашечка обознался, приплыл к берегу, а ведьма выскочила, схватила его, сунула в мешок и помчала к себе домой.
Пришла ведьма домой и приказывает своей работнице, Аленке: «Истопи печь да зажарь мне Ивашку хорошенько, а я пойду по делу».
Вот Аленка истопила печь жарко-жарко, взяла лопату, на которой хлебы в печь сажают, и говорит Ивашечке: «Ну, ложись на лопату!» Ивашечка лег поперек лопаты – нельзя Аленке его в печь сунуть.
«Не так, глупый: ты вдоль ляг!» Ивашечка лег вдоль, да ногами в устье печки уперся – опять нельзя Аденке его всунуть. «Эх, опять не так!» – «Да я мал еще, не знаю, как тебе нужно, – говорит Ивашечка. – Ты сама мне покажи». – «Хорошо, показать недолго!» Легла Аленка вдоль лопаты, ноги вытянула, руки сложила; а Ивашечка – шмыг ее в печь, заслонкой закрыл, лопатой заслонку припер. Сам вышел из ведьминого дома, запер двери, залез на высокое-высокое дерево, на самую верхушку, и сидит.